Первый мой вопрос был, естественно, следующим: нет ли новостей об исчезно
вении Жозефа. Я опасался, что его тело вынесет на какой-нибудь пляж. Но нет,
никаких известий: все поглотило море, а точнее акулы. Что касается его жен
ы, то благодаря Репичи она уехала в Асэб и больше не давала о себе знать.
Едва я появился у Мэрилла, как пришел полицейский и вручил мне повестку: м
не надлежало явиться в три часа в кабинет следователя. Это не слишком мен
я встревожило, ибо я подумал, что речь идет о каких-то очередных формально
стях, и, дав жене телеграмму, что я намерен прибыть в Дыре-Дауа на следующи
й день поездом, я отправился туда с легкой душой.
Следователь, некто Оливье, как и Ломбарди, уроженец Корсики, приехал в Джи
бути в мое отсутствие. Таким образом, его соотечественнику хватило време
ни на то, чтобы привлечь следователя на сторону «справедливого дела».
Сперва он изобразил загадочного Монфрейда этаким опасным жуликом, и это
было сделано из предосторожности, на тот случай, если у вновь прибывшего
вдруг возникнут какие-то сомнения относительно беззаконий, с которыми е
му придется впоследствии примириться. Надо было оправдать чрезвычайны
е средства, показав необычайную подлость преступника, ибо теперь я был
преступником; эти господа даже не затрудняли себя доказатель
ствами, они говорили о преступлении как о неопровержимом факте, и эта уве
ренность создавала атмосферу, в которой общественному мнению легко сби
ться с истинного пути.
Навряд ли всех этих мер психологического воздействия требовала совест
ливость господина Оливье; думаю, что одного желания продвинуться по служ
бе было достаточно, чтобы стать самым преданным сотрудником Ломбарди и е
му подобных.
Я был введен в кабинет следователя; он меня уже ждал, рядом с ним сидел сек
ретарь суда.
Еще довольно молодой, лет тридцати пяти, очень смуглый человек, на лбу у ко
торого брови соединялись в виде скобки, с бегающим взглядом и нервными ж
естами, он производил впечатление грубого невропата.
Оливье говорил прерывающимся голосом, с акцентом, типичным для жителя ос
трова, расположенного вблизи «сапожка», и столь ребячески напускал на се
бя вызывающий и строгий вид, что я едва сдерживал смех. Но то направление,
которое принял допрос, заставило меня посерьезнеть. С первых же слов я по
нял, что он ищет со мной ссоры, имея самые дурные намерения.
Я узнал тогда, что вызвали меня не в качестве свидетеля, как это можно было
понять из повестки, а в качестве Ц ни много, ни мало Ц подследственного.

В коридоре я заметил комиссара полиции и жандармского бригадира, которы
й одновременно исполнял обязанности тюремного охранника. Эти славные л
юди так старательно делали вид, будто оказались здесь случайно, так усер
дно изображали на своих лицах безразличие, что у меня не осталось никаки
х сомнений относительно истинных причин их присутствия здесь. Я попался
в ловушку, и все было приготовлено для того, чтобы упрятать меня в тюрьму.
Допрос был чистейшей воды проформой, ответы не имели особого значения Ц
моя песенка была спета.
Покончив с протокольными формальностями и установив мою личность, Олив
ье спросил:
Ц Вы ездили в Германию?
Ц Я бы мог ответить, что это вас не касается, но, поскольку мне нет никакой
нужды делать из этого тайну, я вам отвечу: да.
Ц А почему вы туда ездили?
Ц Там живет семья моей жены.
Ц Но у вас была и другая причина?
Ц Да? Интересно… Я вас слушаю.
Ц Прошу вас, перестаньте валять дурака, не забывайте, что на вас ложатся
тяжкие обвинения.
Ц Какие же?
Ц Я не собираюсь отчитываться перед вами, вы находитесь здесь только дл
я того, чтобы отвечать на мои вопросы!
Ц Тогда позвольте мне послать вас и ваши вопросы к черту, ибо я не намере
н отвечать, пока не узнаю, с какой целью меня допрашивают.
Ц Я повторяю вам, что перед вами следователь, представитель судебной вл
асти. Знайте, что ваша развязность могла бы вам дорого обойтись…
Ц Весьма признателен за это условное наклонение, но, если судить по скуч
ающим в коридоре господам, вы, кажется, заранее предвидели исход нашей бе
седы. Номер уже заказан, не так ли?
Ц Вы в самом деле заночуете в тюрьме, если не измените своего поведения.

