Но мысль о короткой прогулке пешком понравилась ей больше. В машине она уже насиделась.
– Я схожу, – сказала она.
– В такую-то погоду? – Оке скривился. – Смотри, чешуёй не покройся.
– Это всё же лучше, чем пустить тут корни. – Она встала, поблагодарив его за информацию. – Пока. Я вернусь вместе с ним.
Она подняла воротник куртки, спустилась к пляжу и потопала вдоль моря. В ясный день винокурню было бы хорошо видно. Но теперь сквозь косую штриховку дождя проступали лишь её контуры.
Обрадуется ли он, увидев её?
Невероятно! Она трусила, как влюблённая барышня. Идиотка! Конечно же, он обрадуется. А как иначе?
Удаляясь от «Фискехузе», она скользнула взглядом по морю. И подумала, что ошиблась давеча, когда ей почудилось, будто каменистый пляж расширился. Нет, наоборот, он казался даже уже, чем обычно.
Она на мгновение замерла.
Как такое может примерещиться?
Может, виноват шторм? Волны бились о берег то сильнее, то слабее. Наверное, они просто как раз усилились.
Когда, промокнув до нитки, она вошла в винокурню, в маленькой приёмной никого не было. Дверь в погреб была открыта, и там, облокотившись о бочку, беседовали два брата, хозяева винокурни, два весёлых старика, у каждого по стаканчику в руке. Каре уже не было.
– Какая жалость, – сказал один. – Вы разминулись на две минуты.
– Он пешком? – спросила она в надежде, что сможет его догнать.
– Нет, на фургоне. Он же тут кое-что купил, в руках не унести.
– О’кей. Спасибо.
– Эй, погоди-ка. – Старик отлепился от бочки. – Раз уж ты пришла, выпей с нами по маленькой. А то негоже так – пришла в винокурню и уйдёшь всухую!
– Спасибо, спасибо, но…
– Он прав, – горячо поддержал его брат. – Придётся тебе выпить.
– я…
– Детка, там, снаружи, конец света. Как же ты вернёшься без сугрева?
Лунд знала, что доставит им радость, если останется на стаканчик.
И почему бы нет?
– Ну, разве что маленькую, – сказала она.
Братья переглянулись так, будто только что взяли Константинополь.
* * *
Шетландские острова, Великобритания
Вертолёт пошёл на снижение.
Йохансон выглянул наружу. Утёсы мягко спускались к изогнутой бухте. Бескрайние пляжи тянулись вдоль моря, а за ними вились низенькие холмы, среди которых выделялись, словно процарапанные, дороги.
Вертолётная площадка принадлежала морской испытательной станции, дающей приют полудюжине учёных: кучка покосившихся бараков, вот и вся станция. Йохансон не увидел ни одной лодки. Рядом с бараками припаркованы два джипа и ржавый автобус «фольксваген». Уивер писала статью о морских собаках, поэтому приехала сюда. Она выходила с учёными в море, ныряла с ними и жила в одной из лачуг.
Последний порыв ветра сотряс вертолёт, и машина коснулись земли.
– Слава Богу, живы, – сказал пилот.
Йохансон заметил на краю площадки невысокую фигурку. Ветер трепал её волосы. Видимо, это и есть Карен Уивер. Ему понравилось, как она ждёт его тут в одиночестве, рядом с мотоциклом. Архаичный остров и одинокая фигурка очень подходили друг другу. Он потянулся и сунул томик стихов Уитмена в сумку.
– По мне, так и ещё могли полетать, – сказал он, – но я не люблю заставлять женщин ждать.
Пилот удивлённо повернулся:
– Вы притворяетесь таким крутым или вам действительно ничего? Обычно все стонут.
Йохансон пытался попасть в рукава пальто.
– Что, и Скауген?
– Скауген? – Пилот задумался, шлепки винта у них над головой постепенно замедлялись. – Нет, Скаугена ничем не проймёшь.
Правильно, подумал Йохансон.
– Не смогли бы вы забрать меня отсюда завтра днём? Скажем, в двенадцать.
– Разумеется.
Йохансон спустился на землю. Полы пальто раздувало ветром. Какой же он крутой? Еле дождался, когда ступит на твёрдую почву.
Карен Уивер шла ему навстречу. Джинсы облегали мускулистые ноги. Под кожаной курткой прорисовывались широкие плечи. Ветер трепал каштановую гриву.
– Сигур Йохансон, – утвердительно сказала она, с интересом его оглядев. – Как долетели?
– Паршиво. Но пилот сказал, что я крутой.
Она улыбнулась:
– Есть хотите?
