Скажите, пожалуйста, какие здесь водятся демоны и оборотни и когда они стали таковыми? Только говорите прямо: сильны ли они, или же это всего-навсего птенцы желторотые? Тогда я могу послать горных духов и духов земли, чтобы они вернули их на прежнее место.
Выслушав его, дровосек поглядел на небо и громко расхохотался.
- Да ты, оказывается, сумасшедший, - сказал он.
- Отчего же сумасшедший? - удивился Сунь У-кун. - Я ведь правду говорю.
- Какая же это правда? - продолжал дровосек: - И как можешь ты говорить, что выгонишь духов.
- Что-то ты чересчур усердно расписываешь их могущество и своей глупой болтовней стараешься задержать нас. Не иначе как ты им сродни. А если не сродни, так сосед или добрый приятель.
- Ну ты, кажется, и впрямь спятил, - смеясь сказал дровосек. - Почему ты такой невежа? Я, можно сказать, из самых хороших побуждений решил предупредить вас, чтобы вы в пути были осторожнее, а ты ни с того ни с сего напустился на меня. Тут дело даже не в том, знаю я или не знаю, где водятся эти духи и оборотни, просто интересно, каким образом ты хочешь изгнать их отсюда.
- Если это небесные духи, я отошлю их к Нефритовому императору. Если земные - пусть отправляются в преисподнюю. Западные духи вернутся к Будде, а восточные - возвратятся к Лао-цзюню; северные - будут отосланы к Сюань-у, южных прогоню к Шэнь-нуну. Если здесь обитают духи из породы драконов, я отошлю их к владыке ада - Янь-вану. Ведь каждый из них имеет свое место, а у меня повсюду есть знакомые, которые выдадут им соответствующие бумаги, и они вмиг вылетят отсюда.
- Нет, ты действительно сошел с ума, - расхохотался дровосек. - Даже тот, кто обладает способностью передвигаться на облаках, знает колдовство, умеет изгонять нечистую силу и усмирять чертей, и то не осмелится связываться с этим злобным чудовищем.
- Откуда ты знаешь, что он злобный? - спросил Сунь У-кун.
- В шестистах ли от этой горы, - сказал дровосек, - есть гора Пиндиншань, а на этой горе - пещера, известная под названием «Цветы лотоса». Так вот, в этой пещере живут два повелителя демонов. Они рисуют кабаллистические знаки, при помощи которых вылавливают проходящих монахов. Главная же цель их - изловить и сожрать Танского монаха. Так знай, если вы пришли не из Танской империи, то все обойдется благополучно. Если же вы имеете хоть какое-нибудь отношение к Танам, то даже не думайте продолжать свой путь.
- А мы как раз идем из Танской империи, - сказал Сунь У-кун.
- Ну, тогда вас наверняка съедят, - произнес дровосек.
- В таком случае нам повезло! - воскликнул Сунь У-кун. - Интересно только, как они будут есть нас? - спросил Сунь У-кун.
- А как бы ты хотел? - спросил дровосек.
- Если они начнут с головы, это будет одно удовольствие, - сказал Сунь У-кун. - А вот если с ног, худо нам придется.
- Не все ли равно, - удивился дровосек, - с ног они начнут или с головы.
- Да у тебя, я вижу, мало опыта, - отвечал Сунь У-кун. - Как только они откусят голову, я буду мертв. И после этого что бы со мной ни делали: пусть жарят, варят, - я не буду чувствовать. Но если они начнут с ног и будут грызть меня по кускам - вначале съедят ногу, потом дойдут до половины туловища, - это причинит мне ужасные страдания. Вот почему я и говорю, что это плохо.
- Да что ты, монах, - сказал дровосек, - разве у них есть столько времени. Как только они схватят вас, то сразу же сунут в котел, сварят и целиком сожрут.
- Ну, это еще лучше, - засмеялся Сунь У-кун. - Тут даже боли никакой не почувствуешь. Правда, душновато будет немного.
