Управление затрудн
ено тем, что я могу пользоваться только одной педалью. Я не могу нажимать н
а правую педаль, потому что мой протез еще не готов, и я пользуюсь левой но
гой чтобы поднимать вверх левую педаль, это движение опускает правую и я
получаю желаемый результат. Моя культя в гипсе и вытянута под приборной
панелью без риска задеть обо что-нибудь. Через полтора часа я приземляюс
ь на новом аэродроме в Куммере. Полк прибыл сюда на час раньше меня.
Наш аэродром расположен в великолепном месте, между двумя отрогами Суде
тских гор, и со всех сторон окружен лесами. Рядом находится живописное ка
рстовое озеро Куммер. Пока не решена проблема с расквартированием, мы но
чуем в гостиничном номере. Здесь, в Судетах, все еще царит атмосфера полно
го мира и спокойствия. Враг находится за горами и этот фронт удерживают в
ойска под командованием фельдмаршала Шернера, поэтому это невозмутимо
е спокойствие не столь уж абсурдно. Ближе к одиннадцати часам мы слышим в
ысокие голоса детского хора, который исполняет «Gott grusse dich». Местная школа во
главе с хозяйкой встречает нас серенадой. Это пение Ц что-то новое для на
с, повидавших виды ветеранов, оно затрагивает те струны, о которых сейчас,
на этой стадии войны, нам вскоре придется забыть. Мы слушаем завороженно,
каждый из нас погружен в свои собственные мысли, мы чувствуем, что эти дет
и верят в нашу способность отразить надвигающуюся опасность, со всеми со
путствующими ей ужасами. В конце их песни я благодарю их за очаровательн
ую встречу и приглашаю их посетить наш аэродром утром, чтобы посмотреть
на наших «птичек». Они появляются на следующий день и я начинаю процедур
у со взлета в своем противотанковом самолете и стрельбы по мишени площад
ью в треть квадратного метра. Дети стоят полукругом и могут себе предста
вить атаку на вражеский танк, это хорошая разминка для меня, попробовать
попасть с одной ногой. На противоположный склон Судетских гор все еще за
крыт туманом и поскольку мы не можем совершить боевой вылет, у меня есть н
емного свободного времени, поэтому я поднимаю в воздух Фокке-Вульф 190 D9 и д
емонстрирую воздушную акробатику на большой и малой высоте. Это гений, г
ауптман Катшнер, мой офицер-инженер, уже переделал ножные тормоза, котор
ые незаменимы для этого быстрого самолета, таким образом, что ими можно у
правлять при помощи рук.
В тот момент, когда я иду на посадку, все яростно жестикулируют и указываю
т в небо. Я оглядываюсь и через просветы в рваных облаках вижу американск
ие Мустанги и Тандерболты, кружащие вверху. Они летят на высоте полтора-д
ва километра над слоем тумана. Меня они не видели, иначе мне не удалось бы
приземлиться спокойно. Тандерболты несут бомбы и, как кажется, заняты по
исками цели, вероятнее всего, нашего аэродрома. Быстро, в той степени, в ко
торой это слово применимо к одноногому человеку в гипсе, я прыгаю к тому м
есту, где стоят остальные. Им всем надо срочно где-то укрыться. Я заталкив
аю детей в погреб, где их по крайней мере не заденут осколки. Поскольку дом
, который мы используем в качестве штаба, на аэродроме только один, он буде
т наверняка целью для тех парней, которые кружат там, наверху. Я вхожу посл
едний, чтобы успокоить детей, и в этот момент падают первые бомбы, одна Ц
близко к зданию, взрыв вырывает оконные рамы и сносит крышу. Наша противо
воздушная оборона слишком слаба, чтобы отбить этот налет, но ее оказывае
тся достаточно, чтобы предотвратить атаки с малой высоты. К счастью, никт
о из детей не пострадал. Я очень огорчен, что их невинные, романтические мы
сли об авиации так жестоко столкнулись с мрачной реальностью. Вскоре они
успокаиваются, учительница выстраивает маленький отряд и гонит его по н
аправлению к деревне. Ниерман доволен и лучится от счастья, потому что см
ог заснять всю атаку на кинопленку. Во время всего этого "представления о
н стоял в щели, снимая падающие бомбы начиная с момента их отделения от са
молетов и кончая взрывами и фонтанами земли, которые они поднимают в воз
дух.
