Нас
тупают сумерки и мы возвращаемся на базу. Восемь танков горят. У нас кончи
лись боеприпасы.
Мы никогда не относились к нашей задаче несерьезно, но мы, возможно, были с
клонны относиться к охоте на танки как к разновидности спорта. Однако се
йчас я чувствую, что все это уже перестало быть игрой. Если бы я когда-нибу
дь увидел еще один танк после того, как у меня кончились боеприпасы, я бы п
ротаранил его своим самолетом. Я охвачен яростью при мысли о том, что эта с
тепная орда катится через самое сердце Европы. Сможет ли кто-нибудь снов
а избавить от них Европу? Сегодня у них могущественные союзники, снабжаю
щие их материалами и открывшие второй фронт. Принесет ли однажды поэтиче
ская справедливость ужасное возмездие?
Мы летаем с рассвета до заката невзирая на потери, не обращая внимания на
противника и плохую погоду. Мы участвуем в крестовом походе. Мы молчим ме
жду вылетами и по вечерам. Каждый выполняет свой долг стиснув зубы, готов
ый отдать, если понадобиться, свою жизнь. Офицеры и солдаты осознают, что ж
изнеутверждающий поток объединяет их в духе товарищества, невзирая на р
анг и класс. И так было у нас всегда.
***
В один из этих дней рейхсмаршал срочно вызывает меня в Каринхалле. Мне аб
солютно запрещено летать, это приказ фюрера. Я схожу с ума от волнения. Про
пустить целый день полетов и приехать в Берлин, чтобы узнать об этой ситу
ации. Это невыносимо! Я просто не буду этого делать! В этот момент я чувств
ую, что ответственен только перед собой. Я звоню в Берлин между вылетами с
намерением просить рейхсмаршала даровать мне отсрочку до тех пор, пока н
е окончится этот кризис. Надеясь на уступку со стороны фюрера я должен по
лучить разрешение продолжать летать, я не могу просто глядеть на это со с
тороны. Рейхсмаршала нет на месте. Я пытаюсь связаться с шефом Генштаба. О
ни все на совещании с фюрером и до них нельзя дозвониться. Дело очень сроч
ное, я намереваюсь нажать на все рычаги, прежде чем сознательно не подчин
иться приказам. В качестве последнего средства я звоню фюреру. Телефонис
т в штаб-квартире фюрера не понимает меня и наверное приходит к заключен
ию, что я хочу соединиться с тем или иным генералом. Когда я повторяю, что я
хочу говорить с фюрером лично, он спрашивает меня: "Ваше звание? "
«Капрал», отвечаю я. Кто-то на другом конце линии смеется, поняв шутку и со
единяет меня. Трубку берет оберст фон Белов.
"Я знаю, чего вы хотите, но я умоляю вас не сердить фюрера. Разве вам рейхсма
ршал ничего не говорил? "
Я отвечаю, что именно поэтому я и звоню и описываю серьезность нынешней с
итуации. Но это не срабатывает. Он советует мне лично прибыть в Берлин и по
говорить с рейхсмаршалом, он считает, что для меня есть новое назначение.
Я в такой ярости, что не могу говорить и вешаю трубку. В комнате стоит гроб
овая тишина. Все знают, что когда я в бешенстве, лучше всего дать мне время
остыть в тишине.
***
Завтра мы должны перелететь в Кляйн-Эйхе. Я хорошо знаю этот район, здесь
неподалеку живет наш «танковый знакомый» граф Страхвиц. Лучший способ з
абыть о моих расстройствах Ц лететь в Берлин и повидать рейхсмаршала. О
н принимает меня в Каринхалле, я поражен его раздражительностью и отсутс
твием добросердечности. Мы беседуем во время короткой прогулки по лесу.
Он немедленно открывает огонь из орудий самого крупного калибра:
"Я говорил с фюрером о вас на прошлой неделе, и вот что он сказал: когда Руде
ль был здесь, у меня не хватало духу сказать ему, что он должен прекратить
летать, я просто не мог ему сказать об этом. Но на что тогда вы, главнокоман
дующий Люфтваффе? Вы можете ему это сказать, я Ц нет. Я рад видеть Руделя, н
о я не хочу встречаться с ним снова до тех пор, пока он не уступит моим поже
ланиям. Я цитирую слова фюрера и я говорю вам об этом прямо. Я также больше
не хочу обсуждать этот вопрос. Я знаю наперед все ваши аргументы и возраж
ения! "
Это ошеломляющий удар. Я возвращаюсь в Кляйн-Эйхе. Во время полета мой ум
занят событиями последних часов. Сейчас я знаю, что должен игнорировать
приказ. Я чувствую, что это мой долг перед Германией, перед моей страной,
Ц бросить на чашу весов весь мой опыт и мои личные усилия. В ином случае я
буду казаться самому себе предателем. Я должен продолжать летать незави
симо от того, каковы будут последствия.
