Нам читали лекции по теории и практике
воздушной съемки, и в конце курса прошел слух, что нас пошлют служить в ча
сти, которые должны будут совершать специальные миссии для командовани
я военно-воздушных сил. В самолете-разведчике наблюдатель также играет
и роль штурмана, и мы все получили соответствующую подготовку. Вместо то
го чтобы пилотировать самолет, мы должны были сидеть неподвижно и доверя
ть свою жизнь пилоту, к которому мы естественным образом относились как
к дилетанту, пророчествуя, что в один прекрасный день он разобьется Ц и м
ы вместе с ним. Мы учили аэрофотосъемку, делали вертикальные и панорамны
е фотографии в районе Хильдесхейма. Остальное время было посвящено одно
образной теории. В конце курса мы были назначены в свои части. Я переведен
в эскадрилью дальней воздушной разведки 2F121 в Пренцлау.
Два месяца спустя нас переводят в район Шнайдемюля. Началась война с Пол
ьшей! Я никогда не забуду свой первый полет через границу другого госуда
рства. Я сижу напряженно в своем самолете, ожидая того, что должно произой
ти дальше. Мы испытываем благоговейный страх перед зенитным огнем и отно
симся к нему со значительным почтением. Польские истребители поднимают
ся в воздух редко и с большим опозданием. То, что было сухим предметом в кл
ассной комнате, становится сейчас волнующей реальностью. Мы фотографир
уем железнодорожные станции в Торне и Кульме, чтобы установить направле
ние движения и районы сосредоточения польских войск. Позднее наши мисси
и ведут нас дальше на восток к железнодорожной линии Брест-Литовск Ц Ко
вель Ц Луцк. Верховное командование хочет знать, как перегруппировываю
тся на востоке поляки и что делают русские. Для миссий в южной зоне мы испо
льзуем в качестве базы Бреслау.
Война в Польше вскоре окончена, и я возвращаюсь в Пренцлау с Железным кре
стом 2-й степени. Здесь мой командир тут же понимает, что у меня не лежит душ
а к разведывательным полетам. Но он полагает, что при нынешнем состоянии
дел мое прошение о переводе в часть пикирующих бомбардировщиков не буде
т иметь успеха. И в самом деле, несколько моих попыток оканчиваются ничем.
Мы проводим зиму во Фрицларе неподалеку от Касселя. Наша эскадрилья сове
ршает полеты на западе и северо-западе, поднимаясь в воздух с приграничн
ых аэродромов. Мы летаем на очень большой высоте и поэтому каждая команд
а должна пройти специальное обследование для того, чтобы проверить свою
пригодность для таких полетов. Вердикт Берлина Ц я не смог пройти тест н
а пригодность к полетам на большой высоте. Поскольку «Штуки» летают на м
алой высоте, моя эскадрилья поддерживает прошение о переводе в часть пик
ировщиков, и я обретаю надежду, что смогу воссоединиться со своей «перво
й любовью». Однако когда два экипажа один за другим пропадают без вести, м
еня снова посылают на обследование. На этот раз меня посчитали «исключит
ельно пригодным для полетов на больших высотах», очевидно, что в первый р
аз они допустили ошибку. Но хотя Министерство не отдает конкретных прика
зов о моем назначении, я переведен в Стаммерсдорф (Вена) в авиационный тре
нировочный полк, который позднее переезжает в Крайлсхейм.
Во время компании во Франции я исполняю обязанности адъютанта полка. Все
мои попытки обойти соответствующие каналы и напрямую связаться с отдел
ом кадров Люфтваффе не помогают Ц я черпаю сведения о войне из радио и га
зет. Никогда я так не падал духом как в это время. Я чувствовал себя так, как
будто был сурово наказан. Один лишь спорт, которому я отдавал всю свою эне
ргию и каждую свободную минуту, приносил мне некоторое облегчение. В это
время я редко поднимался в воздух, да и то лишь в легком спортивном самоле
те. Основная моя работа заключалась в военной подготовке рекрутов. Вылет
ев на выходные дни в отвратительнейшую погоду на самолете Хейнкель-70, с к
омандиром в качестве пассажира, я чуть не разбился в Швабских Альпах. Но н
ам повезло, и мы благополучно вернулись в Крайлсхейм.