Свежие метеорологические отчеты из района Рерлиц-Бауцен также предска
зывают постепенное улучшение погоды, поэтому мы взлетаем. Советы уже обо
шли Герлиц и рвутся за Бауцен, который окружен вместе с гарнизоном, в наде
жде достичь Дрездена. Против этих ударных клиньев, пытающихся вызвать ко
ллапс фронта, удерживаемого войсками фельдмаршал Шернера, начинаются п
остоянные контратаки. При нашей поддержке Бауцен разблокирован и нам уд
ается уничтожить большое количество автомашин и танков. Эти вылеты изма
тывают меня, я потерял много крови и по всей видимости, моя неисчерпаемая
выносливость тоже имеет свои пределы. Наши успехи разделяют наземные во
йска и истребители, помещенные под мое командование и расквартированны
е на нашем аэродроме.
В начале апреля меня вызывают в рейхсканцелярию. Фюрер говорит мне, что я
должен принять командование всеми реактивными самолетами и с их помощь
ю очистить воздушное пространство над новой армией генерала Венка, кото
рая сейчас формируется в районе Гамбурга. Первой целью этой армии будет
удар на юг, по направлении к Грацу, для того, чтобы перерезать линии снабже
ния союзных армий, находящихся восточнее. Успех этой операции зависит от
предварительной расчистки воздушного пространства над нашими собстве
нными линиями снабжения, иначе наступление обречено на неудачу. Фюрер уб
ежден в этом и генерал Венк, назначенный командовать этой операцией, сог
ласен с ним. Я прошу фюрера освободить меня от этого задания, потому что сч
итаю, что в этот момент я незаменим в секторе фельдмаршала Шернера, его ар
мия вовлечена в тяжелейшую оборонительную битву. Я прошу его назначить н
а этот пост кого-нибудь, кому это ближе. Я указываю на то, что мой опыт огран
ичен бомбардировкой с пикирования и борьбой с танками и что я всегда сле
довал одному принципу: никогда не отдавал приказы, если бы не мог их сам вы
полнить. С реактивными самолетами я не могу это сделать, и, следовательно,
чувствовал бы себя неловко с командирами групп и экипажами. Я всегда дол
жен быть способным показать дорогу моим подчиненным.
«Вам вообще не придется летать самому, только заниматься организацией. Е
сли кто-либо поставит под сомнение вашу храбрость, потому что вы находит
есь на земле, скажите мне и я прикажу этого человека повесить».
Да, радикальная мера, думаю я, но, возможно он только хочет рассеять мои со
мнения.
«У нас изобилие людей с опытом, но одного опыта мало. Я должен поручить это
тому, кто может организовать и провести эту операцию самым энергичным о
бразом».
Окончательное решение в тот день так и не достигнуто. Я лечу назад, но чере
з несколько дней рейхсмаршал снова вызывает меня к себе. Он отдает мне пр
иказ выполнить эту задачу. Между тем ситуация на фронте настолько ухудши
лась, что Германии угрожает разделение на две части, и проведение всей эт
ой операции вряд ли было бы возможным. По этой причине и по другим соображ
ениям, которые уже упоминались, я отказываюсь. Как дает мне понять рейхсм
аршал, это не удивляет его, поскольку со времени моего твердого решения н
е брать на себя командование бомбардировочной авиацией, ему в точности и
звестно мое отношение. Тем не менее, главный мотив моего отказа заключае
тся в том, что я не могу принять ответственность за нечто такое, в выполним
ости чего я не убежден. Я очень скоро убеждаюсь в том, в каких мрачных крас
ках видит ситуацию рейхсмаршал. В то время, когда мы обсуждаем положение
на фронте, склонившись над столом с разложенными картами, он бормочет пр
о себя: «Я гадаю, когда мы должны будем поджечь этот сарай» Ц имея в виду К
аринхалле. Он советует мне отправиться в штаб-квартиру фюрера и лично пр
оинформировать его о моем отказе. Тем не менее, поскольку я не получил до с
их пор никаких приказов, я немедленно лечу в свою часть, где меня с нетерпе
нием ждут. Но это еще не последний мой полет в Берлин.
