Поскольку нет общего базиса ценностей, нет универсального Добра и Зла, возможно, нет и совместимого средства общения.
Кроув передала стопку скоросшивателей Йохансону, сидящему рядом, и попросила раздать экземпляры.
– Если мы хотим действительных контактов с «чужими», нам стоит представить государство муравьев. Муравьи высокоорганизованы, но не разумны. Но представим, что разумны. Тогда бы мы стояли перед задачей обмена информацией с коллективным разумом. Там поедают больных и раненых сородичей, не мучаясь угрызениями совести, ведут войны, не понимая нашей идеи мира, а обмен и поедание экскрементов для них священнодействие – короче, их разум функционирует иначе, чем наш, но ведь функционирует ! Теперь пойдём на шаг дальше: представим себе, что чужой разум мы, может быть, просто не признаём таковым! Леон, например, хотел бы знать, разумны ли дельфины, и вот он устраивает для них тесты, но всегда ли приводят они его к уверенности? И наоборот, как нас видят другие? Ирр борются с нами, однако считают ли они нас разумными ? Надеюсь, я ясно выражаюсь. Приближение к Ирр не удастся нам до тех пор, пока мы наше понимание ценностей рассматриваем как универсальное. Мы должны редуцировать себя до того, чем мы действительно являемся: одной из многих возможных форм жизни.
Кроув заметила оценивающий взгляд Ли, устремлённый на Йохансона. Интересный расклад на борту, подумала она. Ещё она заметила, как переглянулись Джек О’Бэннон и Алиса Делавэр, – и тут же поняла, что между ними что-то есть.
– Доктор Кроув, – сказал Вандербильт, листая свой экземпляр материалов. – Что, по вашему мнению, вообще такое – разум?
– Счастливый случай, – ответила Кроув. – Результат многих совпадений. Сколько определений вы хотите услышать. Некоторые считают, разум – это то, что в культуре оценивается как существенное. Сколько менталитетов и культур, столько и определений. Одни исследуют основные процессы духовной деятельности, другие пытаются измерить разум статистически. Потом, вопрос: разум – дело врождённое или приобретённое? В начале двадцатого века существовал такой взгляд, что разум отражается в способе преодоления специфических ситуаций. Сегодня некоторые опять определяют разум как способность приспособления в изменяющихся обстоятельствах. Исходя из этой точки зрения, разум не врождённое свойство, а благоприобретённое. Многие, напротив, считают, что разум является врождённой способностью, которая помогает нам применять мысль ко всё новым ситуациям. По их мнению, разум есть способность учиться на опыте и приспосабливаться к требованиям окружающей среды. И ещё есть одно красивое определение: разум есть способность спрашивать, что такое разум.
Вандербильт медленно кивнул:
– Понял. То есть, вы не знаете этого.
Кроув улыбнулась:
– Ну, позвольте мне сделать одно замечание, имея в виду вашу футболку, мистер Вандербильт. По одним лишь внешним проявлениям разумное существо, пожалуй, не определишь как таковое.
Все засмеялись, но быстро притихли. Вандербильт молча уставился на неё, потом ухмыльнулся.
После того как лёд был растоплен, они стали быстро продвигаться вперёд. Кроув набросала план ближайших действий. Концепцию она уже проработала за прошедшие недели в переговорах с Шанкаром, Ли, Эневеком и кое с кем из НАСА.
– В космосе это легко, – объяснила Кроув. – Разослать в микроволновой области огромное количество данных. Свет хорошо видим и летит со скоростью 300 000 километров в секунду. Для него не нужны провода. Под водой другое дело, поскольку энергия коротковолновых сигналов абсорбируется молекулами, а длинноволновые сигналы требуют огромных антенн. Коммуникация через свет функционирует, но на небольших дистанциях. Остаётся акустика. Но и она таит в себе проблему, которую мы называем эффектом отражения, – акустические сигналы отражаются от самых разных мест, в результате мы имеем интерференцию. Сообщение перекроет само себя и станет нечитаемым. Чтобы избежать этого, мы запаслись специальным модемом.
– Принцип мы взяли у морских млекопитающих, – сказал Эневек. – Дельфины используют его, чтобы обойти эффект отражения и интерференцию: они поют.
– А я думал, поют только киты, – сказал Пик.