Так сразу, подумал он, только успели поздороваться.
– С удовольствием. Но где?
Она кивнула головой в сторону мотоцикла.
– Поедем в ближайший городок. Раз уж вы выдержали вертолёт, то «харлей» как-нибудь перенесёте. Можно поесть и на станции, если вы любите консервы и гороховый суп. Это предел моего кулинарного искусства.
Йохансон посмотрел на неё и обнаружил, что глаза у неё необыкновенной синевы. Синие, как глубокое море.
– Почему нет? – сказал он. – А ваши учёные в море?
– Нет. Слишком штормит. Они уехали в городок по делам. Идёмте.
Они пешком направились к станции. Здесь, внизу, строения уже не казались такими ветхими, как с высоты птичьего полёта.
– А где же лодки? – спросил он.
– Бухта почти не защищена, поэтому мы их закатываем в сарай, который у моря.
У моря…
Где же море?
Йохансон осёкся и встал как вкопанный. Там, где только что бился о берег прибой, простиралась грязная равнина, усеянная камнями. Море ушло, но это случилось только что. Никакой отлив не мог состояться за такое короткое время.
Уивер сделала ещё несколько шагов и повернулась к нему.
– Что? Передумали насчёт горохового супа?
Он отрицательно покачал головой. До его слуха донёсся какой-то шум, он нарастал, становился громче. Как от раската грома, только слишком уж равномерный для грома, и не утихающий…
Внезапно он понял, что это.
Уивер проследила за направлением его взгляда.
– Чёрт, что это?
Йохансон собирался ответить, но в тот же миг увидел, как горизонт потемнел.
– К вертолёту! – крикнул он.
Они побежали. Йохансон увидел за стеклом кабины пилота, который проверял приборы перед тем, как улететь на заправку в Лервик. Пилот заметил две подбегающие фигурки. Йохансон подавал ему знаки спустить трап. Он знал, что пилот не может видеть то, что надвигается с моря: вертолёт смотрел в сторону суши.
Пилот кивнул. С шипением открылась дверь, и появился трап.
Гром приближался. Теперь звук был такой, как будто весь мир пришёл в движение.
Так оно и есть, подумал Йохансон.
Разрываясь между ужасом и заворожённостью, он застыл у подножия трапа, глядя, как море возвращается и грязная равнина снова затопляется водой. Бог мой, думал он, это же неправдоподобно! Это не из нашей эпохи, для цивилизованного человека такое не предусмотрено. Только для школьных учебников. Каждому известно, что метеориты, извержения вулканов и наводнения за миллионы лет изменили облик Земли, но казалось, что такого рода события навсегда закончились с началом века техники…
Он вышел из оцепенения и рванулся вверх по трапу, Уивер за ним.
– Взлетаем! Немедленно!
– Что это за шум? Что случилось?
– Поднимайте машину в воздух!
– Я же не волшебник. Что это значит, вообще? Куда лететь-то?
– Всё равно, набирайте высоту.
Винты с грохотом пришли в движение. Вертолёт, покачиваясь, отделился от земли и поднялся на один, на два метра. Потом любопытство пилота одержало верх над его страхом. Он развернул машину на сто восемьдесят градусов, так что они оказались лицом к морю. Черты его лица исказились.
– Ого!
– Смотрите! – Уивер показывала пальцем в сторону бараков.
Из основного здания в их сторону бежал мужчина в джинсах и майке. Рот его был широко раскрыт. Он бежал что есть мочи, загребая руками воздух.
Йохансон растерянно глянул на Уивер:
– А я думал…
– Я тоже думала. – Она в ужасе смотрела на приближавшуюся фигурку. – Надо спуститься. О боже, клянусь, я не знала, что Стивен остался здесь, я думала, они все…
Йохансон энергично замотал головой:
– Он не успеет.
– Мы не можем его бросить.
– Посмотрите же туда, чёрт побери. Мы не успеем.
Уивер оттолкнула его и бросилась к двери, но потеряла равновесие, потому что пилот направил машину боком навстречу бегущему человеку. Вертолёт задрожал от порывов ветра. Пилот изрыгал ругательства.
– Он успеет, – крикнула Уивер. – Надо спуститься!
– Нет, – прошептал Йохансон.
Она не услышала его. Она не могла его услышать. Даже рёв винтов тонул теперь в грохоте набегающего моря. Йохансон знал, что учёного уже не спасти, они только потеряют драгоценное время, и уже сомневался, что сами успеют спастись. Он заставил себя оторвать взгляд от бегущего человека и посмотрел вперёд.
