В случае «морских ос» она создала настоящий шедевр. Яда одной особи хватило бы, чтобы убить двести пятьдесят человек. Мгновенный паралич нервов вызывает потерю сознания. Большинство жертв тут же захлёбываются в воде.
Всё это пронеслось в голове Йохансона, пока он смотрел на экран телевизора.
Людей просто дурачили. Четырнадцать смертельных случаев и множество обожжённых за такой короткий срок – разве это не чрезвычайная ситуация? А что значат все эти истории с исчезновением кораблей?
«Португальские галеры» у берегов Южной Америки. «Морские осы» у берегов Австралии.
Нашествие щетинковых червей у берегов Норвегии.
Нет, какая же тут связь, засомневался он. Медузы часто появляются стаями по всему миру. Ни одно лето не обходится без медузной напасти. А черви – это совсем другое.
Он разложил одежду по полкам, выключил телевизор и отправился в гостиную, чтобы поставить компакт-диск или почитать.
Но вместо этого стал ходить из угла в угол, потом подошёл к окну и выглянул на улицу, освещённую фонарём.
До чего же спокойно было на озере.
И здесь, в Киркегате, всё спокойно.
Это неспроста – значит, готовится что-то недоброе.
Что за чушь, подумал Йохансон. Киркегата-то при чём?
Он налил себе граппы, отпил глоток и вспомнил, кому можно позвонить.
Кнут Ольсен. Он работал, как и Йохансон, в НТНУ и был специалистом по медузам, кораллам и морским анемонам.
– Ты уже спал? – спросил Йохансон.
– Дети не дают уснуть, – сказал Ольсен. – У Марии день рождения, ей сегодня исполнилось пять лет. Ну, как ты отдохнул на озере?
Ольсен был примерным семьянином с постоянно ровным хорошим настроением и вёл упорядоченную бюргерскую жизнь, чуждую Йохансону. Они никогда не встречались вне работы, за исключением обеденных перерывов. Но Ольсен был славным парнем с чувством юмора. Да без юмора он бы и не выжил, по мнению Йохансона: с пятью-то детьми и кучей родственников.
– Поедем как-нибудь со мной, – предложил он.
– Непременно, – ответил Ольсен. – Как-нибудь обязательно съездим.
– Ты смотрел новости?
Возникла небольшая пауза.
– Ты имеешь в виду медузы?
– Именно! Я так и знал, что это тебя заинтересует. Что там случилось?
– Да что там может случиться? Такие нашествия – обычное дело. То саранча, то медузы…
– Я имею в виду «португальские галеры» и «морские осы».
– Вот это необычно.
– Ты уверен?
– Необычно то, что разом появились оба опаснейших вида медуз. Ну, в Австралии всегда были проблемы с саркодовыми, и именно с «морскими осами». Они нерестятся к северу от Рокгемптона в устьях рек. Три минуты – и человек готов.
– А время года соответствует?
– Для Австралии – да. С октября по май. В Европе эта дрянь донимает людей в жару. Мы в прошлом году были на Менорке, и детям даже покупаться вдоволь не удалось, потому что кругом тоннами валялись велеллы…
– Кто-кто валялся?
– Velella. Парусные медузы. Очень красивые, пока не начнут вонять на солнцепёке. Маленькие фиолетовые штучки. Весь пляж был лиловый, их сгребали лопатами и граблями и вывозили мешками, ты представить себе не можешь, а в море их всё прибывало и прибывало. Ты же знаешь, я обожатель медуз, но даже мне было многовато. И всё равно очень странно то, что происходит сейчас в Австралии.
– А что именно странно?
– «Морские осы» появляются на мелководье. А вдали от берега их не встретишь. Тем более, у островов Большого Барьерного рифа. А теперь, я слышал, они есть и там. С велеллами всё иначе. Они обычно болтаются в открытом море. Мы до сих пор не знаем, чего им надо на пляжах, мы вообще очень мало знаем о медузах.
– А разве пляжи не защищены сетями?
Ольсен расхохотался.
– Да, их ставят, но они ничего не дают. Медузы застревают в сетях, но щупальца отрываются и проникают сквозь ячейки. Тогда ты их вообще не заметишь. – Он сделал паузу. – А почему, собственно, ты так заинтересовался этим?
– Хочу знать, действительно ли мы имеем дело с настоящей аномалией.
– Можешь спокойно держать пари, – прорычал Ольсен. – Видишь ли, появление медуз всегда сопряжено с жарой и размножением планктона: медузы им питаются. Поэтому поздним летом набегают целые стада этих тварей, но через пару недель они снова исчезают. Таков ход вещей… Погоди-ка.
