Дипломатическая миссия Франции располагалась Ц и, вероятно, располага
ется там до сих пор Ц в живописной резиденции, которая задумывалась пон
ачалу как сельский дом для увеселительных целей.
Посреди обширного парка, разбитого в девственном лесу, где открывался за
мечательный вид на луг, стояла группа одноэтажных домиков, утопающих в ц
ветах.
Благодаря их соломенным крышам и форме, вдохновленной туземной архитек
турой, они прекрасно вписывались в окружающий ландшафт, не лишая последн
его его дикого очарования.
Впрочем, эта «концессия» находилась очень далеко от города. Добраться до
нее можно было только на автомобиле или на лошади, что избавляло ее обита
телей от многих назойливых посетителей и создавало атмосферу, благопри
ятную для безделья и пирушек.
Посол занимал наиболее внушительное из этих жилищ, а остальные сотрудни
ки поселились поблизости, в других хижинах, расположенных таким образом
, что ни из одной нельзя было увидеть соседние домики. Поэтому возникала и
ллюзия приятного уединения.
В угодьях разгуливали прирученные газели, и мириады птиц, доверчивых и п
очти ручных, дополняли декорации этого земного рая. Однако люди, живущие
в этом очаровательном месте, праздные и уверенные в завтрашнем дне, не ос
ознавали своего счастья, ибо не замечали простой красоты природы и не чу
вствовали ее величия. Их умы не были отягощены ничем. Будучи духовно обде
ленными существами, они вынуждены были «убивать время» за столиком для и
гры в бридж, подавлять в себе зачатки мысли и все глубже погружаться в без
вольное течение жизни, лишенной борьбы. Такова была расплата за чересчур
беззаботное существование под прикрытием доходных должностей, которы
е множились по мере того, как народ все более приходил в упадок.
Армгарт поселили в домике Майяра. Ее нравственная чистота, прямота и бла
городство, которое она сохраняла в любых обстоятельствах, никогда их ник
ому не навязывая, по крайней мере внешне изменили установившийся в мисси
и стиль общения.
Жозетта, жена Майяра, с удовольствием вернулась к себе прежней, какой она
была до того, как подпала под влияние мужа, и приняла Армгарт с искренней т
еплотой, как свою старую подругу.
Мадам X…, маркизе, захотелось показать себя с выгодной стороны, но усилия,
которые ей пришлось затратить, чтобы скрыть свою подлинную натуру, невол
ьно восстановили ее против женщины, вынудившей ее к этому. Маркиза позав
идовала этой немке, и прежде всего ореолу, возникшему вокруг нее благода
ря ее доблестному отношению к недостойному супругу. Не сговариваясь меж
ду собой, все решили, что надо попытаться разрушить это прекрасное и крас
ивое чувство.
Майяр, человек порочный и склонный ко лжи, быстро отыскал повод для начал
а штурма.

XIV

В момент моего ареста молодой Майяр находился проездом в Джибути, улажив
ая там какой-то дипломатический вопрос с губернатором. Речь шла о постав
ке негусу вагона оружия, которое должно было сойти за партию пищевых кон
сервов. Так исправлялась оплошность, допущенная с восемьюдесятью пулем
етами.
Не зная меня в то время и испытывая глубокое презрение к джибутийскому о
бществу, Майяр не удостоил своим вниманием событие, взбудоражившее весь
город. Однако напомнил ему обо мне Марсель Корн, которому я дал поручение
взять в моей комнате кожаный портфель с личными письмами. Ничего существ
енного в них не было, но я не хотел, чтобы письма моего отца или моей жены по
пали в руки к Оливье.
Вместо того чтобы просто взять этот портфель с собой, Марсель, желая прид
ать своей персоне весу, решил доверить его Майяру, словно он был наполнен
компрометирующими документами. Как атташе дипломатической миссии, Май
яр был освобожден от всякого таможенного контроля, в то время как Марсел
ь Ц и этим молодой человек мотивировал свой поступок Ц подвергся бы об
ыску, садясь на поезд.
