Жюли ехала на заднем сиденьи "Волги" и смотрела по сторонам. Слева
неслись черные кусты и деревья, справа - под маревом освещенного нижним
светом неба - посверкивали окнами окраинные кварталы столицы.
- Moscou? - со всею доступной ей восторженностью спросила Жюли.
Равиль обернулся с переднего сиденья и, неестественно улыбнувшись,
отрицательно мотнул головою:
- Тропарево.
- Oui, oui, - согласилась Жюли, однако, едва завидев очередной мас-
сив, спросила еще восторженнее: - Moscou?
- Востряково, - снова мотнул головою Равиль, улыбнувшись в меньшей
степени.
- Moscou?
- Очаково!
У въездных ворот загородной резиденции Кузьмы Егоровича мрачно стояла
группка людей с протестующими против засилья аппарата плакатиками. Тут
же, на снегу, между сосен, расположился рок-ансамбль - змеи проводов тя-
нулись во тьму.
Едва завидев в конце подъездной аллеи фары эскорта, лидер ансамбля
кивнул товарищам и, прервав проигрыш, ребята запели уж-жасно абличи-
тельную - по моде текущего восемьдесят девятого - песню. Особенно стара-
лась одетая шубкою девочка лет пяти.
Медленно вплыл в распахнувшиеся и тут же схлопнувшиеся ворота кузьма-
егоровичев лимузин. Никита бросил гитару через плечо, не сомневаясь, что
товарищи подхватят, и скользнул сквозь проходную: Кузьма Егорович как
раз выбирался из машины.
- Неужто привез?! - полюбопытствовал Никита, сопровождая отца к дому.
- Клоун! - бросил отец на ходу.
- Машка-а! - заорал Никита через весь двор. - Марш домой! Гастроль
отменяется. Дед няньку привез.
А Кузьма Егорович, войдя в кабинет и повернув пипочку выключателя,
первым делом бросил взгляд на десяток бюстов Ленина, стоящих полукругом
на невысоких книжных шкафах. Так он и знал: каждый из идолов был твор-
чески обработан: на одном - рыжий парик, на другом - женские бусы, к
третьему прилеплена какая-то медалька, кажется - шоколадная! Не раздева-
ясь, Кузьма Егорович принялся убирать кощунственные добавки.
- А что, дед, ты правда няньку из Парижа привез? - спросила стоящая
на пороге девочка. - Я с папой на гастроль хочу!
Кузьма Егорович обернулся со строгостью.
- Пусть! - сказал. - Пусть я упустил твоего отца. Но из тебя - чело-
века сделаю.
- А, может, лучше - тоже упустишь? - с надеждою поинтересовалась
внучка, но Кузьма Егорович не обратил внимания на дерзость: откуда-то
сверху звучал особый зуммер.
Не закончив даже с ленинами, Кузьма Егорович ринулся по лестнице,
специальным ключиком отпер дверь и снял трубку с телефона, рельефный го-
сударственный герб на диске коего заменял сразу все цифры.
- Спасибо, - буркнул, послушав. - Прямо сейчас? - выказал удивление -
не удивление, недовольство - не недовольство. - Лады!
Ребята под соснами, укручивали провода, аппаратуру, упаковывали в РА-
Фик с названием ансамбля по борту.
Жюли совсем было прокатила мимо, но Никита успел заступить машине до-
рогу, открыл дверцу, нырнул головою в салон.
- Вы, что ли? - ткнул в Жюли пальцем.
- Bon soir, bon soir, - заулыбалась Жюли.
- Да будь я и негром преклонных годов, - назидательно продекламировал
Никита, - и то без унынья и лени я русский бы выучил только за то!
Parler vous Franзais? - добавил с чудовищным акцентом.
- Mais certainement! - ответила обрадованная Жюли и затараторила
по-французски: - Я так давно мечтала побывать в России! Glasnost!
Pyeryestroyka! Gorbatchov! Я уже видела Москву издали - это производит
неизгладимое впечатление!
Никита, отчаявшись переждать, закрыл ей рот ладонью, чмокнул в щеку,
произнес:
- Любте Машеньку!
А Кузьма Егорович, плюнув на последнего ленина, стирал с него рукавом
следы помады, когда в кабинете возник Равиль, кашлянул, привлекая внима-
ние, скосил взгляд на часы.
- Ничего, - буркнул Кузьма Егорович. - Подождет, - и уж совсем нес-
лышно добавил: - Не барин!
- Что-что? - спросил Седовласый у молодого своего помощника.
- Боюсь ошибиться. Щас, повторим, - и молодой заиграл на клавишах.
Завизжал звук, задергались фигурки на экране в обратном движении,
плюнуло, щелкнуло, остановилось и снова поехало вперед с повышенным уси-
лением звука.
- Не барин, - сказал Кузьма Егорович с экрана.