На заднем плане слышался громкий рёв. Йохансон спросил себя, когда же дети Ольсена ложатся спать и ложатся ли вообще. Всякий раз, когда ему приходилось говорить с Ольсеном по телефону, в доме орали дети.
К детским крикам добавились крики Ольсена, потом он снова подошёл к телефону.
– Извини. Передрались из-за подарков. Итак, если ты хочешь знать моё мнение, то такие нашествия медуз происходят из-за разжижения моря. А виноваты мы. Разжижение активизирует рост планктона. После этого стоит ветру подуть с запада или северо-запада – и они у нас под носом.
– Да, но это касается нормальных нашествий. А мы говорим о…
– Погоди. Ты хотел знать, имеем ли мы дело с аномалией. Ответ гласит: да! Правда, мы не можем признать её как аномалию. У тебя дома есть растения?
– Что? А, да.
– Наверняка это юкка-пальма?
– Да, целых две.
– А они – аномалия. Ты понимаешь? Юкка-пальму к нам завезли, и угадай кто?
Йохансон нетерпеливо закатил глаза.
– Надеюсь, ты не сведёшь наш разговор к нашествию юкка-пальм? Мои пальмы ведут себя вполне миролюбиво.
– Я не это имею в виду. Я просто хочу сказать, что мы уже не в состоянии судить, что естественно, а что нет. В 2000 году я вёл исследование медузных нашествий в Мексиканском заливе. Гигантские студенистые стаи угрожали местным рыбным запасам. Они обрушились на нерестилища Луизианы, Миссисипи и Алабамы и пожирали икру и рыбных мальков, но ещё до этого они оставили их без надежды на выживание, потому что сожрали у них весь планктон. Самый большой урон нанёс один вид, которому там вообще нечего было делать: австралийская медуза из Тихого океана. Её туда случайно притащили.
– Биология нашествий.
– Правильно. Они нарушили цепочку питания и привели к сокращению улова. А несколько лет назад экологическая катастрофа угрожала Чёрному морю, потому что в восьмидесятые годы какое-то торговое судно завезло в своих балластных водах рифлёных медуз. И Чёрное море просто зашилось. – Ольсен вошёл в раж. – Теперь перейдём к «португальским галерам». Они появились у берегов Аргентины, а это не их область. Центральная Америка – да. Может быть, ещё Перу и Чили, но чтобы ниже? Четырнадцать трупов за один раз! Это похоже на атаку. Как будто их там кто наколдовал.
– Меня озадачивает, что объединились два самых опасных вида.
– Только не поддавайся на теорию заговора, мы же не в Америке. Есть и другие объяснения. Некоторые считают, что виноват Эль-Ниньо, другие говорят, что виновато потепление. В Малибу нашествия медуз, каких не видели десятки лет, в Тель-Авиве появились какие-то просто гиганты. И потепление климата, и зараза из чужих мест – всё может служить объяснением.
Йохансон почти не слушал. Ольсен сказал нечто такое, что уже не шло из головы.
«Как будто их там кто наколдовал».
А черви?
«Как будто их там кто наколдовал».
– …спариваться идут на мелководье, – как раз говорил Ольсен. – И всё это вышло из-под контроля. Там погибло не четырнадцать человек, а гораздо больше, это я тебе гарантирую.
– М-м.
– Да ты меня вообще слушаешь?
– Ещё как. Я думаю, теперь ты впадаешь в теорию заговора.
Ольсон засмеялся.
– Ну что ты. Но это аномалия. На первый взгляд имеет вид циклически возникающего феномена, но я вижу за этим нечто другое.
– Нутром чуешь?
– Нутром я чую, что съел сегодня говяжий рулет. Больше моё нутро ни на что не годится. Нет, я чую это головой.
– Хорошо. Спасибо. Я хотел услышать твоё мнение.
Он раздумывал, не сказать ли Ольсену о червях. Но «Статойл», пожалуй, не особенно стремится к публичному обсуждению темы, а Ольсен немного болтлив.
– Увидимся завтра в обед? – спросил Ольсен.
– Да. С удовольствием.
– А я пока постараюсь разузнать для тебя побольше. Есть у меня кой-какие источники.
Йохансон положил трубку и спросил себя, насторожили бы его эти медузы, не знай он о червях?
По-видимому, нет. Его насторожили не медузы. Его насторожила взаимосвязь. Если она есть.
На следующее утро Ольсен с утра заглянул к нему в кабинет.
– Ну, как тебе это понравится? Одна печальная весть за другой. Слышал новости?
– Ты имеешь в виду пропавшие лодки? Я, кстати, хотел тебя о них спросить.
– Только если дашь кофе, – сказал он, с любопытством озираясь. Любопытство было одной из основных черт Ольсена – в равной степени полезной и докучливой.