Мои бесчисленные письма и телефонные звонки наконец-то возымели действ
ие, вероятно потому, что меня посчитали занудой, от которого надо избавит
ься. И вот я возвращаюсь в свой старый полк пикирующих бомбардировщиков
в Граце, который в данный момент базируется в Кане на берегу Ла-Манша. Бое
вые действия здесь практически подошли к концу и мой друг, вместе с котор
ым я служил еще в Граце, во время тренировок передает мне свой опыт полето
в в Польше и во Франции. Я усваиваю его уроки достаточно быстро, поскольку
я ждал этого момента целых два года. Но никто не может схватить все за пару
дней, и даже сейчас я учусь новому не слишком быстро. У меня нет практичес
кого опыта. Здесь, во французской атмосфере вечной погони за развлечения
ми, мой образ жизни, пристрастие к спорту и привычка пить молоко еще более
подозрительны, чем прежде. И поэтому когда нашу эскадрилью переводят на
юго-восток Европы, меня посылают в резервную часть в Граце ожидать дальн
ейших распоряжений. Научусь ли я когда-нибудь своему ремеслу?
Начинается компания на Балканах Ц и снова я оказываюсь не у дел. Грац вре
менно используется в качестве базы для частей пикировщиков. Тяжело это в
идеть. Идет война в Югославии и Греции, а я сижу дома и практикуюсь в полет
ах в строю, бомбометании и ведении огня из бортового оружия. Я занимаюсь э
тим три недели и в одно прекрасное утро я неожиданно говорю себе: «Сейчас
наконец-то прозвенел звонок и ты можешь делать с самолетом все, что захоч
ешь». И это правда. Мои инструкторы изумлены. Диль и Йоахим могут выделыва
ть любые трюки, когда ведут наш так называемый «цирк», но моя машина всегд
а держит свое место в строю, справа прямо за ними как будто бы я прикреплен
невидимым канатом, неважно, начинают ли они петлю, пикируют или летят вни
з головой. Во время учебного бомбометания я почти никогда не кладу бомбу
дальше десяти метров от цели. В стрельбе с воздуха я обычно выбиваю 90 очко
в из 100. Иными словами, я закончил обучение. В следующий раз, когда приходит
запрос на пополнение для эскадрильи, находящейся на фронте, я буду одним
из них.
Вскоре после пасхальных каникул, которые я провожу, катаясь на лыжах в ок
рестностях Пребикля, долгожданный момент настает. Поступает приказ пер
егнать самолет в эскадрилью «Штук», расквартированную на юге Греции. Одн
овременно приходит приказ о моем переводе в эту часть. Лечу через Аграм и
Скопье в Аргос. Здесь я узнаю, что должен следовать дальше на юг. Эскадриль
я находится в Молаи, на самой южной оконечности Пелопонесса. Для того, кто
получил классическое образование, полет особенно впечатляет и пробужд
ает многие школьные воспоминания. Я, не теряя времени, докладываю команд
иру своей новой части о прибытии. Я глубоко взволнован, наконец-то пришел
мой час, и я скоро приму участие в серьезных военных операциях. Первым, кто
меня встречает, является адъютант, его, и мое лицо одновременно мрачнеет.
Мы Ц старые знакомые… это мой инструктор из Кана.
«Что ты здесь делаешь?», спрашивает он.
Его тон действует на меня как холодный душ.
«Докладываю о прибытии».
"Не будет тебе никаких боевых задач, пока ты не научишься как следует упра
влять «Штукой».
Я с трудом сдерживаю гнев, но держу себя под контролем даже когда он добав
ляет с унизительной улыбкой: «Ты хоть чему-нибудь научился с тех пор?»
Ледяное молчание Ц до тех пор, пока я не нарушаю нетерпимую паузу: «Я умею
управлять самолетом».
Почти с презрением Ц или мне так только показалось? Ц он говорит с ударе
ниями, которые окатывают меня ледяной волной:
«Я передам твое дело на рассмотрение командира и будем надеяться на лучш
ее. Пусть он решает. Это все, можешь идти и привести себя в порядок».