- Ага, - кивнул Седовласый. - Вот теперь - расслышал.
Равиль нетерпеливо переминался у открытой дверцы лимузина. Жюли стоя-
ла посереди двора, окруженная сумками, чемоданами, коробками.
- Надеюсь, - произнес Кузьма Егорович по складам на чудовищном фран-
цузском, вычитав его из разговорника под мощным светом дворового фонаря,
- что вам удастся найти деловой контакт, - и чуть подал вперед Машеньку,
держащую деда за руку.
- Нам, - поправила Жюли и, показав на себя и Кузьму Егоровича, соб-
лазнительно улыбнулась.
- Вам! - возразил Кузьма Егорович по-русски, подталкивая к Жюли Ма-
шеньку.
- Но мсье! - возмутилась Жюли. - При чем здесь она?! Я терпеть не мо-
гу маленьких детей! Я не знаю как с ними обращаться!.. - однако, Кузьма
Егорович уже шел к машине:
- Совещание окончено!
Хлопнула дверца, лимузин исчез, двое разного роста стояли на засне-
женном пространстве.
Жюли обдала Машеньку пренебрежительным презрением и принялась перес-
читывать свои места - Машенька же составила крепкий снежок и послала в
тетю. Жюли сверкнула гневным взором и пошла на девочку, которая подпус-
тила ее поближе и только тогда побежала. Жюли не удержалась, бросилась
вдогонку, но Машенька была вертче. Тогда Жюли тоже слепила снежок и ки-
нула.
Со звоном осыпалось стекло. В дверях караулки вырос мент.
- Е-е-е! - высунула язык Машенька. - А я от тебя все равно сбегу: к
папе на гастроль!
Намаявшись за день, Машенька заснула в своей кроватке, под плакатом,
рекламирующим никитин ансамбль.
Жюли потихоньку притворила дверь детской и пошла на осмотр особняка.
Комната открывалась за комнатою, лестница за лестницею! Повсюду висели и
лежали дорогие ковры, стояла мебель, место которой, по-хорошему - в му-
зее. Все убрано, вычищено, однако, странным образом ощущается отсутствие
руки хозяйки.
В маленьком кабинетике второго этажа (Кузьма Егорович впопыхах оста-
вил в скважине спец-ключик) стол был уставлен разноцветными, разнофор-
менными телефонами.
Жюли сняла одну трубку - раздался гудок одного тона, другую - друго-
го. Соблазнительнее прочих выглядел аппарат с гербом на диске. Жюли сня-
ла трубку и с него. Гудка не было вообще - какие-то слова.
- Можно заказать Париж? - осведомилась Жюли.
Ответили неразборчиво и во всяком случае не по-французски. Жюли реши-
ла, что стоит подождать - так, с трубкою у уха, и присела на кожаный
подлокотник.
И тут в дверях появился загадочный молодой человек с пистолетом. Жюли
взвизгнула, выронила трубку, подняла руки:
- У меня нету денег! Только франки!
Молодой человек пошел на Жюли, не сводя с нее ни взгляда, ни дула.
Одной рукою осторожненько положил трубку на аппарат, потом крадучись
приблизился к Жюли со спины и снизу доверху ощупал.
Жюли, хоть и перепуганная, профессионально заиграла телом под его
пальцами:
- Пожалуйста, мсье. Сколько хотите. Если вам это приятно.
Молодой человек кивнул стволом пистолета на дверь.
Жюли улыбнулась:
- С удовольствием. И можете убрать! это.
Выведя Жюли из комнаты, молодой человек погасил свет, щелкнул спецк-
лючиком, аккуратненько положил его в карман и растворился во тьме.
- Мсье! Мсье! - тщетно взывала француженка. - Конечно, господин Кро-
пачев может сделаться недоволен, но если мы сохраним в тайне наше с вами
свидание!
Над темной парижской улочкою сеялся дождь. Вероника выбралась из ма-
лолитражки и направилась к маленькому кафе: там, в полутемном, полупус-
том зальчике за чашкою кофе устроился Эжен и украдкой поглядывал из-за
развернутой маскировочной газеты. Увидев Веронику, привысунулся, подмиг-
нул. Она села за столик.
- Ну, - сказала, - слушаю.
- Кропачев, - таинственно прошипел Эжен, - вывез в Москву проститут-
ку.
Это не было новостью для Вероники, поэтому она подогнала:
- Дальше!
Изумленный посольский повторил громче и членораздельнее:
- Кропачев вывез в Москву проститутку.
- Знаю: мою мать, - несколько раздражилась Вероника. - Дальше!
- Нич-че-го не понимают! - развел посольский руками.
Кузьма Егорович выбрался из лимузина во дворе резиденции и, взглянув
на часы, плюнул в сердцах.