- Ты вот что, брось шутить, - сказал дровосек. - Повелитель духов всегда носит при себе пять драгоценностей и обладает огромной волшебной силой. Да если бы опорой Танского монаха был нефритовый столб, на котором держится небо, и золотые балки, подпирающие моря, то все равно человек, который решился сопровождать и охранять Танского монаха, обречен на сумасшествие.
- А сколько раз у него помутится рассудок? - спросил Сунь У-кун.
- Да раза три-четыре, - отвечал дровосек.
- Ну, это пустяки, об этом и говорить не стоит, - сказал Сунь У-кун. - У нас в год обычно раз восемьсот мутится сознание, а три-четыре раза мы даже и не заметим. Зато получим возможность следовать дальше.
О, чудесный Великий Мудрец! Он не проявил ни малейшего страха. Все его мысли были сосредоточены на том, что-бы надлежащим образом охранять Танского монаха. Он оставил дровосека и быстро пошел назад.
- Особенно опасаться нечего, учитель, - сказал он Трипитаке. - Здесь действительно живет какой-то оборотень. Но поскольку народ в этих местах не отличается храбростью, то у них только и разговоров, что об этом оборотне. Ну, а со мной вам бояться нечего. Поехали дальше.
Слова Сунь У-куна успокоили Трипитаку, и он без всяких опасений последовал за ним. Вдруг дровосек исчез.
- Куда же скрылся дровосек, который предупреждал нас об опасности? - спросил Трипитака.
- Вот не везет, так не везет, - сказал Чжу Ба-цзе. - Среди бела дня повстречали привидение.
- Да он, наверное, ушел в лес за дровами, - сказал Сунь У-кун. - Обождите, я посмотрю.
Широко раскрыв свои огненные глаза, Великий Мудрец осмотрел все горы, однако дровосека нигде не было видно. Тут он взглянул вверх и увидел на облаке духа - стража времени. Сунь У-кун тотчас же бросился за ним на облако и, крепко выругавшись, крикнул:
- Почему ты не явился прямо ко мне? Зачем тебе понадобилось проделывать всякие штуки?
Перепуганный дух - страж времени поспешил отдать Сунь У-куну соответствующие почести и сказал:
- Великий Мудрец, я несколько запоздал. Вы уж простите меня. А что касается волшебной силы здешнего духа, то она действительно велика: он владеет искусством различных превращений, и вы можете полагаться только на свою хитрость, изворотливость и ум. Вам следует со всем усердием охранять Танского монаха. Если вы допустите хоть малейшую небрежность, вам нечего и думать о том, чтобы продолжать свой путь.
Сунь У-кун крепко запомнил все, что ему было сказано, и приказал стражу времени возвращаться обратно. Спустившись на облаке вниз, Сунь У-кун увидел, что учитель с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном продвигаются вперед.
«Если я расскажу учителю обо всем, что мне сообщил страж времени, - подумал Сунь У-кун, - он придет в отчаяние, станет плакать и делу ничем не поможет. Пословица говорит: «Когда неожиданно попадешь в омут, то поздно раздумывать, глубокий он или мелкий». Если учителя захватит волшебник, у меня прибавятся лишние хлопоты. Попробуюка я поговорить с Чжу Ба-цзе, может быть, он первым вступит в бой с духом. И если ему удастся добиться победы, пусть эта заслуга принадлежит ему. Если же у него не хватит сил и дух одолеет его, я успею прийти на помощь и тогда проявлю все свои способности».
Однако он тут же подумал: «Боюсь только, что Чжу Бацзе не захочет первым вступить в бой и будет всячески выкручиваться. А учитель, по обыкновению, начнет поддерживать его, даже если он и неправ. Ну, да ладно, попробую все же заставить его».
О, чудесный Мудрец! Он решил схитрить и начал так усиленно тереть глаза, что у него даже слезы показались.