Волна была гигантская. Отвесная стена бушующей чёрно-зелёной воды высотой метров тридцать. Ещё несколько сот метров отделяли её от берега, но она приближалась со скоростью экспресса, и это значило, что до столкновения оставалось несколько секунд. Времени поднять на борт человека и ускользнуть от набегающей массы воды не было, это ясно. И всё же пилот в последний раз попытался приблизиться к бегущему. Может, он надеялся, что мужчина сможет одним прыжком угодить в открытую дверь или схватиться за лыжу, – как это всегда получается в кино у Брюса Ли или у Пирса Броснана.
Учёный споткнулся и упал, растянувшись на земле.
Это конец, подумал Йохансон.
Всё потемнело. Неба больше не было – его заслонил фронт волны. Она надвигалась с бешеной скоростью. Свой шанс они упустили. Прошляпили единственную возможность. Они столкнутся с гигантским валом на половине его высоты. Если даже удирать в сторону суши, вода их всё равно догонит. Цунами быстрее, тем более что вертолёт ещё нужно развернуть передом. Оставшихся секунд не хватало.
С некоторой отстранённостью Йохансон удивился, как он выносит вид отвесного фронта воды, не теряя рассудка. Пилот сделал единственно верный ход, направив вертолёт вверх и одновременно пятясь назад. Нос машины опустился. На мгновение под стеклом кабины показалась земля, но они не падали на неё, а, наоборот, поднимались задом, удаляясь от несущейся на них волны. Йохансон никогда бы не подумал, что вертолёт способен на такой манёвр, – может быть, и сам пилот не знал об этом, – но пока получалось.
Ослабевающая волна гналась за ними с пеной у рта, как голодный зверь. Она набежала на берег и начала рушиться. Горы пены неслись за вертолётом в его смехотворном бегстве. Цунами ревело и бушевало. В следующий миг ужасный удар потряс вертолёт, и Йохансона отшвырнуло к стенке – прямо у открытого дверного проёма. Вода ударила ему в лицо. Он саданулся головой о борт, и перед глазами заплясали красные молнии. Пальцы наткнулись на распорку и вцепились в неё. Единственной мыслью было, что волна их всё-таки настигла, и он ждал конца.
Потом его взгляд прояснился. Кабина была заполнена брызгами. Над вертолётом проносились рваные серые клочья облаков.
Они ушли.
Они успели. Не рухнули в цунами, а проскочили над самым его гребнем.
Вертолёт продолжал подниматься, делая крюк, и теперь они могли видеть под собой берег. Только никакого берега больше не было. Внизу не было ничего, кроме бешеного потока, который, не снижая скорости, рвался вперёд, заглатывая сушу. Вдали, на утёсах, взрывались сверкающие пенные фонтаны, взлетая высоко в небо, гораздо выше уровня вертолёта, словно желая соединиться с облаками.
Уивер с трудом поднялась. Её швырнуло на кресла, когда вертолёт настигла водяная стена. Она смотрела наружу и только повторяла:
– Боже мой, боже мой!
Пилот молчал. Лицо его было пепельно-серым, челюсть тряслась.
Но он всё-таки успел.
Теперь они летели вслед за волной. Водные массы неслись по земле быстрее, чем мог лететь вертолёт. Впереди показалась возвышенность, и поток пронёсся над ней и залил лежащую позади неё долину, почти не затормозившись в своём беге. Йохансон увидел, что долина усеяна белыми пятнами, и понял, что это овцы, в диком испуге бегущие прочь, а потом и овцы исчезли.
Приморский город, подумал Йохансон, стёрло бы с лица земли.
Нет, не так. Его сотрёт с лица земли. И не один. Пожалуй, все города, расположенные на берегах северных морей, затонут в этой чёртовой мельнице. Цунами, где бы оно ни возникло, распространяется в эти минуты кольцом – в соответствии с природой импульсной волны. Её разрушительной силы хватит и на Норвегию, и на Голландию, и на Германию, и на Шотландию, и на Исландию. Внезапно ему стало ясно, какого масштаба разворачивается катастрофа, и он охнул и скрючился, будто в живот ему вонзили раскалённое железо.
Он вспомнил, кто как раз сейчас был в Свегесунне.
* * *
Свегесунне, Норвегия
Братья Хауфен оказались компанейскими стариками. Они из кожи лезли, чтобы угодить Лунд. Дело дошло до уверений, что оба они лучшие любовники, чем Каре Свердруп, при этом они толкали друг друга кулаком в бок и перемигивались, и Лунд пришлось выпить с ними ещё по рюмочке, прежде чем они согласились, наконец, отпустить её.
