ожидали, что это буд
ет очень плохой год. Но в действительности 1988 год оказался лучшим годом де
сятилетия. Координированная денежная и налоговая политика, примененна
я для противодействия последствиям биржевого краха, быстро ускорила гл
обальную экономику. Но необходимая координация политически неосуществ
има без очевидного кризиса. Три страны почти никогда не находятся в точн
о той же стадии делового цикла в одно время и вследствие этого не нуждают
ся одновременно в одинаковом лекарстве. Кроме того, координация требует
, чтобы каждая из трех стран время от времени делала вещи, полезные для гло
бальной экономики, но болезненные для ее собственной экономики. Лидеров
этих стран выбирают вовсе не для того, чтобы они помогали миру за счет эко
номических трудностей собственных избирателей. Япония не желает сокра
тить свой торговый профицит (увеличив импорт из остальной части мира), Со
единенные Штаты не желают превратиться из общества высокого потреблен
ия в общество высоких сбережений и инвестиций (допустив тем самым снижен
ие мировых реальных процентных ставок), а Германия не желает иметь низки
е процентные ставки, рискуя большей инфляцией.
Разница между Соединенными Штатами, ощущающими свою ответственность г
лобального лидера, и той же страной, отказавшейся от такой ответственнос
ти, отчетливо видна при сравнении решения Федеральной резервной систем
ы под руководством председателя Алана Гринспэна повысить в семь раз ста
вку процента в течение двенадцати месяцев с начала 1994 до начала 1995 г. с дейст
виями той же ФРС под руководством председателя Пола Волкера во время спа
да 1982 г. Политика 1982-1983 гг. привела к почти мгновенному исчезновению спада. На
против, более высокие ставки процента в 1994 и 1995 г. сделали спад длиннее и глу
бже, чем он был бы без этих мер. С точки зрения циклического восстановлени
я в Европе и Японии, повышения ставки Алана Гринспэна произошли как раз в
неподходящее время. Европа только начинала выбираться из своего очень п
родолжительного спада, а Япония все еще была в спаде. К тому же Соединенны
м Штатам не нужно было вести мир к более высоким процентным ставкам. Как б
ы слабо ни было восстановление, повышение американских ставок процента
гарантировало еще более слабое восстановление.
На одно или два десятилетия раньше Федеральная резервная система могла
бы задуматься, как могут повлиять ее действия на «свободный мир». Но без у
грозы коммунизма ФРС не обязана беспокоиться об экономическом здоровь
е свободного мира. Мистер Гринспэн мог бы, конечно, защищаться, говоря, что
за прошедшее десятилетие мир драматически изменился. Соединенные Штат
ы превратились из величайшего в мире кредитора с торговым профицитом и ф
едеральным бюджетом, сбалансированным на полной занятости, в величайше
го должника с постоянными структурными дефицитами в налоговых и в между
народных расчетах. Они не могут больше делать то, что делали раньше. По пов
оду условий мистер Гринспэн, конечно, был бы прав Ц Америка находится в с
овсем иных условиях.
Как мы уже видели, в результате мировой рост замедлился на 60 процентных пу
нктов. Правительства, желавшие активно бороться со спадами и стимулиров
ать рост, сменились правительствами, тратящими все свое время на борьбу
с инфляцией и на защиту своей валюты.
Но граждане все еще надеются, что их правительства облегчат спады, если и
не смогут их устранить. Когда происходят спады, стоящие у власти правите
льства проигрывают выборы. Граждане не любят, когда на мировых финансовы
х рынках унижают их правительства. Они вымещают свое раздражение не на б
езличных финансистах, а на избранных ими политиках. Поскольку правитель
ства бессильно присутствуют при неизбежных капиталистических спадах,
правительства ослабевают, а их лидеров выгоняют с должности за то, что он
и не выполняют пожеланий граждан. Политические лидеры могут сказать с не
которым основанием, что глобальные условия просто не позволяют им делат
ь то, что делали их предшественники, Ц энергично действовать для прекра
щения спадов и вести экономику с очень низким уровнем безработицы, Ц и ч
то их не следует наказывать за то, что они не делают невозможного. Но такой
аргументацией трудно убедить избирателей. Если лидеры не могут выполни
ть то, чего хотят от них граждане, то зачем их выбирать?
