Задачей присяжных (респондентов) было выбрать один из 5 предложенных
вариантов. Вот в каких процентных отношениях распределились эти "вердикты":
1. Он виновен, осужден правильно, должен полностью
отбыть срок 7%.
2. Он виновен, осужден правильно, но наказан слишком жестоко, сегодня
должен быть освобожден 19%.
3. Он виновен, но не в том, за что был осужден, его нельзя было лишать
свободы 29%.
4. Он не виновен, осужден неправильно, должен быть освобожден и
реабилитирован 32%.
5. Затрудняюсь ответить 13%.
Подавляющее большинство граждан (61%) считают хозяйственников, как К.,
не виновными во взятках и не заслуживающими лишения свободы.
Только четверть (26%) наших граждан согласились называть такие действия
хозяйственников преступными взятками и лишь незначительная доля (7%)
солидаризировалась с судебными решениями о лишении их свободы. Мы
убеждаемся
в несовместимости решений нынешних российских судов с мнениями и оценками
народа.
Справка. Отбыв в заключении более двух лет, К. был помилован и скоро
вернулся домой.
5 судов по делу о взятке замдиректора
ИСП-1 (16.04.1996 г.)
Как можно было видеть выше, преобладающее большинство присяжных не
признавало вины хозяйственников во взятках, но частично склонялось к
осуждению их по каким-то иным мотивам, в частности, по мотиву причинения
ущерба другим лицам, что, как правило, проходило мимо нашего внимания.
Поэтому было важно проследить ход рассмотрения аналогичного дела,
характер аргументации присяжных в нем с использованием техники многократных
исследовательских судов присяжных.
На обсуждение было представлено дело не известного нам заместителя
директора завода Г. Оно было предложено юристами-исследователями братьями
Похмелкиными. Они же и сыграли в процессе роли представителей сторон.
Большой отчет об этом процессуальном споре в газете "Юридический вестник"
(N"12, июнь 1996 г.) был озаглавлен "И ПОШЕЛ БРАТ НА БРАТА..."
Стенограммы прений сторон и обсуждений дела пятью составами присяжных
приведены в приложении 5.1.
Фабула дела и аргументы обвинителя: Заместитель гендиректора
предприятия получил от знакомого предпринимателя 2 млн. руб. в качестве
благодарности за содействие в законном приобретении от предприятия оптовой
партии хороших холодильников, что является взяткой, поскольку он занимал
должность руководителя государственного предприятия.
Согласно закону должностное положение Г. не вызывает сомнения, а
получение взяток должностным лицом опасно само по себе и вне зависимости от
того, был ли нанесен ущерб данному предприятию или нет. Самое главное -
нельзя допускать развращения должностных лиц.
В основе дачи и получения взятки лежит зависимость, а зависимость от
коммерческих руководителей для простых людей бывает много больше и
тягостнее, чем даже от участкового или судьи. Если не признавать таких как
Г. должностными лицами, рядовые граждане останутся без государственной
защиты от произвола нынешних бизнесменов, от коррупции.
Аргументы защитника: Г. работал в сфере экономике, а не
государственного управления, т.е. в сфере не публичного, а частного права
(неважно, что речь идет о государственном, а не частном предприятии). Г. не
был наделен государственной публичной властью, и потому не является
должностным лицом. Его действия могут быть признаны преступными, но не
потому, что он нарушает наложенные на чиновников ограничения, а только если
будет доказано причинение им существенного вреда гражданам, другим
организациям, государству. Конкретно от действий Г. никому вреда не было,
потому он не виновен.
Мало того, осуждение Г. за взятку общественно опасно, потому что
создает соблазн правоприменительным органам переносить основной удар
репрессий с действительно коррумпированных чиновников на хозяйственных
руководителей, которые на деле не должны нести ответственности за получение
взяток.
Вопросы присяжным:
1. Виновен ли Г. в получении взятки?
2. Если виновен, то заслуживает ли лишения свободы?
Анализ суждений присяжных
Вердикт: Г. оправдан - 5 голосами против 5.
