С чего начинать?
Она помедлила.
– Ну, ты же слышал. Скауген хочет поставить меня на место Стоуна. Он может распорядиться об этом временно, но для окончательного решения потребуется согласие из Ставангера.
– Скауген, – задумался Йохансон. – Почему он так жестоко обошёлся со Стоуном? И какова была моя роль? Я должен был поставлять ему боеприпасы?
Лунд пожала плечами.
– Скауген очень цельный человек. Некоторые считают, что он даже перегибает палку со своей цельностью. Он видит то, на что другие закрывают глаза.
– Это говорит в его пользу.
– В принципе, он мягкосердечный. Если бы я предложила ему дать Стоуну последний шанс, он бы, может быть, согласился.
– Понятно, – сказал Йохансон, растягивая слова. – И именно об этом ты и подумываешь.
Она не ответила.
– Браво. Ты просто воплощённое благородство.
– Скауген предоставил выбор мне, – сказала Лунд, пропустив мимо ушей его насмешку. – Подводная фабрика – Стоун знает о ней всё. Гораздо больше, чем я. Теперь Скауген хочет, чтобы туда отправился «Торвальдсон» посмотреть, чего там стряслось внизу и почему больше нет связи. Собственно, эту операцию должен был бы возглавить Стоун. Но если Скауген его отстранит, это становится моей работой.
– А какова альтернатива?
– Альтернатива – дать шанс Стоуну.
– Чтобы спасти фабрику?
– Если там ещё есть что спасать. Или чтобы снова запустить её. Но как бы то ни было, Скауген хочет на всякий случай задействовать меня. Но если он закроет глаза на происшедшее, Стоун останется в игре и отправится на «Торвальдсоне».
– А ты что собираешься делать?
– Поеду в Ставангер докладывать правлению. Что предоставит Скаугену случай поднять меня в глазах руководства.
– Поздравляю, – сказал Йохансон. – Ты делаешь карьеру.
Возникло короткое молчание.
– А нужно ли мне это?
– Ты у меня спрашиваешь?
– А мне-то почём знать, чёрт возьми!
Йохансон припомнил выходные на озере.
– Понятия не имею, – сказал он. – Можно и друга иметь, и карьеру делать, если тебя смущает именно это. Кстати, друг-то есть?
– Это тоже вопрос.
– Бедный Каре хотя бы знает, кто он для тебя?
– Мы не так часто видимся с тех пор, как… мы с тобой… – Она нехотя тряхнула головой. – К настоящей жизни это не имеет отношения – ну, погуляем по привычному Свегесунну, ну, выедем на острова… У меня от всего этого остаётся ощущение, что я – часть инсценировки.
– Но это хотя бы хорошая инсценировка?
– Как будто ты всё время стремишься в городок, где тебе было хорошо, – сказала Лунд. – Снова и снова тебя туда тянет. И уезжать оттуда не хочется. И вместе с тем спрашиваешь себя, действительно ли ты хочешь там жить, не найдётся ли местечко ещё лучше. Мы привыкли, что наша жизнь… ну, как это сказать? – расколдовывается! С каждым днём всё больше. И мы ищем то, чего, собственно, больше нет. Понимаешь? – Она робко улыбнулась. – Извини, это всё звучит ужасно пошло и бессвязно. Я не особенно сильна в таких вещах.
– Да уж, действительно.
Йохансон смотрел на неё. Он искал признаки растерянности. Но вместо этого увидел человека, который для себя уже всё решил. Только сама она этого пока не знала.
– Если ты не готова жить в том месте, значит, ты его не любишь, – сказал он. – Мы о том же самом говорили на озере, помнишь? Только тогда была другая аллегория – дом. Но в принципе то же самое. Может, тебе наконец поехать к Каре и сказать ему, что ты его любишь и хочешь быть с ним до старости и смерти. Ты окажешь мне тем самым огромную услугу, в противном случае мне через каждые несколько дней придётся снова и снова вязнуть с тобой в топких болотах напыщенных аллегорий.
– А если ничего не получится?
– Во всём остальном ты не такая трусиха.
– Трусиха, – тихо сказала она. – Ужасная трусиха.
– Ты боишься чувствовать себя счастливой. Со мной такое тоже было. Но это никуда не годится.
– И что? Теперь ты счастлив?
– Да.
– Без всяких скидок?