– Кофе в соседней комнате, – сказал Йохансон. Ольсен выглянул в секретарскую и громко потребовал себе кофе. Потом сел и продолжал разглядывать кабинет. Вошла секретарша, со стуком поставила перед ним чашку кофе и окинула его уничтожительным взглядом.
– Чего это она? – с недоумением спросил Ольсен, когда она вышла.
– Я наливаю себе кофе сам, – посмеиваясь, сказал Йохансон. – Там всё наготове: кофейник, молоко, сахар, чашки.
– Ну, какая чувствительная дама! Сожалею. В другой раз принесу ей домашний кекс. Моя жена печёт замечательные кексы. – Ольсен шумно прихлебнул. – Ну, так ты слышал новости?
– Да, в машине.
– Десять минут назад было экстренное спецсообщение по CNN. У меня в кабинете есть маленький телевизор. – Ольсен подался вперёд. Верхний свет отразился в его намечающейся лысине. – У берегов Японии взорвался и затонул газовый танкер. В то же самое время в Малаккском проливе столкнулись два контейнеровоза и фрегат. Один из контейнеровозов тонет, другой на плаву, а фрегат горит.
– О, боже мой. – Йохансон грел руки о свою чашку. – Но что касается Малаккского пролива, то странно, что там этого раньше не случилось.
Три пролива конкурировали в борьбе за звание самого оживлённого морского коридора – Ла-Манш, Гибралтар и Малаккский, часть морского пути из Европы в Юго-Восточную Азию и Японию. Через один только Малаккский пролив за день проходило по 600 больших танкеров и грузовых судов. А в иные дни – до 2000 кораблей, хотя ширина его в самом узком месте не больше двадцати семи километров. Индия и Малайзия настаивали на том, чтобы танкеры проходили южнее по проливу Ломбок, но их никто не хотел слышать. Окольный путь снижал прибыль.
– Кто-нибудь знает, из-за чего они столкнулись?
– Нет. Прошло всего несколько минут.
– Ужасно. – Йохансон отпил глоток. – Так что там с исчезновением лодок?
Ольсен подался вперёд и понизил голос.
– Судя по всему, у Южной Америки уже давно исчезают пловцы и рыбацкие лодки. Со стороны Тихого океана. А началось, пожалуй, с Перу. Сперва исчез один рыбак, его лодку нашли спустя несколько дней. Она плавала в открытом море, плетёная тростниковая лодка. Думали, его смыло волной, но погода стояла совершенно тихая. Потом такие же случаи пошли один за другим. В конце концов, исчез небольшой траулер.
– Почему же про всё это ничего не было слышно?
Ольсен развёл руками.
– Об этом не любят трезвонить. Для них слишком важен туризм. И потом, ведь всё это происходит где-то в дальних краях, где живут темнокожие черноволосые люди, которые для нас все на одно лицо.
– Но о медузах-то они сообщают, а ведь это тоже в дальних краях.
– Ой, я тебя умоляю! Это же разные вещи. Тут же погибли американские туристы, немец и ещё несколько белых. А теперь у берегов Чили исчезла норвежская семья. Они вышли в море порыбачить. Раз – и нету! Норвежцы, боже правый, полноценные белые люди, об этом как же не сообщить?!
– Ну хорошо, я понял. – Йохансон откинулся на спинку стула. – И что, не было никаких радиограмм?
– Нет, дорогой Шерлок Холмс. Ведь у большинства исчезнувших лодок весь бортовой хай-тек исчерпывается подвесным мотором.
– И не было никакого шторма?
– Ничего, что могло бы опрокинуть лодку.
– А что происходит у берегов Западной Канады?
– Ты про корабли, которые якобы столкнулись? Понятия не имею. Вроде бы их с горя потопили киты. Мир причудлив и страшен, да и ты со своими расспросами представляешь для меня загадку. Дай мне ещё кофе… нет, стой, я сам налью.
Ольсен засел в кабинете Йохансона плотно, как домовый гриб. Когда он вдоволь напился кофе и наконец ушёл, до лекции Йохансона оставалось несколько минут.
Он позвонил Лунд.
– Скауген связался с другими компаниями, ведущими нефтеразведку, – сказала она. – По всему миру. Он хочет знать, не сталкивались ли они со сходным феноменом.
– С червями?
– Да. Он подозревает, что азиаты знают про эту живность не меньше нашего.
– Откуда?
– Сам же говорил, Азия пытается разрабатывать гидрат метана, тебе об этом в Киле сказали. Скауген решил закинуть пробный шар.