В мое отсутствие полк совершает боевой вылет. Лейтенант Вейсбах, который
не участвовал в полетах, потому что мне был нужен оперативный офицер, отп
равляется на танковую охоту с лейтенантом Людвигом, первоклассным стре
лком и обладателем Рыцарского креста. Они не возвращаются из боя, для нас
это невосполнимая потеря двух бесценных боевых товарищей. В эти дни мы д
олжны отдавать все, что у нас есть, мы не можем щадить себя. Меня эти операц
ии держат в большом напряжении чем когда-либо, потому что я все время помн
ю, что не выполнил приказ верховного главнокомандующего. Если что-нибуд
ь случится со мной, мне откажут в военных почестях и я буду опозорен, эта м
ысль беспокоит меня. Но я не могу ничего с этим поделать, я нахожусь в возд
ухе с утра до позднего вечера. Все мои офицеры знают, что если кто-то спрос
ит меня, я не на боевом вылете, а «только что куда-то отошел». Индивидуальн
ые счета уничтоженных танков всегда должны быть указаны в ежедневных от
четах, которые каждый вечер посылают в штаб Люфтваффе с указанием имени
летчика. Поскольку приказ о запрещении летать остается в стиле, цифра ун
ичтоженных мною танков больше не записываются на мой личный счет, а идут
на счет всего полка. До сих пор в эту категории записывались цифры уничто
женных танков только в том случае, если два летчика атаковали одну и ту же
цель. Тогда, для того, чтобы избежать двойного счета, цифра записывалась п
од рубрикой «Имя летчика точно указать невозможно, победа приписана все
му подразделению». Позднее у нас часто возникали споры с командованием,
которое указывало, что прежде мы всегда могли указать имя летчика. Почем
у вдруг столько танков появилось в графе «совместный счет»? Вначале мы о
тделывались от вопросов, говоря, что сейчас, когда кто-нибудь один замеча
ет танк, мы все пикируем на него одновременно, поскольку каждый хочет нан
ести удар. Однажды, во время моего вылета, для расследования является шпи
он в лице офицера Люфтваффе и вытягивает все из моего оперативного дежур
ного, пообещав, что никому ничего не расскажет. Кроме того один генерал за
стигает меня врасплох сразу после вылета на аэродроме в Гротткау, на кот
орый мы только что перебазировались. Он не верит моим уверениям, что это б
ыл всего лишь «короткий испытательный полет», но это, по его словам, не име
ет значения, потому что он «ничего не видел». Тем не менее, я вскоре обнару
живаю, что правда дошла до верховного командования. Однажды, вскоре посл
е визита генерала я упомянут в военном коммюнике как уничтоживший одинн
адцать танков и одновременно меня по телефону вызывают в Каринхалле. Я л
ечу туда и встречаю очень холодный прием. Первые слова рейхсмаршала:
«Фюреру известно, что вы продолжаете летать. Я полагаю, что он узнал об это
м из вчерашнего коммюнике. Он попросил меня предупредить вас, чтобы вы пр
екратили полеты немедленно и навсегда. Вы не должны вынуждать его прибег
ать к дисциплинарным акциям за неповиновение приказу. Более того, он не п
редставляет себе, что так может вести себя человек, награжденный высшей
германской наградой за храбрость. Я полагаю, что могу не добавлять своих
собственных комментариев».
Я выслушиваю его молча. Кратко расспросив меня о ситуации в Силезии, он от
пускает меня и я возвращаюсь в часть в тот же день. Мне ясно, что я должен пр
одолжать летать, если я хочу сохранить душевное равновесие во время стол
ь трудных испытаний для моей страны. Я должен продолжать летать.