Майяр, любивший поиграть в приключения, охотно согласился помочь в этом
деле, находя удовольствие в том, чтобы почувствовать себя в роли заговор
щика. Возможно, вначале это был благородный жест и желание оказать мне ус
лугу. Не исключено. Но после того как он пересек границу и избавился от стр
ахов, в его богатом воображении скромная услуга превратилась в опасное с
ообщничество. По приезде он принялся рассказывать всем, кто готов был ег
о слушать, что спас мне жизнь, лишив правосудие неопровержимых улик в сов
ершенных мной преступлениях… Он убедил Корна в необходимости оставить
ему эти документы, которые будут в большей безопасности, находясь в сейф
е дипломатической миссии. Ведя себя столь странным образом, Майяр не боя
лся подмочить собственную репутацию и прикидывался этаким сорвиголово
й, готовым поставить под удар свое положение ради спасения незнакомого е
му человека. Повстречавшись с моей женой в Харэре, он рассказал обо всем и
дал ей понять, что принес в жертву свой профессиональный долг не во имя то
го, чтобы уберечь меня от гнева общества, а чтобы спасти ее, мою жену, от бес
честья.
Через несколько дней после прибытия в дипломатическую миссию Армгарт в
ернулась к этому вопросу, может быть, не без подсказки мадам X… и попросила
Майяра уточнить, каков характер вывезенных им документов. Он ответил ей
с таинственным видом:
Ц Я не имею права разглашать доверенной мне тайны; досье в настоящее вре
мя лежит в сейфе миссии и не выйдет оттуда. Я могу сказать вам лишь то, что е
сли бы они попали к следователю, это означало бы гибель для вашего мужа. Я
не знаю, существуют ли против него другие улики, хотя очень опасаюсь, что э
то так, но, поскольку эти документы не приобщены к делу, еще можно на что-то
надеяться… до новых распоряжений.
Тогда в разговор вступила мадам X…:
Ц Моя бедная Армгарт, как мне жаль вас, тем более что надежда, о которой го
ворил вам Тайфун (прозвище, данное Майяру за его вспыльчивость), весьма пр
израчна. Благоразумнее было бы уже сейчас приготовиться к худшему и запа
стись мужеством, чтобы достойно встретить грядущие испытания…
Ц Но, дорогая мадам, вы повергаете меня в отчаяние своими мрачными прогн
озами, точно дело уже решено. Я знаю Анри, он мог допустить оплошность, даж
е ошибку, но я никогда не поверю в то, что он способен на подлость.
Ц Ах, какая прекрасная у вас душа! Она не в состоянии представить, что таи
т в себе такая сложная натура, как натура Монфрейда… Вашей откровенность
ю и прямотой пользуется скрытный и циничный человек, который не останови
тся ни перед чем во имя достижения своей цели…
Ц Да, Анри занимался контрабандой, но это еще не означает, что он законче
нный злодей. Я не раз получала подтверждения его честности, его доброты, е
го преданности…
Ц Я не собираюсь разрушать чувства, которые внушает вам переполняемое
нежностью сердце, сердце любящей и верной жены. Подобные иллюзии для мен
я священны, впрочем, я и не вправе оценивать вашего супруга с моральной то
чки зрения. Я оцениваю его лишь с позиции общественного положения, и здес
ь мне видится весьма печальное будущее, и не только для вас, но прежде всег
о для ваших детей. Неважно, что их отец станет жертвой несправедливости; е
сли закон его осудит, они все равно будут детьми…
Ц Ну, говорите, мадам, нанесите мне этот удар… Мое сердце беззащитно… Вы
хотели сказать: детьми каторжника, не так ли?.. Ах! Это чудовищно… Я не смогу
никогда… Нет, нет, это невозможно… Он Ц и на каторге!.. Человек, ради которо
го я пожертвовала всем!..
Ц Успокойтесь, успокойтесь. Ничто не дает нам пока оснований утверждат
ь, что дело закончится именно этим. Есть еще кассация, и потом надо учитыва
ть и то, что он, возможно, не переживет такого позора… Или, точнее, не станет
его дожидаться. Эта мысль может показаться вам жестокой, мое бедное дитя,
но она внушена нашей нежностью к вам, и мы желаем ее осуществления только
потому, что любим вас.
Майяр, который играл в бридж с маркизом, Жозеттой и Лессене, вторым секрет
арем, бросил с усмешкой:
Ц Кстати, я узнал от Жермена, что он попросил снабдить его всем необходим
ым для этого; вы видите, Монфрейд готовится к худшему.