Вошел в темный, спящий дом. Снял пальто, шляпу, переобулся в тапочки,
тихонько, на цыпочках, двинулся по коридору, заглянул в детскую, в
спальню. Разделся до трусов и направился в ванную, где шумно умылся,
плеснул холодной воды под мышки. Щелкнув резинкою на трусах, вернулся в
полумрак спальни, забрался в постель.
- Милый! - жарко прошептала Жюли в самое его ухо. - Наконец-то! - и
страстно обняла.
Кузьма Егорович вскочил как ужаленный и зажег свет: Жюли сидела в
прелестном nиgligи и с растерянным выражением; осознав, что посторонняя
женщина видит его в одних трусах, Кузьма Егорович тут же свет вырубил.
- Но это же я, Кузьма! - нежно пропела Жюли, проясняя недоразумение,
и профессионально соблазнительно раскинулась на постели, похлопала ла-
дошкою рядом. (Кузьма Егорович меж тем неслышно, на цыпочках, крался к
выходу). - Пусть вы не понимаете по-французски, но язык любви вы не мо-
жете не понять. - И, поскольку Кузьма Егорович себя не проявлял, выложи-
ла главный козырь: - Kra-syi-vy.
Скрипнула дверь. Жюли подождала минутку и щелкнула выключателем. Вся
изумление, осмотрела пустую спальню.
А Кузьма Егорович, живой баррикадою привалясь к двери снаружи, бурчал
под нос:
- Говорили же мне, что француженки - сплошь бляди!
Жюли подошла к зеркалу, придирчиво себя осмотрела:
- Чего ему еще надо?!
За окном стояло утро и уже не раннее. Кузьма Егорович, укрытый
пальто, скрючившийся на кожаном диване, под ленинами, неволею разлепил
глаза от пушечного грома захлопнутой где-то неподалеку двери. Подчеркну-
то громко, как бы специально усиленно, низверглась в унитаз вода. Хлоп-
нула еще одна дверь, еще - все ближе и ближе. Основательные басы дверных
ударов связывало стаккато звонких каблучков. Когда, наконец, распахну-
лась дверь кабинета, Кузьма Егорович пугливо прижмурил глаза и изо всех
сил притворился спящим.
Вошла Жюли, великолепная в праведном негодовании, и, презрительно ог-
лядев Кузьму Егоровича, бросила на него исписанный лист бумаги, поверну-
лась, простучала каблучками, вышла и так хлопнула за собою, что посыпа-
лась штукатурка.
Кузьма Егорович приоткрыл глаза на пол-миллиметрика, потом шире, ши-
ре! Убедясь, что Жюли нету, опасливо взял лист:
- Бусурманка! Написать даже не может по-русски!
Поскольку был час пик, народу в метро набилось под завязку. Входя на
станцию, поезд буквально продирался сквозь людскую толпу. Поэтому осо-
бенно странным казалось, что средний вагон практически пуст: усталый
женский силуэт рисовался за занавескою, да человек с пышными буденовски-
ми усами, одетый в метроформу, расхаживал по проходу, заглядывал под си-
денья. Прочие вагоны, не успев выплюнуть-выдавить очередные человеческие
порции, подвергались небезуспешным атакам перронных масс, двери же сред-
него были как чугунные, окна - как стальные. Так, с пустотою посередине,
оставив по себе вой, скрежет и полплатформы народу, поезд и скрылся во
тьме!
На какой-то другой станции работали все четыре эскалатора, но публи-
кою было забито только три: четвертый двигался вниз налегке, неся Кузьму
Егоровича с Машенькою за ручку, да двоих в штатском пятью ступенями ниже
и двоих - пятью выше. Штатские усиленно читали газеты, Кузьма Егорович
тоже просматривал "Правду".
- Гляди-ка! - ткнул локтем один из публики другого и весь вывернулся.
- Ну?! - сказал изумленный другой.
- Точно! - утвердил первый.
И только когда частокол фонарей скрыл Кузьму Егоровича окончательно,
повернулся лицом вперед и добавил озадаченно, чуть не в затылке почесав:
- Де-мо-кра-ти-за-ци-я!
Метропоезд притормозил прямо посреди тоннеля. Из боковой дверцы вошли
в пустой вагон Кузьма Егорович и Машенька. Поезд понесся дальше. Маши-
нист в кабине включил микрофон:
- Через следующие станции!
- !поезд по техническим причинам проследует без остановок, - услышали
машинистов голос битком набитые в вагон пассажиры, и лица их исказились
ужасом, но грохот колес заглушил визги отчаянья и возмущения!
Бешеный состав пронесся через переполненную народом станцию!
Машенька стояла в торце вагона, упрямо уставясь в занавешенное стек-
ло. Очень по-русски красивая женщина лет двадцати восьми прятала в сумку
скомканный платочек.