Когда я вышел из палатки в слепящее солнечное сияние, я мигаю Ц не только
потому, что оно такое яркое. Я борюсь с нарастающим внутри меня чувством о
тчаяния. Затем здравый смысл подсказывает мне, что у меня нет причин теря
ть надежду. Адъютант может быть предрасположен против меня, но его мнени
е обо мне Ц это одно, а решение командира может быть совсем иным. Предполо
жим даже, что адъютант имеет такое влияние на командира Ц но возможно ли,
что решение не будет принято в мою пользу? Нет, вряд ли командир будет коле
баться, потому что он даже не знает меня и, конечно же, составит свое собст
венное мнение. Приказ немедленно доложить командиру прерывает мои разм
ышления. Я уверен, что он сам решит, как поступить со мной. Я докладываю. Он о
твечает на мое приветствие довольно апатично и подвергает меня длитель
ному и молчаливому осмотру. Затем он, растягивая слова, произносит: «мы уж
е знаем друг друга», и, возможно, заметив выражение несогласия на моем лиц
е, отмахивается от моего молчаливого протеста движением руки. «Конечно,
знаем, поскольку мой адъютант знает о вас все. Я знаю вас с его слов настол
ько хорошо, что вплоть до дальнейших распоряжений вы не будете летать с м
оей эскадрильей. Вот если в будущем у нас не будет хватать людей…»
Я не слышу, что он мне говорит. В первый раз на меня что-то находит, какое-то
чувство в глубине живота, чувство, которое я не испытывал несколько лет, д
о тех пор, когда однажды возвращался на самолете, изрешеченном вражеским
и пулями и серьезной потерей крови, которая высасывала мои силы.
Я не имею ни малейшего представления о том, как долго говорит командир и е
ще меньше я знаю, о чем. Во мне бурлит восстание, и я чувствую, как в моей гол
ове молотом стучит предупреждение: «Нет, не делай этого… не делай…». Зате
м голос адъютанта возвращает меня к реальности: «Вольно».
Я вижу его в первый раз. Вплоть до этого момента я не уверен, что он присутс
твует. Он смотрит на меня каменным взглядом. Сейчас я полностью восстано
вил контроль над собой.
Несколько дней спустя начинается операция по захвату Крита. Двигатели р
евут над летным полем. Я сижу в своей палатке. Крит Ц это проба сил между «
Штуками» и английским флотом. Крит Ц остров. Согласно всем военным акси
омам, только превосходящие военно-морские силы могут отобрать остров у
англичан. Англия Ц морская держава. Мы Ц нет. Конечно же, нет, потому что Г
ибралтар не позволяет нам привести в Средиземноморье наши суда. Но эта в
оенная аксиома, господство Англии на море сейчас ставится под сомнение б
омбами наших пикирующих бомбардировщиков. А я сижу один в своей палатке…
«Вплоть до дальнейших распоряжений вы не будете летать с моей эскадриль
ей!».
Тысячи раз в день это предложение возмущает меня, высокомерное, саркасти
ческое, делающее меня посмешищем. Снаружи раздаются голоса экипажей, взв
олнованно рассказывающих о своем опыте и о высадках наших воздушно-деса
нтных войск. Иногда я пытаюсь убедить одного из них позволить мне лететь
вместо него. Это бесполезно. Даже дружеский подкуп ничего мне не приноси
т. Время от времени, как мне кажется, я могу прочитать нечто вроде симпатии
на лицах моих коллег, и затем горло пересыхает от еще более горького гнев
а. Когда взлетает самолет, я хочу заткнуть уши чтобы не слышать музыку мот
оров. Но не могу. Я слушаю. Я не могу с собой ничего поделать! «Штуки» работа
ют непрерывно, один вылет сменяет другой. Они делают историю где-то там, в
битве за Крит, а я сижу в своей палатке и рыдаю от ярости.
«Мы уже знаем друг друга!» Совсем наоборот! Ни в малейшей степени! Я соверш
енно уверен, что даже сейчас я мог бы быть полезным эскадрильи. Я умею лета
ть. У меня хватит воли выполнить задание. Предрасположенность стоит межд
у мной и шансом получить рыцарские шпоры. Предрасположенность моего нач
альника, который отказывается дать мне возможность убедить его в том, чт
о его «суждение» неправильно.
Я собираюсь доказать вопреки его мнению, что со мной обошлись несправедл
иво. Я не позволю существовать этим предубеждениям против меня. Так с под
чиненными нельзя обращаться, сейчас я это понимаю. Снова и снова пламя не
повиновения бушует внутри меня. Дисциплина! Дисциплина! Дисциплина! Конт
ролируй себя, только путем самоограничения ты сможешь достичь чего-то. Т
ы должен научиться понимать все, даже ошибки. Даже слепоту старших офице
ров. Нет другого способа сделать себя более пригодным, чем они к роли кома
ндира. И понять ошибки своих подчиненных. Сиди в палатке и сдерживай свой
темперамент. Твое время придет. Никогда не теряй уверенности в себе!