Она посмотрела на часы. Если выйти прямо сейчас, она окажется в «Фискехузе» точно вовремя. Настолько точно, что это даже унизительно для неё: уж коли прибежала минута в минуту, значит, так уж ей приспичило. А несколько минут опоздания поддержали бы её суверенитет.
Глупости, конечно, но спешить в «Фискехузе» ей всё-таки не стоит.
Оба старика настаивали на прощальном объятии. Твердили, что она для Каре то, что нужно: не воротит нос от хорошей выпивки. Лунд пришлось пройти сквозь строй комплиментов, шуточек и добрых советов, прежде чем один из братьев наконец проводил её из погребка. Он открыл ей наружную дверь, увидел, что там идёт дождь, и заявил, что без зонта её не отпустит. Напрасно она заверяла его, что вообще никогда не ходит с зонтом, что профессия приучила её к любой погоде, – старик сбегал за зонтом, и последовало ещё одно объятие, прежде чем она, наконец, освободилась и зашагала в сторону ресторана, не раскрывая зонта.
Небо стало ещё чернее, и она ускорила шаг. Но ведь она решила не торопиться? Ты ничего не умеешь делать без спешки, ругала она себя. Йохансон был прав.
Но уж такова она, и, кроме того, ей уже не терпелось поскорее встретиться с мужчиной, которого она решила любить всю оставшуюся жизнь.
Откуда-то доносился тихий писк. Это был её мобильник! Чёрт возьми, она про него совсем забыла. Она торопливо расстегнула молнию куртки и выудила из кармана телефон. Может, Каре делал уже не первую попытку дозвониться, но в подвале она была недоступна.
– Тина?
Она осеклась: это был не Каре.
– Сигур? О, как приятно, что ты звонишь, я…
– Где ты была, чёрт возьми, я иззвонился весь.
– Извини, я…
– Где ты сейчас?
– В Свегесунне, – сказала она, помедлив. Его голос звучал не из помещения, и на него накладывался какой-то атмосферный грохот и ещё нечто такое, чего она никогда не слышала и что вселяло страх. – Я иду по берегу, погода мерзкая, но ты же меня знаешь…
– Беги!
– Чего?
– Беги немедленно прочь от моря!
– Сигур! Ты в своём уме?
– Сию же секунду! – Он продолжал говорить, задыхаясь. Его слова барабанили по ней, как дождь, то и дело прерываясь атмосферными помехами и шумом, так что ей казалось, что она ослышалась. Потом до неё начал доходить смысл его слов, и ноги стали ватными.
– Я не знаю, где эпицентр, – надрывался он в крике, – до вас явно дальше, но времени всё равно нет. Беги, Бога ради, куда повыше!
Она уставилась на море.
Шторм гнал к берегу рваный прибой.
– Тина? – крикнул Йохансон.
– Я… сейчас!
Она хватила воздуха, отшвырнула зонтик и бросилась бежать.
Сквозь дождь она видела огни ресторана, приветливые и зовущие. Каре, думала она. Надо взять машину, твою или мою. Джип она оставила в пятистах метрах от ресторана, но Каре всегда паркуется рядом с «Фискехузе». На бегу она пыталась разглядеть, стоит ли его машина на обычном месте. Дождь заливал ей глаза, она свирепо его вытирала. Потом сообразила, что ресторанная стоянка находится по другую сторону здания, и отсюда машину не увидеть. Она побежала ещё быстрее.
К вою ветра и рёву прибоя примешался какой-то новый шум. Громкое хлюпанье.
Она, не останавливаясь, повернула голову и остолбенела.
Происходило что-то невообразимое. Море уходило, будто кто его всасывал. Перед ней, насколько хватало глаз, обнажалось чёрное, каменистое дно.
Потом раздался гром.
Она проморгалась и снова стёрла из уголков глаз дождевую воду. На горизонте среди непогоды обозначилось что-то мутное, мощное, медленно приобретая очертания. Сперва ей показалось, что это надвигается более тёмный облачный фронт. Но этот фронт приближался слишком быстро, и верхний его край был чересчур ровным.
Лунд непроизвольно отступила на шаг.
И потом снова побежала.
Без машины она погибла, тут даже вопроса не было. Возвышенность начиналась лишь за городком, в сторону материка, туда ещё надо было доехать. Она старалась дышать равномерно и глубоко, чтобы подавить поднимавшуюся панику, и почувствовала выброс адреналина в мышцы. Теперь сил было достаточно, чтобы бежать сколько угодно, но что толку, волна всё равно быстрее.
Впереди была развилка: направо отходила дорога на пригорок, к той площадке, где Лунд оставила джип Йохансона. Если свернуть сейчас, она кратчайшим путём попадала к машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Я схожу, – сказала она.