Ц Я полагаю, вы на это и рассчитываете?..
Ц Итак, собираетесь ли вы, да или нет, сказать мне, что ездили в Дармштадт н
а завод «Мерк», чтобы получить некое компрометирующее вас письмо?
Ц Я уже сказал вам, что буду отвечать на вопросы лишь после того, как мне с
ообщат, в чем я обвиняюсь. Впрочем, допрос полагается вести в присутствии
адвоката, после того как он ознакомится с делом…
Ц В Джибути нет адвоката, а если бы таковой и был, то он не смог бы ни ознак
омиться с вашим делом, ни помочь вам на допросе; закон от 1897 года здесь не ра
тифицирован.
Ц Но тогда это что Ц вертеп? Лес Бонди
В прошлом этот лес славился тем, что был при
бежищем разбойников. (Примеч. пер.)
?
Ц Вы не имеете права оспаривать закон. Я повторяю свой вопрос и в порядке
исключения сообщаю вам, что среди прочего вы обвиняетесь в изготовлении
фальшивого разрешения и подделке подписи губернатора.
Ц Только и всего! Вы, кажется, хватили через край… Нет, мсье, увы, я никогда
не держал в руках что-либо похожее на «разрешение», а также другие докуме
нты, подпись на которых напоминала бы подпись губернатора.
Ц А то письмо, предъявленное в Дармштадте с целью приобрести наркотики?

Ц Я вовсе не нуждался в разрешении; речь шла лишь о том, чтобы подтвердит
ь, действует ли еще закон от 20 июня 1897 года?
Ц Но где само письмо?
Ц Я уничтожил его за ненадобностью, я не думал, что оно вас заинтересует.

Ц А откуда вы его получили?
Ц Из приемной губернатора, где, по словам Жозефа Эйбу, он мне его и подпис
ал.
Ц Подписал у кого?
Ц Не знаю, во всяком случае не у губернатора. Я видел только официальную
печать, которая, впрочем, была поставлена красными чернилами. Может быть,
эта деталь вас заинтересует?
Следователь посмотрел на меня, слегка встревоженный моим замечанием, но
сделал вид, что пропустил его мимо ушей.
Ц Значит, вы не можете предъявить этот документ?
Ц Нет, и повторяю еще раз, я не мог предположить, что у вас возникнет такое
желание.
Ц Хорошо…
Он взял какой-то бланк, заполнил его торопливым и нервным почерком, поста
вил свою подпись и позвал жандарма. Это был ордер на арест. Я встал и сказа
л ему с улыбкой:
Ц Вы видите, мсье, комната для меня была заказана…

IV

Жандарм, добрый малый родом из Монтобана, выполнял приказы, не вкладывая
в это никакой страсти, лишь слепо подчиняясь чужой воле. Когда мы вышли на
улицу, в ответ на мою просьбу он согласился отвести меня домой, чтобы я взя
л несколько пар белья. У двери меня ждал Абди; увидев столь приятного сопр
овождающего, он сразу понял, что произошло. Вместе с нами он вошел в мою ко
мнату и, свернув матрас, взвалил его к себе на плечи. Славный жандарм, кото
рый не был знаком с Абди, принял его за кули и позволил ему следовать за на
ми, не проявив подозрительности.
Таким образом, Абди проник в тюрьму и увидел, где располагается моя камер
а. Это всегда может пригодиться…
Помещение, в которое меня отвели, вызвало в памяти неприятные воспоминан
ия о моем тюремном заключении в 1916 году, когда я играл роль козла отпущения
, принесенного на алтарь государственных интересов, дабы успокоить англ
ичан, раздраженных поставками оружия из Джибути.
От внешней ограды камеры были отделены дозорным путем шириной три метра
; по нему прохаживались часовые. Каждая из камер имела дворик со стороной
в четыре метра, окруженный очень высокими стенами, украшенными бутылочн
ыми осколками. Знойные лучи солнца отвесно падали в этот дворик, раскаля
я его, как печку.
В углу был оборудован сток, заменявший ватер-клозет и распространявший
вонь, а по ночам оттуда выползали полчища тараканов. Массивная дверь с пр
оделанным в ней окошком вела непосредственно в камеру, прямоугольную ко
мнату размером три на четыре метра; вентиляцию обеспечивала лишь одна от
душина в форме полумесяца под самым потолком.