Сама по себе идея неплохая, подумал Йохансон. Если полихеты действительно так падки до гидрата, они должны появиться всюду, где человек со своей стороны рвётся к метану.
– Вряд ли азиаты станут распускать язык, – сказал он. – Они не глупее его.
Лунд примолкла.
– Ты хочешь сказать, Скауген бы тоже скрыл от них?
– Ну… – Йохансон подыскивал подходящее слово. – Я не хочу вас ни в чём обвинять, но допустим, что кому-то придёт в голову форсировать строительство подводной фабрики, хоть там и копошатся какие-то неведомые твари.
– Мы не сделаем этого.
– Я же сказал: допустим.
– Ты же слышал, Скауген последовал твоему совету.
– Это делает ему честь. Но ведь на кон поставлены огромные деньги, разве не так? И тогда рискнувшие будут отпираться до конца: какие такие черви? Ничего про них не знаем, ничего не видели.
– Чтобы, невзирая ни на что, строить?
– Да, а чего опасаться? Если что случится, можно будет прищучить кого-нибудь за технические недоработки, но никак не за животных, пожирающих метан. Кто сможет задним числом доказать, что на червей наткнулись ещё до начала работ?
– «Статойл» не пойдёт на то, чтобы скрыть это.
– Давай пока отвлечёмся от вашего «Статойла». Для японцев, например, экспорт метана был бы равносилен нефтяному буму. Более того! Они бы на нём озолотились. Ты думаешь, азиаты будут играть с открытыми картами?
Лунд помедлила.
– Надо узнать это от них раньше, чем они узнают от нас. Нам нужны независимые наблюдатели. Люди, которые не связаны со «Статойлом». Например… – Казалось, она раздумывает. – Не мог бы ты немного порасспрашивать?
– Что, я? У нефтяных компаний?
– Нет, у институтов, университетов, у людей вроде тех, что работают в Киле. Не ведутся ли по всему миру исследования в части гидрата метана?
– Да, но…
– И у биологов. У морских биологов! У любителей-аквалангистов! Знаешь что? – загорелась она. – А не взять ли тебе на себя всю эту часть работы? Да, это правильно, я позвоню Скаугену и попрошу для тебя ставку! Мы бы тогда смогли…
– Эй, полегче.
– Это будет хорошо оплачиваться, а работы не слишком много.
– Работы будет до чёрта. Но вы и сами могли бы справиться.
– Лучше, если возьмёшься ты. Ты нейтральный человек.
– Ах, Тина.
– За то время, что мы тут с тобой дискутируем, ты мог бы уже трижды позвонить в Смитсониевский институт. Ну, пожалуйста, Сигур, это ведь так просто… Пойми же, если мы как концерн выступаем в части наших жизненных интересов, на нас тут же обрушиваются тысячи природозащитных организаций. Они только того и ждут.
– Ага! Значит, вы хотите действовать втихаря?!
Лунд вздохнула.
– А что нам, по-твоему, делать? Да весь мир тут же обвинит нас в самом худшем. Я тебе клянусь, «Статойл» ничего не будет предпринимать до тех пор, пока мы не разберёмся с этими червями. Но если мы официально начнём стучаться во все двери, то и пальцем больше не сможем шевельнуть без пристального надзора.
Йохансон взглянул на часы. Стрелка уже минула десять. Его лекция.
– Тина, я вынужден прерваться. Я после перезвоню.
– Так я могу сказать Скаугену, что ты согласен сотрудничать?
– Нет.
Молчание.
– Хорошо, – кротко сказала она.
Прозвучало так, будто её на эшафот повели. Йохансон глубоко вздохнул:
– Могу я хотя бы подумать немного?
– Да. Конечно. Ты просто сокровище.
– Я знаю. Оттого и мучаюсь. Я тебе перезвоню.
Он схватил свои бумаги и побежал в аудиторию.
* * *
Роанн, Франция
В то самое время, когда Йохансон в Тронхейме начал свою лекцию, в двух тысячах километров от него Жан Жером осматривал бретонских омаров.
Жером был предельно критичен. Ресторан «Труагро» пользовался непоколебимой славой во всей Франции, и Жером не хотел войти в историю разрушителем этой славы. Он отвечал за всё, что поступало из моря. Он был, так сказать, рыбный владыка и потому с раннего утра на ногах.
День торговых посредников, у которых Жером покупал товар, начинался в три часа утра в Рунги, местечке в четырнадцати километрах от Парижа. Рунги снабжал продуктами и торговцев, и рестораторов. Там была представлена вся страна. Молоко, сливки, масло и сыры из Нормандии, отборные бретонские овощи, ароматные фрукты с юга. Поставщики устриц из Белона, из Марена и из бассейна Аркашона, тунцовые рыбаки из Сен-Жан-де-Лю и сотни других торговцев мчались по скоростным шоссе со своим нежным грузом именно сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Всё это пронеслось в голове Йохансона, пока он смотрел на экран телевизора.