– В такую-то погоду? – Оке скривился. – Смотри, чешуёй не покройся.
– Это всё же лучше, чем пустить тут корни. – Она встала, поблагодарив его за информацию. – Пока. Я вернусь вместе с ним.
Она подняла воротник куртки, спустилась к пляжу и потопала вдоль моря. В ясный день винокурню было бы хорошо видно. Но теперь сквозь косую штриховку дождя проступали лишь её контуры.
Обрадуется ли он, увидев её?
Невероятно! Она трусила, как влюблённая барышня. Идиотка! Конечно же, он обрадуется. А как иначе?
Удаляясь от «Фискехузе», она скользнула взглядом по морю. И подумала, что ошиблась давеча, когда ей почудилось, будто каменистый пляж расширился. Нет, наоборот, он казался даже уже, чем обычно.
Она на мгновение замерла.
Как такое может примерещиться?
Может, виноват шторм? Волны бились о берег то сильнее, то слабее. Наверное, они просто как раз усилились.
Когда, промокнув до нитки, она вошла в винокурню, в маленькой приёмной никого не было. Дверь в погреб была открыта, и там, облокотившись о бочку, беседовали два брата, хозяева винокурни, два весёлых старика, у каждого по стаканчику в руке. Каре уже не было.
– Какая жалость, – сказал один. – Вы разминулись на две минуты.
– Он пешком? – спросила она в надежде, что сможет его догнать.
– Нет, на фургоне. Он же тут кое-что купил, в руках не унести.
– О’кей. Спасибо.
– Эй, погоди-ка. – Старик отлепился от бочки. – Раз уж ты пришла, выпей с нами по маленькой. А то негоже так – пришла в винокурню и уйдёшь всухую!
– Спасибо, спасибо, но…
– Он прав, – горячо поддержал его брат. – Придётся тебе выпить.
– я…
– Детка, там, снаружи, конец света. Как же ты вернёшься без сугрева?
Лунд знала, что доставит им радость, если останется на стаканчик.
И почему бы нет?
– Ну, разве что маленькую, – сказала она.
Братья переглянулись так, будто только что взяли Константинополь.
* * *
Шетландские острова, Великобритания
Вертолёт пошёл на снижение.
Йохансон выглянул наружу. Утёсы мягко спускались к изогнутой бухте. Бескрайние пляжи тянулись вдоль моря, а за ними вились низенькие холмы, среди которых выделялись, словно процарапанные, дороги.
Вертолётная площадка принадлежала морской испытательной станции, дающей приют полудюжине учёных: кучка покосившихся бараков, вот и вся станция. Йохансон не увидел ни одной лодки. Рядом с бараками припаркованы два джипа и ржавый автобус «фольксваген». Уивер писала статью о морских собаках, поэтому приехала сюда. Она выходила с учёными в море, ныряла с ними и жила в одной из лачуг.
Последний порыв ветра сотряс вертолёт, и машина коснулись земли.
– Слава Богу, живы, – сказал пилот.
Йохансон заметил на краю площадки невысокую фигурку. Ветер трепал её волосы. Видимо, это и есть Карен Уивер. Ему понравилось, как она ждёт его тут в одиночестве, рядом с мотоциклом. Архаичный остров и одинокая фигурка очень подходили друг другу. Он потянулся и сунул томик стихов Уитмена в сумку.
– По мне, так и ещё могли полетать, – сказал он, – но я не люблю заставлять женщин ждать.
Пилот удивлённо повернулся:
– Вы притворяетесь таким крутым или вам действительно ничего? Обычно все стонут.
Йохансон пытался попасть в рукава пальто.
– Что, и Скауген?
– Скауген? – Пилот задумался, шлепки винта у них над головой постепенно замедлялись. – Нет, Скаугена ничем не проймёшь.
Правильно, подумал Йохансон.
– Не смогли бы вы забрать меня отсюда завтра днём? Скажем, в двенадцать.
– Разумеется.
Йохансон спустился на землю. Полы пальто раздувало ветром. Какой же он крутой? Еле дождался, когда ступит на твёрдую почву.
Карен Уивер шла ему навстречу. Джинсы облегали мускулистые ноги. Под кожаной курткой прорисовывались широкие плечи. Ветер трепал каштановую гриву.
– Сигур Йохансон, – утвердительно сказала она, с интересом его оглядев. – Как долетели?
– Паршиво. Но пилот сказал, что я крутой.
Она улыбнулась:
– Есть хотите?
Так сразу, подумал он, только успели поздороваться.