– «Поют» – это интерпретация человека, – ответил Эневек. – О музыке у них, пожалуй, нет никакого представления. Они непрерывно модулируют свою частоту и спектр обертонов. Этим они не только исключают интерференцию, но и существенно повышают потенциал передачи информации под водой. Итак, мы используем модем, который тоже «поёт». В настоящий момент мы можем послать 30 килобайт на расстояние три километра, этого достаточно, чтобы передать даже картинки высокого качества.
– И что мы им расскажем? – спросил Пик.
– Законы физики, космический код – в математической форме, – сказала Кроув. – Математика – единственный универсальный язык, который понимают все разумные существа.
– Вы собираетесь задать им математическую задачу?
– Нет, упаковать мысль в математическую форму. В 1974 году мы послали в шаровую туманность в созвездии Геркулеса радиосигнал. Мы должны были найти способ так зашифровать это послание, чтобы его поняли на чужой планете, и, возможно, мы переусердствовали – надо быть уже очень продвинутыми, чтобы понять код. Мы послали 1679 знаков в бинарной системе, то есть точки и тире, как в азбуке Морзе. Число 1679 может быть образовано из чисел 23 и 73. Оба числа – простые, делятся только на себя и на единицу. Так принимающий поймёт основу человеческой числовой системы. Порядок расположения 1679 знаков был таким: 73 строки по 23 знака. Видите, как много можно втиснуть в небольшое количество математики, а если вы теперь превратите точки и тире в чёрное и белое – о чудо! – вы получите узор.
Она подняла листок с графикой.
– Верхняя строчка даёт представление о числах от 1 до 10 и тем самым задаёт нашу числовую систему. Ниже следуют порядковые числа химических элементов: водорода, углерода, азота, кислорода и фосфора. Для нашей планеты и для земной жизни они чрезвычайно важны. Потом следуют обстоятельная развёрстка земной биохимии, формулы сахара, соли и так далее. Очертания в нижней трети показывают человека, напрямую связанного со структурой ДНК, что даёт возможность судить о здешней эволюции. Внеземной получатель вряд ли поймёт земные меры длины, поэтому средние размеры тела человека мы задали через длину волны несущего радиосигнала. Потом следует изображение нашей Солнечной системы, а в заключение мы рисуем вид, способ работы и величину телескопа Аресибо, с которого мы всё это засылали.
– Милое такое приглашение прилететь и сожрать нас, – заметил Вандербильт.
– Да, уж этой опасностью ваши органы нам все уши прожужжали. И всякий раз мы отвечали, что инопланетянам не требуется для этого приглашения. Радиоволны излучаются в космос уже много десятилетий. Не надо даже расшифровывать эти сигналы, чтобы понять, что они исходят от технической цивилизации. – Кроув отложила диаграмму в сторонку. – Послание из Аресибо будет в пути 26 000 лет, так что ответа ждите самое раннее через 52 000 лет. Могу вас успокоить: на сей раз дело пойдёт быстрее. Мы будем действовать ступенчато. Первое послание будет простым: лишь две математические задачи. Если Ирр не лишены спортивного духа, то они ответят. Этот первый обмен должен подтвердить нам существование Ирр и установить, возможен ли диалог вообще.
– Зачем им отвечать нам? – спросил Грейвольф. – Они и так о нас всё знают.
– Кое-что знают, но не главное – не то, что мы разумны.
– Что-что? – Вандербильт затряс головой. – Они разрушают наши корабли! Следовательно, знают, что мы можем их построить. Как они могут сомневаться в нашем разуме?
– То, что мы производим технические конструкции, ещё не доказательство нашего разума. Посмотрите на термитную кучу – какое блестящее архитектурное исполнение.
– Это совсем другое.
– Спуститесь вниз со своего человечьего пьедестала. Если правда, что культура Ирр, как говорит доктор Йохансон, основывается исключительно на биологии, то мы должны сомневаться, считают ли они нас способными к структурированному мышлению.
– Вы хотите сказать, они держат нас за… – Вандербильт скривил губы. – Животных?
– Может, за вредителей.
– За грибок, – улыбнулась Делавэр. – Может, они морят нас, как насекомых.