***
Мы охотимся за танками в промышленном районе Верхней Силезии, где врагу
легче маскироваться, а нам Ц труднее его обнаружить. Наши атакующие Ю-87 к
рутятся между трубами промышленных городков Верхней Силезии. В Кифернш
тадтеле мы встречаем нашу артиллерию, которую мы уже дано не видели и пом
огаем им ликвидировать численно превосходящие силы Советов и их Т-34. Пост
епенно на Одере создан новый фронт. Создать новый фронт буквально из нич
его! На это способен только фельдмаршал Шернер! Мы часто видим его сейчас,
когда он посещает нашу базу чтобы обсудить со мной текущую ситуацию и во
зможные операции. Особую ценность для него представляют результаты наш
ей разведки. В это время докладывают о том, что командир эскадрильи Лау пр
опал без вести вместе со своим бортстрелком. Он подбит зенитками, соверш
ил на вынужденную посадку в районе Гросс-Вартенберга и захвачен в плен р
усскими. После того, как ему не удалась попытка приземлиться в стороне от
советских войск, ему пришлось садиться прямо в их гуще.
Постепенно создается фронт по реке Одер. Я получаю по телефону приказ не
медленно перебазировать полк на аэродром Маркиш-Фридлянд в Померании, а
вторую эскадрилью Ц во Франкфурт. Ситуация здесь стала более опасной, ч
ем в Силезии. Падет густой снег, который не дает нам лететь в тесном строю.
Поэтому мы взлетаем тройками и направляемся в Маркиш-Фридлянд через Фра
нкфурт. Некоторые из наших самолетов приземляются на промежуточных аэр
одромах в Сагане и Сорау. Погода отвратительная. Во Франкфурте уже ждут м
оего приземления. Я должен без промедления позвонить на старую базу в Гр
отткау. Когда меня соединяют, я узнаю, что вскоре после моего отлета фельд
маршал Шернер приехал повидать меня и поднял большой шум. Стуча кулаком
по столу он спросил, кто отдал мне приказ о перебазировании. Лейтенант Ни
ерман, мой оперативный офицер сказал ему, что приказ пришел из штаба Люфт
ваффе.
"Штаб Люфтваффе! Все это ширма! Я хочу знать, кто приказал Руделю улететь. П
озвоните ему во Франкфурт и прикажите ждать там. Я поставлю вопрос перед
самим фюрером. Я настаиваю, чтобы он оставался здесь. Я что, должен удержив
ать фронт одной пехотой с винтовками? "
Я узнаю обо всем этом по телефону. Если я хочу добраться до Маркиш-Фридлян
д до наступления темноты, я не могу больше тратить время. Я звоню в штаб-кв
артиру фюрера чтобы спросить, продолжать мне перелет или вернуться в Сил
езию. В первом случае фельдмаршал Шернер должен отпустить моих людей, уд
ерживаемых им в Гротткау, так, чтобы у меня был полный комплект людей и сна
ряжения, когда я прибуду на новое место. Мне говорят, что решение принято:
мой полк определенно переведен на север, поскольку ситуация в этом секто
ре, командующим которым назначен рейхсфюрер СС Гиммлер, гораздо более се
рьезна. Я приземляюсь в Маркиш-Фридлянде вместе с несколькими первыми с
амолетами в сильную метель и в полной темноте, остальная часть полка дол
жна прибыть завтра, вторая эскадрилья останется во Франкфурте и будут со
вершать боевые вылеты оттуда. После того, как мы находим себе жилье для но
члега, я звоню Гиммлеру в Орденсбург-Крессинзее чтобы доложить о моем пр
ибытии в сектор. Он рад, что я здесь и очень доволен, что выиграл дуэль с фел
ьдмаршалом Шернером. Он спрашивает меня, что я сейчас собираюсь делать. В
ремя 11 часов вечера, поэтому я отвечаю: «Иду спать» Ц поскольку мне нужно
вставать завтра как можно раньше, чтобы составить общее представление о
ситуации. Но Гиммлер думает иначе.
«А мне не спится», говорит он.
Я говорю ему, что ему не нужно лететь завтра утром, и что когда люди летают
без перерыва, сон незаменим. После долгой праздной болтовни он сообщает,
что посылает за мной машину, чтобы увидится со мной как можно скорее. Поск
ольку в любом случае у меня мало топлива и боеприпасов, информация о ново
м секторе, которую может мне сообщить его командующий, может по крайней м
ере облегчить мне ряд организационных проблем. На пути в Орденбург мы за
стреваем в снежных заносах. Когда я попадаю туда, уже два часа ночи. Первым
я вижу его начальника штаба, с которым мы долго обсуждаем ситуацию и общи
е вопросы. Мне особенно любопытно услышать от него, как Гитлер приступае
т к своей новой задаче, видя, что у него не хватает необходимой подготовки
и опыта. Начальник его штаба Ц армейский офицер, а не член СС. Он говорит м
не, что работать с Гиммлером Ц большое удовольствие, потому что он вовсе
не самоуверенный человек и не ищет случая показать свою власть. Он не счи
тает, что знает лучше, чем эксперты его штаба, с готовностью соглашается с
их предложениями и затем использует весь свой авторитет чтобы претвори
ть выработанное решение в жизнь. И поэтому все идет гладко.