– С удовольствием. Но где?
Она кивнула головой в сторону мотоцикла.
– Поедем в ближайший городок. Раз уж вы выдержали вертолёт, то «харлей» как-нибудь перенесёте. Можно поесть и на станции, если вы любите консервы и гороховый суп. Это предел моего кулинарного искусства.
Йохансон посмотрел на неё и обнаружил, что глаза у неё необыкновенной синевы. Синие, как глубокое море.
– Почему нет? – сказал он. – А ваши учёные в море?
– Нет. Слишком штормит. Они уехали в городок по делам. Идёмте.
Они пешком направились к станции. Здесь, внизу, строения уже не казались такими ветхими, как с высоты птичьего полёта.
– А где же лодки? – спросил он.
– Бухта почти не защищена, поэтому мы их закатываем в сарай, который у моря.
У моря…
Где же море?
Йохансон осёкся и встал как вкопанный. Там, где только что бился о берег прибой, простиралась грязная равнина, усеянная камнями. Море ушло, но это случилось только что. Никакой отлив не мог состояться за такое короткое время.
Уивер сделала ещё несколько шагов и повернулась к нему.
– Что? Передумали насчёт горохового супа?
Он отрицательно покачал головой. До его слуха донёсся какой-то шум, он нарастал, становился громче. Как от раската грома, только слишком уж равномерный для грома, и не утихающий…
Внезапно он понял, что это.
Уивер проследила за направлением его взгляда.
– Чёрт, что это?
Йохансон собирался ответить, но в тот же миг увидел, как горизонт потемнел.
– К вертолёту! – крикнул он.
Они побежали. Йохансон увидел за стеклом кабины пилота, который проверял приборы перед тем, как улететь на заправку в Лервик. Пилот заметил две подбегающие фигурки. Йохансон подавал ему знаки спустить трап. Он знал, что пилот не может видеть то, что надвигается с моря: вертолёт смотрел в сторону суши.
Пилот кивнул. С шипением открылась дверь, и появился трап.
Гром приближался. Теперь звук был такой, как будто весь мир пришёл в движение.
Так оно и есть, подумал Йохансон.
Разрываясь между ужасом и заворожённостью, он застыл у подножия трапа, глядя, как море возвращается и грязная равнина снова затопляется водой. Бог мой, думал он, это же неправдоподобно! Это не из нашей эпохи, для цивилизованного человека такое не предусмотрено. Только для школьных учебников. Каждому известно, что метеориты, извержения вулканов и наводнения за миллионы лет изменили облик Земли, но казалось, что такого рода события навсегда закончились с началом века техники…
Он вышел из оцепенения и рванулся вверх по трапу, Уивер за ним.
– Взлетаем! Немедленно!
– Что это за шум? Что случилось?
– Поднимайте машину в воздух!
– Я же не волшебник. Что это значит, вообще? Куда лететь-то?
– Всё равно, набирайте высоту.
Винты с грохотом пришли в движение. Вертолёт, покачиваясь, отделился от земли и поднялся на один, на два метра. Потом любопытство пилота одержало верх над его страхом. Он развернул машину на сто восемьдесят градусов, так что они оказались лицом к морю. Черты его лица исказились.
– Ого!
– Смотрите! – Уивер показывала пальцем в сторону бараков.
Из основного здания в их сторону бежал мужчина в джинсах и майке. Рот его был широко раскрыт. Он бежал что есть мочи, загребая руками воздух.
Йохансон растерянно глянул на Уивер:
– А я думал…
– Я тоже думала. – Она в ужасе смотрела на приближавшуюся фигурку. – Надо спуститься. О боже, клянусь, я не знала, что Стивен остался здесь, я думала, они все…
Йохансон энергично замотал головой:
– Он не успеет.
– Мы не можем его бросить.
– Посмотрите же туда, чёрт побери. Мы не успеем.
Уивер оттолкнула его и бросилась к двери, но потеряла равновесие, потому что пилот направил машину боком навстречу бегущему человеку. Вертолёт задрожал от порывов ветра. Пилот изрыгал ругательства.
– Он успеет, – крикнула Уивер. – Надо спуститься!
– Нет, – прошептал Йохансон.
Она не услышала его. Она не могла его услышать. Даже рёв винтов тонул теперь в грохоте набегающего моря. Йохансон знал, что учёного уже не спасти, они только потеряют драгоценное время, и уже сомневался, что сами успеют спастись. Он заставил себя оторвать взгляд от бегущего человека и посмотрел вперёд.