Увидев слезы на глазах у Сунь У-куна, Чжу Ба-цзе сказал Ша-сэну:
- Послушай, бросай коромысла и доставай вещи, Мы с тобой разделим их.
- О каком дележе ты говоришь, брат? - удивился Ша-сэн.
- Разделим вещи и разойдемся по домам, - пояснил Чжу Ба-цзе. - Ты вернешься на реку Люшахэ и снова станешь оборотнем, я же возвращусь в селение Гаолаочжуан и буду как прежде жить в семье зятем. Коня мы продадим, а на вырученные деньги купим гроб и преподнесем его в знак почтения нашему учителю. В общем, нужно расходиться и оставить мысль о поездке в Индию.
- Что этот Дурень болтает? - насторожился Трипитака, услышав слова Чжу Ба-цзе. - Ведь мы спокойно идем вперед.
- Я вовсе не болтаю! - возразил Чжу Ба-цзе: - Разве вы не видите, что творится с Сунь У-куном? Он плачет! А уж если Великий Мудрец, которому открыты все ходы и выходы и на небе и под землей, которого ни топор, ни огонь, ни кипящее масло не берут, загрустил, значит, эти горы ничего хорошего не сулят и там действительно живет злой волшебник. Как же можно туда идти таким слабым людям, как мы?
- Ну, ты пока не болтай, - строго сказал Трипитака. - Сейчас я спрошу его. Сунь У-кун, что ты узнал, почему нам не скажешь, а один горюешь? То, что ты стараешься скрыть свои слезы, очень тревожит меня.
- Учитель, - отвечал Сунь У-кун, - человек, который предупредил нас сейчас об опасности, не кто иной, как страж времени. Он говорит, что здешний волшебник необычайно свиреп, а эти горы опасны и непроходимы. Лучше нам вернуться.
Эти слова привели Трипитаку в неописуемый ужас. Схватив Сунь У-куна за рукав, он сказал:
- Ученик мой, мы уже прошли половину пути. Как же можно говорить о том, чтобы возвращаться обратно?
- Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы продолжать путь, - сказал Сунь У-кун. - Боюсь лишь одного, что духов здесь много и у меня одного не хватит сил справиться с ними. Правильно говорят: «Будь ты сделан хоть из железа, но когда тебя поместят в горн, из тебя получится всего лишь несколько гвоздей».
- Ты совершенно прав, - подтвердил Трипитака. - Одному, конечно, трудно. Даже в книге о военном искусстве говорится: «Один в поле не воин». Однако с нами идут еще Чжу Ба-цзе и Ша-сэн. Они ведь тоже мои ученики, и ты можешь распоряжаться ими по своему усмотрению. Надеюсь, что все вместе вы благополучно проведете меня через эти горы. А разве это не даст вам возможности вернуться к своему первоначальному чистому состоянию?
Сунь У-кун, который хитростью выудил у Трипитаки согласие, вытер слезы и сказал:
- Если вы хотите пройти через эти горы, надо, чтобы Чжу Ба-цзе выполнил два условия: тогда еще можно будет надеяться, что мы пройдем. Иначе и думать об этом нечего.
- Ну, если ты, брат, не пойдешь, - сказал Чжу Ба-цзе, - тогда нам надо расходиться. И нечего меня зря впутывать в это дело.
- Ученик мой, - молвил Трипитака, - я думаю, что вначале следовало бы спросить твоего старшего брата, чего именно он требует от тебя.
Тогда Чжу Ба-цзе обратился к Сунь У-куну:
- Дорогой брат, скажи, что я должен делать?
- Первое, что ты должен делать, - отвечал ему Сунь У-кун, - это оберегать учителя, второе - разведать дорогу.