2. Война против Советов
Операции на Крите подошла к концу. Мне приказано доставить поврежденный
самолет в ремонтную мастерскую в Котбусе и ждать там дальнейших распоря
жений. Вновь возвращаюсь в Германию через Софию и Белград.
В Котбусе я не получаю никаких известий об эскадрильи и не имею ни малейш
его представления о том, что они собираются со мной делать. В последние дн
и распространились слухи о новой компании, основанные на том, что многоч
исленные наземные команды и летные соединения переместились на восток.
Большинство из тех, с кем я обсуждал эти слухи, полагает, что русские позво
лят нам пройти через свою территорию на Ближний Восток, таким образом, мы
сможем приблизиться к месторождениям нефти и подорвать военный потенц
иал Британии. Но все это домыслы чистейшей воды.
В 4 часа утра 22 июня я слышу по радио: только что объявлено о войне с Россией.
Дождавшись рассвета, я иду в ангар, где чинятся самолеты, принадлежащие э
скадрилье «Иммельман» и спрашиваю, нет ли у них какого-нибудь уже исправ
ного. Незадолго до полудня ремонт одного из самолетов закончен, и ничто у
же не может меня удержать. Как полагают, моя эскадрилья стоит где-то грани
це с Восточной Пруссией. Сначала, для того, чтобы навести справки, я призем
ляюсь в Инстербурге. Здесь я получаю информацию из штаб-квартиры Люфтва
ффе. Место, куда я должен направиться, называется Разки и находится к юго-
востоку. Я приземляюсь там через полчаса и оказываюсь среди множества са
молетов, которые только что вернулись с задания и вскоре снова собираютс
я взлететь после того, как будут заправлены топливом и загружены боеприп
асами. Все поле забито самолетами. Поиски моей эскадрильи, которая столь
негостеприимно встретила меня во время компании в Греции, занимают у мен
я довольно много времени. В штабе все заняты полетами и у них нет для меня
времени.
Командир сообщает мне через адъютанта, что я должен доложить о своем при
бытии в первой группе. Я докладываю командиру группы, который приветству
ет меня и не собирается становиться в оппозицию ко мне только потому, что
кто-то нарек меня «черной овцой». Он скептически относится к тому, что гов
орят обо мне коллеги в эскадрилье и у меня есть первоначальное преимущес
тво, поскольку он не предрасположен ко мне отрицательно. Я должен переда
ть им самолет, на котором я прилетел из Котбуса, но мне разрешают участвов
ать в следующем вылете на какой-то совсем допотопной машине. В голове у ме
ня только одна мысль: «Я собираюсь показать вам всем, что я знаю свою работ
у и ваше предрасположенность ко мне Ц несправедлива». Я летаю ведомым с
командиром группы, который поручает мне следить за соблюдением техниче
ских требований. С помощью старшего механика я должен обеспечивать, чтоб
ы как можно больше самолетов участвовало в каждом вылете и также поддерж
ивать связь с инженером эскадрильи.
Во время полетов я как репей прицепляюсь к хвосту моего ведущего, так что
он начинает нервничать, не протараню ли я его сзади, до тех пор, пока не убе
ждается, что я уверенно контролирую свою машину. К вечеру первого дня я уж
е совершил четыре вылета к линии фронта между Гродно и Волковысском. Рус
ские пригнали сюда огромные массы танков и грузовых автомашин. Мы видим
в основном танки КВ-1, КВ-2 и Т-34. Мы бомбим танки, зенитную артиллерию и склад
ы боеприпасов, предназначенных для снабжения танков и пехоты. То же само
е Ц на следующий день, первый вылет в 3 утра, последняя посадка Ц в 10 часов
вечера. О полноценном ночном отдыхе приходится забыть. Каждую свободную
минуту мы ложимся под самолет и моментально засыпаем. Затем, если кто-то з
овет, мы вскакиваем на ноги, даже не понимая, откуда раздался голос. Мы дви
жемся как будто во сне.