«Только одна вещь вас поразит. У вас всегда будет чувство, что Гиммлер ник
огда не говорит того, что думает на самом деле».
Через несколько минут я обсуждаю ситуацию и мою задачу с Гиммлером. Я нем
едленно замечаю его озабоченность. Советы почти обошли Шнайдемюль и рву
тся в Восточную Померанию по направлению к Одеру, частично вдоль долины
Нейсе, и также к северу и к югу от нее. В этом районе очень мало частей, котор
ых можно было бы назвать боеспособными. В окрестностях Маркиш-Фридлянда
формируется боевая группа, которая должна сдержать прорвавшиеся враже
ские силы и предотвратить их предстоящее движение к Одеру. Никто не може
т пока еще предсказать, в какой степени наши войска в районе Позена-Грауд
енца смогут пробиться назад, в любом случае они не смогут быстро восстан
овить свои силы. Разведка оставляет желать лучшего и поэтому нельзя сост
авить полное представление об их положении. Это, следовательно, будет од
ной из наших первых задач, кроме того, чтобы атаковать противника во всех
известных пунктах, которых он уже достиг, в особенности его механизирова
нные и бронетанковые силы.
Я выясняю потребности в бомбах, горючем и боеприпасах. Если они не будут у
довлетворены, уже через несколько дней я не смогу выполнять боевые задач
и. Гиммлер обещает мне, в своих собственных интересах, что мои запросы буд
ут удовлетворяться в первую очередь. Я объясняю ему, какие возможности я
вижу в использовании моего соединения, основывая свою точку зрения на то
й картине, которую он мне нарисовал.
Я покидаю Орденсбург в 4:30 утра, зная, что через два часа я уже буду летать на
д сектором. «Штуки» летают весь день без перерывов. Наши самолеты украше
ны эмблемой Германского рыцарского ордена, потому что сейчас, как и шест
ь столетий тому назад, мы вовлечены в битву с Востоком. Устанавливается о
чень холодная погода, снежный покров на аэродроме достигает высоты 5 сан
тиметров, когда мы взлетаем, эта снежная пыль забивается в механизмы пуш
ек на наших противотанковых самолетах и замерзает, как только мы поднима
емся в воздух. После того, как выпущен один или два снаряда, орудия заклини
вает. Я не могу этого вынести! Вот подо мною русские бронированные колонн
ы наступают на Германию и когда мы заходим в атаку, временами преодолева
я очень сильную противовоздушную оборону, что происходит? Пушки молчат.
Некоторые пилоты уже подумывают о том, чтобы врезаться в танки от полног
о отчаяния. Мы заходим еще и еще раз Ц но все безнадежно. Это случается с н
ами у Шарникау, в Филенне, во многих других местах. Т-34 рвутся на запад. Иног
да для того, чтобы взорвать танк, нужен всего один выстрел, но часто этого
мало. Самые ценные дни потеряны, прежде чем я наконец получаю достаточно
людей, чтобы постоянно очищать взлетную полосу от снега. Огромное количе
ство танков заставляет шевелиться волосы на голове. Мы летаем во все сто
роны света, если бы световой день был бы в три раза длиннее, этого все равн
о было слишком мало. Взаимодействие с нашей истребительной эскадрильей
выше всяких похвал, они реагируют на каждый наш разведывательный отчет
Ц «Передовые отряды противника в такой-то или такой-то точке». В совмест
ной операции к востоку от Дейчекроны и в лесах к югу от Шлоппе мы смогли на
нести Советам существенные потери. Когда танки оказываются в деревне, он
и обычно въезжают прямо в дома и пытаются там укрыться. После этого их мож
но заметить только по длинному шесту, который торчит из середины дома, эт
о ни что иное, как танковая пушка. В стене дома образуется пролом и посколь
ку маловероятно, что в нем все еще живут немцы, мы заходим сзади и стреляем
в двигатель. Никакие другие методы атаки не помогают. Танки загораются и
взрываются вместе с развалинами домов. Если кто-то из экипажа остается в
живых, они иногда пытаются въехать на горящем танке в новое укрытие, но в э
том случае исход борьбы уже решен, поскольку в этот момент можно нанести
удар в любую уязвимую часть танка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
тупают сумерки и мы возвращаемся на базу. Восемь танков горят. У нас кончи
лись боеприпасы.