19 апреля приходи радиограмма: меня снова вызывают в рейхсканцелярию. Доб
раться в Берлин из Чехии в самолете без эскорта уже больше не так просто, в
о многих местах русский и американский фронты подошли очень близко друг
к другу. В воздухе множество самолетов, но среди них нет ни одного немецко
го. Я прибываю в рейхсканцелярию и меня приглашают пройти в приемную бун
кера фюрера. Здесь царит атмосфера спокойствия и уверенности, присутств
уют в основном армейские офицеры, которые принимают участие в текущих ил
и планируемых боевых операциях. Снаружи можно слышать тяжелые удары тон
ных бомб, которых «Москито» сбрасывают в центре города.
Верховный главнокомандующий входит почти в 11 часов вечера. Я предвидел п
редмет беседы, это назначение, которое обсуждалось ранее. Отличительная
черта фюрера Ц ходит вокруг да около и никогда не говорить прямо о деле. И
в этот вечер он начинает с получасовой лекции, объясняющей решающее зна
чение развития техники, в котором мы всегда вели мир, преимущество, котор
ое мы сейчас должны использовать до предела и таким образом переломить с
итуацию и добиться победы. Он говорит мне, что весь мир боится немецкой на
уки и техники, и показывает мне некоторые разведдонесения, в которых опи
саны шаги, предпринятые союзниками, чтобы украсть наши технические дост
ижения и наших ученых. Слушая его, я каждый раз поражаюсь его памятью на ци
фры и его специальными знаниями технических вещей. В то же время я налета
л уже больше шести тысяч часов и с моим обширным практическим опытом я по
чти все знаю о различных типах самолетов, о которых он говорит, но нет ниче
го, о чем бы он не мог распространяться с неповторимой простотой и по пово
ду чего он не сделал бы уместные предположения о модификации. За последн
ие три или четыре месяца его физическое состояние ухудшилось. Его глаза
ярко блестят. Оберст фон Белов говорит мне, что за последние восемь недел
ь Гитлер практически не спал, одно совещание сменяется другим. Его рука т
рясется, это у него с попытки покушения на его жизнь, 20 июля. Во время долгог
о обсуждения в тот вечер я замечаю, кроме того, что он склонен повторять од
но и то же, чего он раньше никогда не делал, хотя его слова четко продуманы
и полны решимости.
Когда длинная преамбула закончена, фюрер подходит к главной теме, о кото
рой я так часто слышал. Он перечисляет причины, о которых мне было сообщен
о несколько дней назад и делает заключение: «Я хочу, что эта трудная задач
а была бы предпринята вами, единственным человеком, который носит высшую
награду Германии за храбрость».
Я отказываюсь, приводя те же самые или похожие аргументы, как и в прошлый р
аз, особенно подчеркивая то, что ситуация на фронте стала еще хуже и что то
лько вопрос времени, когда восточный и западный фронты встретятся в цент
ре Рейха и после этого двум его половинам придется оперировать раздельн
о. Только северный «котел» можно рассматривать с точки зрения выполнени
я этого плана и именно здесь придется сконцентрировать все наши реактив
ные самолеты. Оказывается, число пригодных к полетам реактивных самолет
ов, и бомбардировщики и истребители вместе, по данным на сегодняшний ден
ь составляет 180 машин. На фронте мы долгое время ощущали, что враг имеет чис
ленное преимущество по крайней мере двадцать к одному. Принимая в расчет
, что реактивный самолет нуждается в особенно длинной взлетной полосе, м
ожно начать с рассмотрения только ограниченного число аэродромов в сев
ерном котле. Я указываю на то, что как только мы соберем наши самолеты на э
тих базах, вражеские бомбардировщики будут бомбить их день и ночь и в чис
то техническом аспекте их операционная эффективность сведется к нулю в
несколько дней, в этом случае контролировать воздушное пространство на
д армией Венка не удастся и катастрофа будет неизбежной, потому что арми
я потеряет стратегическую мобильность. Я знаю из личной беседы с генерал
ом Венком, что его армия считает мою гарантию свободного воздушного прос
транства надежным фактором и учитывает его во всех своих расчетах.
На этот раз я него принять на себя ответственность и упорно отказываюсь.
И вновь я убеждаюсь: любой человек, которого Гитлер считает бескорыстно
служащим интересам общего дела, имеет право свободно выражать свою точк
у зрения и может способствовать тому, чтобы фюрер пересмотрел свою позиц
ию. С другой стороны, Гитлер теряет доверие к тем людям, которые постоянно
его разочаровывали и вводили в заблуждение.
