Не теряя времени, я поднялся на борт «Альтаира», где все было готово к тому
, чтобы сняться с якоря, и в два часа утра мы уже огибали Рас-Бир. На рассвет
е я покинул территориальные воды, и в поле зрения появилось плоскогорье.


XV

Из-за довольно слабого северо-западного ветра мы держали ближе к ветру, р
азвивая скорость не более двух узлов, но начинавшийся день (по этой причи
не я, собственно, и решился на такой дерзкий шаг) позволял экономить мазут.

Я увидел за кормой небольшой парус, следовавший тем же курсом. В бинокль я
сумел разглядеть зараникскую заруку, один из тех быстроходных парусник
ов, которые перевозят кат из Шейх-Сайда (что в Йемене) в Джибути. Они также з
анимаются контрабандой табака, и очень часто их используют для быстрых п
еребросок рабов между Рахейтом и Моккой. Поэтому я не удивился тому, что п
арус быстро увеличивался в размерах, так как это легкое, удлиненное и лиш
енное балласта судно даже и при таком ветре ухитрялось плыть со скорость
ю, вдвое превышающей скорость «Альтаира».
У меня не было никаких причин удирать от него, запустив мотор, как того хот
елось бы ребяческому самолюбию моего экипажа, да и, наверное, моему тоже. К
огда их обгоняет чужое судно, моряки воспринимают это как оскорбление. И
так, я позволил заруке приблизиться, уверенный в том, что она намерена под
няться на ветер, так как заруки благодаря своим латинским парусам превос
ходно лавируют, но судно, напротив, осталось на ветре, придерживаясь точн
о нашего курса.
Перед самым проливом у острова Перим корабль поравнялся с нами, и его ком
анда приветствовала нас обычным протяжным «хо-о-о!», мой экипаж откликну
лся и задал вопрос: «Мен хен? Мен хен? (Куда плывете?)». С заруки ответили: «Мо
кка, Мокка…»
Судно находилось на расстоянии менее одного кабельтова от нас, и, рассма
тривая его в бинокль, я увидел растянувшегося на юте человека в мундире ц
вета хаки, с надетой на голове, как мне показалось, такой же, что и у таможен
ных аскеров, феской. Я передал бинокль Кадижете, и он подтвердил, что это с
омалиец, являющийся штатным осведомителем администрации. То, что он стар
ался остаться незамеченным, заставило меня призадуматься.
Какого черта надо этому аскеру в Мокке? Мне пришла в голову мысль: а не пос
лан ли он с тем, чтобы узнать, действительно ли я везу свои ящики в Мокку?
Мучимый этим подозрением, я тут же осознал, какой опасности я себя подвер
гну, если не остановлюсь в этом порту. Я еще не знал, как этот поступок може
т быть использован против меня, но он, вероятно, имел исключительное знач
ение, если уж правительство проявило такое усердие, чтобы уличить меня в
обмане. Надо было любой ценой лишить власти этого оружия, которое их шпио
н рассчитывал получить в Мокке, куда Ц и в этом он не сомневался Ц я не пр
ибуду. Но не везет ли этот сомалиец какое-нибудь послание от губернатора
с просьбой к имаму Йяйя арестовать мои ящики, а значит, и мой корабль в том
случае, если я все-таки войду в порт Мокки? Ведь соседи охотно оказывают д
руг другу такие мелкие услуги, уподобляясь чернокожим царькам, которые п
о отношению к своим подданным не имеют никаких других обязательств, кром
е как выжимать из них подать и время от времени отрубать им головы для ост
растки.
Губернаторы колоний и даже правители в своих провинциях мало чем отлича
ются от султана-варвара или чернокожего царька в том, что касается соблю
дения закона собственной прихоти и пренебрежения к справедливости. Впо
лне возможно, что эти два тиранчика сговорились между собой, тем более чт
о имам был не прочь сделать приятное французам. Он их, конечно, ненавидел,
равно как и всех христиан, но корыстолюбие подсказывало ему, что иногда с
ледует проявить сдержанность.
Рассмотренная в таком политическом аспекте ситуация показалась мне ве
сьма серьезной. Надо было срочно устранить опасность, прибегнув к тайным
средствам, то есть, заручившись поддержкой подчиненных, чтобы имам не пр
ослышал об этом деле.
Я сразу подумал о шейхе Иссе, знаменитом работорговце, которому султан Й
яйя ни в чем не отказывал.
На страницах книги «Тайны Красного моря» я рассказал об этом странном че
ловеке, которого боялись и уважали не только его соплеменники, свирепые
данакильцы, но и самые отдаленные племена эфиопского Запада Ц каффа, дж
има, гондар, где деревенские старосты приберегали для него самых красивы
х мальчиков, кандидатов на почетную должность евнухов. Семьи, в которых р
осли эти юные избранники, произносили дополнительные молитвы после еже
вечернего богослужения в мечети, умоляя Аллаха послать им шейха Иссу пре
жде, чем их сын минует возраст, благоприятный для ритуала оскопления. Его
имя было известно всем на обширной территории, вплоть до Чада, а его печат
ь обеспечивала беспрепятственный проход через разные владения всем, ко
му посчастливилось ею обладать.
Никто никогда не знал, по какой тропе семенит его черный мул, более быстры
й, чем зебра; многочисленные жилища шейха, с женщинами и стадами, словно ве
хи, отмечали его путь. Он приезжал туда неожиданно, иногда после многих ме
сяцев отсутствия, и вел себя так, будто и не покидал этих мест.
Всем своим пристанищам он предпочитал дом в Рахейте, расположенный на бе
регу Красного моря, у входа в Баб-эль-Мандебский пролив, посреди безлюдно
го пляжа, над которым проносится хамсин. Мои люди подтвердили мне, что он д
олжен находиться там в это время года. Навещая свои стада в горах Мабла, Мо
ла узнал, что шейх ждет небольшой караван отборных рабов из Судана и что о
н наверняка будет в Рахейте, чтобы встретить рабов и посадить их на судно.