Людей просто дурачили. Четырнадцать смертельных случаев и множество обожжённых за такой короткий срок – разве это не чрезвычайная ситуация? А что значат все эти истории с исчезновением кораблей?
«Португальские галеры» у берегов Южной Америки. «Морские осы» у берегов Австралии.
Нашествие щетинковых червей у берегов Норвегии.
Нет, какая же тут связь, засомневался он. Медузы часто появляются стаями по всему миру. Ни одно лето не обходится без медузной напасти. А черви – это совсем другое.
Он разложил одежду по полкам, выключил телевизор и отправился в гостиную, чтобы поставить компакт-диск или почитать.
Но вместо этого стал ходить из угла в угол, потом подошёл к окну и выглянул на улицу, освещённую фонарём.
До чего же спокойно было на озере.
И здесь, в Киркегате, всё спокойно.
Это неспроста – значит, готовится что-то недоброе.
Что за чушь, подумал Йохансон. Киркегата-то при чём?
Он налил себе граппы, отпил глоток и вспомнил, кому можно позвонить.
Кнут Ольсен. Он работал, как и Йохансон, в НТНУ и был специалистом по медузам, кораллам и морским анемонам.
– Ты уже спал? – спросил Йохансон.
– Дети не дают уснуть, – сказал Ольсен. – У Марии день рождения, ей сегодня исполнилось пять лет. Ну, как ты отдохнул на озере?
Ольсен был примерным семьянином с постоянно ровным хорошим настроением и вёл упорядоченную бюргерскую жизнь, чуждую Йохансону. Они никогда не встречались вне работы, за исключением обеденных перерывов. Но Ольсен был славным парнем с чувством юмора. Да без юмора он бы и не выжил, по мнению Йохансона: с пятью-то детьми и кучей родственников.
– Поедем как-нибудь со мной, – предложил он.
– Непременно, – ответил Ольсен. – Как-нибудь обязательно съездим.
– Ты смотрел новости?
Возникла небольшая пауза.
– Ты имеешь в виду медузы?
– Именно! Я так и знал, что это тебя заинтересует. Что там случилось?
– Да что там может случиться? Такие нашествия – обычное дело. То саранча, то медузы…
– Я имею в виду «португальские галеры» и «морские осы».
– Вот это необычно.
– Ты уверен?
– Необычно то, что разом появились оба опаснейших вида медуз. Ну, в Австралии всегда были проблемы с саркодовыми, и именно с «морскими осами». Они нерестятся к северу от Рокгемптона в устьях рек. Три минуты – и человек готов.
– А время года соответствует?
– Для Австралии – да. С октября по май. В Европе эта дрянь донимает людей в жару. Мы в прошлом году были на Менорке, и детям даже покупаться вдоволь не удалось, потому что кругом тоннами валялись велеллы…
– Кто-кто валялся?
– Velella. Парусные медузы. Очень красивые, пока не начнут вонять на солнцепёке. Маленькие фиолетовые штучки. Весь пляж был лиловый, их сгребали лопатами и граблями и вывозили мешками, ты представить себе не можешь, а в море их всё прибывало и прибывало. Ты же знаешь, я обожатель медуз, но даже мне было многовато. И всё равно очень странно то, что происходит сейчас в Австралии.
– А что именно странно?
– «Морские осы» появляются на мелководье. А вдали от берега их не встретишь. Тем более, у островов Большого Барьерного рифа. А теперь, я слышал, они есть и там. С велеллами всё иначе. Они обычно болтаются в открытом море. Мы до сих пор не знаем, чего им надо на пляжах, мы вообще очень мало знаем о медузах.
– А разве пляжи не защищены сетями?
Ольсен расхохотался.
– Да, их ставят, но они ничего не дают. Медузы застревают в сетях, но щупальца отрываются и проникают сквозь ячейки. Тогда ты их вообще не заметишь. – Он сделал паузу. – А почему, собственно, ты так заинтересовался этим?
– Хочу знать, действительно ли мы имеем дело с настоящей аномалией.
– Можешь спокойно держать пари, – прорычал Ольсен. – Видишь ли, появление медуз всегда сопряжено с жарой и размножением планктона: медузы им питаются. Поэтому поздним летом набегают целые стада этих тварей, но через пару недель они снова исчезают. Таков ход вещей… Погоди-ка.
На заднем плане слышался громкий рёв. Йохансон спросил себя, когда же дети Ольсена ложатся спать и ложатся ли вообще. Всякий раз, когда ему приходилось говорить с Ольсеном по телефону, в доме орали дети.