Йохансон беспомощно развёл руками:
– Кто же счастлив без всяких скидок, коза ты моя? Я не обманываю ни себя, ни других. Я хочу, чтоб у меня были мои флирты, моё вино, мои радости – и чтобы я сам определял, как далеко им зайти. Я склонен к уединённости, но не к компенсациям. Любой психиатр умер бы со мной от скуки, потому что на самом деле я хочу для себя только покоя. Тогда у меня всё великолепно. Но я – это я. Моё счастье строится иначе, чем твоё. Я доверяю моему счастью. А тебе ещё надо этому научиться. И поскорее. Каре – не городок и не дом. Он не будет ждать вечно.
Лунд кивнула. Подул ветер и заиграл её волосами. Йохансон обнаружил, что она ему очень нравится. Он был рад, что тогда, на озере, у них не дошло до одной из тех любовных связей, которые всегда имели срок действия…
– Если Стоун выедет на континентальный склон, – размышляла она, – то я поеду в Ставангер. Это хорошо. «Торвальдсон» стоит наготове. Стоун может выехать хоть завтра, хоть послезавтра. На Ставангер уйдёт больше времени. Ведь мне придётся писать подробный доклад. Так что у меня будет несколько дней съездить в Свегесунне и… поработать там.
– Поработай, – ухмыльнулся Йохансон. – Почему бы нет?
Она сжала губы.
– Я об этом подумаю и поговорю со Скаугеном.
– Поговори, – сказал Йохансон. – И думай быстрее.
Вернувшись за свой письменный стол, он проверил электронную почту. Существенного не было почти ничего. Лишь последнее сообщение вызвало его интерес при взгляде на адрес отправителя: kweaver@deepbluesea.com.
Йохансон открыл его.
«Хэлло, д-р Йохансон, спасибо за почту. Я только что возвратилась в Лондон и пока могу лишь сказать вам, что не имею ни малейшего представления, что случилось с Лукасом и его судном. Мы потеряли с ним связь. Если хотите, мы можем ненадолго встретиться. Возможно, мы пригодимся ДРУГ другу. В середине будущей недели меня можно будет застать в моём лондонском офисе. На случай, если вы захотите встретиться раньше, – я сейчас отправляюсь на Шетландские острова и могла бы устроить, чтобы мы встретились там. Дайте мне знать, что вам подходит больше. Карен Уивер».
– Ты смотри-ка, – пробормотал Йохансон. – Как готовно пресса идёт навстречу.
Неужто Лукас Бауэр исчез?
Может, встретиться ещё раз со Скаугеном? Выставить себя в смешном виде, изложив ему свою теорию заговора? Но есть ли он? Собственно, и изложить-то нечего, кроме нехорошего чувства, что мир зашёл не туда и что виновато в этом море.
Если он всерьёз хочет развить эту мысль, пора завести досье.
Он раздумывал. Необходимо встретиться с Карен Уивер как можно скорее. И почему бы не на Шетландских островах? Было бы сложновато с перелётом, но если «Статойл» всё оплачивает, то какие проблемы?
Нет, вдруг подумал он, вообще не будет никаких сложностей.
Разве Скауген несколько часов назад не сказал, что он за Йохансона на амбразуру ляжет?
Но амбразура – это лишнее. Достаточно будет подготовить вертолёт.
Вот это хорошо! Служебный вертолёт. Один из тех, что всегда в распоряжении руководства. Не из тех летающих маршрутных автобусов, а что-нибудь более быстрое и комфортабельное. Раз уж Скауген его насильно рекрутировал, пусть и для него что-то сделает.
Йохансон посмотрел на часы. Через час у него лекция, лотом встреча с коллегами в лаборатории для обсуждения анализов ДНК.
Он завёл в компьютере новую папку и назвал её: «День пятый».
Это была спонтанная мысль, немножко, пожалуй, выспренняя, но ему действительно не пришло в голову ничего лучшего. На пятый день творения Бог, если верить Библии, создал море и его обитателей. И море, и его обитатели что-то разбушевались.
Он начал писать.
С каждой минутой ему становилось всё холоднее.
2 мая
Ванкувер, Канада
Вот уже двое суток Форд и Эневек изучали только этот эпизод.
Вначале тьма. Потом возникновение сильного звукового импульса по ту сторону человеческого восприятия. Троекратное повторение. Потом облако.
Фосфоресцирующее голубое облако, похожее на расширяющуюся вселенную. Свет не сильный, но достаточный, чтобы на его фоне обозначились массивные силуэты китов. Облако быстро распространялось. Оно приобрело огромные размеры, заполнив весь экран, и киты застыли перед ним как заворожённые.