Волна была гигантская. Отвесная стена бушующей чёрно-зелёной воды высотой метров тридцать. Ещё несколько сот метров отделяли её от берега, но она приближалась со скоростью экспресса, и это значило, что до столкновения оставалось несколько секунд. Времени поднять на борт человека и ускользнуть от набегающей массы воды не было, это ясно. И всё же пилот в последний раз попытался приблизиться к бегущему. Может, он надеялся, что мужчина сможет одним прыжком угодить в открытую дверь или схватиться за лыжу, – как это всегда получается в кино у Брюса Ли или у Пирса Броснана.
Учёный споткнулся и упал, растянувшись на земле.
Это конец, подумал Йохансон.
Всё потемнело. Неба больше не было – его заслонил фронт волны. Она надвигалась с бешеной скоростью. Свой шанс они упустили. Прошляпили единственную возможность. Они столкнутся с гигантским валом на половине его высоты. Если даже удирать в сторону суши, вода их всё равно догонит. Цунами быстрее, тем более что вертолёт ещё нужно развернуть передом. Оставшихся секунд не хватало.
С некоторой отстранённостью Йохансон удивился, как он выносит вид отвесного фронта воды, не теряя рассудка. Пилот сделал единственно верный ход, направив вертолёт вверх и одновременно пятясь назад. Нос машины опустился. На мгновение под стеклом кабины показалась земля, но они не падали на неё, а, наоборот, поднимались задом, удаляясь от несущейся на них волны. Йохансон никогда бы не подумал, что вертолёт способен на такой манёвр, – может быть, и сам пилот не знал об этом, – но пока получалось.
Ослабевающая волна гналась за ними с пеной у рта, как голодный зверь. Она набежала на берег и начала рушиться. Горы пены неслись за вертолётом в его смехотворном бегстве. Цунами ревело и бушевало. В следующий миг ужасный удар потряс вертолёт, и Йохансона отшвырнуло к стенке – прямо у открытого дверного проёма. Вода ударила ему в лицо. Он саданулся головой о борт, и перед глазами заплясали красные молнии. Пальцы наткнулись на распорку и вцепились в неё. Единственной мыслью было, что волна их всё-таки настигла, и он ждал конца.
Потом его взгляд прояснился. Кабина была заполнена брызгами. Над вертолётом проносились рваные серые клочья облаков.
Они ушли.
Они успели. Не рухнули в цунами, а проскочили над самым его гребнем.
Вертолёт продолжал подниматься, делая крюк, и теперь они могли видеть под собой берег. Только никакого берега больше не было. Внизу не было ничего, кроме бешеного потока, который, не снижая скорости, рвался вперёд, заглатывая сушу. Вдали, на утёсах, взрывались сверкающие пенные фонтаны, взлетая высоко в небо, гораздо выше уровня вертолёта, словно желая соединиться с облаками.
Уивер с трудом поднялась. Её швырнуло на кресла, когда вертолёт настигла водяная стена. Она смотрела наружу и только повторяла:
– Боже мой, боже мой!
Пилот молчал. Лицо его было пепельно-серым, челюсть тряслась.
Но он всё-таки успел.
Теперь они летели вслед за волной. Водные массы неслись по земле быстрее, чем мог лететь вертолёт. Впереди показалась возвышенность, и поток пронёсся над ней и залил лежащую позади неё долину, почти не затормозившись в своём беге. Йохансон увидел, что долина усеяна белыми пятнами, и понял, что это овцы, в диком испуге бегущие прочь, а потом и овцы исчезли.
Приморский город, подумал Йохансон, стёрло бы с лица земли.
Нет, не так. Его сотрёт с лица земли. И не один. Пожалуй, все города, расположенные на берегах северных морей, затонут в этой чёртовой мельнице. Цунами, где бы оно ни возникло, распространяется в эти минуты кольцом – в соответствии с природой импульсной волны. Её разрушительной силы хватит и на Норвегию, и на Голландию, и на Германию, и на Шотландию, и на Исландию. Внезапно ему стало ясно, какого масштаба разворачивается катастрофа, и он охнул и скрючился, будто в живот ему вонзили раскалённое железо.
Он вспомнил, кто как раз сейчас был в Свегесунне.
* * *
Свегесунне, Норвегия
Братья Хауфен оказались компанейскими стариками. Они из кожи лезли, чтобы угодить Лунд. Дело дошло до уверений, что оба они лучшие любовники, чем Каре Свердруп, при этом они толкали друг друга кулаком в бок и перемигивались, и Лунд пришлось выпить с ними ещё по рюмочке, прежде чем они согласились, наконец, отпустить её.