К детским крикам добавились крики Ольсена, потом он снова подошёл к телефону.
– Извини. Передрались из-за подарков. Итак, если ты хочешь знать моё мнение, то такие нашествия медуз происходят из-за разжижения моря. А виноваты мы. Разжижение активизирует рост планктона. После этого стоит ветру подуть с запада или северо-запада – и они у нас под носом.
– Да, но это касается нормальных нашествий. А мы говорим о…
– Погоди. Ты хотел знать, имеем ли мы дело с аномалией. Ответ гласит: да! Правда, мы не можем признать её как аномалию. У тебя дома есть растения?
– Что? А, да.
– Наверняка это юкка-пальма?
– Да, целых две.
– А они – аномалия. Ты понимаешь? Юкка-пальму к нам завезли, и угадай кто?
Йохансон нетерпеливо закатил глаза.
– Надеюсь, ты не сведёшь наш разговор к нашествию юкка-пальм? Мои пальмы ведут себя вполне миролюбиво.
– Я не это имею в виду. Я просто хочу сказать, что мы уже не в состоянии судить, что естественно, а что нет. В 2000 году я вёл исследование медузных нашествий в Мексиканском заливе. Гигантские студенистые стаи угрожали местным рыбным запасам. Они обрушились на нерестилища Луизианы, Миссисипи и Алабамы и пожирали икру и рыбных мальков, но ещё до этого они оставили их без надежды на выживание, потому что сожрали у них весь планктон. Самый большой урон нанёс один вид, которому там вообще нечего было делать: австралийская медуза из Тихого океана. Её туда случайно притащили.
– Биология нашествий.
– Правильно. Они нарушили цепочку питания и привели к сокращению улова. А несколько лет назад экологическая катастрофа угрожала Чёрному морю, потому что в восьмидесятые годы какое-то торговое судно завезло в своих балластных водах рифлёных медуз. И Чёрное море просто зашилось. – Ольсен вошёл в раж. – Теперь перейдём к «португальским галерам». Они появились у берегов Аргентины, а это не их область. Центральная Америка – да. Может быть, ещё Перу и Чили, но чтобы ниже? Четырнадцать трупов за один раз! Это похоже на атаку. Как будто их там кто наколдовал.
– Меня озадачивает, что объединились два самых опасных вида.
– Только не поддавайся на теорию заговора, мы же не в Америке. Есть и другие объяснения. Некоторые считают, что виноват Эль-Ниньо, другие говорят, что виновато потепление. В Малибу нашествия медуз, каких не видели десятки лет, в Тель-Авиве появились какие-то просто гиганты. И потепление климата, и зараза из чужих мест – всё может служить объяснением.
Йохансон почти не слушал. Ольсен сказал нечто такое, что уже не шло из головы.
«Как будто их там кто наколдовал».
А черви?
«Как будто их там кто наколдовал».
– …спариваться идут на мелководье, – как раз говорил Ольсен. – И всё это вышло из-под контроля. Там погибло не четырнадцать человек, а гораздо больше, это я тебе гарантирую.
– М-м.
– Да ты меня вообще слушаешь?
– Ещё как. Я думаю, теперь ты впадаешь в теорию заговора.
Ольсон засмеялся.
– Ну что ты. Но это аномалия. На первый взгляд имеет вид циклически возникающего феномена, но я вижу за этим нечто другое.
– Нутром чуешь?
– Нутром я чую, что съел сегодня говяжий рулет. Больше моё нутро ни на что не годится. Нет, я чую это головой.
– Хорошо. Спасибо. Я хотел услышать твоё мнение.
Он раздумывал, не сказать ли Ольсену о червях. Но «Статойл», пожалуй, не особенно стремится к публичному обсуждению темы, а Ольсен немного болтлив.
– Увидимся завтра в обед? – спросил Ольсен.
– Да. С удовольствием.
– А я пока постараюсь разузнать для тебя побольше. Есть у меня кой-какие источники.
Йохансон положил трубку и спросил себя, насторожили бы его эти медузы, не знай он о червях?
По-видимому, нет. Его насторожили не медузы. Его насторожила взаимосвязь. Если она есть.
На следующее утро Ольсен с утра заглянул к нему в кабинет.
– Ну, как тебе это понравится? Одна печальная весть за другой. Слышал новости?
– Ты имеешь в виду пропавшие лодки? Я, кстати, хотел тебя о них спросить.
– Только если дашь кофе, – сказал он, с любопытством озираясь. Любопытство было одной из основных черт Ольсена – в равной степени полезной и докучливой.