– Я знаю, что всё это лишь домыслы, – сказала Кроув. – Но чем-то мы должны ограничить наши попытки контакта. И я много думала над тем, почему с их стороны было так много военных выпадов – и ни одного дипломатического действия. Это может значить, что они не придают дипломатии значения. Но может значить и то, что им просто в голову не пришло. Хорошо, разве станет орда красных муравьёв обмениваться дипломатическими любезностями с животным, на которое они напали? Но муравьи следуют инстинктам. Ирр же, напротив, проявляют себя через плановые действия, что говорит об их способности познания. Они развивают творческую стратегию. Если они разумны и осознают свой интеллект, это совсем не обязательно связано с расхожими представлениями о морали и этике, добре и зле. По их логике, может быть, наш вид подлежит последовательному истреблению. И пока мы не дадим им оснований пересмотреть эти планы, они и не будут этого делать.
– Зачем вообще посылать им сообщение, если они и так перегрызли наши глубоководные кабели? – спросил Рубин. – Эти гады могли взять всю информацию оттуда.
– Вы путаете одно с другим, – засмеялся Шанкар. – Послание Сэм из Аресибо построено так, что чужой разум может его дешифровать. Мы же при наших ежедневных обменах информацией этим не утруждаемся. Для чужого разума эти сигналы – чудовищная неразбериха.
– Но давайте посмотрим дальше, – сказал Йохансон. – У меня была эта идея насчёт биотехнологии, и Сэм за неё ухватилась. Почему? Потому что она очевидна. Ни машин, ни техники. Чистая генетика, организмы как оружие, нацеленная мутация. Ирр должны быть привязаны к природе совсем иным способом, чем мы. Они не так отчуждены от естественной среды, как мы.
– То есть, благородные дикари? – спросил Пик.
– Благородными я бы их не назвал. Загрязнять воздух автомобильным выхлопом – это дурно. Но точно так же дурно разводить животных и генетически изменять их кому как вздумается. Заметьте, как они обходятся с биологией. Если не считать китов, они используют в основном стадные формы жизни. Черви, медузы, моллюски, крабы – всё это стаи. Они жертвуют миллионами этих существ для достижения своих целей. Единица для них – ноль, ничто. Разве человек стал бы так мыслить? Мы разводим вирусные и бактерийные культуры, но преимущественно уповаем на искусственное оружие – штучное. Биологические средства уничтожения – не наш вариант. А Ирр, кажется, с ними на короткой ноге. Почему? Потому что они, может быть, и сами существа стаи?
– Вы считаете…
– Я думаю, что мы имеем дело с коллективным разумом.
Кроув подняла руки:
– Я согласна с доктором Йохансоном. Ирр приняли коллективное решение, в котором вопрос сострадания и моральной ответственности не возникает. Мы можем попробовать только одно: пробудить в них интерес взаимодействовать с нами, а не уничтожать нас. Без физических и математических познаний Ирр не смогли бы осуществить то, что до сих пор осуществляли. Ну так давайте вызовем их на математическую дуэль – до той точки, в которой их логика или, если угодно, их непостижимая мораль не вынудит их пересмотреть своё поведение.
– Им должно быть понятно, что мы разумны, – стоял на своём Рубин. – Если кто и владеет физикой и математикой, так это мы.
– Да, но разве мы сознающий разум?
Рубин в недоумении моргал:
– Конечно!
– А вдруг мы – лишь обучаемый компьютер? Мы-то знаем ответ, но знают ли его другие? Теоретически вы могли бы воспроизвести мозг в электронном виде и получить искусственный разум. Он может всё, что можем мы. Он сконструирует космический корабль и обгонит скорость света. Но разве этот компьютерный мозг осознаёт свою мощь? В 1997 году компьютер «Deep Blue» обыграл в шахматы Гарри Каспарова. И что, от этого «Deep Blue» обладает сознанием? Или он победил, не зная сам, почему? Можно ли допустить, что мы обладаем сознательным разумом, только на основании того, что мы строим города и прокладываем глубоководный кабель? В SETI мы никогда не исключали возможности наткнуться на машинную цивилизацию, которая пережила своих создателей и уже миллионы лет развивается дальше самостоятельно.