- Оберегать учителя, - сказал Чжу Ба-цзе, - значит находиться при нем неотлучно, но, чтобы разведать дорогу, мне надо идти. Ты предлагаешь что-то совершенно невозможное: ты хочешь, чтобы я шел и в то же время сидел возле учителя. Как же я могу это сделать?
- Да я вовсе не хочу, чтобы ты выполнил и первое и второе условие, - сказал на это Сунь У-кун. - Хорошо, если ты выполнишь хоть одно.
- Что ж, в таком случае можно поговорить, - отвечал Чжу Ба-цзе. - Но ты прежде объясни мне, что входит в мои обязанности? Может быть, одно из этих условий я и соглашусь выполнить.
- Когда учитель будет отправлять свои естественные надобности, - начал Сунь У-кун, - ты должен прислуживать ему; когда учитель станет собираться в путь, твой долг помочь ему сесть на коня. Если учитель захочет есть, собери подаяние и накорми его. Смотри: если только учитель хоть немного проголодается, побледнеет или похудеет, тебя будут бить.
- Нет, это трудно, очень трудно, - встревожился Чжу Ба-цзе. - Прислуживать учителю, помочь ему сесть на коня, это, пожалуй, можно. Я могу находиться при нем неотлучно и даже носить его на спине. Но вот с подаяниями дело обстоит хуже. Ведь здешний народ не знает, что я монах и иду за священными книгами. Меня могут принять за приблудшую свинью. Целая толпа нападет на меня с вилами и рогатинами, а потом зарежут и засолят впрок к новому году. В этом для меня нет ничего приятного.
- Ну, тогда иди разведай дорогу, - сказал Сунь У-кун.
- Что я для этого должен делать? - спросил Чжу Ба-цзе.
- Надо отправиться в горы, - сказал Сунь У-кун, - узнать, сколько живет там духов, есть ли пещеры. Зная это, мы сможем свободно пройти.
- Ну, это пустяки! Тогда я отправлюсь на разведку.
Одернув на себе одежду и вооружившись граблями, Чжу Ба-цзе храбро двинулся в горы. Глядя на него, Сунь У-кун не мог удержаться от смеха.
- Мерзкая ты обезьяна, - стал укорять его Трипитака, - почему у вас нет ни привязанности, ни жалости друг к другу? Только и знаете, что творить зло. Ты хитрый, как сайга: уговорил Чжу Ба-цзе пойти на разведку, а сам теперь насмехаешься над ним.
- Я вовсе не над ним смеюсь, - стал оправдываться Сунь У-кун. - А смеюсь потому, что Чжу Ба-цзе не будет разведывать дороги и не отважится встретиться с волшебником. Он просто-напросто укроется где-нибудь и с полдороги вернется. А нам постарается наплести что-нибудь.
- Ты думаешь, что так хорошо знаешь его? - сказал Трипитака.
- Я уверен, что именно так он и поступит, - заявил Сунь У-кун. - Если же вы сомневаетесь в этом, разрешите мне пойти за ним и посмотреть, что он будет делать. Я могу помочь ему бороться с духом и, кроме того, проверю, насколько искренне он служит Будде.
- Ну что ж, отлично! - согласился Трипитака. - Только смотри не подшучивай над ним.
Сунь У-кун обещал не делать этого и помчался вслед за Чжу Ба-цзе. На склоне холма он сделал магическое движение и тут же превратился в цикаду. Это было поистине удивительное превращение. Однако взгляните сами:
Она, паря, по воздуху плыла,
Прекрасный стан был тоньше, чем игла;
Перебираясь через тростники
Иль ползая по травке у реки,
Искала тень, что может дать цветок;
Все стрекотал веселый голосок.
Ее полет был как полет комет,
Из глаз ее всегда струился свет,
Средь насекомых - меньше всех она,
Но хитростью и ловкостью сильна,
В свободный час она стремилась в лес,
Чтоб самый след в густой траве исчез,
И даже сотни тысяч зорких глаз
Найти бы не смогли ее сейчас.