Мы никогда не относились к нашей задаче несерьезно, но мы, возможно, были с
клонны относиться к охоте на танки как к разновидности спорта. Однако се
йчас я чувствую, что все это уже перестало быть игрой. Если бы я когда-нибу
дь увидел еще один танк после того, как у меня кончились боеприпасы, я бы п
ротаранил его своим самолетом. Я охвачен яростью при мысли о том, что эта с
тепная орда катится через самое сердце Европы. Сможет ли кто-нибудь снов
а избавить от них Европу? Сегодня у них могущественные союзники, снабжаю
щие их материалами и открывшие второй фронт. Принесет ли однажды поэтиче
ская справедливость ужасное возмездие?
Мы летаем с рассвета до заката невзирая на потери, не обращая внимания на
противника и плохую погоду. Мы участвуем в крестовом походе. Мы молчим ме
жду вылетами и по вечерам. Каждый выполняет свой долг стиснув зубы, готов
ый отдать, если понадобиться, свою жизнь. Офицеры и солдаты осознают, что ж
изнеутверждающий поток объединяет их в духе товарищества, невзирая на р
анг и класс. И так было у нас всегда.
***
В один из этих дней рейхсмаршал срочно вызывает меня в Каринхалле. Мне аб
солютно запрещено летать, это приказ фюрера. Я схожу с ума от волнения. Про
пустить целый день полетов и приехать в Берлин, чтобы узнать об этой ситу
ации. Это невыносимо! Я просто не буду этого делать! В этот момент я чувств
ую, что ответственен только перед собой. Я звоню в Берлин между вылетами с
намерением просить рейхсмаршала даровать мне отсрочку до тех пор, пока н
е окончится этот кризис. Надеясь на уступку со стороны фюрера я должен по
лучить разрешение продолжать летать, я не могу просто глядеть на это со с
тороны. Рейхсмаршала нет на месте. Я пытаюсь связаться с шефом Генштаба. О
ни все на совещании с фюрером и до них нельзя дозвониться. Дело очень сроч
ное, я намереваюсь нажать на все рычаги, прежде чем сознательно не подчин
иться приказам. В качестве последнего средства я звоню фюреру. Телефонис
т в штаб-квартире фюрера не понимает меня и наверное приходит к заключен
ию, что я хочу соединиться с тем или иным генералом. Когда я повторяю, что я
хочу говорить с фюрером лично, он спрашивает меня: "Ваше звание? "
«Капрал», отвечаю я. Кто-то на другом конце линии смеется, поняв шутку и со
единяет меня. Трубку берет оберст фон Белов.
"Я знаю, чего вы хотите, но я умоляю вас не сердить фюрера. Разве вам рейхсма
ршал ничего не говорил? "
Я отвечаю, что именно поэтому я и звоню и описываю серьезность нынешней с
итуации. Но это не срабатывает. Он советует мне лично прибыть в Берлин и по
говорить с рейхсмаршалом, он считает, что для меня есть новое назначение.
Я в такой ярости, что не могу говорить и вешаю трубку. В комнате стоит гроб
овая тишина. Все знают, что когда я в бешенстве, лучше всего дать мне время
остыть в тишине.
***
Завтра мы должны перелететь в Кляйн-Эйхе. Я хорошо знаю этот район, здесь
неподалеку живет наш «танковый знакомый» граф Страхвиц. Лучший способ з
абыть о моих расстройствах Ц лететь в Берлин и повидать рейхсмаршала. О
н принимает меня в Каринхалле, я поражен его раздражительностью и отсутс
твием добросердечности. Мы беседуем во время короткой прогулки по лесу.
Он немедленно открывает огонь из орудий самого крупного калибра:
"Я говорил с фюрером о вас на прошлой неделе, и вот что он сказал: когда Руде
ль был здесь, у меня не хватало духу сказать ему, что он должен прекратить
летать, я просто не мог ему сказать об этом. Но на что тогда вы, главнокоман
дующий Люфтваффе? Вы можете ему это сказать, я Ц нет. Я рад видеть Руделя, н
о я не хочу встречаться с ним снова до тех пор, пока он не уступит моим поже
ланиям. Я цитирую слова фюрера и я говорю вам об этом прямо. Я также больше
не хочу обсуждать этот вопрос. Я знаю наперед все ваши аргументы и возраж
ения! "
Это ошеломляющий удар. Я возвращаюсь в Кляйн-Эйхе. Во время полета мой ум
занят событиями последних часов. Сейчас я знаю, что должен игнорировать
приказ. Я чувствую, что это мой долг перед Германией, перед моей страной,
Ц бросить на чашу весов весь мой опыт и мои личные усилия. В ином случае я
буду казаться самому себе предателем. Я должен продолжать летать незави
симо от того, каковы будут последствия.