Застаивавшийся в темной камере сырой воздух делал невыносимой сорокаг
радусную жару. Поэтому пленник смотрел через окошечко на этот залитый со
лнцем и зловонный дворик, как на райский уголок, и с нетерпением ждал, когд
а ему будет позволено провести там один час. Это называлось тут «прогулк
ой».
Доброжелательности жандарма я был обязан тем, что мне разрешили выходит
ь на этот квадрат под открытым небом в любое время; не получив распоряжен
ия закрыть дверь, он оставил ее открытой. Кроме того, мне удалось разжитьс
я столом и заказать несколько книг.
Когда Абди вошел следом за мной, чтобы положить матрас, я успел дать ему не
сколько наставлений на арабском языке. Тогда жандарм сообразил, что этот
матрас, который так долго расстилают, возможно, является лишь прикрытие
м, и спросил у охранника, кто этот столь усердный носильщик. Охранник, оказ
авшийся представителем того же племени, что и Абди, и вдобавок мужем Фату
мы, женщины, которая воспитала двоих моих детей, ответил ему с простодушн
ым видом:
Ц Это моряк Абд-эль-Хаи.
Ц Абд-эль… как?
Ц …Хаи.
И он кивнул в мою сторону.
Ц Черт возьми! Почему ты разрешил ему войти? Грязный козел!..
Ц Потому что все знают, что Абди Ц это сын
Так называют всех, кого оп
екает и кому покровительствует господин. (Примеч. авт.)
Абд-эльХаи; я позволил ему принести постель, ибо ты ничего не сказа
л, когда он прошел мимо.
Ц Я покажу ему, как издеваться надо мной. Отправьте его на поливку губерн
аторского сада…
Но Абди благоразумно ретировался, аскеры пропустили его, хихикая исподт
ишка, в то время как жандарм метал громы и молнии.
Тогда я сказал ему:
Ц Вам бы следовало сердиться на меня одного, так как именно я велел ему п
обыстрее смыться отсюда; если бы это зависело только от его желания, он ос
тался бы здесь, в тюрьме, словно верный пес. Я надеюсь, что уж это вы поймете
…
Ц Мне нечего понимать. Я действую согласно предписаниям, вот и все, я не в
праве обсуждать приказы. Вам запрещено общаться с кем бы то ни было, и преж
де всего со своими матросами.
Ц Значит, меня посадили в одиночку?
Ц Я получил приказ воспрепятствовать вашему общению с внешним миром; я
ничего не могу изменить, я здесь для того, чтобы выполнять приказы.
Ц А я здесь для того, чтобы испытывать их последствия на своей шкуре.
Однако мне удалось добиться разрешения получать пищу из города. Это стал
о возможно благодаря смелости молодого Мюллера, нового супруга пышноте
лой хозяйки отеля «Аркада»; прокурор Оливье вызвал его к себе и спросил, п
очему он посылает мне еду, на что Мюллер ответил:
Ц Господин де Монфрейд мой клиент, и у меня нет никаких причин отказыват
ь ему в услугах только потому, что он заключенный.
Ц Но он обвиняется в преступлении, вы понимаете Ц пр-р-реступлении… И к
аждому, кто поддерживал с ним дружеские отношения, придется доказывать,
что он не был его сообщником.
Ц Я не интересуюсь личной жизнью своих клиентов, мсье. Я им даю то, что они
просят, не становясь из-за этого их сообщником. Разумеется, если вы мне за
претите посылать ему обеды и ужины, я подчинюсь вашему решению.
Ц Я не запрещаю, но советую вам прервать всякую связь, даже коммерческую
, с человеком, который отныне стоит вне закона.
Итак, я продолжал получать свои обеды, но, в соответствии со строгими прик
азами, они подвергались тщательной проверке. Содержимое котелков иссле
довалось и перекладывалось из одного сосуда в другой, при этом никого не
волновал вопрос, как сочетается пища с тем, что находилось в котелках ран
ьше. Например, варенье занимало место рыбы и наоборот. Или вдруг еда начин
ала пахнуть керосином, когда доставка обеда приходилась на момент запра
вки фонарей.
Мэрилл, слывший лучшим моим другом, поспешил публично отречься от меня и
на каждом шагу заявлял, что он никогда не был причастен к моим «темным дел
ишкам». Чтобы доказать, что он говорит искренне, Мэрилл даже предъявил ко
мне иск на возмещение убытков в связи с одним таможенным делом, в котором
был моим грузополучателем. Беда никогда не приходит одна. Я вкратце напо
мню об этой истории.
