Первое очевидно. Почти все данные о межкультур-
ных различиях в познавательных процессах получены
с помощью словесных отчетов или других вербальных
ответов испытуемых. Приведенные во <Введении> при-
меры связаны с языком, хотя характер связи меняется
от примера к примеру. Это ставит исследователя перед
необходимостью отличать различия в экспериментальных
результатах, которые могут быть обусловлены чисто
языковыми факторами, от тех, причину которых следует
искать в самих исследуемых познавательных операциях.
Мы обсудим некоторые возникающие при этом трудно-
сти и способы их решения, когда приступим к рассмот-
рению разнообразных проблем, при изучении которых
привлекался метод межкультурного сравнения.
Второе утверждение требует подробного обсуждения.
Оно не только не очевидно, но противоречит здравому
смыслу. Сказать, что язык определяет способ восприя-
тия и мышления,-это значит принять следствие за при-
чину. Большинство из нас уверено в том, что язык-это
средство, при помощи которого мы всего лишь выра-
жаем свои ощущения и мысли, и неважно, каким именно
языком мы при этом пользуемся,-не все ли равно, где
нам посчастливилось появиться на свет. Тем не менее
существует и прямо противоположная точка зрения.
54
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ:
ГИПОТЕЗА УОРФА
Американский исследователь языков индейцев Бенд-
жамен Уорф утверждал, что язык-не средство выра-
жения, не <упаковка> мыслей, а скорее форма, опреде-
ляющая образ наших мыслей. Можно по-разному вос-
принимать и структурировать мир, и язык, который мы
усваиваем в детстве, определяет наш особый способ
видения и структурирования мира. Этот взгляд, в те-
чение многих лет оказывавший существенное влияние
на общественные науки, следующим образом сформули-
рован Уорфом: <Было установлено, что основа языко-
вой системы любого языка (иными словами, грамма-
тика) не есть просто инструмент для воспроизведения
мыслей. Напротив, грамматика сама формирует мысль,
является программой и руководством мыслительной
деятельности индивидуума, средством анализа его впе-
чатлений и их синтеза... Мы расчленяем природу в на-
правлении, подсказанном нашим родным языком. Мы
выделяем в мире явлений те или иные категории и типы
совсем не потому, что они (эти категории и типы) само-
очевидны; напротив, мир предстает перед нами как ка-
лейдоскопический поток впечатлений, который должен
быть организован нашим сознанием, а это значит в ос-
новном-языковой системой, хранящейся в нашем соз-
нании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия
и распределяем значения так, а не иначе, в основном
потому, что мы-участники соглашения, предписываю-
щего подобную систематизацию. Это соглашение имеет
силу для определенного речевого коллектива и закреп-
лено в системе моделей нашего языка. Это соглашение,
разумеется, никак н никем не сформулировано и лишь
подразумевается, и тем не менее мы-участники этого
Соглашения; мы вообще не сможем говорить, если
только не подпишемся под систематизацией и классифи-
кацией материала, обусловленной указанным соглаше-
нием... Мы сталкиваемся, таким образом, с новым прин-
ципом относительности, который гласит, что сходные
физические явления позволяют создать сходную картину
вселенной только при сходстве или по крайней мере
при соотносительности языковых систем> ).

Гипотеза Уорфа об отношении между культурой н
познавательными процессами содержит фактически два
утверждения, которые лучше рассмотреть отдельно.
Первое: группы людей, говорящие на разных языках,
по-разному воспринимают и постигают мир. Это утвер-
ждение получило название гипотезы лингвистической
относительности. Второе утверждение выходит за пре-
делы простого предположения о том, что в познаватель-
ных процессах сушествуют различия, связанные с язы-
ковыми различиями. Утверждается, что язык является
причиной этих различий. Эта доктрина лингвистического
детерминизма, по существу, означает, что существует
односторонняя причинная связь между языком и позна-
вательными процессами.