Армгарт продолжала хранить молчание; она больше не плакала, поглощенная
внутренней борьбой, в которой еще оставшаяся любовь ко мне колебалась ме
жду эгоизмом и долгом. Мадам X… продолжила:
Ц К счастью, ваш случай предусмотрен законом, у вас есть способ спасти де
тей от позора путем развода и перемены фамилии…
Слова маркизы упали в мертвую тишину. Это напоминало порыв холодного вет
ра из внезапно распахнувшейся в ледяную ночь двери.
Маркиза наблюдала за тем, какое впечатление произвели ее намеки, но Армг
арт по-прежнему глядела на нее ничего не видящим взглядом, как сомнамбул
а. Осмелев, маркиза заговорила опять:
Ц Подумайте о дочерях, прежде всего о Жизели, которая в скором времени до
стигнет брачного возраста. Найдет ли она себе мужа, нося такую нелегкую д
ля ее обладателя фамилию?
Армгарт как бы очнулась от сна и провела рукой перед своими глазами, слов
но прогоняя ужасное видение; и тогда она сказала удивительно спокойным г
олосом:
Ц Вы правы, я благодарна вам за то, что вы вернули меня к реальности. Да, ес
ли я вовремя подам на развод, ему не придется кончать жизнь самоубийство
м, а если он все-таки это сделает, то я по крайней мере буду уверена, что он п
ошел на это не из-за меня. Услышав вынесенный ему несправедливый пригово
р, он, зная, что нам не грозит бесчестье, сохранит волю к жизни в надежде доб
иться однажды пересмотра дела…

XV

Армгарт вернулась в Дыре-Дауа, готовая бросить на произвол судьбы челов
ека, который мог увлечь ее на дно бездны. Однако она решила пока выждать. Е
е разум все же отказывался разделить мнение общественности.
Как-то ночью она прочла все мои письма, которые я написал во время первого
постигшего меня испытания, когда правительство подняло шум вокруг моих
поставок оружия, чтобы оправдать себя в глазах англичан. И она поняла, что
их не мог написать негодяй.
В минуты душевных потрясений чувства поднимаются откуда-то из глубины д
уши и сразу же трогают сердце другого человека. Подделать их невозможно.
Армгарт осознала, что я не изменился, что я всегда оставался тем, кого она
любила. Письма, в которых я выражал свою признательность ей за непреклон
ную веру в меня, напоминали письма умершего человека: кажется, что его душ
а исходит от написанных уже выцветшими чернилами строчек, от почерка, не
сущего на себе отпечаток его личности, в каком-то смысле являющегося его
лицом. Ей стало стыдно за свое предательство, и она пришла в сильное смяте
ние, будто отвечала на вопросы судьи.
Однако вкрадчивый голос маркизы все время всплывал в ее памяти и не дава
л ей покоя. Армгарт призвала на помощь материнский долг, чтобы оправдать
свое пренебрежение к долгу супруги, но совесть ее осталась глуха к этим л
живым отговоркам и, несмотря на все попытки убаюкать себя прекрасными ра
ссуждениями, она продолжала считать себя клятвоотступницей.
Жермен приходил по нескольку раз в день, взяв на себя труд отвлекать ее от
печальных мыслей. Он прекрасно понимал, какая борьба происходит в ее душ
е. Приступая к рассмотрению волновавшего ее вопроса, он воспарял к заобл
ачным высотам метафизики, постепенно опускался все ниже и заканчивал ра
зговор уже на уровне суждений маркизы, Жермен с необыкновенной ловкость
ю доказывал, что развод вовсе не является предательством, а, напротив, воз
вышенной жертвой.
Так, в Дыре-Дауа, благодаря усилиям Марселя Корна, и в Адис-Абебе, старания
ми Майяра, стало известно, что моя жена скоро подаст на развод. Эта новость
подлила масла в огонь и еще более усугубила недоброжелательство общест
венности. Люди говорили, что раз такая достойная женщина, которая всегда
безоговорочно поддерживала Монфрейда, решила публично отречься от нег
о, значит, у нее есть для этого веские причины.
Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если бы я еще на какое-то время
остался в положении обвиняемого.

XVI

Был март. Следствие уже пять месяцев топталось на месте: улик не хватало, ч
тобы передать дело в суд присяжных.
