- О властелин мой! Почему же ты сразу не пришел ко мне, а вначале явился к монаху?
- О чем это ты говоришь, я не совсем понимаю, - удивился наследник.
- Сын мой, - сказала тогда императрица, - сегодня в четвертую ночную стражу, во сне мне явился мой муж. Он пришел совершенно мокрый, с его одежды ручьями лилась вода, и сказал, что невинно загублен злодеем. Этой же ночью его бесприютный дух явился к Танскому монаху с просьбой покарать злодея и спасти его от прежнего перерождения. Вот все, что я помню. Остальное совершенно забыла. И вот перед твоим приходом я как раз об этом думала. Откуда могла я знать, что сегодня услышу эту же историю из твоих уст, да еще ты привезешь мне жезл из белого нефрита. Отправляйся-ка скорее к святому монаху, пусть расправится со злым волшебником. Справедливость должна восторжествовать. Совершив это доброе дело, мы отплатим отцу за все его заботы.
Принц, не мешкая, вскочил на коня и выехал из дворца через задние ворота. Поистине можно сказать:
Матери-царице,
Сдерживая слезы,
Поклонился он.
Пред монахом Танским,
Сдерживая горе,
Положил поклон.
Вскоре он очутился у ворот монастыря Баолинь и, поддерживаемый воинами, спешился. В это время солнце уже клонилось к западу. Принц приказал отряду оставаться на месте, а сам вошел в монастырь, поправил на себе одежду и попросил вызвать Сунь У-куна. Но в этот момент Царь обезьян степенно вышел из главного храма.
- Я вернулся, учитель, - произнес принц, опускаясь на колени.
- Встаньте, - сказал Сунь У-кун, подходя к нему и поднимая с колен, - С кем вы разговаривали в городе?
- С матерью, - отвечал принц. И он подробно передал весь разговор.
- Ну, раз он холоден как лед, - с усмешкой сказал Сунь У-кун, - значит превращен из какого-нибудь очень холодного вещества. Но это неважно! Я все равно расправлюсь с ним. Сегодня уже поздно, так что возвращайтесь пока в город без меня, а я приеду завтра.
- Учитель, - снова опустившись на колени, молвил принц. - Я лучше останусь прислуживать вам здесь и поеду в город завтра вместе с вами.
- Нет, так не годится! - отвечал Сунь У-кун. - Если мы появимся вместе, у волшебника возникнут подозрения. Он не поверит тому, что мы встретились случайно, а подумает, что я прибыл по вашему приглашению, и мы напрасно навлечем его гнев на вас.
- Он все равно будет сердиться, если даже я приеду сегодня.
- Это почему же? - поинтересовался Сунь У-кун.
- Я отправился на охоту с утра, - сказал принц, - захватил с собой большой отряд охотников с соколами и собаками и за весь день мы не подстрелили ни. одной птицы. Как же я предстану перед правителем? Он обвинит меня в том, что я ни на что не годен, и бросит в тюрьму. И завтра, когда вы прибудете в город, вам никто не поможет. Среди придворных у вас тоже не будет ни одного своего человека.
- Какие пустяки! - отвечал Сунь У-кун. - Если бы вы раньше сказали мне об этом, вам не пришлось бы охотиться. Звери сами шли бы к вам в руки.
И вы взгляните только, какое искусство показал наш прекрасный Великий Мудрец перед принцем! Подтянув - шись, он совершил прыжок и сразу очутился на облаке. Здесь он произнес заклинание, и перед ним тотчас же предстали духи гор и земли и, почтительно приветствуя его, спросили:
- Что прикажете, Великий Мудрец?
- Я сопровождаю Танского монаха в его паломничестве на Запад, - сказал Сунь У-кун. - Придя в эти места, мы узнали, что тут завелся злой дух. Вот я и хочу расправиться с ним. Посоветуйте, что делать? Наследник отправился на охоту, но не подстрелил ни одной птицы и теперь не осмеливается воз - вратиться во дворец. Вот я и решил обратиться к вам с просьбой: пожалейте его и найдите, пожалуйста, сайгу, кабанов, оленей, зайцев и других зверей и дичь.