Эта концепция явно выходит за рамки первона-
чально заинтересовавшего Уорфа вопроса о .межкуль-
турных различиях в мышлении и касается одной из
фундаментальных проблем психологии. Что первично:
язык пли понятийное мышление? Эта проблема всегда
была и до сих пор остается одной из самых спорных
в психологии. Вокруг нее ведутся теоретические споры
между ведущими генетическими психологами мира.
Проблема языка и мышления служит наглядным приме-
ром того, как исследование межкультурных различий
неизбежно приводит представителей общественных наук
к рассмотрению тех основных процессов развития пси-
хики, которые, как предполагается, протекают одинаково
у всех людей во всех культурах.
Крайние формы лингвистической относительности и
детерминизма имели бы серьезные последствия не
только для исследования человечеством самого себя, но
и для изучения природы, поскольку они наглухо закры-
вают путь к объективному знанию. Если все паши зна-
ния о мире опосредствованы бесконечно изменчивыми
избирательными и упорядочивающими механизмами
языка, то все, что мы воспринимаем и переживаем, в не-
котором смысле произвольно. Оно в таком случае не
обязательно связано с внешним миром - оно связано
лишь с тем, что в нашей языковой группе принято гово-
рить о внешнем мире. Изучение мира ограничилось бы
только теми явлениями или чертами, которые закодиро-
ваны в нашем языке, и возможность межкультурного
обмена знаниями была бы если не исключена, то, во вся-
ком случае, весьма ограничена.
К счастью, факты, имеющие отношение к гипотезе
Уорфа, говорят о том, что влияние языка на восприятие
и мышление не столь сильно, как предполагал Уорф.
Удобнее всего рассматривать эти данные по тем отдель-
ным аспектам языка, которые, по мнению Уорфа, оказы-
вают влияние на познание. Первый аспект касается во-
проса о том, каким образом отдельные значащие еди-
ницы языка классифицируют мир (словарь или лексика
языка). Второй аспект -<способы говорения>, или пра-
вила комбинирования основных значащих единиц (грам-
матика языка). Уорф также считал, что эти аспекты
языка связаны как с особенностями культуры (напри-
мер, с отношением ко времени, к квантификации и т. д.
в той или иной культуре), так и с индивидуальными осо-
бенностями (с процессами восприятия или мышления
у отдельного человека).
Явления культуры, которые могут быть связаны с осо-
бенностями языка, чаще всего изучаются антропологами,
тогда как поведение индивида является прежде всего
сферой исследования психологов. Поскольку целью на-
стоящей книги является ознакомление читателя с меж-
культурными исследованиями в психологии, мы предла-
гаем обзор лишь тех данных, которые относятся к уровню
индивидуального поведения. Читатель должен иметь
в виду, что обобщения этих фактов не обязательно соот-
ветствуют идеям Уорфа об общей природе отдельных ас-
пектов культуры и что мы нисколько не умаляем значе-
ния культурологического анализа.
Мы также ограничиваемся рассмотрением лишь проб-
лемы лингвистической относительности, то есть положе-
ния о том, что группы людей, говорящие на разных языках, по-разному воспринимают мир, и не касаемся во-
проса о языковой детерминации этих различий. Мы
считаем, что предположения о причинных связях между
языком, восприятием и мышлением, о которых идет речь
в доктрине лингвистического детерминизма, требуют ге-
нетического исследования. Чтобы определить, какой по-
знавательный процесс первичен: язык пли мышление,
следовало бы изучить, каким образом изменения в одних
процессах (либо языковых, либо мыслительных) влияют
на другие. Соответствующих фактических данных пока

нет. Существующие межкультурные данные касаются
лишь корреляций между этими процессами, но не позво-
ляют изучать причинные связи.
Лексика
В работах Уорфа, содержащих богатый антропологи-
ческий материал, можно найти множество примеров
того, что разные языки отличаются друг от друга по
способу классификации воспринимаемого мира в их сло-
варном запасе. Классическим примером может служить
тот факт, что разные языки обладают различным числом
слов, обозначающих цвета, и выделяют разные участки
цветового спектра. Некоторые ранние исследователи, об
ратившие внимание на это явление, считали, что люди
в традиционных обществах путают обозначения цветов.