Ясно, к чему это ведет. Без Америки как глобального экономического локом
отива, без макроэкономической координации «большой тройки», без желани
я отдельных стран стать региональными экономическими локомотивами и п
ри невозможности национального стимулирования для всех стран, кроме кр
упнейших (может быть, лишь кроме Соединенных Штатов), мир будет переживат
ь более частые, длительные глубокие спады, с намного более медленным вос
становлением. Эта новая реальность очевидна в Европе и в Японии и заметн
а в Соединенных Штатах. За коротким и неглубоким спадом в 1990-1991 гг. последов
ало вначале слабое, но постепенно ускорявшееся восстановление, пресече
нное в 1995 г. повышениями процентных ставок 1994 г. Это надо рассматривать как н
овый типичный образец. Редкие и неглубокие спады, обычные в эпоху после В
торой мировой войны, ушли в прошлое.


БОЛЕЕ СИЛЬНЫЕ ФИНАНСОВЫЕ ПО
ТРЯСЕНИЯ

Подобно спадам, финансовые потрясения так же стары, как сам капитализм. Т
юльпановая мания началась в Голландии в 1624 г. Восемнадцатый век видел «бу
м Южных морей» в Англии (когда спекуляция шла вокруг акций Компании Южны
х морей, имевшей привилегию на работорговлю и рыбную ловлю в Южных морях)
и «бум Миссисипи» во Франции (когда центром внимания была земельная собс
твенность во французской территории Луизиане). Девятнадцатое столетие
было полно финансовых паник, которые кажутся небольшими лишь по сравнен
ию с «большой» паникой двадцатого века Ц крахом фондовой биржи в 1929 г. и кр
ушением банковской системы в 1930 г., которые привели к «великой депрессии».
Это потрясение почти разрушило капитализм Ц безработица дошла до 27%.
Вторая половина двадцатого века тоже пережила свою долю малых и больших
финансовых паник. Достаточно перечислить крушение американской индуст
рии сбережений и займов, всемирное крушение стоимости собственности, кр
ах фондовой биржи в октябре 1987 г., крупный крах фондовой биржи в малой стран
е (Тайвань) и очень большой крах фондовой биржи во второй в мире экономиче
ской державе (Японии). Для капитализма финансовая неустойчивость Ц то ж
е самое, что проблемы наследования для средневековых королей или диктат
оров (7). В обоих случаях система оказывается в рискованном положении.
Теоретически с капитализмом не должны происходить такие вещи, как безра
ботица или финансовый кризис. Терпеливые, предусмотрительные инвестор
ы, знающие фундаментальные ценности, лежащие в основе финансовых бумаг,
должны покупать и продавать их на финансовых рынках, компенсируя неусто
йчивые явления, создаваемые стадным поведением близоруких спекулянтов
, хватающихся за кратковременные тенденции подъема и спада. К сожалению,
такие терпеливые финансовые инвесторы, устремляющие взор в отдаленное
будущее и заинтересованные в долговременном равновесии ценностей, вря
д ли существуют в значительном количестве.
При изучении финансовых кризисов вопрос состоит не в том, «почему происх
одят рыночные крахи», а в том, «как вообще рыночные цены могли дойти до так
их немыслимых величин». Таковы были в Голландии 1620 года цены луковиц тюль
пана (за одну луковицу тюльпана можно было купить в Амстердаме три дома), ц
ены акций Компании Южных морей в начале восемнадцатого века, цены земель
вдоль Миссисипи во французской территории Луизиане в конце восемнадца
того века, во время бума миссисипских земель, или цены на американской фо
ндовой бирже в 1929 г. (удвоившиеся в 1928 и 1929 гг., хотя ВВП в эти годы уже снижался),
цены на тайваньской фондовой бирже в 1988 г., цены собственности в середине и
в конце 80-х гг. и цены на японской фондовой бирже в 1990 г. (отношение цен к зараб
откам, как 100 к одному). В каждом из этих случаев видно, что финансовые рынки
сильно преувеличивали ценность активов. Если принять во внимание эти аб
сурдные переоценки, то остается лишь вопрос, когда произойдет падение ры
нка и насколько быстро и глубоко он упадет.