XVI

Включив мотор, я приблизился к африканскому берегу и поплыл вдоль пляжа,
окаймленного низкими дюнами, которыми заканчивается огромная равнина,
поросшая мимозами. Перед оазисом, состоящим из финиковых пальм, взлохмач
енных ветром, стояла мечеть с куполом, ослепительную белизну которому пр
идавала ракушечная известь. Несколько хижин, расположенных между дюнам
и, покрытыми голубым кустарником, подставляли свои круглые спины порыва
м вздымающего песок ветра, а на берегу дремала зарука со снятой мачтой.
Место казалось безлюдным.
Я бросил якорь под прикрытием каменистого выступа, и какая-то женщина вы
шла из хижины. Стоя на баке, Мола помахал ей своим тюрбаном, и она опять скр
ылась в жилище.
Вскоре после этого из-за дюн вышли мужчины с ружьями на плечах, и один из н
их ответил на наше приветствие. Зная местные обычаи, я выстрелил из ружья
в воздух, и над дюнами тут же расцвели хлопья белого дыма, подхваченные ве
тром. Шейх Исса был здесь.
Когда мы спрыгнули на песок, нас встретил второй залп. И ко мне навстречу в
ышел данакилец, завернувшийся в абиссинскую хаму с красной каймой, своег
о рода римскую тогу. Я узнал в нем шейха Иссу. Увы, он сильно постарел, однак
о взгляд был таким же живым, а на его похудевшем лице, как бы вырезанном из
твердого дерева, нельзя было заметить никаких признаков одряхления. Осв
оившись с этим первым впечатлением, я вновь нашел его таким, каким он сохр
анился в моей памяти.
Есть люди, глядя на которых думаешь, что они никогда не состарятся, словно
внутри них заключено нечто нетленное Ц их дух, заставляющий забыть о бр
енной плоти. Может быть, даже контраст между физическим упадком и силой м
ысли как раз и обнаруживает подлинное величие человека в неувядающей ег
о сущности, скажем лучше: его души, если воспользоваться этим более привы
чным словом…
Круглая хижина, сделанная из циновок, положенных на дугообразные ветви ф
иниковых пальм, ничем не отличалась от жилищ других кочевников, а внутре
нняя ее обстановка была столь же неполной и случайной. Я вошел внутрь, сог
нувшись в три погибели, через узкий вход и в потемках, подернутых дымкой ф
имиама, второпях брошенного на угли, услышал звяканье браслетов и медных
колец; затем, когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел молодую женщину
с обнаженным торсом, настоящую бронзовую статую, чьи грациозные линии п
одчеркивались отблесками от горящего очага. Козья шкура, которой была об
ернута ее талия, то и дело приоткрывала восхитительное бедро и очертания
хрупкой ноги с тонкой, как детское запястье лодыжкой.
Тонкие косички ее шевелюры обрамляли лицо с правильными чертами; тонкий
нос, выпирающие скулы и два больших широко посаженных глаза придавали ем
у дикое и загадочное выражение, характерное для всех девушек ее расы. Стр
анный тип внешности, который я обнаружил позднее в несколько утяжеленно
м и более уродливом варианте в курносом лице сфинкса из Гизы. Прически и ю
бки данакильских девушек можно увидеть на египетских фресках.
Ее твердые с задравшимися кверху крохотными сосочками груди смотрелис
ь вызывающе.
Это была одна из жен шейха Иссы; лет ей было, конечно, не больше восемнадца
ти, что у нас непременно сделало бы ее престарелого супруга нелепым, но зд
есь, в этом первобытном окружении, где я забывал о нашем чересчур древнем
мире, мне не показалось, что шейх выглядит смешно.
На циновку, сплетенную из пальмовых листьев в виде красно-черного орнам
ента, она поставила перед нами миски с верблюжьим молоком, лепешки из про
са и свежие финики.
Обменявшись с ним общими фразами, я объяснил шейху Иссе, что привело меня