10 присяжных раскололись в ответах на вопрос о вине замдиректора во
взятке на две равные группы (5 против 5) , но в остальном проявили
единодушие:
- обе группы не согласились считать действия Г. тяжелым преступлением,
заслуживающим лишения свободы,
- обе группы не заметили спора сторон о должностном статусе Г. и
дискутировали лишь о балансе пользы-вреда от его работы.
В связи с этим голоса присяжных, согласившихся признать вину Г. во
взятках, не могут быть приняты за адекватное выражение их суждений. На деле
они имели в виду, что Г. виновен в преступлении типа коммерческого подкупа
работников частных фирм. Ведь именно в таком случае нет обязательного
требования статуса должностного лица у "даропринимателя", зато необходимо
доказательство причиненного такими действиями ущерба или обращение к
правосудию "преданной" фирмы.
То ключевое обстоятельство, что основная аргументация сторон о природе
взятки как преступления лишь чиновничьего и властного не была воспринята
присяжными, на мой взгляд, может быть объяснено только тяжелым наследием
самодержавия и "развитого социализма", т.е. тем, что наши граждане не могут
еще представить себе не коррумпированную, а "свою" власть и не видят
разницы
между хозяйственными руководителями, с которыми они могут быть только в
договорных трудовых или иных гражданских отношениях, и представителями
власти, которым они обязаны подчиняться как граждане. До этого сознания нам
всем еще только предстоит дорасти.
Как следует отнестись к выявившимся радикальным различиям оценок?
Осудившие Г. присяжные полностью проигнорировали согласованные
утверждения сторон, что его действия никому не причинили ущерба. Они им не
поверили, рассуждая просто и здраво: раз покупатель заплатил за
холодильники
дополнительные деньги, этот доход должен принадлежать всем, кто произвел
продукцию, - предприятию в целом, а не одному руководителю.
Отказавшиеся от осуждения Г. присяжные ничего не могли возразить этим
соображениям, но упирали больше на то, что "такие способные руководители
приносят фирме и сотрудникам пользы много больше той части дополнительных
доходов, которая была передана им лично". Кроме того, они проявили большую
охоту верить утверждениям сторон, что прямого ущерба никому причинено не
было.
Конечно, если бы перед присяжными было настоящее, а не усеченное до
краткой фабулы дело, если бы они имели возможность докапываться до
жизненных
деталей произошедшего, они смогли бы глубже разобраться в ситуации и
принять
более взвешенное решение... Но таких возможностей у них, к сожалению, не
было.
Зависят ли эти различия взглядов от профессии и иных черт присяжных?
Такой зависимости я не заметил, разве лишь в самом слабом виде можно
сказать, что их причастность к предпринимательству определяет и симпатию к
Г. Можно предположить, что присяжные пришли к следующему выводу:
"Получение дополнительного вознаграждения руководителем предприятия
(любой формы собственности) есть не взятка, а другое правонарушение вроде
коммерческого подкупа".
Однако в конкретизации его мнения разделились:
- 50% посчитали коммерческий подкуп уголовным преступлением, но не
тяжелым и не связанным с лишением свободы,
- 30% могут признать коммерческий подкуп преступлением, только если
будет доказан прямой ущерб предприятию или его клиентам,
- 20% отказались считать коммерческий подкуп уголовным преступлением.
Анализ суждений присяжных в ИСП-2 (5.08.1996 г.)
Вердикт: Г. осужден - 10 голосами против 1.
Хотя по идее повторный суд не должен был отличаться в части прений от
первого, но различия все же были. Проводивший заседание А.В. Похмелкин
(судья) в напутственном слове углубил объяснение юридических понятий,
включая новый термин "коммерческий подкуп", и поставил дополнительный
вопрос
о возможном признании Г. виновным в этом виде преступления (в последующих
ИСП этот вопрос сохранялся). Честно говоря, я ожидал, что осуждение Г. за
коммерческий подкуп будет принято многими присяжными. Однако получилось
совсем иное.