Прошло несколько секунд.
В глубине облака возникло движение. Вдруг оттуда вырвалось что-то вроде извивающейся молнии с заострённым концом. Молния коснулась сбоку головы одного из китов. То была Люси. Разряд не длился и секунды. Другие молнии понеслись к другим животным, и это походило на подводную грозу, которая закончилась так же быстро, как и началась.
Фильм будто назад прокрутили: облако снова стянулось. Оно свернулось в точку и исчезло, и экран снова потемнел. Люди Форда замедлили этот отрезок записи, а потом замедлили ещё раз. Они предприняли всё, чтобы оптимизировать резкость и получить освещение получше, но даже после многочасового анализа фильм о ночной вылазке китов как был, так и остался загадкой.
В конце концов Эневек и Форд подготовили сообщение для кризисного штаба. Они получили разрешение привлечь к работе одну биологиню из Нанаймо, которая специализировалась на биолюминесценции и после первоначальной растерянности пришла к тем же выводам, что и они. Облако и световые молнии предположительно имели органическую природу. Эксперт высказала мнение, что молнии – это некая цепная реакция в структуре облака, однако что вызывает эту реакцию, она сказать не могла. Змеевидная форма и заострение на конце наводили её на мысль о кальмаре, но в таком случае животное должно было обладать гигантскими размерами, да и сомнительно, что гигантские кальмары светятся. Но даже если светятся, это не могло объяснить существование облака и так же мало могло объяснить, откуда исходили эти змеевидные молнии.
Только одно все поняли инстинктивно: именно облако являлось причиной странного поведения китов.
Всё это они выразили в своём электронном сообщении, и оно исчезло в чёрной дыре – такой же чёрной, как экран монитора после угасания голубого свечения. Чёрной дырой они называли государственный кризисный штаб, который всё в себя вбирал и ничего не выпускал. Поначалу канадское правительство искало поддержки учёных. Но несколько дней назад стало известно, что кризисные штабы Канады и США работают под руководством США, и с тех пор результаты можно было получить только путём самообслуживания. Аквариум, институт в Нанаймо, даже Ванкуверский университет опустились до разряда поставщиков материала: им ничего не сообщалось, кроме указаний, что они должны делать дальше. Ни Джон Форд или Леон Эневек, ни Род Пальм, Сью Оливейра или Рэй Фенвик не могли узнать, что думает кризисный штаб об их сообщениях. Они были лишены важнейшего инструмента исследований – сопоставления своих данных с информацией из других источников.
– И всё с тех пор, – ругался Форд, – как к рулю встала эта Джудит Ли. Такое впечатление, что она всех нас просто пинает под зад.
Оливейра позвонила Эневеку:
– Хорошо бы получить на исследование ещё несколько тех моллюсков.
– Я никак не могу туда пробиться, – пожаловался Эневек. – Они со мной не разговаривают, а Ли публично и официально говорит об ошибке манёвра. О моллюсках никто даже не заикается.
– Но ты же сам был внизу. Почему нас отрезают от информации?
– Почему бы тебе самой не связаться с кризисным штабом?
– Всё идёт через Форда. Я этого не понимаю, Леон. На что тогда вообще эти штабы?
Причина лежала на поверхности: у США и Канады были одинаковые проблемы, оба штаба получили высшее указание обмениваться сведениями, и оба закрыли информацию.
– Может, так и должно быть. Слишком непонятный кризис, – сказал Шумейкер, когда Леон дал волю своему возмущению.
Они втроём завтракали на яхте Леона. Солнце проглянуло сквозь белые облака, и стало тепло. С гор дул лёгкий ветер. Был чудесный день, да только больше никто не радовался чудесным дням. Одна Делавэр, невзирая на все неприятности, с аппетитом уплетала яичницу.
– А вы слышали про газовый танкер?
– Который взорвался у берегов Японии? – Шумейкер прихлёбывал кофе. – Прошлогодний снег. В новостях передавали.
Делавэр отрицательно покачала головой:
– Уже другой. Отмучился в порту Бангкока.
– Причины известны?
– Нет. Странно, правда?
– Может, по техническим причинам? – предположил Эневек. – Нельзя же всюду видеть привидения.
– Ты уже выражаешься, как Джудит Ли, – Шумейкер со стуком отставил чашку. – Кстати, ты был прав: о «Королеве барьеров» в прессе ничего не сообщалось. Написали только о затонувшем буксире.