Во время первого вылета я замечаю бесчисленные укрепления, построенные
вдоль границы. Они тянутся на многие сотни километров. Частично они еще н
едостроены. Мы летим над незаконченными аэродромами: там Ц только что п
остроенная бетонная взлетная полоса, здесь уже стоят самолеты. Например
, вдоль дороги на Витебск, по которой наступают наши войска, находится оди
н из таких почти законченных аэродромов с множеством бомбардировщиков
«Мартин».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
воздушной съемки, и в конце курса прошел слух, что нас пошлют служить в ча
сти, которые должны будут совершать специальные миссии для командовани
я военно-воздушных сил. В самолете-разведчике наблюдатель также играет
и роль штурмана, и мы все получили соответствующую подготовку. Вместо то
го чтобы пилотировать самолет, мы должны были сидеть неподвижно и доверя
ть свою жизнь пилоту, к которому мы естественным образом относились как
к дилетанту, пророчествуя, что в один прекрасный день он разобьется Ц и м
ы вместе с ним. Мы учили аэрофотосъемку, делали вертикальные и панорамны
е фотографии в районе Хильдесхейма. Остальное время было посвящено одно
образной теории. В конце курса мы были назначены в свои части. Я переведен
в эскадрилью дальней воздушной разведки 2F121 в Пренцлау.
Два месяца спустя нас переводят в район Шнайдемюля. Началась война с Пол
ьшей! Я никогда не забуду свой первый полет через границу другого госуда
рства. Я сижу напряженно в своем самолете, ожидая того, что должно произой
ти дальше. Мы испытываем благоговейный страх перед зенитным огнем и отно
симся к нему со значительным почтением. Польские истребители поднимают
ся в воздух редко и с большим опозданием. То, что было сухим предметом в кл
ассной комнате, становится сейчас волнующей реальностью. Мы фотографир
уем железнодорожные станции в Торне и Кульме, чтобы установить направле
ние движения и районы сосредоточения польских войск. Позднее наши мисси
и ведут нас дальше на восток к железнодорожной линии Брест-Литовск Ц Ко
вель Ц Луцк. Верховное командование хочет знать, как перегруппировываю
тся на востоке поляки и что делают русские. Для миссий в южной зоне мы испо
льзуем в качестве базы Бреслау.
Война в Польше вскоре окончена, и я возвращаюсь в Пренцлау с Железным кре
стом 2-й степени. Здесь мой командир тут же понимает, что у меня не лежит душ
а к разведывательным полетам. Но он полагает, что при нынешнем состоянии
дел мое прошение о переводе в часть пикирующих бомбардировщиков не буде
т иметь успеха. И в самом деле, несколько моих попыток оканчиваются ничем.
Мы проводим зиму во Фрицларе неподалеку от Касселя. Наша эскадрилья сове
ршает полеты на западе и северо-западе, поднимаясь в воздух с приграничн
ых аэродромов. Мы летаем на очень большой высоте и поэтому каждая команд
а должна пройти специальное обследование для того, чтобы проверить свою
пригодность для таких полетов. Вердикт Берлина Ц я не смог пройти тест н
а пригодность к полетам на большой высоте. Поскольку «Штуки» летают на м
алой высоте, моя эскадрилья поддерживает прошение о переводе в часть пик
ировщиков, и я обретаю надежду, что смогу воссоединиться со своей «перво
й любовью». Однако когда два экипажа один за другим пропадают без вести, м
еня снова посылают на обследование. На этот раз меня посчитали «исключит
ельно пригодным для полетов на больших высотах», очевидно, что в первый р
аз они допустили ошибку. Но хотя Министерство не отдает конкретных прика
зов о моем назначении, я переведен в Стаммерсдорф (Вена) в авиационный тре
нировочный полк, который позднее переезжает в Крайлсхейм.
Во время компании во Франции я исполняю обязанности адъютанта полка. Все
мои попытки обойти соответствующие каналы и напрямую связаться с отдел
ом кадров Люфтваффе не помогают Ц я черпаю сведения о войне из радио и га
зет. Никогда я так не падал духом как в это время. Я чувствовал себя так, как
будто был сурово наказан. Один лишь спорт, которому я отдавал всю свою эне
ргию и каждую свободную минуту, приносил мне некоторое облегчение. В это
время я редко поднимался в воздух, да и то лишь в легком спортивном самоле
те. Основная моя работа заключалась в военной подготовке рекрутов. Вылет
ев на выходные дни в отвратительнейшую погоду на самолете Хейнкель-70, с к
омандиром в качестве пассажира, я чуть не разбился в Швабских Альпах. Но н
ам повезло, и мы благополучно вернулись в Крайлсхейм.