Как же может случиться, что ловкие в других отношениях люди не замечают, к
ак преувеличена цена их активов? Ответом является человеческая жадност
ь. Люди в точности знают, что должно случиться, но они не в силах сопротивл
яться. Цены поднимаются в ходе финансового бума, когда можно нажить кучу
денег в короткое время, играя на повышение, хотя все знают, что цены слишко
м высоки и в конечном счете должны упасть. Все бросаются на рынки, надеясь
оказаться достаточно ловкими, чтобы выбраться оттуда прежде, чем наступ
ит конец. Кто выходит из игры слишком рано, теряет большой потенциальный
доход.
Невозможно, однако, предсказать момент пика, потому что его точное время
определяет какой-нибудь тривиальный, не поддающийся обнаружению факто
р. Например, и до сих пор никто не может точно сказать, по какой причине аме
риканская фондовая биржа начала рушиться 29 октября 1929 г. Ц а не за несколь
ко месяцев до того или через несколько месяцев после. Некоторые успевают
выйти из игры, прежде чем цены начинают падать, но большинство не успевае
т. Когда конец очевиден, все бросаются продавать, и цены падают прежде, чем
кто-нибудь сможет выйти. В конце каждого такого бума все заявляют, что та
кое больше не случится, но это всегда случается снова. Память слабеет, и вы
сокие прибыли на пути к пику подавляют всякое сопротивление.
В течение первых трех десятилетий после Второй мировой войны учреждени
я, возникшие в виде реакции на катастрофу 30-х гг., предотвращали любое повт
орение этих событий. Можно было поверить, что финансовая неустойчивость
не является непременным свойством капитализма. Исходя из этой веры, в 1971 г.
началось движение за уменьшение регулирования финансовых рынков; в это
время мир переходил от фиксированных ставок процента к подвижным. В конц
е 70-х гг. все основные страны мира, кроме Японии, отменили контроль над капи
-талами, учрежденный в конце Второй мировой войны. В течение 70-х и 80-х гг. мер
ы регулирования, принятые, чтобы предотвратить повторение «великой деп
рессии», были отменены.
Если бы даже регулирование не было отменено юридически, его устранили бы
технологические причины. Новые технологии сделали устаревшими многие
из методов регулирования, существовавшие прежде, такие, как контроль над
капиталами. Если бы старые способы регулирования не были отменены, им пр
осто перестали бы подчиняться. Когда для перевода денег из Италии в Швей
царию надо было грузить их в рюкзак и переносить этот груз через Альпы, ит
альянское правительство могло навязать контроль над капиталом. Но тепе
рь, когда деньги можно переместить мгновенно с помощью персонального ко
мпьютера, вся идея контроля над капиталом теряет смысл. Можно провести с
оответствующие законы, но нельзя заставить их соблюдать. Это касается не
только контроля над капиталом, но и большей части финансового регулиров
ания. После нынешних крахов кто-нибудь всегда предлагает больше регулир
ования, чтобы предотвратить будущие (после краха 1987 года на это ответили о
бщим требованием Ц перестать программировать торговлю), но в нынешнем м
ире регулирование нельзя навязать. Если какое-нибудь правительство нав
язывает регулирование, то соответствующая финансовая деятельность про
сто перемещается электронным путем в какое-нибудь место земного шара, г
де ее не регулируют. Когда японское правительство объявило незаконной т
орговлю некоторыми финансовыми инструментами многоцелевого назначен
ия, зависевшими от стоимости ценных бумаг на японской фондовой бирже, эт
а торговля просто переместилась на Сингапурскую фондовую биржу.