Ничего другого Эневек и не ждал. Кризисный штаб их просто со свету сживает. Может, таковы условия игры: ищите пропитание сами. Но если так, они его будут искать. После потопления гидроплана Делавэр начала прочёсывать интернет. Раз уж деятели из отечественного кризисного штаба держат их на голодном пайке, то что же просачивается в прессу в других странах? Не слышно ли о нападении китов ещё где-нибудь? Или, по словам Джорджа Франка, верховного вождя, может быть, проблема и не в китах, Леон. Может, киты лишь часть проблемы, видимая нам.
Франк попал в точку, хоть Эневек и не знал пока, какая связь между событиями, нарытыми Делавэр в интернете. Она поискала в южноамериканских сетях, в немецких и скандинавских, французских и японских, она полазила по Австралии. Там столь же устрашающие вещи происходили с медузами.
– Медузы? – Шумейкер хохотнул. – И что они, тоже наскакивают на корабли?
Может быть, нашествия высокоядовитых тварей и имели общий крой с атаками китов, но на первый взгляд никакого сходства не усматривалось. Два симптома одной и той же проблемы. Накопление аномалий.
Делавэр наткнулась на предположение коста-риканских учёных, что медуза, которая бесчинствует у берегов Южной Америки, – вовсе не «португальская галера», а до сих пор не описанный новый вид, ещё более опасный и смертельный.
И это было далеко не всё.
– Примерно в то же время, когда у нас здесь началось с китами, у берегов Южной Америки и Южной Африки стали исчезать корабли, – подвела итог Делавэр, – моторные лодки и катера. Это ли не дважды два?
– Почему о таких вещах не говорят у нас? – удивился Шумейкер. – Разве Канада не связана с внешним миром?
– Мы не очень-то интересуемся проблемами других стран, – сказал Эневек. – Ни мы, ни США, они – особенно.
– Но произошло множество аварий и с крупными судами, – сказала Делавэр. – Столкновения, взрывы, потопления. И знаете, что ещё странно? Эта эпидемия во Франции. Её вызвали какие-то одноклеточные водоросли из омаров, и теперь возбудитель распространяется со скоростью ветра, его не могут локализовать. Может, уже перекинулось и на другие страны. Но чем больше находишь фактов, тем мутнее картина.
Эневек протёр глаза и подумал, что они уже вплотную подошли к тому, чтобы выставить себя на посмешище. Наверное, не они первые идут по следам любимого детища американцев – теории заговора. Каждый четвёртый американец таскает в своей башке какой-нибудь призрак. Есть теории, по которым Билл Клинтон был русский агент. Огромное количество людей носится с НЛО. И так далее. Но какой может быть интерес у государства камуфлировать события, которые коснулись тысяч людей? Не говоря уже о том, что просто невозможно удержать такие вещи в секрете.
Шумейкер тоже высказал скепсис:
– Вроде не нападало с неба зелёных человечков. Вся эта муть насчёт заговора годится только для кино. Если сегодня киты где-то нападают на корабли, завтра об этом будет знать весь мир, ничего не скроешь.
– Тогда смотри, – сказала Делавэр. – В Тофино всего тысяча двести жителей, и он состоит из трёх улиц. И то не все знают обо всех.
– Ну и что?
– Один городок – а такой большой. А уж на планете-то! Да, правительство не может постоянно умалчивать новости. Но можно умалить их значение. Сделать так, чтобы новость прозвучала скромно и никого не поразила. Это удаётся. Наверняка обо всём, что я нашла в интернете, было напечатано даже в здешних газетах и прошло по телевидению, а мы этого просто не заметили.
– Да? – неуверенно сказал Шумейкер и сощурился.
– Вся информация у Ли, – подвёл итог Эневек. – Она знает куда больше нас.
– Тогда спроси её, – сказал Шумейкер. – А что? Получишь либо «нет», либо по зубам, но хуже, чем теперь, не будет.
Эневек молчал. Ему не получить никакого разъяснения. Уж Форд как только не выспрашивал, а ничего не узнал.
Может, настала пора просто брать ответы?
Когда Шумейкер ушёл, Делавэр положила на стол номер газеты «Vancouver Sun»:
– Я специально ждала, когда Том уйдёт.
Делавэр улыбнулась. Хотя Эневек в последние дни не демонстрировал ни вежливости, ни предупредительности, не говоря уже о хорошем настроении, она была с ним очень мила. Вопрос о его происхождении больше не поднимался.
Эневек сразу увидел, что она имела в виду. Материал был маленький, всего несколько строчек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Она помедлила.