Мои бесчисленные письма и телефонные звонки наконец-то возымели действ
ие, вероятно потому, что меня посчитали занудой, от которого надо избавит
ься. И вот я возвращаюсь в свой старый полк пикирующих бомбардировщиков
в Граце, который в данный момент базируется в Кане на берегу Ла-Манша. Бое
вые действия здесь практически подошли к концу и мой друг, вместе с котор
ым я служил еще в Граце, во время тренировок передает мне свой опыт полето
в в Польше и во Франции. Я усваиваю его уроки достаточно быстро, поскольку
я ждал этого момента целых два года. Но никто не может схватить все за пару
дней, и даже сейчас я учусь новому не слишком быстро. У меня нет практичес
кого опыта. Здесь, во французской атмосфере вечной погони за развлечения
ми, мой образ жизни, пристрастие к спорту и привычка пить молоко еще более
подозрительны, чем прежде. И поэтому когда нашу эскадрилью переводят на
юго-восток Европы, меня посылают в резервную часть в Граце ожидать дальн
ейших распоряжений. Научусь ли я когда-нибудь своему ремеслу?
Начинается компания на Балканах Ц и снова я оказываюсь не у дел. Грац вре
менно используется в качестве базы для частей пикировщиков. Тяжело это в
идеть. Идет война в Югославии и Греции, а я сижу дома и практикуюсь в полет
ах в строю, бомбометании и ведении огня из бортового оружия. Я занимаюсь э
тим три недели и в одно прекрасное утро я неожиданно говорю себе: «Сейчас
наконец-то прозвенел звонок и ты можешь делать с самолетом все, что захоч
ешь». И это правда. Мои инструкторы изумлены. Диль и Йоахим могут выделыва
ть любые трюки, когда ведут наш так называемый «цирк», но моя машина всегд
а держит свое место в строю, справа прямо за ними как будто бы я прикреплен
невидимым канатом, неважно, начинают ли они петлю, пикируют или летят вни
з головой. Во время учебного бомбометания я почти никогда не кладу бомбу
дальше десяти метров от цели. В стрельбе с воздуха я обычно выбиваю 90 очко
в из 100. Иными словами, я закончил обучение. В следующий раз, когда приходит
запрос на пополнение для эскадрильи, находящейся на фронте, я буду одним
из них.
Вскоре после пасхальных каникул, которые я провожу, катаясь на лыжах в ок
рестностях Пребикля, долгожданный момент настает. Поступает приказ пер
егнать самолет в эскадрилью «Штук», расквартированную на юге Греции. Одн
овременно приходит приказ о моем переводе в эту часть. Лечу через Аграм и
Скопье в Аргос. Здесь я узнаю, что должен следовать дальше на юг. Эскадриль
я находится в Молаи, на самой южной оконечности Пелопонесса. Для того, кто
получил классическое образование, полет особенно впечатляет и пробужд
ает многие школьные воспоминания. Я, не теряя времени, докладываю команд
иру своей новой части о прибытии. Я глубоко взволнован, наконец-то пришел
мой час, и я скоро приму участие в серьезных военных операциях. Первым, кто
меня встречает, является адъютант, его, и мое лицо одновременно мрачнеет.
Мы Ц старые знакомые… это мой инструктор из Кана.
«Что ты здесь делаешь?», спрашивает он.
Его тон действует на меня как холодный душ.
«Докладываю о прибытии».
"Не будет тебе никаких боевых задач, пока ты не научишься как следует упра
влять «Штукой».
Я с трудом сдерживаю гнев, но держу себя под контролем даже когда он добав
ляет с унизительной улыбкой: «Ты хоть чему-нибудь научился с тех пор?»
Ледяное молчание Ц до тех пор, пока я не нарушаю нетерпимую паузу: «Я умею
управлять самолетом».
Почти с презрением Ц или мне так только показалось? Ц он говорит с ударе
ниями, которые окатывают меня ледяной волной:
«Я передам твое дело на рассмотрение командира и будем надеяться на лучш
ее. Пусть он решает. Это все, можешь идти и привести себя в порядок».