Он не соглашается с моей теорией «двух котлов», поскольку не верит, что он
а способна предсказать, как развернутся события дальше. Он основывает св
ое мнение на твердом обещании, которое ему дали командующие секторами, о
том, что они не будут отступать с занимаемых сейчас позиций по Эльбе, Одер
у, Нейсе и Судетским горам. Я делаю замечание, что я доверяю немецкому солд
ату, проявляющему сейчас особую храбрость, поскольку он сражается на нем
ецкой земле, но если русские соберут все свои силы для концентрированног
о удара в одном ключевом пункте, они смогут пробить брешь в наших позиция
х и затем два фронта соединятся. Я напоминаю о случаях на восточном фронт
е в прошлые годы, когда русские бросали танк за танком в бой и если три бро
нетанковые дивизии не могли достичь своих целей, они бросали еще десять,
захватывая позиции на нашем истощенном русском фронте ценой огромных п
отерь в людях и боевой технике. Ничего не могло остановить их. Вопрос, след
овательно, заключался в том, истощат ли они свой колоссальные людские ре
зервы прежде чем Германия будет принуждена встать на колени, или нет. Это
го не произошло, поскольку помощь, получаемая с запада, была столь велика.
С чисто военной точки зрения, каждый раз, когда мы уступали наши позиции в
России и Советы несли тяжелые потери, это была оборонительная победа. Но
даже хотя противник и высмеивал эти победы, мы знали, что это были настоящ
ие победы. Но на этот раз победоносное отступление было бы бесполезным, п
оскольку русские оказались бы всего в нескольких километрах от западно
го фронта. Западные союзники возложили на себя печальную ответственнос
ть Ц возможно на грядущие столетия, Ц ослабив Германию только для того,
чтобы дать дополнительную силу России. В конце нашей беседы я говорю фюр
еру такие слова:
«С моей точки зрения, в этот момент войну нельзя завершить победой на обо
их фронтах, но еще можно выиграть на одном фронте, если мы сможем заключит
ь перемирие на другом».
По его лицу проскользнула усталая улыбка:
«Вам легко так говорить. Начиная с 1943 года я беспрестанно старался заключ
ить мир, но союзники не желали этого; с самого начала войны они требовали о
т меня безоговорочной сдачи. Моя личная судьба, естественно, не имеет ник
акого значения, но каждый человек в здравом уме видит, что я не могу избрат
ь безоговорочную капитуляцию для немецкого народа. Переговоры идут даж
е сейчас, но я оставил все надежды на их успешное завершение. Следователь
но, мы должны сделать все для того, чтобы преодолеть этот кризис, чтобы ору
жие еще смогло бы принести нам победу».
После обмена мнениями о положении армии Шернера он говорит мне, что наме
ревается подождать несколько дней чтобы увидеть, развивается ли общая с
итуация как предвидел он, или мои страхи окажутся оправданными. В первом
случае он вызовет меня в Берлин чтобы я принял, наконец, это назначение. В
час ночи я покидаю бункер фюрера. Первые посетители уже ждут в приемной с
воей очереди поздравить его с днем рождения.


***

Рано утром я возвращаюсь в Куммер на малой высоте, чтобы избежать америк
анских Мустангов и Тандерболтов, которые вскоре показываются в воздухе
и начинают кружить высоко вверху. Находится в воздухе, задаваясь все вре
мя вопросом «заметили меня или нет», занятие, которое держит меня в больш
ем напряжении, чем боевой вылет. Неудивительно, что мы с Ниерманом буквал
ьно вспотели от напряжения. Мы рады, когда приземляемся, наконец, на нашей
базе.
Небольшое уменьшение давления на наши позиции к западу от Герлитца связ
ано с нашими дневными операциями, в ходе которых мы смогли нанести русск
им большие потери. Однажды вечером после боевых вылетов я еду в Герлитц, м
ой родной город, который оказался в зоне боев. Здесь я встречаюсь со многи
ми друзьями моей юности. Они все заняты делами, не последняя среди их обяз
анностей Ц участие в Фольксштурме. Это странное возвращение, мы не выск
азываем те мысли, которые у всех на уме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33