– А те, внизу? Вдруг Ирр тоже всего лишь муравьи с плавниками. Без ценностей, без…
– Правильно. Это основание, почему мы будем действовать ступенчато, – с улыбкой сказала Кроув. – Вначале я хотела бы узнать, действительно ли там кто-то есть. Во-вторых, можно ли вступить с ними в диалог. В-третьих, осознают ли Ирр этот диалог и самих себя. И лишь потом, если я приду к заключению, что они наряду со всеми их знаниями и способностями обладают также воображением и пониманием, я готова рассматривать их как разумные существа. Только тогда есть смысл думать о ценностях, но даже и тогда никто здесь не должен ожидать, что эти ценности окажутся такими же, как наши. Некоторое время все молчали.
– Я не хочу вмешиваться в научную дискуссию, – сказала наконец Ли. – Чистый разум холоден. Разум, соединённый с сознанием, – это нечто другое. На мой взгляд, отсюда и должны возникать ценности. Если Ирр покажут сознательный разум, они должны признавать, по меньшей мере, одну ценность – ценность жизни. А они признают её, поскольку пытаются её защитить. Итак, у них есть ценности. Вопрос только, нет ли хоть маленького подобия с человеческими ценностями.
Кроув кивнула:
– Да, хоть маленького.
Под вечер они послали в глубину первый звуковой импульс. Частотную область определил Шанкар, она лежала в спектре неопознанного шума, который люди из SOSUS окрестили Scratch.
Модем промодулировал частоту. Сигнал отразился тут и там и всё-таки интерферировал. Кроув и Шанкар сидели в CIC и снова и снова модулировали – до тех пор, пока не остались довольны результатом. Кроув была уверена, что послание понятно для того, кто может перерабатывать звуковые волны. Откроют ли Ирр в нём какой-то смысл – это уже другой вопрос.
И сочтут ли необходимым ответить на него.
Кроув сидела в сумрачном CIC на краешке своего кресла, чувствуя горделивое волнение при мысли о том, как близко она подошла к контакту, о котором так долго мечтала. Вместе с тем она испытывала страх и груз ответственности. Здесь было не приключение, как в Аресибо и в SETI, а попытка остановить катастрофу и спасти человечество.
* * *
Друзья
Эневек вышел на взлётную палубу. «Крыша» в ходе экспедиции превратилась в променад. У кого появлялось время размять ноги, выходил сюда, чтобы подумать или обсудить свои мысли с другими. Парадокс, но именно взлётная палуба самого большого в мире вертолётоносца стала местом спокойного отдыха и обмена идеями. Шесть вертолётов «Super-Stallion» и две «Кобры» стояли на площадке как потерянные.
Грейвольф и на борту «Независимости» сохранял свои экзотические обыкновения, хоть Делавэр и играла в его жизни всё большую роль. Они срастались постепенно. Делавэр хватало ума оставлять его время от времени в покое, и в результате он сам начинал искать её общества. Для посторонних глаз они были друзьями. Но от Эневека не ускользнуло, что доверие между ними растёт. Делавэр всё реже ассистировала ему и всё больше возилась с дельфинами вместе с Грейвольфом.
Эневек нашёл Грейвольфа на носу, тот сидел в позе портного и что-то вырезал из дерева.
– Что это? – спросил Эневек, садясь рядом. Грейвольф протянул ему почти законченную вещь – жезл, изображавший несколько переплетённых фигур. Среди них Эневек увидел двух зверей с могучими челюстями, птицу и человека, который, очевидно, был жертвой.
– Красиво, – сказал он.
– Это копия, – усмехнулся Грейвольф. – Я делаю только копии. Для оригинала мне не хватает крови.
– Чистой крови индейца, – с иронией сказал Эневек. – Понял.
– Ничего ты не понял, как всегда.
– Ну, ладно. Что здесь изображено?
– То, что видишь.
– Да не будь же таким заносчивым. Объясни!
– Это жезл для церемоний. Тла-о-кви-ат. Оригинал сделан из кости кита. Находится в частном собрании. Это история из времён праотцов. Однажды некий человек наткнулся на загадочную клетку, полную всяких тварей, и принёс её в своё селение. Вскоре после этого заболел. И никто не знал, что за болезнь и как её вылечить. И однажды ночью он сам увидел причину во сне. Виноваты были твари в клетке. Во сне они напали на него, потому что были вовсе не животные, а оборотни. – Грейвольф показал на причудливое существо. – Это волк и кит-убийца в одном лице. Он во сне напал на человека, но тут явилась птица-гром и попыталась его спасти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Кроув передала стопку скоросшивателей Йохансону, сидящему рядом, и попросила раздать экземпляры.