Не осмеливаясь нарушить приказ, духи только спросили:
- А сколько надо?
- Да это неважно, - отвечал Великий Мудрец.
Духи тотчас же подняли на ноги свои волшебные войска, вызвали ветер и вмиг наловили фазанов, горных куропаток, оленей, сайгу, лисиц, барсуков, тигров - всего несколько тысяч, и все это преподнесли Сунь У-куну.
- На что они мне? - сказал Сунь У-кун. - Вы вытяните у них жилы и расставьте по обеим сторонам дороги до самого города: пусть охотники выловят их и спокойно возвратятся во дворец. Заслуга в этом деле будет полностью принадлежать вам.
Духи тотчас же прекратили ветер и сделали так, как велел им Сунь У-кун. После этого Великий Мудрец спустился на облаке вниз.
- Ваше высочество, - сказал он. - Вы можете спокойно отправляться во дворец. По дороге вы найдете все, что вам нужно, и вернетесь не с пустыми руками.
Принц не мог не поверить, так как собственными глазами видел, какой волшебной силой обладает Сунь У-кун. Поклонившись ему на прощанье, принц вышел из монастыря и приказал отряду скакать в город. По дороге они действительно нашли несметное количество зверей и дичи и, не прибегая к помощи соколов и собак, начали ловить добычу, громко выражая восторг и приписывая все это счастливой звезде наследника. Они и понятия не имели о волшебной силе Сунь У-куна. Весело, с победными песнями вернулись они в город.
Сунь У-кун тем временем неотлучно находился возле Трипитаки, а монахи, видя, с каким вниманием гости отнеслись к принцу, прониклись к ним чувством глубокого уважения. Они приготовили трапезу, всячески старались услужить Трипитаке и в конце концов, как и накануне, предложили им устроиться на ночь в главном храме. Уже наступила первая ночная стража, а Сунь У-кун все не мог уснуть: тревожные думы одолевали его. Наконец он не выдержал, вскочил и подошел к постели Трипитаки.
- Учитель! - позвал он.
Трипитака еще не спал, однако, зная беспокойный нрав Сунь У-куна, притворился спящим и ничего не ответил. Тогда Сунь У-кун стал трясти его.
- Учитель, вы спите?
- Что за несносное создание! - рассердился Трипитака, - Ни днем, ни ночью нет от тебя покоя. Ну что ты расшумелся?
- Мне хотелось бы посоветоваться с вами об одном деле, учитель.
- Какое еще дело, говори.
- Днем, разговаривая с принцем, я немного прихвастнул, - признался Сунь У-кун. - Я сказал ему, что моя сила огромна, что она выше гор и глубже моря и уничтожить злого духа для меня все равно, что достать какую-нибудь вещь из кармана, стоит лишь протянуть руку. Вот об этом я сейчас и думаю.
- Что же, если дело это тебе не под силу, не берись за него, - сказал Трипитака.
- Выловить его, конечно, надо, - сказал Сунь У-кун. - Как бы только не преступить закона.
- Эта обезьяна, видно, совсем запуталась! - изумился Трипитака. - Волшебник захватил императорский трон, почему же расправа с ним может оказаться делом незаконным?
- Вы, монахи, только и знаете, что читать псалмы, поклоняться Будде да предаваться самосозерцанию, - произнес Сунь У-кун. - А законов, составленных Сяо Хэ, наверное и в глаза не видели. Недаром говорят: «Не пойман - не вор». Ведь этот волшебник вот уже три года как управляет страной, и за все это время ничем не выдал себя. Он спит с императрицей, проводит все свое время в кругу сановников и веселится вместе с ними. Предположим, я захвачу его, а вот обви - нения мы не сможем ему предъявить.