Состав присяжных в этом процессе соответствовал социальной структуре
московского населения, но в нем доминировали среднего и пожилого возраста
женщины (среди них 8 - после 40 лет) со средним образованием и с рабочими
профессиями (5 из 11). Впрочем, лидером обсуждения стала учительница с
высшим образованием (2) , с которой оказались согласны практически все
остальные участники.
В конце обсуждения учительница даже с удивлением отметила, как они,
такие разные по работе, образованию и, видимо, по культурным интересам,
оказались столь солидарными при разрешении поставленных перед ними сложных
жизненных вопросов.
Ведь за исключением одного, все пришли к самому суровому из возможных
вердиктов по делу Г. Если учесть, что мнение единственной 19-летней
присяжной, его оправдавшей, было странно мотивированно (Г., мол, деньги
получил после сделки, а не до, как берут следователи или судьи), то можно
сказать, что вердикт этот и вправду единодушен, хотя радикально расходится
с
вердиктом первого исследовательского суда, столь же единодушно отвергшим
целесообразность лишения Г. свободы.
Если сравнить структуру присяжных в обоих судах, то нетрудно заметить
преобладание в первом суде людей со средне-техническим и высшим
образованием, присутствие "хозяйственников" (прораба и предпринимателя).
Однако не эти различия в социальном статусе присяжных определили столь
кардинальные различия их вердиктов, а скорее особенности их группового
восприятия, с самого начала настроенного враждебно к попытке облегчения
уголовной ответственности хозяйственных руководителей, которые, мол, и так
богаты, и так откупаются от любых наказаний. В доводах присяжной 2 и
поддержавшего ее большинства звучит прежде всего именно этот момент:
"Богатому, выходит, все можно, а завтра он и политикой займется на
взятках".
Об ущербе как признаке коммерческого подкупа здесь ни слова.
Нельзя сослаться и на то, что присяжные, мол, не заметили такую
возможность. В ходе обсуждения старшина неоднократно просил подумать о
вменении Г. коммерческого подкупа, но получал взамен только негативные
ответы типа: "Какая разница, как называть эти "благодарности" - взяткой или
коммерческим подкупом, главное, что взял он незаработанное",
Пожалуй, только 40-летняя уборщица, постаралась разобраться в возможной
вине Г. Сначала она спросила у судьи, не был ли он виновным в перехвате у
кого-то партии холодильников. Судья ответил общим уверением, что, по мнению
следствия, никому вреда Г. не причинил. Для юриста такого заверения было бы
достаточно, но у присяжных свой ход мыслей. У нее появилась иная
обвинительная версия: передав холодильники не в прямую торговлю, а
посреднику, Г. позволил последнему взвинтить цены и нажиться на простых
покупателях... И потому, сделала вывод проницательная уборщица, он "виновен
в получении взятки и заслуживает лишения свободы".
Трудно отказать в убедительности ее версии, хотя сам я вижу здесь
несколько иное, а именно - широко известную схему ограбления госпредприятия
путем поставки его продукции по заниженным ценам знакомым посредникам,
которые в свою очередь реализовывали ее уже по высоким рыночным ценам,
"откатывая" часть полученной бешеной прибыли заводскому руководителю под
видом "благодарности". По такой "схеме" заводская прибыль стала уходить в
личный карман руководителей, позволяя постепенно выкупать предприятия и
становиться их личными владельцами. В этом и заключался один из основных
приемов "первоначального накопления частного капитала" в постсоветской
России". Что касается Г., то ему просто не повезло в самом начале...
Однако вернемся к логике уборщицы (5). Даже в условиях информационного
голода, невольно устроенного сторонами в суде про обстоятельства дела, она
смогла самостоятельно обосновать возможный вред от действий Г., т.е. состав
коммерческого подкупа, но тем не менее проголосовала за квалификацию этих
действий именно как взятки. Почему? Наверное, для строгости.
Надо признать, что слова обвинителя о том, что зависимость наших людей
от хозяйственных руководителей вроде Г. много больше, чем их зависимость от
реальных должностных лиц типа милиционера, нашли прямое подтверждение. В
глазах этого состава присяжных хозяйственный статус Г. не смягчал, а лишь
усугублял степень его виновности, поскольку соединялся с положением богача,
все покупающего за взятки, (т.е. не взяткополучателя, а взяткодателя), что
и
привело их к убеждению, что тут штрафы помочь не могут, что таких как Г.