Глобальные денежные рынки и существование электронных систем торговли
сделали возможным очень быстрое перемещение огромных сумм денег вокру
г света. В течение нормального дня мировые рынки капитала перемещают 1,3 тр
иллиона долларов, между тем как вся величина мирового экпорта составляе
т лишь 3 триллиона долларов в год (8). В два дня: с небольшим мировые рынки кап
итала перемещают столько же денег, сколько вся мировая экономика переме
щает за год. А в дни напряженной деловой активности мировые рынки капита
ла могут переместить намного больше, чем 1,3 триллиона долларов. Брокер со
средним образованием, представлявший английский инвестиционный банк (
Баринга) в Сингапуре, вложил 29 миллиардов долларов в ставку на японской фо
ндовой бирже (7 миллиардов долларов за то, что курс акций поднимется, и 22 мил
лиарда долларов за то, что он опустится)(9). То, что он сделал, не было необычн
о. Мы знаем его имя Ц Николас Лисон Ц только потому, что он проиграл 1,4 мил
лиарда долларов и вызвал этим банкротство своего банка (10).
Очень широкие, электронно связанные глобальные рынки не изменяют вероя
тностей финансовых бумов, но делают их потенциально большими и связываю
т национальные рынки между собой, увеличивая вероятность того, что эти р
ынки потерпят крах все вместе.
В 1971 г. можно было верить, и почти все экономисты верили (включая автора эти
х строк), что переход к гибким биржевым курсам должен привести к большой ф
инансовой и экономической устойчивости (11). (Единственный экономист, не ве
ривший в это и имеющий право честно сказать: «Я это говорил», Ц Чарлз Кай
ндлбергер, теперь ушедший на пенсию из Массачусетского Технологическо
го института). Стоимости валют не могут быть удержаны постоянными, если о
сновные величины (главным образом, разность между темпом инфляции и темп
ом роста производства) не будут эквивалентны в любой паре стран. Но поско
льку основные величины почти никогда не эквивалентны, мир с фиксированн
ыми биржевыми курсами предполагает их периодическое регулирование. Пр
и системе фиксированных биржевых курсов эти курсы имеют тенденцию оста
ваться высокими, поскольку страны сопротивляются изменению стоимости
своей валюты до тех пор, пока основные величины не выйдут далеко за допус
тимые пределы и пока эти страны не исчерпают все возможности остановить
бегство капиталов. Когда такое положение возникает, стоимость валюты до
лжна измениться весьма предсказуемым образом. Пока правительства нахо
дятся в смятении, деньги покидают страны со слабой валютой и уходят в стр
аны с сильной валютой. По существу такие явления представляют возможнос
ть нажить без риска много денег, так как все знают, какая валюта должна под
няться и какая должна упасть.
В теории, гибкие биржевые курсы должны были бы привести к гораздо меньши
м, более частым изменениям биржевых курсов Ц изменениям, менее разрушит
ельным для международной торговли и прямых иностранных инвестиций, чем
большие, редкие и непредсказуемые изменения биржевых курсов, с которыми
борются правительства. Движения спекулятивного капитала также должны
были бы уменьшиться, потому что валюты не могут Ц в теории Ц слишком сил
ьно отклоняться от их реальных равновесных стоимостей и при многочисле
нных малых движениях курсов вверх и вниз было бы труднее предсказать, в к
аком направлении пойдет валюта в ближайшее время, что увеличило бы возмо
жность испытывать кратковременные потери капитала в биржевой игре и те
м самым уменьшило бы стремление участвовать в этой игре. Ставка против н
екоторой валюты перестала бы быть однозначной ставкой без риска Ц так,
во всяком случае, говорит теория.
Но в действительности переход к гибким биржевым курсам не происходил та
к, как предсказывала теория. Движения валют увеличились, и вместе с тем ув
еличились расхождения между предсказаниями теорий покупательной спос
обности по поводу стоимости валют и их действительной стоимостью на вал
ютных биржах. Предполагаемых разумных спекулянтов, учитывающих долгов
ременные реальные стоимости и компенсирующих кратковременные стадные
движения неразумных спекулянтов, попросту не было. Как только толпа брос
алась к двери, все сразу же хватались за первую возможность, невзирая ни н
а какие основные величины. Курсы валют прыгали вверх и вниз.
Например, стоимость доллара в реальном торговом выражении с 1979 до 1984 г. подн
ялась на 52%, а затем к 1987 г. быстро упала на 27% (12). В мире, где господствуют реальны
е долговременные основные величины, по меньшей мере одно из этих движени
й не могло бы произойти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52