– Ну, ты же слышал. Скауген хочет поставить меня на место Стоуна. Он может распорядиться об этом временно, но для окончательного решения потребуется согласие из Ставангера.
– Скауген, – задумался Йохансон. – Почему он так жестоко обошёлся со Стоуном? И какова была моя роль? Я должен был поставлять ему боеприпасы?
Лунд пожала плечами.
– Скауген очень цельный человек. Некоторые считают, что он даже перегибает палку со своей цельностью. Он видит то, на что другие закрывают глаза.
– Это говорит в его пользу.
– В принципе, он мягкосердечный. Если бы я предложила ему дать Стоуну последний шанс, он бы, может быть, согласился.
– Понятно, – сказал Йохансон, растягивая слова. – И именно об этом ты и подумываешь.
Она не ответила.
– Браво. Ты просто воплощённое благородство.
– Скауген предоставил выбор мне, – сказала Лунд, пропустив мимо ушей его насмешку. – Подводная фабрика – Стоун знает о ней всё. Гораздо больше, чем я. Теперь Скауген хочет, чтобы туда отправился «Торвальдсон» посмотреть, чего там стряслось внизу и почему больше нет связи. Собственно, эту операцию должен был бы возглавить Стоун. Но если Скауген его отстранит, это становится моей работой.
– А какова альтернатива?
– Альтернатива – дать шанс Стоуну.
– Чтобы спасти фабрику?
– Если там ещё есть что спасать. Или чтобы снова запустить её. Но как бы то ни было, Скауген хочет на всякий случай задействовать меня. Но если он закроет глаза на происшедшее, Стоун останется в игре и отправится на «Торвальдсоне».
– А ты что собираешься делать?
– Поеду в Ставангер докладывать правлению. Что предоставит Скаугену случай поднять меня в глазах руководства.
– Поздравляю, – сказал Йохансон. – Ты делаешь карьеру.
Возникло короткое молчание.
– А нужно ли мне это?
– Ты у меня спрашиваешь?
– А мне-то почём знать, чёрт возьми!
Йохансон припомнил выходные на озере.
– Понятия не имею, – сказал он. – Можно и друга иметь, и карьеру делать, если тебя смущает именно это. Кстати, друг-то есть?
– Это тоже вопрос.
– Бедный Каре хотя бы знает, кто он для тебя?
– Мы не так часто видимся с тех пор, как… мы с тобой… – Она нехотя тряхнула головой. – К настоящей жизни это не имеет отношения – ну, погуляем по привычному Свегесунну, ну, выедем на острова… У меня от всего этого остаётся ощущение, что я – часть инсценировки.
– Но это хотя бы хорошая инсценировка?
– Как будто ты всё время стремишься в городок, где тебе было хорошо, – сказала Лунд. – Снова и снова тебя туда тянет. И уезжать оттуда не хочется. И вместе с тем спрашиваешь себя, действительно ли ты хочешь там жить, не найдётся ли местечко ещё лучше. Мы привыкли, что наша жизнь… ну, как это сказать? – расколдовывается! С каждым днём всё больше. И мы ищем то, чего, собственно, больше нет. Понимаешь? – Она робко улыбнулась. – Извини, это всё звучит ужасно пошло и бессвязно. Я не особенно сильна в таких вещах.
– Да уж, действительно.
Йохансон смотрел на неё. Он искал признаки растерянности. Но вместо этого увидел человека, который для себя уже всё решил. Только сама она этого пока не знала.
– Если ты не готова жить в том месте, значит, ты его не любишь, – сказал он. – Мы о том же самом говорили на озере, помнишь? Только тогда была другая аллегория – дом. Но в принципе то же самое. Может, тебе наконец поехать к Каре и сказать ему, что ты его любишь и хочешь быть с ним до старости и смерти. Ты окажешь мне тем самым огромную услугу, в противном случае мне через каждые несколько дней придётся снова и снова вязнуть с тобой в топких болотах напыщенных аллегорий.
– А если ничего не получится?
– Во всём остальном ты не такая трусиха.
– Трусиха, – тихо сказала она. – Ужасная трусиха.
– Ты боишься чувствовать себя счастливой. Со мной такое тоже было. Но это никуда не годится.
– И что? Теперь ты счастлив?
– Да.
– Без всяких скидок?