Подбить туземцев на лжесвидетельства оказалось не так легко, как это пре
дставлялось следователю; никто из них не посмел солгать в моем присутств
ии, и очень немногие, давшие свидетельские показания не без помощи Оливь
е, на очной ставке со мной отказались от своих слов. Один из них даже по наи
вности признался, что получил задаток в размере двадцати пяти рупий. При
нужденный повторить уже при мне все то, что сообщил следователю накануне
, он сказал:
Ц Дьявол заставил говорить меня вчера, и я солгал, но я верну двадцать пя
ть рупий…
Как-то утром охранник принес мне телеграмму. В ней говорилось: «Де Монзи с
огласен на защиту. Он будет следующим пароходом, имея предписание минист
ерства изучить дело. Пунетта».
Через час меня вызвали к прокурору.
Он встретил меня с улыбкой.
Ц Садитесь, господин де Монфрейд. Я вызвал вас в связи с новым фактом, кот
орый, признаюсь, привел меня в замешательство. Вы помните, какого цвета бы
ла печать, поставленная на письме для завода «Мерк»?
Ц Красного… Кажется, я уже имел честь говорить вам об этом?
Ц Да, это так. Факт состоит в следующем: поскольку министерство юстиции д
ало разрешение в порядке исключения на передачу дела вашему адвокату, я
стал приводить его в порядок и обнаружил конверт, которого раньше не зам
ечал. Я с изумлением нашел в нем вот этот протокол, составленный моим пред
шественником, временно исполняющим обязанности Ломбарди. Из него следу
ет, что управляющий Аликс сам поставил печать на бланке канцелярии губер
натора и что затем он послал его вам.
Ц Значит, эта деталь была вам неизвестна, господин прокурор?
Ц Сообразуясь с собственной совестью, я бы никогда не позволил открыть
следствие по обвинению в подлоге, зная, что фальсификатор и есть тот самы
й обвинитель.
Ц Мсье, вы только что подвели итог всему делу, из-за которого я пять месяц
ев сижу в камере. Я хотел бы верить в вашу чистосердечность, но я в некотор
ом недоумении, ведь данный документ, как мне кажется, не пронумерован. Я ск
лонен думать, что это было сделано умышленно, чтобы в случае чего его унич
тожить. Почему вы так не поступили?
Ц Мне не позволяла сделать это моя профессиональная совесть.
Ц И еще опасение, что я, вероятно, знаю о существовании этого документа.
Ц Нет, это было исключено.
Ц Вы можете утверждать все, что хотите, но мое замечание на первом допрос
е, касавшееся необычного цвета печатей, навело вас на эту мысль, и, посколь
ку я мог узнать об этой детали лишь благодаря болтливости одного из трои
х поставивших на письме свои подписи, вы испугались возможных свидетель
ских показаний. Это был бы камень, брошенный в болото…
Оливье был едва живой, и его пальцы, вместо того чтобы постукивать по пись
менному столу, дрожали от волнения. Он окончательно выдал свое смятение,
когда снова начал оправдываться:
Ц Я прошу простить меня, я не знал, что вы осведомлены о существовании эт
ого протокола. Только моя профессиональная совесть, повторяю вам, вынужд
ает меня сегодня прекратить расследование, отныне не имеющее под собой н
икакой почвы.
Ц Я не сомневаюсь в вашей профессиональной или какой-либо иной честнос
ти и надеюсь, что она заставит вас прямо сейчас, в моем присутствии проста
вить порядковый номер на документе, который столь странным образом уско
льзнул от вашего внимания.
Оливье был чересчур взволнован, чтобы заметить дерзость моего замечани
я. Он начисто лишился бахвальства и наглости, которые придавала ему его н
еограниченная власть над беззащитным подследственным; он напоминал те
перь сломавшуюся марионетку, и она вызывала бы жалость, если бы недавнее
поведение, подлое, жестокое и злонамеренное, не сделало Оливье раз и навс
егда недостойным подобных чувств.
Люди подлые, когда ими овладевает страх, сразу же переходят от вызывающе
го высокомерия к отталкивающей пошлости. Дрожащие и плачущие, они не вну
шают ничего, кроме отвращения, и, когда их настигает справедливое возмез
дие, смерть, обычно придающая умиротворенное выражение самым трагическ
им маскам страданий, выявляет у них на лице всю отталкивающую уродливост
ь их душ.
Белый как мел, Оливье перебирал бумаги, пытаясь овладеть собой; он думал о
де Монзи, который непременно сунет свой нос в это досье и предаст огласке
все эти мерзости. Какое страшное оружие окажется в руках у политика!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23