нужно наказывать только лишением свободы.
Своими словами присяжные встали на точку зрения обвинителя,
отстаивавшего однотипность уголовной ответственности за получение
"подарков"
и государственными, и частными руководителями.
Если в первом суде по данному делу лидирующая группа присяжных сразу
отделила Г. от коррупционеров, доказывая, что вреда от его действий не
было,
а их оппоненты вынуждены были показывать, что такой вред все же есть
(просто
забыв доводы обвинителя о том, что по закону надо наказывать не за "вред",
а
только за то, что "взял") , то во втором суде таких симпатизирующих Г.
присяжных не оказалось, и потому лидировать стали те, кто согласно
традиционному при социализме взгляду не видят разницы между
государственными
и хозяйственными руководителями, потому что и те и другие обладают над ними
чуждой и наглой властью: одни вымогают взятку за прописку, другие за
лечение
ребенка, третьи за работу или дешевый холодильник.
Для этих людей Г. никакая не "договорная сторона", а просто
"начальник", представитель общей коррумпированной и давящей их власти, хуже
милиционера. Доводы же о различии сфер публичного и частного права остались
непонятными абстракциями.
Анализ суждений присяжных в ИСП-З (14.08.1996 г.)
Вердикт: Г. оправдан - 6 голосами против 2.
Процесс вел снова А.В. Похмелкин с участием 8 присяжных. Только 2 из
них признали Г. виновным во взятке и 1 - в коммерческом подкупе, но никто
не
проголосовал за лишение Г. свободы.
Приходится признать, что и этот состав присяжных оказался в большом
недоумении при рассмотрении дела. Ведь осудить можно только за причиненный
вред, но факт причинения Г. кому-либо вреда само обвинение отвергало.
Внутренняя слабость позиции обвинения состояла в том, что, опираясь не на
описание вреда, а лишь на положение закона о должностных лицах, которым
запрещено принимать "подарки", оно вместе с тем и не отрицало, что в своих
выводах присяжные должны опираться не на закон, а на свою совесть и
понимание справедливости. Но как судить по совести, когда ничего не
говорится о причиненном кому-либо вреде? Следуя логике, в такой ситуации у
присяжных вообще нет выбора, кроме оправдания Г., если следовать совести и
не иметь заранее сформировавшегося (предвзятого) отношения к такому типу
людей. Так оно и произошло.
Обвинительный вердикт приняли только трое, из которых двое присяжных не
смогли заставить себя поверить, что вреда Г. не причинил никому, а третья
решила, что не имеет права оправдывать коррупцию ни под каким видом. Еще
один человек высказался за то, что получение денег Г., видимо,
предосудительно, но лишь в моральном плане. Остальные в получении таких
даров коммерческими руководителями не увидели бы ничего плохого, если бы не
пугающая и непонятная им позиция уголовного закона, который осуждает Г.,
соглашаясь при этом, что никому вреда он не причинял. Удивительна речь
присяжного 8 (доцента): он четко сформулировал самую вероятную вину Г., но
запретил себе отдаться своей интуиции, поскольку сторонами на процессе было
сказано: "Ущерба никакого не было" и проголосовал за вердикт: "Не виновен".
Доводы же обвинения о недопустимости платности услуг государственных
лиц присяжные не приняли. Фактически они отвергли не должностное положение
Г., а закон о взятке во имя своего понимания и совести. Таков, на мой
взгляд, основной парадокс данного обсуждения.
Анализ суждений присяжных в ИСП-4 (13.09.1996 г.)
Вердикт: Г. осужден - 6 голосами против 4.
Дискуссия среди серпуховских присяжных была очень живой. Деятельная
бухгалтер (4) высказала солидарность как с ленинской концепцией беспощадной
борьбы со взяточничеством чиновников, так и со взглядом защитника на
неправомерность причисления хозяйственников к должностным лицам,
ответственным за взятки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79