Когда оказалось, что в Греции времен Гомера не было
полного (с нашей точки зрения) цветового словаря, то
началась дискуссия о возможной цветовой слепоте древ-
них греков. И, как мы уже говорили, такие психологи,
как Вернер, делали на основе анализа цветовых катего-
рий выводы о <первобытном> и <синкретическом> уровне
восприятия в племенных обществах.
Вот два дополнительных примера, приводимых
Уорфом. Хопи обозначают одним и тем же словом все
летящие предметы, кроме птиц (самолеты, насекомых,
летчиков), в то время как в нашем языке для всех этих
вещей существуют отдельные слова. С другой стороны,
эскимосы пользуются рядом различных слов, обозначаю-
щих снег-падающий снег, талый снег, сухой снег,-
тогда как мы обходимся одним словом.
Что означают такие лексические различия? Если
в каком-нибудь языке нет отдельных слов для обозначе-
ния определенных явлений, то означает ли это, что гово-
рящие на этом языке люди неспособны выделять эти яв-
ления среди остальных? Разве американцы неспособны
видеть те различия между различными видами снега, ко-
торые видят эскимосы? Или - возьмем пример, кажу-
щийся на первый взгляд абсурдным,-хопи не могут
с помощью зрения провести различия между летчиком
и насекомым?
Некоторые факты языкового поведения противоре-
чат тезису Уорфа о том, что отсутствие или наличие
лексического различения соответствует отсутствию или
наличию перцептивного или понятийного различения.
Языковое поведение самого Уорфа-возможность пере-
водить эскимосские слова, обозначающие снег, с помощью
английских словосочетаний-свидетельствует об обрат-
ном. Несмотря на то что иногда нельзя слово в слово
переводить с одного языка на другой и часто при пере-
воде происходят известные потери, факт сохранения
и выражения хотя бы некоторой части значения ориги-
нала при переводе говорит против жесткого отождествле-
ния словесных категорий с категориями мышления. При
этом умение говорить на разных языках отнюдь не яв-
ляется привилегией опытных филологов; почти во всех
языковых группах встречаются среди обычного населе-
ния люди, говорящие на двух языках. Включение в язык
слов из других языков является еще одним примером
гибкости словарного запаса языка и демонстрирует тот
факт, что существующий словарь вовсе не исчерпывает
возможностей носителей языка различать явления. В од-
ном из первых межкультурных исследований восприятия
Риверс (1901) пишет, что жители острова Муррей, у ко-
торых не было своего слова для обозначения синего цве-
та, воспользовались соответствующим английским сло-
вом и изменили его таким образом, что оно стало по-
хоже на остальные цветовые категории их языка {булу-
булу). На основе подобных фактов и сравнительных ис-
следований языков лингвист Чарлз Хоккет
сделал вывод, что наиболее верное решение вопроса о
лексических различиях можно сформулировать следую-
щим образом: языки отличаются друг от друга не столь-
ко тем, что в них можно выразить, сколько тем, что в
них легче выразить.
Эта формулировка не содержит в себе слишком ши-
роких обобщений, связывающих все лексические разли-
чия с различиями в восприятии мира и мышлении, ни
она не дает ответа на вопроса том, могут ли носители
языка, в котором отсутствует какая-либо частная группа
различений, существующая в других языках, восприни-
мать соответствующие различия. Чтобы ответить на
этот вопрос, необходимо измерять перцептивное и поня-
тийное различение независимо от языкового. Если люди
отвечают на разные стимулы разными неязыковыми
реакциями, то можно сделать вывод, что они различают

эти стимулы, хотя у них нет соответствующих слов для
их выражения. Примером могло бы служить правильное
решение индейцем зуни на основе измеряемых физиче-
ских параметров цветов вопроса о том, разные ли или
одинаковые два цвета из оранжево-желтой части цвето-
вого спектра,-несмотря на то, что в языке испытуемого
нет слов для обозначения отдельных цветов в этой части
спектра. Поскольку известно, что в некоторых условиях
люди не различают стимулов, хотя способны к этому, то
следующий эксперимент может быть обучающим и иметь
целью выяснить, в состоянии ли испытуемые научиться
связывать определенные слова с такими классами явле-
ний, для выражения которых в их родном языке нет
слов. (Описание успешного обучающего эксперимента
подобного типа содержится в работе Хепдер (1972), про-
веденной в Новой Гвинее среди народности дани, куль-
тура которой относится к каменному веку.)