– Если мы хотим действительных контактов с «чужими», нам стоит представить государство муравьев. Муравьи высокоорганизованы, но не разумны. Но представим, что разумны. Тогда бы мы стояли перед задачей обмена информацией с коллективным разумом. Там поедают больных и раненых сородичей, не мучаясь угрызениями совести, ведут войны, не понимая нашей идеи мира, а обмен и поедание экскрементов для них священнодействие – короче, их разум функционирует иначе, чем наш, но ведь функционирует ! Теперь пойдём на шаг дальше: представим себе, что чужой разум мы, может быть, просто не признаём таковым! Леон, например, хотел бы знать, разумны ли дельфины, и вот он устраивает для них тесты, но всегда ли приводят они его к уверенности? И наоборот, как нас видят другие? Ирр борются с нами, однако считают ли они нас разумными ? Надеюсь, я ясно выражаюсь. Приближение к Ирр не удастся нам до тех пор, пока мы наше понимание ценностей рассматриваем как универсальное. Мы должны редуцировать себя до того, чем мы действительно являемся: одной из многих возможных форм жизни.
Кроув заметила оценивающий взгляд Ли, устремлённый на Йохансона. Интересный расклад на борту, подумала она. Ещё она заметила, как переглянулись Джек О’Бэннон и Алиса Делавэр, – и тут же поняла, что между ними что-то есть.
– Доктор Кроув, – сказал Вандербильт, листая свой экземпляр материалов. – Что, по вашему мнению, вообще такое – разум?
– Счастливый случай, – ответила Кроув. – Результат многих совпадений. Сколько определений вы хотите услышать. Некоторые считают, разум – это то, что в культуре оценивается как существенное. Сколько менталитетов и культур, столько и определений. Одни исследуют основные процессы духовной деятельности, другие пытаются измерить разум статистически. Потом, вопрос: разум – дело врождённое или приобретённое? В начале двадцатого века существовал такой взгляд, что разум отражается в способе преодоления специфических ситуаций. Сегодня некоторые опять определяют разум как способность приспособления в изменяющихся обстоятельствах. Исходя из этой точки зрения, разум не врождённое свойство, а благоприобретённое. Многие, напротив, считают, что разум является врождённой способностью, которая помогает нам применять мысль ко всё новым ситуациям. По их мнению, разум есть способность учиться на опыте и приспосабливаться к требованиям окружающей среды. И ещё есть одно красивое определение: разум есть способность спрашивать, что такое разум.
Вандербильт медленно кивнул:
– Понял. То есть, вы не знаете этого.
Кроув улыбнулась:
– Ну, позвольте мне сделать одно замечание, имея в виду вашу футболку, мистер Вандербильт. По одним лишь внешним проявлениям разумное существо, пожалуй, не определишь как таковое.
Все засмеялись, но быстро притихли. Вандербильт молча уставился на неё, потом ухмыльнулся.
После того как лёд был растоплен, они стали быстро продвигаться вперёд. Кроув набросала план ближайших действий. Концепцию она уже проработала за прошедшие недели в переговорах с Шанкаром, Ли, Эневеком и кое с кем из НАСА.
– В космосе это легко, – объяснила Кроув. – Разослать в микроволновой области огромное количество данных. Свет хорошо видим и летит со скоростью 300 000 километров в секунду. Для него не нужны провода. Под водой другое дело, поскольку энергия коротковолновых сигналов абсорбируется молекулами, а длинноволновые сигналы требуют огромных антенн. Коммуникация через свет функционирует, но на небольших дистанциях. Остаётся акустика. Но и она таит в себе проблему, которую мы называем эффектом отражения, – акустические сигналы отражаются от самых разных мест, в результате мы имеем интерференцию. Сообщение перекроет само себя и станет нечитаемым. Чтобы избежать этого, мы запаслись специальным модемом.
– Принцип мы взяли у морских млекопитающих, – сказал Эневек. – Дельфины используют его, чтобы обойти эффект отражения и интерференцию: они поют.
– А я думал, поют только киты, – сказал Пик.