Йохансон беспомощно развёл руками:
– Кто же счастлив без всяких скидок, коза ты моя? Я не обманываю ни себя, ни других. Я хочу, чтоб у меня были мои флирты, моё вино, мои радости – и чтобы я сам определял, как далеко им зайти. Я склонен к уединённости, но не к компенсациям. Любой психиатр умер бы со мной от скуки, потому что на самом деле я хочу для себя только покоя. Тогда у меня всё великолепно. Но я – это я. Моё счастье строится иначе, чем твоё. Я доверяю моему счастью. А тебе ещё надо этому научиться. И поскорее. Каре – не городок и не дом. Он не будет ждать вечно.
Лунд кивнула. Подул ветер и заиграл её волосами. Йохансон обнаружил, что она ему очень нравится. Он был рад, что тогда, на озере, у них не дошло до одной из тех любовных связей, которые всегда имели срок действия…
– Если Стоун выедет на континентальный склон, – размышляла она, – то я поеду в Ставангер. Это хорошо. «Торвальдсон» стоит наготове. Стоун может выехать хоть завтра, хоть послезавтра. На Ставангер уйдёт больше времени. Ведь мне придётся писать подробный доклад. Так что у меня будет несколько дней съездить в Свегесунне и… поработать там.
– Поработай, – ухмыльнулся Йохансон. – Почему бы нет?
Она сжала губы.
– Я об этом подумаю и поговорю со Скаугеном.
– Поговори, – сказал Йохансон. – И думай быстрее.
Вернувшись за свой письменный стол, он проверил электронную почту. Существенного не было почти ничего. Лишь последнее сообщение вызвало его интерес при взгляде на адрес отправителя: kweaver@deepbluesea.com.
Йохансон открыл его.
«Хэлло, д-р Йохансон, спасибо за почту. Я только что возвратилась в Лондон и пока могу лишь сказать вам, что не имею ни малейшего представления, что случилось с Лукасом и его судном. Мы потеряли с ним связь. Если хотите, мы можем ненадолго встретиться. Возможно, мы пригодимся ДРУГ другу. В середине будущей недели меня можно будет застать в моём лондонском офисе. На случай, если вы захотите встретиться раньше, – я сейчас отправляюсь на Шетландские острова и могла бы устроить, чтобы мы встретились там. Дайте мне знать, что вам подходит больше. Карен Уивер».
– Ты смотри-ка, – пробормотал Йохансон. – Как готовно пресса идёт навстречу.
Неужто Лукас Бауэр исчез?
Может, встретиться ещё раз со Скаугеном? Выставить себя в смешном виде, изложив ему свою теорию заговора? Но есть ли он? Собственно, и изложить-то нечего, кроме нехорошего чувства, что мир зашёл не туда и что виновато в этом море.
Если он всерьёз хочет развить эту мысль, пора завести досье.
Он раздумывал. Необходимо встретиться с Карен Уивер как можно скорее. И почему бы не на Шетландских островах? Было бы сложновато с перелётом, но если «Статойл» всё оплачивает, то какие проблемы?
Нет, вдруг подумал он, вообще не будет никаких сложностей.
Разве Скауген несколько часов назад не сказал, что он за Йохансона на амбразуру ляжет?
Но амбразура – это лишнее. Достаточно будет подготовить вертолёт.
Вот это хорошо! Служебный вертолёт. Один из тех, что всегда в распоряжении руководства. Не из тех летающих маршрутных автобусов, а что-нибудь более быстрое и комфортабельное. Раз уж Скауген его насильно рекрутировал, пусть и для него что-то сделает.
Йохансон посмотрел на часы. Через час у него лекция, лотом встреча с коллегами в лаборатории для обсуждения анализов ДНК.
Он завёл в компьютере новую папку и назвал её: «День пятый».
Это была спонтанная мысль, немножко, пожалуй, выспренняя, но ему действительно не пришло в голову ничего лучшего. На пятый день творения Бог, если верить Библии, создал море и его обитателей. И море, и его обитатели что-то разбушевались.
Он начал писать.
С каждой минутой ему становилось всё холоднее.
2 мая
Ванкувер, Канада
Вот уже двое суток Форд и Эневек изучали только этот эпизод.
Вначале тьма. Потом возникновение сильного звукового импульса по ту сторону человеческого восприятия. Троекратное повторение. Потом облако.
Фосфоресцирующее голубое облако, похожее на расширяющуюся вселенную. Свет не сильный, но достаточный, чтобы на его фоне обозначились массивные силуэты китов. Облако быстро распространялось. Оно приобрело огромные размеры, заполнив весь экран, и киты застыли перед ним как заворожённые.