Большинство психологов, изучавших влияние лексиче-
ских различений на познавательные процессы, исходило
из выдвинутой Хоккетом слабой версии гипотезы о роли
словарных различении-некоторые вещи легче сказать
на одном языке, чем на другом. Браун и Леннеберг
, авторы одного из первых экспериментальных
исследований в этой области, предположили, что степень
легкости выражения определенного различения в том
или ином языке соответствует частоте случаев, когда
в обыденной жизни необходимо проводить соответствую-
щее перцептивное различение. Например, эскимосы по-
стоянно должны судить о снеге, в то время как амери-
канцы встречаются с такой необходимостью лишь и
редких и особых случаях. Соответственно, следует ожи-
дать, что чем легче словесно обозначать те или иные
перцептивные категории, тем с большей легкостью они
применяются в различных познавательных действиях--
или, выражаясь словами этих авторов: <категории, кото-
рые легче обозначать словами, ближе к наружному слою
познавательных процессов>.
Среди различных областей восприятия Браун и Лен-
неберг избрали цветовое восприятие. Дело не только
в том, что этот объект исследования является классиче-
ским,-цветовое пространство удобно исследовать по-
тому, что оно исчерпывающе <картографировано> и
измерено, в нем выделены физические параметры,
с которыми можно соотносить различные системы цвето-
вых обозначений. Три физических параметра,по которым
цвета отличаются друг от друга-тон, яркость и насы-
щенность,-представлены в цветовом пространстве вне-
прерывных градациях, которые язык более или менее
произвольно разбивает на отрезки,-тем самым мы
имеем перед собой, казалось бы, идеальный случай
с точки зрения общей концепции Уорфа о соотношении
между языком и действительностью.
Из познавательных процессов авторы избрали для
эксперимента память и соотносили ее с легкостью обоз-
начения пли кодируемостью в качестве языковой пере-
менной. Запоминание цвета, считали авторы, отчасти со-
стоит в запоминании его названия. В таком случае
цвета, которые могут быть легко и адекватно названы,
должны запоминаться лучше тех, которые трудно сло-
весно обозначить.
Первый эксперимент был проведен с испытуемыми,
говорящими на английском языке. Авторы исходили из
предположения, что отношение между кодируемостью
и запоминанием одинаково во всех языках. Испытуемым
давали по одной 24 цветные фишки, и они должны были
как можно быстрее назвать цвет каждой из них. Обна-
ружились постоянные корреляции между различными
параметрами ответов испытуемых: чем длиннее название,
тем больше латентный период и тем меньше соответствие
между ответами различных испытуемых. Авторы из-
брали в качестве наиболее подходящего критерия коди-
руемости цвета степень согласия между ответами раз-
личных испытуемых.
После этого с новой группой испытуемых был прове-
ден эксперимент на узнавание, чтобы выяснить связь
между коднруемостью и запоминанием. Испытуемый
в течение 5 сек рассматривал четыре из 24 цветных
фишек; после этого фишки убирались, а испытуемый
должен был найти соответствующие цвета среди !20
различных цветов. Число правильных идентификации
считалось показателем узнавания. При таких условиях
эксперимента обнаружилась слабая корреляция между,
кодируемостью (согласием в назывании определенного
Цвета) и узнаванием. Когда для усложнения задачи
между предъявлением фишек и последующей идентифи-
кацией их цветов был введен определенный промежуток

времени, в течение которого внимание испытуемого
отвлекалось от задачи, то корреляция значительно
повышалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30