– «Поют» – это интерпретация человека, – ответил Эневек. – О музыке у них, пожалуй, нет никакого представления. Они непрерывно модулируют свою частоту и спектр обертонов. Этим они не только исключают интерференцию, но и существенно повышают потенциал передачи информации под водой. Итак, мы используем модем, который тоже «поёт». В настоящий момент мы можем послать 30 килобайт на расстояние три километра, этого достаточно, чтобы передать даже картинки высокого качества.
– И что мы им расскажем? – спросил Пик.
– Законы физики, космический код – в математической форме, – сказала Кроув. – Математика – единственный универсальный язык, который понимают все разумные существа.
– Вы собираетесь задать им математическую задачу?
– Нет, упаковать мысль в математическую форму. В 1974 году мы послали в шаровую туманность в созвездии Геркулеса радиосигнал. Мы должны были найти способ так зашифровать это послание, чтобы его поняли на чужой планете, и, возможно, мы переусердствовали – надо быть уже очень продвинутыми, чтобы понять код. Мы послали 1679 знаков в бинарной системе, то есть точки и тире, как в азбуке Морзе. Число 1679 может быть образовано из чисел 23 и 73. Оба числа – простые, делятся только на себя и на единицу. Так принимающий поймёт основу человеческой числовой системы. Порядок расположения 1679 знаков был таким: 73 строки по 23 знака. Видите, как много можно втиснуть в небольшое количество математики, а если вы теперь превратите точки и тире в чёрное и белое – о чудо! – вы получите узор.
Она подняла листок с графикой.
– Верхняя строчка даёт представление о числах от 1 до 10 и тем самым задаёт нашу числовую систему. Ниже следуют порядковые числа химических элементов: водорода, углерода, азота, кислорода и фосфора. Для нашей планеты и для земной жизни они чрезвычайно важны. Потом следуют обстоятельная развёрстка земной биохимии, формулы сахара, соли и так далее. Очертания в нижней трети показывают человека, напрямую связанного со структурой ДНК, что даёт возможность судить о здешней эволюции. Внеземной получатель вряд ли поймёт земные меры длины, поэтому средние размеры тела человека мы задали через длину волны несущего радиосигнала. Потом следует изображение нашей Солнечной системы, а в заключение мы рисуем вид, способ работы и величину телескопа Аресибо, с которого мы всё это засылали.
– Милое такое приглашение прилететь и сожрать нас, – заметил Вандербильт.
– Да, уж этой опасностью ваши органы нам все уши прожужжали. И всякий раз мы отвечали, что инопланетянам не требуется для этого приглашения. Радиоволны излучаются в космос уже много десятилетий. Не надо даже расшифровывать эти сигналы, чтобы понять, что они исходят от технической цивилизации. – Кроув отложила диаграмму в сторонку. – Послание из Аресибо будет в пути 26 000 лет, так что ответа ждите самое раннее через 52 000 лет. Могу вас успокоить: на сей раз дело пойдёт быстрее. Мы будем действовать ступенчато. Первое послание будет простым: лишь две математические задачи. Если Ирр не лишены спортивного духа, то они ответят. Этот первый обмен должен подтвердить нам существование Ирр и установить, возможен ли диалог вообще.
– Зачем им отвечать нам? – спросил Грейвольф. – Они и так о нас всё знают.
– Кое-что знают, но не главное – не то, что мы разумны.
– Что-что? – Вандербильт затряс головой. – Они разрушают наши корабли! Следовательно, знают, что мы можем их построить. Как они могут сомневаться в нашем разуме?
– То, что мы производим технические конструкции, ещё не доказательство нашего разума. Посмотрите на термитную кучу – какое блестящее архитектурное исполнение.
– Это совсем другое.
– Спуститесь вниз со своего человечьего пьедестала. Если правда, что культура Ирр, как говорит доктор Йохансон, основывается исключительно на биологии, то мы должны сомневаться, считают ли они нас способными к структурированному мышлению.
– Вы хотите сказать, они держат нас за… – Вандербильт скривил губы. – Животных?
– Может, за вредителей.
– За грибок, – улыбнулась Делавэр. – Может, они морят нас, как насекомых.