В мое отсутствие полк совершает боевой вылет. Лейтенант Вейсбах, который
не участвовал в полетах, потому что мне был нужен оперативный офицер, отп
равляется на танковую охоту с лейтенантом Людвигом, первоклассным стре
лком и обладателем Рыцарского креста. Они не возвращаются из боя, для нас
это невосполнимая потеря двух бесценных боевых товарищей. В эти дни мы д
олжны отдавать все, что у нас есть, мы не можем щадить себя. Меня эти операц
ии держат в большом напряжении чем когда-либо, потому что я все время помн
ю, что не выполнил приказ верховного главнокомандующего. Если что-нибуд
ь случится со мной, мне откажут в военных почестях и я буду опозорен, эта м
ысль беспокоит меня. Но я не могу ничего с этим поделать, я нахожусь в возд
ухе с утра до позднего вечера. Все мои офицеры знают, что если кто-то спрос
ит меня, я не на боевом вылете, а «только что куда-то отошел». Индивидуальн
ые счета уничтоженных танков всегда должны быть указаны в ежедневных от
четах, которые каждый вечер посылают в штаб Люфтваффе с указанием имени
летчика. Поскольку приказ о запрещении летать остается в стиле, цифра ун
ичтоженных мною танков больше не записываются на мой личный счет, а идут
на счет всего полка. До сих пор в эту категории записывались цифры уничто
женных танков только в том случае, если два летчика атаковали одну и ту же
цель. Тогда, для того, чтобы избежать двойного счета, цифра записывалась п
од рубрикой «Имя летчика точно указать невозможно, победа приписана все
му подразделению». Позднее у нас часто возникали споры с командованием,
которое указывало, что прежде мы всегда могли указать имя летчика. Почем
у вдруг столько танков появилось в графе «совместный счет»? Вначале мы о
тделывались от вопросов, говоря, что сейчас, когда кто-нибудь один замеча
ет танк, мы все пикируем на него одновременно, поскольку каждый хочет нан
ести удар. Однажды, во время моего вылета, для расследования является шпи
он в лице офицера Люфтваффе и вытягивает все из моего оперативного дежур
ного, пообещав, что никому ничего не расскажет. Кроме того один генерал за
стигает меня врасплох сразу после вылета на аэродроме в Гротткау, на кот
орый мы только что перебазировались. Он не верит моим уверениям, что это б
ыл всего лишь «короткий испытательный полет», но это, по его словам, не име
ет значения, потому что он «ничего не видел». Тем не менее, я вскоре обнару
живаю, что правда дошла до верховного командования. Однажды, вскоре посл
е визита генерала я упомянут в военном коммюнике как уничтоживший одинн
адцать танков и одновременно меня по телефону вызывают в Каринхалле. Я л
ечу туда и встречаю очень холодный прием. Первые слова рейхсмаршала:
«Фюреру известно, что вы продолжаете летать. Я полагаю, что он узнал об это
м из вчерашнего коммюнике. Он попросил меня предупредить вас, чтобы вы пр
екратили полеты немедленно и навсегда. Вы не должны вынуждать его прибег
ать к дисциплинарным акциям за неповиновение приказу. Более того, он не п
редставляет себе, что так может вести себя человек, награжденный высшей
германской наградой за храбрость. Я полагаю, что могу не добавлять своих
собственных комментариев».
Я выслушиваю его молча. Кратко расспросив меня о ситуации в Силезии, он от
пускает меня и я возвращаюсь в часть в тот же день. Мне ясно, что я должен пр
одолжать летать, если я хочу сохранить душевное равновесие во время стол
ь трудных испытаний для моей страны. Я должен продолжать летать.