- Подойди к матери, Маша! - жестко приказал Кузьма Егорович, но в от-
вет получил только передерг плечиками.
- Оставьте ее, - сказала Аглая сквозь всхлип.
- Она от любви, - пояснил Кузьма Егорович. - От обиды.
- Бумагу вашу давайте, - сухо оборвала Аглая.
- Я предупреждал, когда ты собиралась за Никиту. И все сделал, чтоб
не случилось развода.
- Или вы сейчас же дадите вашу бумагу, или!
- Или что? - осведомился Кузьма Егорович.
Человек в метроформе и усах насторожился, явив тождество с Равилем.
- Или, спрашиваю, что? - повторил Кузьма Егорович, но не стал мучить
Аглаю дальше сознанием полной ее беспомощности, а протянул полученный
утром от Жюли лист.
Аглая надела очки. Машенька украдкою посмотрела на маму.
- Меморандум, - прочла Аглая. - Ну, это! - взялась было пояснить, но
Кузьма Егорович перебил:
- Не дурак! Читай дальше.
- Я как честная проститутка! - перевела Аглая первую фразу меморанду-
ма и, глазам не поверя, перечитала: - Ну да: как честная проститутка. Вы
ей проститутку в няньки подсунули?
Поезд вынесло из тоннеля под тяжелое пасмурное небо. Приоткрыв зана-
веску, Машенька увидела: по шоссе, рядом с поездом, плавно покачивается
серый лимузин Кузьмы Егоровича.
- Как проститутка?! - переспросил Кузьма Егорович, отобрал у Аглаи
лист, словно имел возможность убедиться сам, и добавил едва ли не с вос-
хищением: - Подлови-и-или!
По-королевски: небрежно и гордо, - раскинулась Машенька на переднем
сиденьи "ЗИЛа" и снисходительно инспектировала Москву. Сзади сидели
Кузьма Егорович и переодевшийся в штатское Равиль: у каждого в руках -
по бумажке.
- Давай-давай, ничего! - подмигнул Кузьма Егорович и просуфлировал: -
Ввиду недоразумения, произошедшего как не по вашей, так и не по нашей
вине! ну!
Равиль, усиливаясь всем лицом, принялся произносить по-французски на-
писанную русскими буквами фразу:
- Ввиду не! недоразумения! произошедшего как не по вашей!
- Видишь! - подбодрил Кузьма Егорович и вдруг переменил ход разгово-
ра: - Послушай, Равиль. А ты на меня не стучишь? Как на духу, а?
Равиль глянул на шефа чистыми, ясными глазами младенца.
- Ладно! - махнул Кузьма Егорович рукою. - Давай дальше, - и уткнулся
в русский оригинал: - Считаю наш договор расторгнутым.
- Считаю наш договор расторгнутым, - на ломаном французском вымучил
Равиль!
- !и предлагаю покинуть пределы страны в двадцать четыре часа, - про-
должил с чуть большей беглостью, только не в "ЗИЛе" уже, а в мчащейся по
вечерней Москве "Волге".
На заднем сиденьи, стиснутая с обеих сторон ребятками в штатском,
выслушала ответный меморандум Жюли. Поглядела налево. Направо. Сказала:
- Хочу в туалет.
- Что? - не понял Равиль.
- Пи-пи! - агрессивно прикрикнула Жюли и попыталась продемонстриро-
вать.
Равиль обдумал непростую ситуацию, решился:
- Подвези ее к сортиру!
Черная "Волга" включила вдруг красно-синюю мигалку, душераздирающе
взвыла сиреною и, развернувшись на месте, резко ушла в переулок!
Первая дверца, возле которой они остановились, оказалась заколоченной
крест-накрест, а по доске надпись мелом: РЕМОНТ. Водитель круто сдал на-
зад, скрипнул шинами и двинул дальше, распугивая прохожих и проезжих си-
реною!
У следующей точки слово ТУАЛЕТ, рельефом выложенное некогда на фрон-
тоне, было сбито, оттеняя табличку: МАГАЗИН "МЕРКЮРИЙ". Мелкая фарца
бросилась к автомобилю:
- Сдаете че?
- Тьфу ты! - выругался водитель.
- Хочу в туалет! - капризно повизгивала Жюли. - Хочу пи-пи!!
У следующей дверцы даже не остановились, заметив на малой скорости
надпись над висящим замком: НЕТ ВОДЫ.
- Хочу пи-пи!!!
Длинный хвост дам тянулся из дверей туалета следующего, наконец -
действующего.
- Тормози, - приказал Равиль, кивнул Жюли и пошел, ведя ее за руку,
мимо очереди - туда, в дверцу.
Мгновенье спустя и Жюли, и Равиль вылетели наружу, сопровождаемые ди-
ким скандальным ором и чуть ли не колотушками возмущенных совженщин, так
что едва успели скрыться в машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70