– Я знаю, что всё это лишь домыслы, – сказала Кроув. – Но чем-то мы должны ограничить наши попытки контакта. И я много думала над тем, почему с их стороны было так много военных выпадов – и ни одного дипломатического действия. Это может значить, что они не придают дипломатии значения. Но может значить и то, что им просто в голову не пришло. Хорошо, разве станет орда красных муравьёв обмениваться дипломатическими любезностями с животным, на которое они напали? Но муравьи следуют инстинктам. Ирр же, напротив, проявляют себя через плановые действия, что говорит об их способности познания. Они развивают творческую стратегию. Если они разумны и осознают свой интеллект, это совсем не обязательно связано с расхожими представлениями о морали и этике, добре и зле. По их логике, может быть, наш вид подлежит последовательному истреблению. И пока мы не дадим им оснований пересмотреть эти планы, они и не будут этого делать.
– Зачем вообще посылать им сообщение, если они и так перегрызли наши глубоководные кабели? – спросил Рубин. – Эти гады могли взять всю информацию оттуда.
– Вы путаете одно с другим, – засмеялся Шанкар. – Послание Сэм из Аресибо построено так, что чужой разум может его дешифровать. Мы же при наших ежедневных обменах информацией этим не утруждаемся. Для чужого разума эти сигналы – чудовищная неразбериха.
– Но давайте посмотрим дальше, – сказал Йохансон. – У меня была эта идея насчёт биотехнологии, и Сэм за неё ухватилась. Почему? Потому что она очевидна. Ни машин, ни техники. Чистая генетика, организмы как оружие, нацеленная мутация. Ирр должны быть привязаны к природе совсем иным способом, чем мы. Они не так отчуждены от естественной среды, как мы.
– То есть, благородные дикари? – спросил Пик.
– Благородными я бы их не назвал. Загрязнять воздух автомобильным выхлопом – это дурно. Но точно так же дурно разводить животных и генетически изменять их кому как вздумается. Заметьте, как они обходятся с биологией. Если не считать китов, они используют в основном стадные формы жизни. Черви, медузы, моллюски, крабы – всё это стаи. Они жертвуют миллионами этих существ для достижения своих целей. Единица для них – ноль, ничто. Разве человек стал бы так мыслить? Мы разводим вирусные и бактерийные культуры, но преимущественно уповаем на искусственное оружие – штучное. Биологические средства уничтожения – не наш вариант. А Ирр, кажется, с ними на короткой ноге. Почему? Потому что они, может быть, и сами существа стаи?
– Вы считаете…
– Я думаю, что мы имеем дело с коллективным разумом.
Кроув подняла руки:
– Я согласна с доктором Йохансоном. Ирр приняли коллективное решение, в котором вопрос сострадания и моральной ответственности не возникает. Мы можем попробовать только одно: пробудить в них интерес взаимодействовать с нами, а не уничтожать нас. Без физических и математических познаний Ирр не смогли бы осуществить то, что до сих пор осуществляли. Ну так давайте вызовем их на математическую дуэль – до той точки, в которой их логика или, если угодно, их непостижимая мораль не вынудит их пересмотреть своё поведение.
– Им должно быть понятно, что мы разумны, – стоял на своём Рубин. – Если кто и владеет физикой и математикой, так это мы.
– Да, но разве мы сознающий разум?
Рубин в недоумении моргал:
– Конечно!
– А вдруг мы – лишь обучаемый компьютер? Мы-то знаем ответ, но знают ли его другие? Теоретически вы могли бы воспроизвести мозг в электронном виде и получить искусственный разум. Он может всё, что можем мы. Он сконструирует космический корабль и обгонит скорость света. Но разве этот компьютерный мозг осознаёт свою мощь? В 1997 году компьютер «Deep Blue» обыграл в шахматы Гарри Каспарова. И что, от этого «Deep Blue» обладает сознанием? Или он победил, не зная сам, почему? Можно ли допустить, что мы обладаем сознательным разумом, только на основании того, что мы строим города и прокладываем глубоководный кабель? В SETI мы никогда не исключали возможности наткнуться на машинную цивилизацию, которая пережила своих создателей и уже миллионы лет развивается дальше самостоятельно.