***
Мы охотимся за танками в промышленном районе Верхней Силезии, где врагу
легче маскироваться, а нам Ц труднее его обнаружить. Наши атакующие Ю-87 к
рутятся между трубами промышленных городков Верхней Силезии. В Кифернш
тадтеле мы встречаем нашу артиллерию, которую мы уже дано не видели и пом
огаем им ликвидировать численно превосходящие силы Советов и их Т-34. Пост
епенно на Одере создан новый фронт. Создать новый фронт буквально из нич
его! На это способен только фельдмаршал Шернер! Мы часто видим его сейчас,
когда он посещает нашу базу чтобы обсудить со мной текущую ситуацию и во
зможные операции. Особую ценность для него представляют результаты наш
ей разведки. В это время докладывают о том, что командир эскадрильи Лау пр
опал без вести вместе со своим бортстрелком. Он подбит зенитками, соверш
ил на вынужденную посадку в районе Гросс-Вартенберга и захвачен в плен р
усскими. После того, как ему не удалась попытка приземлиться в стороне от
советских войск, ему пришлось садиться прямо в их гуще.
Постепенно создается фронт по реке Одер. Я получаю по телефону приказ не
медленно перебазировать полк на аэродром Маркиш-Фридлянд в Померании, а
вторую эскадрилью Ц во Франкфурт. Ситуация здесь стала более опасной, ч
ем в Силезии. Падет густой снег, который не дает нам лететь в тесном строю.
Поэтому мы взлетаем тройками и направляемся в Маркиш-Фридлянд через Фра
нкфурт. Некоторые из наших самолетов приземляются на промежуточных аэр
одромах в Сагане и Сорау. Погода отвратительная. Во Франкфурте уже ждут м
оего приземления. Я должен без промедления позвонить на старую базу в Гр
отткау. Когда меня соединяют, я узнаю, что вскоре после моего отлета фельд
маршал Шернер приехал повидать меня и поднял большой шум. Стуча кулаком
по столу он спросил, кто отдал мне приказ о перебазировании. Лейтенант Ни
ерман, мой оперативный офицер сказал ему, что приказ пришел из штаба Люфт
ваффе.
"Штаб Люфтваффе! Все это ширма! Я хочу знать, кто приказал Руделю улететь. П
озвоните ему во Франкфурт и прикажите ждать там. Я поставлю вопрос перед
самим фюрером. Я настаиваю, чтобы он оставался здесь. Я что, должен удержив
ать фронт одной пехотой с винтовками? "
Я узнаю обо всем этом по телефону. Если я хочу добраться до Маркиш-Фридлян
д до наступления темноты, я не могу больше тратить время. Я звоню в штаб-кв
артиру фюрера чтобы спросить, продолжать мне перелет или вернуться в Сил
езию. В первом случае фельдмаршал Шернер должен отпустить моих людей, уд
ерживаемых им в Гротткау, так, чтобы у меня был полный комплект людей и сна
ряжения, когда я прибуду на новое место. Мне говорят, что решение принято:
мой полк определенно переведен на север, поскольку ситуация в этом секто
ре, командующим которым назначен рейхсфюрер СС Гиммлер, гораздо более се
рьезна. Я приземляюсь в Маркиш-Фридлянде вместе с несколькими первыми с
амолетами в сильную метель и в полной темноте, остальная часть полка дол
жна прибыть завтра, вторая эскадрилья останется во Франкфурте и будут со
вершать боевые вылеты оттуда. После того, как мы находим себе жилье для но
члега, я звоню Гиммлеру в Орденсбург-Крессинзее чтобы доложить о моем пр
ибытии в сектор. Он рад, что я здесь и очень доволен, что выиграл дуэль с фел
ьдмаршалом Шернером. Он спрашивает меня, что я сейчас собираюсь делать. В
ремя 11 часов вечера, поэтому я отвечаю: «Иду спать» Ц поскольку мне нужно
вставать завтра как можно раньше, чтобы составить общее представление о
ситуации. Но Гиммлер думает иначе.
«А мне не спится», говорит он.
Я говорю ему, что ему не нужно лететь завтра утром, и что когда люди летают
без перерыва, сон незаменим. После долгой праздной болтовни он сообщает,
что посылает за мной машину, чтобы увидится со мной как можно скорее. Поск
ольку в любом случае у меня мало топлива и боеприпасов, информация о ново
м секторе, которую может мне сообщить его командующий, может по крайней м
ере облегчить мне ряд организационных проблем. На пути в Орденбург мы за
стреваем в снежных заносах. Когда я попадаю туда, уже два часа ночи. Первым
я вижу его начальника штаба, с которым мы долго обсуждаем ситуацию и общи
е вопросы. Мне особенно любопытно услышать от него, как Гитлер приступае
т к своей новой задаче, видя, что у него не хватает необходимой подготовки
и опыта. Начальник его штаба Ц армейский офицер, а не член СС. Он говорит м
не, что работать с Гиммлером Ц большое удовольствие, потому что он вовсе
не самоуверенный человек и не ищет случая показать свою власть. Он не счи
тает, что знает лучше, чем эксперты его штаба, с готовностью соглашается с
их предложениями и затем использует весь свой авторитет чтобы претвори
ть выработанное решение в жизнь. И поэтому все идет гладко.