- Почему же это? - удивился Трипитака.
- А очень просто, потому что он невинен, как тыква-горлянка без горлышка, - ответил Сунь У-кун, - и может свободно поспорить с вами, точно так же, как свободно перекатывается тыква. Он скажет: «Я правитель государства Уцзиго, какое же ты имеешь право хватать меня? Это беззаконие». А мы что скажем ему на это? Какие у нас доказательства?
- Что же ты предлагаешь делать? - спросил Трипитака.
- Я уже все хорошо обдумал, - отвечал улыбаясь Сунь У-кун. - Мне мешаете только вы, вернее, ваша склонность прикрывать недостатки других.
- Что ты хочешь этим сказать? - удивился Трипитака.
- Вот, например, вы питаете симпатию к такой дубине, как Чжу Ба-цзе, - сказал Сунь У-кун.
- Почему ты так думаешь? - недоумевал Трипитака.
- Ну, а если я ошибаюсь, - сказал Сунь У-кун, - тогда вам придется набраться храбрости и остаться здесь с одним Ша-сэном. Мы же с Чжу Ба-цзе предварительно побываем в городе, разыщем императорский сад, откроем хрустальный колодец, вытащим труп императора и завернем его во что-нибудь. А завтра, когда мы приедем в город, перед тем как обратиться за дорожными свидетельствами, я возьму свой посох и стану бить волшебника. Если же он вздумает возражать, мы покажем ему труп и скажем: «Вот тот, кого ты убил!» Затем мы позовем наследника, который будет оплакивать своего отца; из покоев выйдет императрица - она тоже опознает мужа, да и все сановники смогут удостовериться в том, кто их настоящий правитель. Вот тогда мы сможем действовать. Всем станет ясно, кто является преступником, и легко будет совершить правосудие.
Выслушав это, Трипитака остался очень доволен и сказал:
- Боюсь только, что Чжу Ба-цзе не захочет идти.
- Вот видите, - с улыбкой сказал Сунь У-кун. - Ведь говорил же я, что вы любите прикрывать слабости других. Почему вы думаете, что он не захочет пойти? Вы сейчас только помолчите некоторое время, точно так же, как это вы делали тогда, когда я звал вас, и все будет в порядке. На этот раз я полностью полагаюсь на свое красноречие и ручаюсь, будь то Чжу Ба-цзе или Чжу Цзю-цзе, я сумею уговорить его.
- Ну что же, ладно. Иди зови его, - согласился Трипитака.
Тогда Сунь У-кун подошел к постели Чжу Ба-цзе и позвал:
- Ба-цзе! Ба-цзе!
Но Чжу Ба-цзе, сильно утомившись за дорогу, громко храпел и даже не думал откликаться. Тут Сунь У-кун одной рукой взял его за ухо, а другой - за волосы и с силой дернул:
- Чжу Ба-цзе!
Однако Дурень продолжал отмахиваться. Наконец Сунь У-кун крикнул еще раз, и только после этого Дурень пробормотал:
- Брось свои шутки и спи! Ведь завтра снова в путь!
- Да я не шучу! - сказал Сунь У-кун. - У меня дело есть. - Что там еще за дело?
- Ты слышал, о чем говорил принц? - спросил Сунь У-кун.
- Я никого не видел и ничего не слышал, - отвечал Чжу Ба-цзе.
- Так вот, - продолжал Сунь У-кун. - Принц сказал, что волшебник, который живет в их городе, обладает замечательным талисманом. Этот талисман делает его непобедимым. Ведь завтра нам не избежать боя. Обладая таким талисманом, волшебник сможет, конечно, одолеть нас. Поэтому я думаю, что неплохо было бы украсть у него этот талисман.