– А те, внизу? Вдруг Ирр тоже всего лишь муравьи с плавниками. Без ценностей, без…
– Правильно. Это основание, почему мы будем действовать ступенчато, – с улыбкой сказала Кроув. – Вначале я хотела бы узнать, действительно ли там кто-то есть. Во-вторых, можно ли вступить с ними в диалог. В-третьих, осознают ли Ирр этот диалог и самих себя. И лишь потом, если я приду к заключению, что они наряду со всеми их знаниями и способностями обладают также воображением и пониманием, я готова рассматривать их как разумные существа. Только тогда есть смысл думать о ценностях, но даже и тогда никто здесь не должен ожидать, что эти ценности окажутся такими же, как наши. Некоторое время все молчали.
– Я не хочу вмешиваться в научную дискуссию, – сказала наконец Ли. – Чистый разум холоден. Разум, соединённый с сознанием, – это нечто другое. На мой взгляд, отсюда и должны возникать ценности. Если Ирр покажут сознательный разум, они должны признавать, по меньшей мере, одну ценность – ценность жизни. А они признают её, поскольку пытаются её защитить. Итак, у них есть ценности. Вопрос только, нет ли хоть маленького подобия с человеческими ценностями.
Кроув кивнула:
– Да, хоть маленького.
Под вечер они послали в глубину первый звуковой импульс. Частотную область определил Шанкар, она лежала в спектре неопознанного шума, который люди из SOSUS окрестили Scratch.
Модем промодулировал частоту. Сигнал отразился тут и там и всё-таки интерферировал. Кроув и Шанкар сидели в CIC и снова и снова модулировали – до тех пор, пока не остались довольны результатом. Кроув была уверена, что послание понятно для того, кто может перерабатывать звуковые волны. Откроют ли Ирр в нём какой-то смысл – это уже другой вопрос.
И сочтут ли необходимым ответить на него.
Кроув сидела в сумрачном CIC на краешке своего кресла, чувствуя горделивое волнение при мысли о том, как близко она подошла к контакту, о котором так долго мечтала. Вместе с тем она испытывала страх и груз ответственности. Здесь было не приключение, как в Аресибо и в SETI, а попытка остановить катастрофу и спасти человечество.
* * *
Друзья
Эневек вышел на взлётную палубу. «Крыша» в ходе экспедиции превратилась в променад. У кого появлялось время размять ноги, выходил сюда, чтобы подумать или обсудить свои мысли с другими. Парадокс, но именно взлётная палуба самого большого в мире вертолётоносца стала местом спокойного отдыха и обмена идеями. Шесть вертолётов «Super-Stallion» и две «Кобры» стояли на площадке как потерянные.
Грейвольф и на борту «Независимости» сохранял свои экзотические обыкновения, хоть Делавэр и играла в его жизни всё большую роль. Они срастались постепенно. Делавэр хватало ума оставлять его время от времени в покое, и в результате он сам начинал искать её общества. Для посторонних глаз они были друзьями. Но от Эневека не ускользнуло, что доверие между ними растёт. Делавэр всё реже ассистировала ему и всё больше возилась с дельфинами вместе с Грейвольфом.
Эневек нашёл Грейвольфа на носу, тот сидел в позе портного и что-то вырезал из дерева.
– Что это? – спросил Эневек, садясь рядом. Грейвольф протянул ему почти законченную вещь – жезл, изображавший несколько переплетённых фигур. Среди них Эневек увидел двух зверей с могучими челюстями, птицу и человека, который, очевидно, был жертвой.
– Красиво, – сказал он.
– Это копия, – усмехнулся Грейвольф. – Я делаю только копии. Для оригинала мне не хватает крови.
– Чистой крови индейца, – с иронией сказал Эневек. – Понял.
– Ничего ты не понял, как всегда.
– Ну, ладно. Что здесь изображено?
– То, что видишь.
– Да не будь же таким заносчивым. Объясни!
– Это жезл для церемоний. Тла-о-кви-ат. Оригинал сделан из кости кита. Находится в частном собрании. Это история из времён праотцов. Однажды некий человек наткнулся на загадочную клетку, полную всяких тварей, и принёс её в своё селение. Вскоре после этого заболел. И никто не знал, что за болезнь и как её вылечить. И однажды ночью он сам увидел причину во сне. Виноваты были твари в клетке. Во сне они напали на него, потому что были вовсе не животные, а оборотни. – Грейвольф показал на причудливое существо. – Это волк и кит-убийца в одном лице. Он во сне напал на человека, но тут явилась птица-гром и попыталась его спасти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98