к нему. На мгновение он задумался, а потом, посмотрев на меня и странно улы
бнувшись, сказал:
Ц Тебя привел Аллах, не сомневайся в этом, ибо его воля заключается в том,
чтобы расстроить коварные замыслы твоего вали… Этой ночью я жду прибыти
я трех очень дорогих девственниц, которых имам уже давно хочет получить
для своего гарема в Сане. Эти девушки родом из страны Арси, они галла, кото
рые не принадлежат к расе рабов; поэтому они не совсем пленницы, и одна из
них, возможно, станет его фавориткой. Зарука, которую ты видел на пляже, до
лжна забрать их и направиться в Мокку, но если ты хочешь, мы поплывем на тв
оем корабле…
Я молчал: это предложение поставило меня в довольно затруднительное пол
ожение. Перевозить гашиш и даже кокаин Ц это всего-навсего контрабанда,
и я сознавал все ее возможные последствия, но доставка на корабле рабов, х
отя бы только трех, грозила куда более серьезными неприятностями. Я выст
упил бы тогда в роли торговца «живым товаром», а времена уже были не те, ко
гда «эбеновое дерево»
Так называли чернокожих работорговцы. (Примеч. пер.)
запросто вносилось в таможенные манифесты.
Какую неожиданную радость я доставлю губернатору Шапон-Бессаку, если ем
у удастся уличить меня в подобном преступлении!
Я написал «преступление», но я не считал преступной торговлю рабами в то
м виде, в каком она осуществлялась и осуществляется до сих пор в Эфиопии; я
слишком хорошо знал, что речь больше не идет о людях, захваченных в резуль
тате разбоя и насилия, но мне было отвратительно становиться соучастник
ом покушения на свободу человеческой личности. Я представлял, какая безо
тчетная тоска по родной земле охватывает этих дикарей: они вспоминают дж
унгли, где бродят кочевые стада, лесные дебри, миражи пустынь… Мне кажетс
я, что я чувствую эту ностальгию в животных, живущих в неволе, среди жалких
декораций зоопарка, когда они глядят своими грустными глазами, как бы не
видя ее, на толпу, которую забавляет их горькая доля.
Шейх Исса, конечно, угадал, насколько глубоки были мои сомнения, потому чт
о он сказал:
Ц Но если это тебя не устраивает, вовсе необязательно сажать рабов к теб
е на судно; хватит и заруки, но я должен прибыть в Мокку на твоем корабле. Од
нако было бы предпочтительно, чтобы я присутствовал на нем в качестве па
ссажира, плывущего в сопровождении своих трех жен.
Ц Но почему такие предосторожности?
Ц Потому что, как я уже говорил, они рабыни… Возможно, я допустил ошибку, с
казав тебе правду, тогда как мог выдать этих женщин за тех, кем они могли б
ы стать, то есть за своих супруг. Сколько людей женятся на своих рабынях!
Сегодня почти все важные особы путешествуют именно так Ц в сопровожден
ии своего так называемого мужа. Это намного упрощает дело, ибо в этом случ
ае караваны, разделенные на небольшие группы, прибывают в Джибути поездо
м и затем садятся на «Каваджи», небольшой почтовый пароход одноименной к
омпании, следующий до Адена.
Я понял, что мои сомнения в сущности были излишними, а мои страхи Ц иллюзо
рными.
Ц Что ж, поплыли с твоими «супругами», коли ты рассчитываешь уладить так
им образом мое дело, Ц сказал я.
На его лице появилась чуть ироническая улыбка, во всяком случае, мне так п
оказалось, ибо я чувствовал себя несколько неловко, и, наверное, это ощуще
ние еще более усилилось бы, если бы вдруг узкий вход в хижину не заслонила
тень. Положив свою пику и сняв кожаные сандалии, внутрь, согнувшись, вошел
данакилец и сел перед нами на корточки. Он весь был перепачкан в красной п
ыли, нехарактерной для здешних мест, и казался усталым.