– Кофе в соседней комнате, – сказал Йохансон. Ольсен выглянул в секретарскую и громко потребовал себе кофе. Потом сел и продолжал разглядывать кабинет. Вошла секретарша, со стуком поставила перед ним чашку кофе и окинула его уничтожительным взглядом.
– Чего это она? – с недоумением спросил Ольсен, когда она вышла.
– Я наливаю себе кофе сам, – посмеиваясь, сказал Йохансон. – Там всё наготове: кофейник, молоко, сахар, чашки.
– Ну, какая чувствительная дама! Сожалею. В другой раз принесу ей домашний кекс. Моя жена печёт замечательные кексы. – Ольсен шумно прихлебнул. – Ну, так ты слышал новости?
– Да, в машине.
– Десять минут назад было экстренное спецсообщение по CNN. У меня в кабинете есть маленький телевизор. – Ольсен подался вперёд. Верхний свет отразился в его намечающейся лысине. – У берегов Японии взорвался и затонул газовый танкер. В то же самое время в Малаккском проливе столкнулись два контейнеровоза и фрегат. Один из контейнеровозов тонет, другой на плаву, а фрегат горит.
– О, боже мой. – Йохансон грел руки о свою чашку. – Но что касается Малаккского пролива, то странно, что там этого раньше не случилось.
Три пролива конкурировали в борьбе за звание самого оживлённого морского коридора – Ла-Манш, Гибралтар и Малаккский, часть морского пути из Европы в Юго-Восточную Азию и Японию. Через один только Малаккский пролив за день проходило по 600 больших танкеров и грузовых судов. А в иные дни – до 2000 кораблей, хотя ширина его в самом узком месте не больше двадцати семи километров. Индия и Малайзия настаивали на том, чтобы танкеры проходили южнее по проливу Ломбок, но их никто не хотел слышать. Окольный путь снижал прибыль.
– Кто-нибудь знает, из-за чего они столкнулись?
– Нет. Прошло всего несколько минут.
– Ужасно. – Йохансон отпил глоток. – Так что там с исчезновением лодок?
Ольсен подался вперёд и понизил голос.
– Судя по всему, у Южной Америки уже давно исчезают пловцы и рыбацкие лодки. Со стороны Тихого океана. А началось, пожалуй, с Перу. Сперва исчез один рыбак, его лодку нашли спустя несколько дней. Она плавала в открытом море, плетёная тростниковая лодка. Думали, его смыло волной, но погода стояла совершенно тихая. Потом такие же случаи пошли один за другим. В конце концов, исчез небольшой траулер.
– Почему же про всё это ничего не было слышно?
Ольсен развёл руками.
– Об этом не любят трезвонить. Для них слишком важен туризм. И потом, ведь всё это происходит где-то в дальних краях, где живут темнокожие черноволосые люди, которые для нас все на одно лицо.
– Но о медузах-то они сообщают, а ведь это тоже в дальних краях.
– Ой, я тебя умоляю! Это же разные вещи. Тут же погибли американские туристы, немец и ещё несколько белых. А теперь у берегов Чили исчезла норвежская семья. Они вышли в море порыбачить. Раз – и нету! Норвежцы, боже правый, полноценные белые люди, об этом как же не сообщить?!
– Ну хорошо, я понял. – Йохансон откинулся на спинку стула. – И что, не было никаких радиограмм?
– Нет, дорогой Шерлок Холмс. Ведь у большинства исчезнувших лодок весь бортовой хай-тек исчерпывается подвесным мотором.
– И не было никакого шторма?
– Ничего, что могло бы опрокинуть лодку.
– А что происходит у берегов Западной Канады?
– Ты про корабли, которые якобы столкнулись? Понятия не имею. Вроде бы их с горя потопили киты. Мир причудлив и страшен, да и ты со своими расспросами представляешь для меня загадку. Дай мне ещё кофе… нет, стой, я сам налью.
Ольсен засел в кабинете Йохансона плотно, как домовый гриб. Когда он вдоволь напился кофе и наконец ушёл, до лекции Йохансона оставалось несколько минут.
Он позвонил Лунд.
– Скауген связался с другими компаниями, ведущими нефтеразведку, – сказала она. – По всему миру. Он хочет знать, не сталкивались ли они со сходным феноменом.
– С червями?
– Да. Он подозревает, что азиаты знают про эту живность не меньше нашего.
– Откуда?
– Сам же говорил, Азия пытается разрабатывать гидрат метана, тебе об этом в Киле сказали. Скауген решил закинуть пробный шар.
Сама по себе идея неплохая, подумал Йохансон. Если полихеты действительно так падки до гидрата, они должны появиться всюду, где человек со своей стороны рвётся к метану.