Прошло несколько секунд.
В глубине облака возникло движение. Вдруг оттуда вырвалось что-то вроде извивающейся молнии с заострённым концом. Молния коснулась сбоку головы одного из китов. То была Люси. Разряд не длился и секунды. Другие молнии понеслись к другим животным, и это походило на подводную грозу, которая закончилась так же быстро, как и началась.
Фильм будто назад прокрутили: облако снова стянулось. Оно свернулось в точку и исчезло, и экран снова потемнел. Люди Форда замедлили этот отрезок записи, а потом замедлили ещё раз. Они предприняли всё, чтобы оптимизировать резкость и получить освещение получше, но даже после многочасового анализа фильм о ночной вылазке китов как был, так и остался загадкой.
В конце концов Эневек и Форд подготовили сообщение для кризисного штаба. Они получили разрешение привлечь к работе одну биологиню из Нанаймо, которая специализировалась на биолюминесценции и после первоначальной растерянности пришла к тем же выводам, что и они. Облако и световые молнии предположительно имели органическую природу. Эксперт высказала мнение, что молнии – это некая цепная реакция в структуре облака, однако что вызывает эту реакцию, она сказать не могла. Змеевидная форма и заострение на конце наводили её на мысль о кальмаре, но в таком случае животное должно было обладать гигантскими размерами, да и сомнительно, что гигантские кальмары светятся. Но даже если светятся, это не могло объяснить существование облака и так же мало могло объяснить, откуда исходили эти змеевидные молнии.
Только одно все поняли инстинктивно: именно облако являлось причиной странного поведения китов.
Всё это они выразили в своём электронном сообщении, и оно исчезло в чёрной дыре – такой же чёрной, как экран монитора после угасания голубого свечения. Чёрной дырой они называли государственный кризисный штаб, который всё в себя вбирал и ничего не выпускал. Поначалу канадское правительство искало поддержки учёных. Но несколько дней назад стало известно, что кризисные штабы Канады и США работают под руководством США, и с тех пор результаты можно было получить только путём самообслуживания. Аквариум, институт в Нанаймо, даже Ванкуверский университет опустились до разряда поставщиков материала: им ничего не сообщалось, кроме указаний, что они должны делать дальше. Ни Джон Форд или Леон Эневек, ни Род Пальм, Сью Оливейра или Рэй Фенвик не могли узнать, что думает кризисный штаб об их сообщениях. Они были лишены важнейшего инструмента исследований – сопоставления своих данных с информацией из других источников.
– И всё с тех пор, – ругался Форд, – как к рулю встала эта Джудит Ли. Такое впечатление, что она всех нас просто пинает под зад.
Оливейра позвонила Эневеку:
– Хорошо бы получить на исследование ещё несколько тех моллюсков.
– Я никак не могу туда пробиться, – пожаловался Эневек. – Они со мной не разговаривают, а Ли публично и официально говорит об ошибке манёвра. О моллюсках никто даже не заикается.
– Но ты же сам был внизу. Почему нас отрезают от информации?
– Почему бы тебе самой не связаться с кризисным штабом?
– Всё идёт через Форда. Я этого не понимаю, Леон. На что тогда вообще эти штабы?
Причина лежала на поверхности: у США и Канады были одинаковые проблемы, оба штаба получили высшее указание обмениваться сведениями, и оба закрыли информацию.
– Может, так и должно быть. Слишком непонятный кризис, – сказал Шумейкер, когда Леон дал волю своему возмущению.
Они втроём завтракали на яхте Леона. Солнце проглянуло сквозь белые облака, и стало тепло. С гор дул лёгкий ветер. Был чудесный день, да только больше никто не радовался чудесным дням. Одна Делавэр, невзирая на все неприятности, с аппетитом уплетала яичницу.
– А вы слышали про газовый танкер?
– Который взорвался у берегов Японии? – Шумейкер прихлёбывал кофе. – Прошлогодний снег. В новостях передавали.
Делавэр отрицательно покачала головой:
– Уже другой. Отмучился в порту Бангкока.
– Причины известны?
– Нет. Странно, правда?
– Может, по техническим причинам? – предположил Эневек. – Нельзя же всюду видеть привидения.
– Ты уже выражаешься, как Джудит Ли, – Шумейкер со стуком отставил чашку. – Кстати, ты был прав: о «Королеве барьеров» в прессе ничего не сообщалось. Написали только о затонувшем буксире.