- Ты что же это подстрекаешь меня, дорогой брат, на разбой? - спросил Чжу Ба-цзе. - Но как верный твой помощник, я считаю необходимым договориться с тобой о следующем: когда талисман мы украдем и усмирим волшебника, то никакой торговли при дележе талисмана, как это делают скряги, я не хочу. Талисман должен быть моим.
- А зачем он тебе? - удивился Сунь У-кун.
- Видишь ли, - отвечал Чжу Ба-цзе. - Я не такой мастер говорить, как ты, поэтому мне трудно собирать подаяние. Я здоров, силен, только разговор у меня грубый. Читать псалмов я не умею. Вот талисман и пригодится мне, когда я окажусь в затруднительном положении.
- Ладно, я отдам его тебе, - сказал Сунь У-кун. - Мне дорога слава, а не какой-то талисман.
Услышав это, Дурень очень обрадовался, вскочил с постели и, натянув на себя одежду, пошел вместе с Сунь У-куном. Вот уж не зря говорится, что «вино вызывает краску, а золото способно поколебать добродетель». Они тихонько открыли дверь и, покинув Трипитаку, поднялись на облако. Вскоре они очутились у городских ворот и услышали, как на башне пробили вторую стражу.
- Уже вторая стража, брат, - сказал Сунь У-кун.
- Вот и прекрасно! - воскликнул Чжу Ба-цзе. - Сейчас все уже спят, а первый сон - самый крепкий.
Они не пошли к главным воротам, а решили пройти через задние. Вдруг послышались звуки колотушки.
- Ворота крепко охраняются, - сказал Сунь У-кун. - Как же мы проникнем в город?
- Да где же это видано, чтобы воры входили через ворота? - рассмеялся Чжу Ба-цзе. - Надо перемахнуть через стену, и дело с концом.
Сунь У-кун согласился и, подтянувшись, прыгнул. За ним последовал и Чжу Ба-цзе. Очутившись в городе, они пошли разыскивать императорский сад. Вдруг перед ними выросли белые ворота в виде трехъярусной арки. Над воротами, при свете звезд и луны, поблескивала надпись из трех огромных иероглифов: «Императорский сад». Подойдя ближе, Сунь У-кун увидел, что ворота опечатаны в нескольких местах и на них висит замок, уже успевший покрыться ржавчиной. Он приказал Чжу Ба-цзе пустить в ход свою силу. Дурень взмахнул граблями и изо всех сил ударил. Ворота разлетелись в щепы. Сунь У-кун вбежал в сад и, не в силах сдержать охватившие его чувства, стал прыгать и громко кричать. Этим он так напугал Чжу Ба-цзе, что тот подбежал к нему и, схватив за рукав, проговорил:
- Ты что же, брат, хочешь погубить меня! Да слыханное ли дело, чтобы воры так кричали! Ведь если ты всех разбудишь, нас схватят, отправят в суд, а затем приговорят к смертной казни или в лучшем случае вышлют на родину и отдадут в солдаты.
- А знаешь, что меня так взволновало? - спросил Сунь У-кун. - Взгляни-ка сюда!
Роспись стен и легкие перила
Плесень запустения покрыла;
Покосились набок павильоны,
Розы увядают и пионы,
Тиной затянуло пруд глубокий,
На прибрежьях - заросли осоки.
Потерял жасмин благоуханье,
Засыхает роза без вниманья,
Мальвы средь травы ползучей луга
Только душат и глушат друг друга;
Падают искусственные скалы,
Пересохли прежние каналы
И бамбук и сосны стали ныне,
Как сухой кустарник средь пустыни,
Южный персик, сладкие гранаты
Вывернуты, сломаны, измяты,
Карликовых сосен злополучье:
Оборвали корни им и сучья.
Там, где люди некогда ходили,
Мхи дорожки прежние покрыли,
Дикая трава, полыни клочья
На дорогу перешли с обочин,
Мостиков коснулось разрушенье, -
Сад являл картину запустенья.