Когда я вышел из палатки в слепящее солнечное сияние, я мигаю Ц не только
потому, что оно такое яркое. Я борюсь с нарастающим внутри меня чувством о
тчаяния. Затем здравый смысл подсказывает мне, что у меня нет причин теря
ть надежду. Адъютант может быть предрасположен против меня, но его мнени
е обо мне Ц это одно, а решение командира может быть совсем иным. Предполо
жим даже, что адъютант имеет такое влияние на командира Ц но возможно ли,
что решение не будет принято в мою пользу? Нет, вряд ли командир будет коле
баться, потому что он даже не знает меня и, конечно же, составит свое собст
венное мнение. Приказ немедленно доложить командиру прерывает мои разм
ышления. Я уверен, что он сам решит, как поступить со мной. Я докладываю. Он о
твечает на мое приветствие довольно апатично и подвергает меня длитель
ному и молчаливому осмотру. Затем он, растягивая слова, произносит: «мы уж
е знаем друг друга», и, возможно, заметив выражение несогласия на моем лиц
е, отмахивается от моего молчаливого протеста движением руки. «Конечно,
знаем, поскольку мой адъютант знает о вас все. Я знаю вас с его слов настол
ько хорошо, что вплоть до дальнейших распоряжений вы не будете летать с м
оей эскадрильей. Вот если в будущем у нас не будет хватать людей…»
Я не слышу, что он мне говорит. В первый раз на меня что-то находит, какое-то
чувство в глубине живота, чувство, которое я не испытывал несколько лет, д
о тех пор, когда однажды возвращался на самолете, изрешеченном вражеским
и пулями и серьезной потерей крови, которая высасывала мои силы.
Я не имею ни малейшего представления о том, как долго говорит командир и е
ще меньше я знаю, о чем. Во мне бурлит восстание, и я чувствую, как в моей гол
ове молотом стучит предупреждение: «Нет, не делай этого… не делай…». Зате
м голос адъютанта возвращает меня к реальности: «Вольно».
Я вижу его в первый раз. Вплоть до этого момента я не уверен, что он присутс
твует. Он смотрит на меня каменным взглядом. Сейчас я полностью восстано
вил контроль над собой.
Несколько дней спустя начинается операция по захвату Крита. Двигатели р
евут над летным полем. Я сижу в своей палатке. Крит Ц это проба сил между «
Штуками» и английским флотом. Крит Ц остров. Согласно всем военным акси
омам, только превосходящие военно-морские силы могут отобрать остров у
англичан. Англия Ц морская держава. Мы Ц нет. Конечно же, нет, потому что Г
ибралтар не позволяет нам привести в Средиземноморье наши суда. Но эта в
оенная аксиома, господство Англии на море сейчас ставится под сомнение б
омбами наших пикирующих бомбардировщиков. А я сижу один в своей палатке…
«Вплоть до дальнейших распоряжений вы не будете летать с моей эскадриль
ей!».
Тысячи раз в день это предложение возмущает меня, высокомерное, саркасти
ческое, делающее меня посмешищем. Снаружи раздаются голоса экипажей, взв
олнованно рассказывающих о своем опыте и о высадках наших воздушно-деса
нтных войск. Иногда я пытаюсь убедить одного из них позволить мне лететь
вместо него. Это бесполезно. Даже дружеский подкуп ничего мне не приноси
т. Время от времени, как мне кажется, я могу прочитать нечто вроде симпатии
на лицах моих коллег, и затем горло пересыхает от еще более горького гнев
а. Когда взлетает самолет, я хочу заткнуть уши чтобы не слышать музыку мот
оров. Но не могу. Я слушаю. Я не могу с собой ничего поделать! «Штуки» работа
ют непрерывно, один вылет сменяет другой. Они делают историю где-то там, в
битве за Крит, а я сижу в своей палатке и рыдаю от ярости.
«Мы уже знаем друг друга!» Совсем наоборот! Ни в малейшей степени! Я соверш
енно уверен, что даже сейчас я мог бы быть полезным эскадрильи. Я умею лета
ть. У меня хватит воли выполнить задание. Предрасположенность стоит межд
у мной и шансом получить рыцарские шпоры. Предрасположенность моего нач
альника, который отказывается дать мне возможность убедить его в том, чт
о его «суждение» неправильно.
Я собираюсь доказать вопреки его мнению, что со мной обошлись несправедл
иво. Я не позволю существовать этим предубеждениям против меня. Так с под
чиненными нельзя обращаться, сейчас я это понимаю. Снова и снова пламя не
повиновения бушует внутри меня. Дисциплина! Дисциплина! Дисциплина! Конт
ролируй себя, только путем самоограничения ты сможешь достичь чего-то. Т
ы должен научиться понимать все, даже ошибки. Даже слепоту старших офице
ров. Нет другого способа сделать себя более пригодным, чем они к роли кома
ндира. И понять ошибки своих подчиненных. Сиди в палатке и сдерживай свой
темперамент. Твое время придет. Никогда не теряй уверенности в себе!