Ничего другого Эневек и не ждал. Кризисный штаб их просто со свету сживает. Может, таковы условия игры: ищите пропитание сами. Но если так, они его будут искать. После потопления гидроплана Делавэр начала прочёсывать интернет. Раз уж деятели из отечественного кризисного штаба держат их на голодном пайке, то что же просачивается в прессу в других странах? Не слышно ли о нападении китов ещё где-нибудь? Или, по словам Джорджа Франка, верховного вождя, может быть, проблема и не в китах, Леон. Может, киты лишь часть проблемы, видимая нам.
Франк попал в точку, хоть Эневек и не знал пока, какая связь между событиями, нарытыми Делавэр в интернете. Она поискала в южноамериканских сетях, в немецких и скандинавских, французских и японских, она полазила по Австралии. Там столь же устрашающие вещи происходили с медузами.
– Медузы? – Шумейкер хохотнул. – И что они, тоже наскакивают на корабли?
Может быть, нашествия высокоядовитых тварей и имели общий крой с атаками китов, но на первый взгляд никакого сходства не усматривалось. Два симптома одной и той же проблемы. Накопление аномалий.
Делавэр наткнулась на предположение коста-риканских учёных, что медуза, которая бесчинствует у берегов Южной Америки, – вовсе не «португальская галера», а до сих пор не описанный новый вид, ещё более опасный и смертельный.
И это было далеко не всё.
– Примерно в то же время, когда у нас здесь началось с китами, у берегов Южной Америки и Южной Африки стали исчезать корабли, – подвела итог Делавэр, – моторные лодки и катера. Это ли не дважды два?
– Почему о таких вещах не говорят у нас? – удивился Шумейкер. – Разве Канада не связана с внешним миром?
– Мы не очень-то интересуемся проблемами других стран, – сказал Эневек. – Ни мы, ни США, они – особенно.
– Но произошло множество аварий и с крупными судами, – сказала Делавэр. – Столкновения, взрывы, потопления. И знаете, что ещё странно? Эта эпидемия во Франции. Её вызвали какие-то одноклеточные водоросли из омаров, и теперь возбудитель распространяется со скоростью ветра, его не могут локализовать. Может, уже перекинулось и на другие страны. Но чем больше находишь фактов, тем мутнее картина.
Эневек протёр глаза и подумал, что они уже вплотную подошли к тому, чтобы выставить себя на посмешище. Наверное, не они первые идут по следам любимого детища американцев – теории заговора. Каждый четвёртый американец таскает в своей башке какой-нибудь призрак. Есть теории, по которым Билл Клинтон был русский агент. Огромное количество людей носится с НЛО. И так далее. Но какой может быть интерес у государства камуфлировать события, которые коснулись тысяч людей? Не говоря уже о том, что просто невозможно удержать такие вещи в секрете.
Шумейкер тоже высказал скепсис:
– Вроде не нападало с неба зелёных человечков. Вся эта муть насчёт заговора годится только для кино. Если сегодня киты где-то нападают на корабли, завтра об этом будет знать весь мир, ничего не скроешь.
– Тогда смотри, – сказала Делавэр. – В Тофино всего тысяча двести жителей, и он состоит из трёх улиц. И то не все знают обо всех.
– Ну и что?
– Один городок – а такой большой. А уж на планете-то! Да, правительство не может постоянно умалчивать новости. Но можно умалить их значение. Сделать так, чтобы новость прозвучала скромно и никого не поразила. Это удаётся. Наверняка обо всём, что я нашла в интернете, было напечатано даже в здешних газетах и прошло по телевидению, а мы этого просто не заметили.
– Да? – неуверенно сказал Шумейкер и сощурился.
– Вся информация у Ли, – подвёл итог Эневек. – Она знает куда больше нас.
– Тогда спроси её, – сказал Шумейкер. – А что? Получишь либо «нет», либо по зубам, но хуже, чем теперь, не будет.
Эневек молчал. Ему не получить никакого разъяснения. Уж Форд как только не выспрашивал, а ничего не узнал.
Может, настала пора просто брать ответы?
Когда Шумейкер ушёл, Делавэр положила на стол номер газеты «Vancouver Sun»:
– Я специально ждала, когда Том уйдёт.
Делавэр улыбнулась. Хотя Эневек в последние дни не демонстрировал ни вежливости, ни предупредительности, не говоря уже о хорошем настроении, она была с ним очень мила. Вопрос о его происхождении больше не поднимался.
Эневек сразу увидел, что она имела в виду. Материал был маленький, всего несколько строчек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98