- Какой толк от того, что ты будешь вздыхать? - сказал Чжу Ба-цзе. - Давай лучше скорее возьмемся за дело.
Сунь У-кун поборол в себе грусть, охватившую его, и постарался вспомнить все, что говорил ему Трипитака. Итак, колодец должен находиться под банановым деревом. И, действительно, они увидели перед собой банановое дерево с очень пышной листвой, которое резко выделялось среди остальных деревьев.
Одно из прекраснейших, чудных растений,
Постигшее издавна смысл бытия,
Висят на ветвях твоих листья бумагой,
Из листьев свернувшихся - крона твоя.
А ветви твои, как тончайшие сети,
А в сердце краснеется капля румян;
Увянув, боишься осеннего ветра,
Грустишь под дождем полуночным, банан!
Следит за тобою великий Садовник.
Самою Природою ствол твой взращен.
У листьев банановых есть назначенье:
Написан на них весь буддийский канон.
И честь эту листья навек заслужили,
Как феникса перья, они хороши;
Хвост птицы Луань не бывает прекрасней,
С них слабые росы стекают в тиши.
Прозрачная дымка, скользя, окружает,
Их темная тень на дверях, на окне,
Их тень бирюзовая на занавеске,
И в тусклом сиянье она при луне.
На этих деревьях ни лебедь, ни гуси
Не смеют устроить в полете привал.
Так кто б, дерзновенный, к священным деревьям
Коней своих белых в пути привязал?
Придут холода, и деревья увянут;
Но ныне под ними смиряется зной,
Под ними покой от палящего солнца,
Хоть думой они истомились одной:
И персик и слива прекрасней в цветенье!
И вот, отступив от беленой стены,
Подальше к востоку стоят одиноко
Красавцы бананы, смущенья полны.
- Ну что, примемся за работу? - сказал Сунь У-кун, - Талисман спрятан здесь, под банановым деревом. Дурень обеими руками поднял грабли и одним ударом свалил дерево. Затем он рылом начал рыть землю, вырыл яму в четыре чи глубиной и увидел каменную плиту.
- Дорогой брат! - вскричал обрадованный Дурень. - Вот удача! Талисман здесь, под каменной плитой, но его пока не видно, поэтому я не знаю, в кувшине он или в ящике.
- А ты подними и посмотри, - посоветовал Сунь У-кун. Дурень послушно поддел мордой плиту и приподнял ее. Оттуда исходило радужное сияние.
- Вот повезло! - снова крикнул Чжу Ба-цзе. - Ты посмотри, какое сияние исходит от этого сокровища!
Но, присмотревшись повнимательнее, он так и ахнул. Оказывается, это луна и звезды отражались в воде.
- Дорогой брат, - сказал тогда Чжу Ба-цзе. - Когда берешься за какое-нибудь дело, надо обдумывать его до конца.
- Что же именно следовало обдумать? - спросил Сунь У-кун.
- Ведь колодец очень узкий, - отвечал Чжу Ба-цзе. - Если бы ты сказал, что талисман находится в колодце, я прихватил бы с собой две веревки, и ты легко спустил бы меня вниз. Но мы пришли с пустыми руками. Как же я спущусь за сокровищем, которое находится там?
- Будешь ты спускаться или нет? - спросил Сунь У-кун.
- Я хотел было, - отвечал Чжу Ба-цзе. - Но как это сделать без веревки?
- Ничего, раздевайся, - смеясь, сказал Сунь У-кун. - Я помогу.
- Да мне снимать нечего, - сказал Чжу Ба-цзе. - Вот только скину халат, и все.
Тут наш прекрасный Великий Мудрец взял свой посох, потянул его и сказал:
- Удлинись!
Посох тотчас же увеличился до восьми чжан длины.
- Чжу Ба-цзе, - сказал тогда Сунь У-кун, - берись за один конец, я спущу тебя вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54