С жужжаньем Сунь У-кун полетел вперед, очень скоро нагнал Чжу Ба-цзе и примостился у него за ухом. Пройдя примерно ли восемь, Чжу Ба-цзе, ничего не подозревая, отбросил свои грабли и, обернувшись в сторону Танского монаха, начал, ожесточенно жестикулируя, ругать его.
- Тряпка ты, а не монах! - кричал: он. - И этот негодник конюх, да и никчемный Ша-сэн тоже. Все они там идут и горя не знают. А меня, видите ли, послали разведать дорогу, Ведь все мы идем за священными книгами в надежде на возвращение к своей первоначальной чистой природе, а вот дорогу разведывать посылают одного меня. Ха-ха-ха! - расхохотался он. - Узнали, что тут живет волшебник, так надо бы пробраться тайком. Сейчас еще ничего не произошло, а они решили послать меня на поиски. Что за несчастная у меня судьба. Ладно! Где бы это мне пристроиться поспать? Сосну немного и вернусь. Уж как-нибудь выкручусь. Скажу, что осмотрел горы, - и делу конец.
Довольный пришедшей ему в голову мыслью, Дурень подхватил грабли и пошел дальше. Вскоре он увидел ложбину, походившую на залив и покрытую красной травой. Он сразу же бросился туда и, подложив под себя грабли, повалился на землю.
- Недурно я устроился, - сказал он потягиваясь, - даже сам бимавэнь вряд ли чувствует себя: сейчас так хорошо, как я.
Сунь У-кун слышал все от слова до слова и, не в силах сдержать своего возмущения, взлетел вверх и решил сыграть с Чжу Ба-цзе штуку. Он встряхнулся всем телом и сразу же превратился в дятла.
Клюв заостренный, железный,
Крылья сизые легки,
И пронзают, словно гвозди,
Уцепившись, коготки.
Если голод подкрадется,
Не помеха - тишина,
Ведь гнилая древесина,
Словно лакомство, вкусна
Он стволов звенящих, крепких
Не любил и избегал;
Куцый хвост и глаз лукавый
Эту птицу отмечал.
Треск по лесу раздавался,
Отзывался каждый сук,
Был для слуха неприятен
Этот дробный перестук.
Дятел был не велик и не мал и весил не более двух лян, У него был клюв крепкий, как красная медь, и черные, как железо, лапы. Взмахнув крыльями, дятел слетел с дерева прямо на Дурня. Но тот уже спал. Тогда Сунь У-кун опустился и клюнул его в губу. Дурень сразу же вскочил и, не понимая, что случилось, заорал:
- Духи, духи! Они укололи меня пикой! Ох, как больно!
Он потрогал рукой губу и почувствовал, что идет кровь.
- Вот несчастье! - сказал он. - Ничего радостного у меня не произошло, а рот почему-то красный. - Он посмотрел на свою выпачканную кровью руку и, бормоча что-то себе под нос, начал озираться по сторонам, но нигде ничего подозрительного не заметил. - Кто же мог кольнуть меня пикой? - удивился он.
Вдруг он посмотрел вверх и увидел дятла.
- Будь ты проклят! - зло выругался Чжу Ба-цзе. - Там бимавэнь не дает мне покою, тут ты пристаешь. А, теперь я понял, в чем дело. Дятел принял мою морду за ветку высохшего дерева, рассчитывая под корой найти жучков и полакомиться. Вот он и клюнул меня. Попробую-ка я спрятать лицо.
Тут Дурень снова повалился на землю и заснул. Тогда Сунь У-кун снова слетел вниз и клюнул Чжу Ба-цзе в ухо.
- Вот проклятый! - завопил Чжу Ба-цзе, испуганно вскочив на ноги. - Никак не хочет оставить меня в покое! Наверное, тут где-нибудь его гнездо и дятел боится, что я разорю его, - вот он и пристает ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54