За несколько месяцев до этого негус попросил меня тайно снабдить его вос
емьюдесятью пулеметами, предназначавшимися для его охраны. Для получен
ия этого оружия он не захотел обращаться в дипломатическую миссию. Дорож
ивший заводом в Дыре-Дауа и всеми своими делами связанный с Эфиопией, я не
мог ему отказать, рискуя нажить большие неприятности. Тогда я распоряди
лся к отправке в Джибути пулеметов, а также запасных частей, зная, что там
никогда не проверяются транзитные ящики. Когда всплыло дело с пресловут
ым подложным письмом о наркотиках, я побоялся, что из-за недоброжелатель
ства властей, которые начнут искать, к чему придраться, будет проведена б
олее тщательная, чем обычно, проверка содержимого этих ящиков с оборудов
анием. Поэтому я попросил Мэрилла дать телеграмму моему посреднику в Мар
сель с требованием отсрочить посылку товара. К несчастью, ящики находили
сь уже в пути, когда пришла телеграмма, и Мэрилл был уведомлен об этом в пи
сьме. Невзирая на это и не беря в расчет то, что он отменил приказ по телегр
афу, Мэрилл даже не потрудился сообщить мне о прибытии груза и подал декл
арацию на запасные части. Таможня, как я и предполагал, проявила усердие и
обнаружила пулеметы. Я поспешно прибыл из Дыре-Дауа, чтобы без всяких око
личностей объяснить суть дела губернатору.
Ц Вот, в подтверждение моих устных заявлений, Ц сказал я ему, Ц письмо о
т Атоса Берана Маркоса, секретаря негуса, в котором он дает мне все необхо
димые инструкции по тайной доставке этих пулеметов на абиссинскую тамо
жню. Если вы умерите рвение своих подчиненных, это будет для негуса доказ
ательством вашей симпатии; он поймет, что колония вовсе не враждебна к не
му» в чем старается убедить его дипломатическая миссия Англии… В любом с
лучае, независимо от того, какую линию поведения вы сочтете нужным избра
ть, то, что я вам сказал, должно остаться между нами. Я пообещал негусу хран
ить молчание о его желании вооружиться, таким образом, для всех остальны
х владелец пулеметов Ц Монфрейд, и я буду категорически отрицать то, о че
м поставил вас в известность, если кому-то захочется предать это дело огл
аске. Оставляю за вами право выбрать между поведением, выгодным для нас с
политической точки зрения, и удовольствием приговорить меня к штрафу.
Разумеется губернатор выбрал второе.
Я позаботился о том, чтобы не впутывать в это дело Мэрилла, и заявил, что, не
зная о содержимом ящиков, он поступил как добросовестный человек. Несмот
ря на это, его приговорили к уплате штрафа в размере двадцати пяти тысяч ф
ранков как подписавшего декларацию, поскольку таможенная администраци
я Ц и это известно всем Ц не принимает в расчет добросовестность своих
сотрудников. Я немедленно возместил понесенные им убытки и уплатил все п
обочные расходы, воздержавшись от законного упрека в его адрес, которого
он заслуживал, проявив такую странную забывчивость в отношении телегра
ммы. И мы остались хорошими друзьями.
Надо ли говорить, что негус так и не возместил моих расходов, как, впрочем,
не оплатил восьмидесяти пулеметов, за которые я авансом выложил сумму из
своего кармана. Он даже вполне простодушно написал губернатору письмо (
хотя никто никаких объяснений от него не требовал), где заявил, что пулеме
ты предназначались не для него… Этот неуместный поступок лишь с еще боль
шей очевидностью подтвердил тот факт, что адресатом груза был именно он.
Но губернатор и не думал отказываться от своих планов личной мести.
С тех пор прошло три месяца, и сегодня Мэрилл извлек эту историю на свет Бо
жий, чтобы доказать, что между нами не существует никаких дружеских отно
шений. Он требовал от меня возмещения морального ущерба, причиненного ем
у фактом присуждения штрафа в размере двадцати пяти тысяч франков, котор
ый, однако, не принадлежит к разряду уголовных наказаний и не может запят
нать биографию человека; но дело было в том, что представился удобный слу
чай откреститься от меня, подав свой осуждающий голос, голос честного че
ловека, президента торговой палаты и кандидата на получение ордена Поче
тного легиона, клеймящего позором махинации авантюриста.
Получив в тюрьме гербовую бумагу от этого «друга», в искренность которог
о хотелось верить, несмотря на то, что меня и раньше мучили тайные подозре
ния, я долго не мог оправиться от удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23