Она посмотрела на часы. Если выйти прямо сейчас, она окажется в «Фискехузе» точно вовремя. Настолько точно, что это даже унизительно для неё: уж коли прибежала минута в минуту, значит, так уж ей приспичило. А несколько минут опоздания поддержали бы её суверенитет.
Глупости, конечно, но спешить в «Фискехузе» ей всё-таки не стоит.
Оба старика настаивали на прощальном объятии. Твердили, что она для Каре то, что нужно: не воротит нос от хорошей выпивки. Лунд пришлось пройти сквозь строй комплиментов, шуточек и добрых советов, прежде чем один из братьев наконец проводил её из погребка. Он открыл ей наружную дверь, увидел, что там идёт дождь, и заявил, что без зонта её не отпустит. Напрасно она заверяла его, что вообще никогда не ходит с зонтом, что профессия приучила её к любой погоде, – старик сбегал за зонтом, и последовало ещё одно объятие, прежде чем она, наконец, освободилась и зашагала в сторону ресторана, не раскрывая зонта.
Небо стало ещё чернее, и она ускорила шаг. Но ведь она решила не торопиться? Ты ничего не умеешь делать без спешки, ругала она себя. Йохансон был прав.
Но уж такова она, и, кроме того, ей уже не терпелось поскорее встретиться с мужчиной, которого она решила любить всю оставшуюся жизнь.
Откуда-то доносился тихий писк. Это был её мобильник! Чёрт возьми, она про него совсем забыла. Она торопливо расстегнула молнию куртки и выудила из кармана телефон. Может, Каре делал уже не первую попытку дозвониться, но в подвале она была недоступна.
– Тина?
Она осеклась: это был не Каре.
– Сигур? О, как приятно, что ты звонишь, я…
– Где ты была, чёрт возьми, я иззвонился весь.
– Извини, я…
– Где ты сейчас?
– В Свегесунне, – сказала она, помедлив. Его голос звучал не из помещения, и на него накладывался какой-то атмосферный грохот и ещё нечто такое, чего она никогда не слышала и что вселяло страх. – Я иду по берегу, погода мерзкая, но ты же меня знаешь…
– Беги!
– Чего?
– Беги немедленно прочь от моря!
– Сигур! Ты в своём уме?
– Сию же секунду! – Он продолжал говорить, задыхаясь. Его слова барабанили по ней, как дождь, то и дело прерываясь атмосферными помехами и шумом, так что ей казалось, что она ослышалась. Потом до неё начал доходить смысл его слов, и ноги стали ватными.
– Я не знаю, где эпицентр, – надрывался он в крике, – до вас явно дальше, но времени всё равно нет. Беги, Бога ради, куда повыше!
Она уставилась на море.
Шторм гнал к берегу рваный прибой.
– Тина? – крикнул Йохансон.
– Я… сейчас!
Она хватила воздуха, отшвырнула зонтик и бросилась бежать.
Сквозь дождь она видела огни ресторана, приветливые и зовущие. Каре, думала она. Надо взять машину, твою или мою. Джип она оставила в пятистах метрах от ресторана, но Каре всегда паркуется рядом с «Фискехузе». На бегу она пыталась разглядеть, стоит ли его машина на обычном месте. Дождь заливал ей глаза, она свирепо его вытирала. Потом сообразила, что ресторанная стоянка находится по другую сторону здания, и отсюда машину не увидеть. Она побежала ещё быстрее.
К вою ветра и рёву прибоя примешался какой-то новый шум. Громкое хлюпанье.
Она, не останавливаясь, повернула голову и остолбенела.
Происходило что-то невообразимое. Море уходило, будто кто его всасывал. Перед ней, насколько хватало глаз, обнажалось чёрное, каменистое дно.
Потом раздался гром.
Она проморгалась и снова стёрла из уголков глаз дождевую воду. На горизонте среди непогоды обозначилось что-то мутное, мощное, медленно приобретая очертания. Сперва ей показалось, что это надвигается более тёмный облачный фронт. Но этот фронт приближался слишком быстро, и верхний его край был чересчур ровным.
Лунд непроизвольно отступила на шаг.
И потом снова побежала.
Без машины она погибла, тут даже вопроса не было. Возвышенность начиналась лишь за городком, в сторону материка, туда ещё надо было доехать. Она старалась дышать равномерно и глубоко, чтобы подавить поднимавшуюся панику, и почувствовала выброс адреналина в мышцы. Теперь сил было достаточно, чтобы бежать сколько угодно, но что толку, волна всё равно быстрее.
Впереди была развилка: направо отходила дорога на пригорок, к той площадке, где Лунд оставила джип Йохансона. Если свернуть сейчас, она кратчайшим путём попадала к машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98