2. Война против Советов
Операции на Крите подошла к концу. Мне приказано доставить поврежденный
самолет в ремонтную мастерскую в Котбусе и ждать там дальнейших распоря
жений. Вновь возвращаюсь в Германию через Софию и Белград.
В Котбусе я не получаю никаких известий об эскадрильи и не имею ни малейш
его представления о том, что они собираются со мной делать. В последние дн
и распространились слухи о новой компании, основанные на том, что многоч
исленные наземные команды и летные соединения переместились на восток.
Большинство из тех, с кем я обсуждал эти слухи, полагает, что русские позво
лят нам пройти через свою территорию на Ближний Восток, таким образом, мы
сможем приблизиться к месторождениям нефти и подорвать военный потенц
иал Британии. Но все это домыслы чистейшей воды.
В 4 часа утра 22 июня я слышу по радио: только что объявлено о войне с Россией.
Дождавшись рассвета, я иду в ангар, где чинятся самолеты, принадлежащие э
скадрилье «Иммельман» и спрашиваю, нет ли у них какого-нибудь уже исправ
ного. Незадолго до полудня ремонт одного из самолетов закончен, и ничто у
же не может меня удержать. Как полагают, моя эскадрилья стоит где-то грани
це с Восточной Пруссией. Сначала, для того, чтобы навести справки, я призем
ляюсь в Инстербурге. Здесь я получаю информацию из штаб-квартиры Люфтва
ффе. Место, куда я должен направиться, называется Разки и находится к юго-
востоку. Я приземляюсь там через полчаса и оказываюсь среди множества са
молетов, которые только что вернулись с задания и вскоре снова собираютс
я взлететь после того, как будут заправлены топливом и загружены боеприп
асами. Все поле забито самолетами. Поиски моей эскадрильи, которая столь
негостеприимно встретила меня во время компании в Греции, занимают у мен
я довольно много времени. В штабе все заняты полетами и у них нет для меня
времени.
Командир сообщает мне через адъютанта, что я должен доложить о своем при
бытии в первой группе. Я докладываю командиру группы, который приветству
ет меня и не собирается становиться в оппозицию ко мне только потому, что
кто-то нарек меня «черной овцой». Он скептически относится к тому, что гов
орят обо мне коллеги в эскадрилье и у меня есть первоначальное преимущес
тво, поскольку он не предрасположен ко мне отрицательно. Я должен переда
ть им самолет, на котором я прилетел из Котбуса, но мне разрешают участвов
ать в следующем вылете на какой-то совсем допотопной машине. В голове у ме
ня только одна мысль: «Я собираюсь показать вам всем, что я знаю свою работ
у и ваше предрасположенность ко мне Ц несправедлива». Я летаю ведомым с
командиром группы, который поручает мне следить за соблюдением техниче
ских требований. С помощью старшего механика я должен обеспечивать, чтоб
ы как можно больше самолетов участвовало в каждом вылете и также поддерж
ивать связь с инженером эскадрильи.
Во время полетов я как репей прицепляюсь к хвосту моего ведущего, так что
он начинает нервничать, не протараню ли я его сзади, до тех пор, пока не убе
ждается, что я уверенно контролирую свою машину. К вечеру первого дня я уж
е совершил четыре вылета к линии фронта между Гродно и Волковысском. Рус
ские пригнали сюда огромные массы танков и грузовых автомашин. Мы видим
в основном танки КВ-1, КВ-2 и Т-34. Мы бомбим танки, зенитную артиллерию и склад
ы боеприпасов, предназначенных для снабжения танков и пехоты. То же само
е Ц на следующий день, первый вылет в 3 утра, последняя посадка Ц в 10 часов
вечера. О полноценном ночном отдыхе приходится забыть. Каждую свободную
минуту мы ложимся под самолет и моментально засыпаем. Затем, если кто-то з
овет, мы вскакиваем на ноги, даже не понимая, откуда раздался голос. Мы дви
жемся как будто во сне.
Во время первого вылета я замечаю бесчисленные укрепления, построенные
вдоль границы. Они тянутся на многие сотни километров. Частично они еще н
едостроены. Мы летим над незаконченными аэродромами: там Ц только что п
остроенная бетонная взлетная полоса, здесь уже стоят самолеты. Например
, вдоль дороги на Витебск, по которой наступают наши войска, находится оди
н из таких почти законченных аэродромов с множеством бомбардировщиков
«Мартин».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33