«Только одна вещь вас поразит. У вас всегда будет чувство, что Гиммлер ник
огда не говорит того, что думает на самом деле».
Через несколько минут я обсуждаю ситуацию и мою задачу с Гиммлером. Я нем
едленно замечаю его озабоченность. Советы почти обошли Шнайдемюль и рву
тся в Восточную Померанию по направлению к Одеру, частично вдоль долины
Нейсе, и также к северу и к югу от нее. В этом районе очень мало частей, котор
ых можно было бы назвать боеспособными. В окрестностях Маркиш-Фридлянда
формируется боевая группа, которая должна сдержать прорвавшиеся враже
ские силы и предотвратить их предстоящее движение к Одеру. Никто не може
т пока еще предсказать, в какой степени наши войска в районе Позена-Грауд
енца смогут пробиться назад, в любом случае они не смогут быстро восстан
овить свои силы. Разведка оставляет желать лучшего и поэтому нельзя сост
авить полное представление об их положении. Это, следовательно, будет од
ной из наших первых задач, кроме того, чтобы атаковать противника во всех
известных пунктах, которых он уже достиг, в особенности его механизирова
нные и бронетанковые силы.
Я выясняю потребности в бомбах, горючем и боеприпасах. Если они не будут у
довлетворены, уже через несколько дней я не смогу выполнять боевые задач
и. Гиммлер обещает мне, в своих собственных интересах, что мои запросы буд
ут удовлетворяться в первую очередь. Я объясняю ему, какие возможности я
вижу в использовании моего соединения, основывая свою точку зрения на то
й картине, которую он мне нарисовал.
Я покидаю Орденсбург в 4:30 утра, зная, что через два часа я уже буду летать на
д сектором. «Штуки» летают весь день без перерывов. Наши самолеты украше
ны эмблемой Германского рыцарского ордена, потому что сейчас, как и шест
ь столетий тому назад, мы вовлечены в битву с Востоком. Устанавливается о
чень холодная погода, снежный покров на аэродроме достигает высоты 5 сан
тиметров, когда мы взлетаем, эта снежная пыль забивается в механизмы пуш
ек на наших противотанковых самолетах и замерзает, как только мы поднима
емся в воздух. После того, как выпущен один или два снаряда, орудия заклини
вает. Я не могу этого вынести! Вот подо мною русские бронированные колонн
ы наступают на Германию и когда мы заходим в атаку, временами преодолева
я очень сильную противовоздушную оборону, что происходит? Пушки молчат.
Некоторые пилоты уже подумывают о том, чтобы врезаться в танки от полног
о отчаяния. Мы заходим еще и еще раз Ц но все безнадежно. Это случается с н
ами у Шарникау, в Филенне, во многих других местах. Т-34 рвутся на запад. Иног
да для того, чтобы взорвать танк, нужен всего один выстрел, но часто этого
мало. Самые ценные дни потеряны, прежде чем я наконец получаю достаточно
людей, чтобы постоянно очищать взлетную полосу от снега. Огромное количе
ство танков заставляет шевелиться волосы на голове. Мы летаем во все сто
роны света, если бы световой день был бы в три раза длиннее, этого все равн
о было слишком мало. Взаимодействие с нашей истребительной эскадрильей
выше всяких похвал, они реагируют на каждый наш разведывательный отчет
Ц «Передовые отряды противника в такой-то или такой-то точке». В совмест
ной операции к востоку от Дейчекроны и в лесах к югу от Шлоппе мы смогли на
нести Советам существенные потери. Когда танки оказываются в деревне, он
и обычно въезжают прямо в дома и пытаются там укрыться. После этого их мож
но заметить только по длинному шесту, который торчит из середины дома, эт
о ни что иное, как танковая пушка. В стене дома образуется пролом и посколь
ку маловероятно, что в нем все еще живут немцы, мы заходим сзади и стреляем
в двигатель. Никакие другие методы атаки не помогают. Танки загораются и
взрываются вместе с развалинами домов. Если кто-то из экипажа остается в
живых, они иногда пытаются въехать на горящем танке в новое укрытие, но в э
том случае исход борьбы уже решен, поскольку в этот момент можно нанести
удар в любую уязвимую часть танка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33