Данакилец опередил караван, который в настоящее время разбил лагерь сре
ди первых холмов, окружающих равнину, раскинувшуюся между нагорьем и наг
ромождением базальтовых глыб и обломков шлака в глубине страны Асэба.
Солнце стояло уже низко, но надо было дождаться ночи, чтобы подать условн
ый сигнал Ц костер, разожженный за оазисом, где его не могли заметить с мо
ря.
Я оставил шейха Иссу беседовать на данакильском языке с бедуином из стра
ны Аусса, где живет султан Йяйя, кровожадный вождь, который ненавидит ита
льянцев так же, как и своего сюзерена, негуса. Я ушел побродить по оазису; п
ечальные кокосовые пальмы с причудливыми стволами раскачивались на ве
тру, казалось, они пытаются выразить свои страдания конвульсивными взма
хами ветвей, постоянно надрезаемых людьми, этими ненасытными и вездесущ
ими паразитами. Из всех ран дерева сочится сок, пальма будто плачет, и ее с
лезы капают в удлиненные соломенные кульки, подвешенные на кончиках ее в
етвей. Так получают вино, «донну», которое слегка опьяняет жителей этих о
бугленных солнцем земель. В пустынях, где пальмы растут не тронутые, изму
ченный путешественник может утолить жажду, высасывая живительную влаг
у прямо из ствола, на котором делается соответствующий надрез.
Финиковые пальмы уже отбрасывали непомерно длинные тени на песок, и пере
д каждой хижиной голые по пояс женщины перетирали просо на плоских камня
х. Чаща исчезла где-то вдали в рыжеватой дымке, и вскоре стада коз стали сб
егаться со всех сторон к выдолбленному пальмовому стволу; образовав цеп
очку, полуголые женщины, покрытые блестящими капельками, выливали в этот
желоб из кожаных ведер горьковато-соленую воду источников. Стоял невер
оятный гам, блеяли козы, раздавались гортанные призывы пастухов, а голые
мальчуганы щелкали своими рогатками.
Красный диск солнца вдруг погрузился в полыхание медного неба, на фоне к
оторого выделялся фиолетовый массив далеких гор с их беспорядочными ра
сщелинными пиками. Ночь прошла сразу, и на соседнем холме раздалось потр
ескивание костра. Это был условный сигнал.
Караван подошел около полуночи.
Разбуженный урчанием ворчливых верблюдов, приседавших на колени, ссажи
вая седоков, я с удивлением увидел не только трех рабынь, о которых говори
л шейх, но и более двух десятков других пленников Ц юных мальчиков и шанк
алийских женщин, как бы выточенных из черного дерева Ц мощных, толстогу
бых, щекастых и грудастых самок, предназначенных для тяжелой физической
работы.
Поистине, когда речь идет об этих расах, нельзя не взывать к уважению чело
веческой личности без некоторой опаски…

XVII

Утром три укрывшиеся под накидками женщины, одетые в дорогие арабские од
еяния и нагруженные багажом своего господина, как и подобает супругам, н
аправились к пляжу вслед за шейхом Иссой, осанка которого была прямой и м
оложавой, как никогда раньше. Мои люди подняли на борт этих псевдосупруг,
встречая каждую хлопками и призывами проявить к ним снисхождение, когда
их миниатюрные ступни касались палубы.
Остальные члены каравана, как мне сказали, отбыли еще затемно на заруке, д
а так бесшумно, что я этого не заметил. В открытом море была еще видна крош
ечная белая точка паруса, но скоро и она исчезла за линией горизонта. Выст
упая в роли благопристойного каботажного судна со спокойной совестью, «
Альтаир», едва мы подняли парус, подгоняемый северо-восточным ветром, по
плыл полный бакштаг к побережью Аравии.
Здесь, в десяти милях от Баб-эль-Мандебского пролива, Красное море имеет
в ширину не более двадцати миль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23