– Вряд ли азиаты станут распускать язык, – сказал он. – Они не глупее его.
Лунд примолкла.
– Ты хочешь сказать, Скауген бы тоже скрыл от них?
– Ну… – Йохансон подыскивал подходящее слово. – Я не хочу вас ни в чём обвинять, но допустим, что кому-то придёт в голову форсировать строительство подводной фабрики, хоть там и копошатся какие-то неведомые твари.
– Мы не сделаем этого.
– Я же сказал: допустим.
– Ты же слышал, Скауген последовал твоему совету.
– Это делает ему честь. Но ведь на кон поставлены огромные деньги, разве не так? И тогда рискнувшие будут отпираться до конца: какие такие черви? Ничего про них не знаем, ничего не видели.
– Чтобы, невзирая ни на что, строить?
– Да, а чего опасаться? Если что случится, можно будет прищучить кого-нибудь за технические недоработки, но никак не за животных, пожирающих метан. Кто сможет задним числом доказать, что на червей наткнулись ещё до начала работ?
– «Статойл» не пойдёт на то, чтобы скрыть это.
– Давай пока отвлечёмся от вашего «Статойла». Для японцев, например, экспорт метана был бы равносилен нефтяному буму. Более того! Они бы на нём озолотились. Ты думаешь, азиаты будут играть с открытыми картами?
Лунд помедлила.
– Надо узнать это от них раньше, чем они узнают от нас. Нам нужны независимые наблюдатели. Люди, которые не связаны со «Статойлом». Например… – Казалось, она раздумывает. – Не мог бы ты немного порасспрашивать?
– Что, я? У нефтяных компаний?
– Нет, у институтов, университетов, у людей вроде тех, что работают в Киле. Не ведутся ли по всему миру исследования в части гидрата метана?
– Да, но…
– И у биологов. У морских биологов! У любителей-аквалангистов! Знаешь что? – загорелась она. – А не взять ли тебе на себя всю эту часть работы? Да, это правильно, я позвоню Скаугену и попрошу для тебя ставку! Мы бы тогда смогли…
– Эй, полегче.
– Это будет хорошо оплачиваться, а работы не слишком много.
– Работы будет до чёрта. Но вы и сами могли бы справиться.
– Лучше, если возьмёшься ты. Ты нейтральный человек.
– Ах, Тина.
– За то время, что мы тут с тобой дискутируем, ты мог бы уже трижды позвонить в Смитсониевский институт. Ну, пожалуйста, Сигур, это ведь так просто… Пойми же, если мы как концерн выступаем в части наших жизненных интересов, на нас тут же обрушиваются тысячи природозащитных организаций. Они только того и ждут.
– Ага! Значит, вы хотите действовать втихаря?!
Лунд вздохнула.
– А что нам, по-твоему, делать? Да весь мир тут же обвинит нас в самом худшем. Я тебе клянусь, «Статойл» ничего не будет предпринимать до тех пор, пока мы не разберёмся с этими червями. Но если мы официально начнём стучаться во все двери, то и пальцем больше не сможем шевельнуть без пристального надзора.
Йохансон взглянул на часы. Стрелка уже минула десять. Его лекция.
– Тина, я вынужден прерваться. Я после перезвоню.
– Так я могу сказать Скаугену, что ты согласен сотрудничать?
– Нет.
Молчание.
– Хорошо, – кротко сказала она.
Прозвучало так, будто её на эшафот повели. Йохансон глубоко вздохнул:
– Могу я хотя бы подумать немного?
– Да. Конечно. Ты просто сокровище.
– Я знаю. Оттого и мучаюсь. Я тебе перезвоню.
Он схватил свои бумаги и побежал в аудиторию.
* * *
Роанн, Франция
В то самое время, когда Йохансон в Тронхейме начал свою лекцию, в двух тысячах километров от него Жан Жером осматривал бретонских омаров.
Жером был предельно критичен. Ресторан «Труагро» пользовался непоколебимой славой во всей Франции, и Жером не хотел войти в историю разрушителем этой славы. Он отвечал за всё, что поступало из моря. Он был, так сказать, рыбный владыка и потому с раннего утра на ногах.
День торговых посредников, у которых Жером покупал товар, начинался в три часа утра в Рунги, местечке в четырнадцати километрах от Парижа. Рунги снабжал продуктами и торговцев, и рестораторов. Там была представлена вся страна. Молоко, сливки, масло и сыры из Нормандии, отборные бретонские овощи, ароматные фрукты с юга. Поставщики устриц из Белона, из Марена и из бассейна Аркашона, тунцовые рыбаки из Сен-Жан-де-Лю и сотни других торговцев мчались по скоростным шоссе со своим нежным грузом именно сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98