В конце дороги резкий поворот с неожиданным светофором, и тишину врем
я от времени прерывает резкий скрип тормозов. На другой стороне дороги
Ц россыпь цветочных киосков. Названия разные, а цветы одинаковые. Мужчи
на в костюме тормозит у обочины и мчится на ту сторону, рискует жизнью, что
бы купить в последнюю минуту венок тому, кто уже мертв. Я его не знаю. Я осма
триваю надгробья. У тех, за которыми ухаживают, стоят в вазах лилии, но по б
ольшей части цветы увядшие, засохшие. Я ищу таинственных незнакомцев, пр
ячущихся в кустах, только никаких кустов здесь нет. Никто нежданный не по
явился.
У нас пестрая компания. Мы с Розой в разных оттенках темно-серого. Миссис
Рили в истошно-синем пальто напоминает королеву-мать, к лацкану криво пр
иколота тронутая ржавчиной брошка. Селеста рядом с двумя сыновьями смот
рится крошечной. Она одета безукоризненно Ц в черное, разве что шляпа с в
ызывающе широкими полями. В тусклом свете дня поблескивает длинная цепо
чка ее сумочки. Джамбо постоянно проводит рукой по аккуратно прилизанны
м волосам. Его беспокоит туман; туч нет, а капли все равно падают. Луис, увид
ев меня, отходит от матери, идет, подскакивая, по жухлой траве. Он доходит д
о вершины холма, закуривает, отбрасывает носком начищенного ботинка кус
очки дерна.
Тетушка Дол! Ну, мы с вами попали!
Он стреляет глазами в Розу, снова смотрит на меня. И заговорщицки наклоня
ется к моему уху:
Мама вне себя. Вчера вечером вы должны были вернуться со мной. Ох и влетело
же мне!
Луис, ты разве не сказал ей Ц я осталась дома, с Розой.
Я показываю на Розу. Понятно, что они друг друга знают, но не общаются. Роза
небрежно почесывает подбородок, глядит в небо, а Луис рассматривает горя
щий кончик сигареты.
Ну, пошло-поехало, говорит он, щелчком отправляя окурок в траву.
Отец Томелти выдерживает паузу, глядит поверх наших голов, дожидаясь тиш
ины. Рот у него остается открытым. Мы переминаемся с ноги на ногу, Джамбо н
ервно кашляет, а потом мы оборачиваемся в ту сторону, куда смотрит священ
ник. Женщина в черном платке и темных очках. Она медленно поднимается по х
олму, словно притянутая его пристальным, неморгающим взглядом. Она прижи
мает руку в перчатке к груди, другую, подойдя к могиле, протягивает мне.
Бог ты мой! Ну и горка! Ц говорит она театральным шепотом. Кто-то нежданны
й все-таки прибыл: может, она и хотела замаскироваться, но сомнений в том, ч
то это Люка, нет.
Я не могу смотреть на гроб и не могу смотреть в яму. Я рассматриваю склонен
ные головы людей, делающих вид, что в эту минуту молчания они молятся за уп
окой души Мэри Бернадетт Гаучи, урожденной Джессоп. Селеста украдкой бро
сает взгляды на Люку, а Роза, стоящая напротив, ухмыляется ей. Священник ст
рого смотрит на Розу, и она поспешно делает строгое лицо. Голос отца Томел
ти колеблется от шепота до крика. Я слышу за спиной, как кто-то с присвисто
м выпускает дым: служащие похоронного бюро стоят на расстоянии, которое
сочли почтительным. Я, как они, ничего не чувствую. Я не понимаю, кто жив, кто
мертв. Думаю о списке, лежащем в кармане дорожной сумки. По крайней мере, т
еперь я могу вычеркнуть из него Люку.
Она стоит рядом, пахнет «Шанелью» и жевательной резинкой. На мертвенно-б
ледном лице Люки губы кажутся пламенно-алыми. Внезапно она меня толкает,
так быстро и незаметно, что это может быть случайностью. Я искоса смотрю н
а нее; она шепчет уголком рта:
Воскресная школа…
и вперивается взглядом в Розу.
* * *
Воскресная школа с отцом Стоуком, у которого одна нога была короче друго
й Ц в детстве болел полиомиелитом Ц и которого Роза, увидев его походку,
тут же окрестила отцом Стуком. Сзади ряса была облеплена жеваными бумажк
ами, вырванными из Библии; глаза за толстенными стеклами очком казались
рыбьими; он давал нам молоко из маленьких бутылочек и бутерброды с мясны
м паштетом. Но перед едой мы должны были помолиться. Он ставил нас в два ря
да Ц как мы сейчас стоим у маминой могилы, Ц и наши желудки нетерпеливо
урчали, пока он обращался к Господу Всемогущему.
Отче наш…
Да? Ц раздавался вдруг тоненький голосок, словно идущий с потолка.
Он изумленно поднимал глаза. Это была любимая Розина шуточка. Он каждый р
аз попадался.
Люка снова пихает меня в бок, и я едва успеваю заметить легкий кивок ее гол
овы. Миссис Рили неумолимо клонит в сон. Веки сами закрываются, голова кло
нится набок, едва не падает Розе на плечо, но тут миссис Рили вздрагивает,
встряхивается и глядит, распахнув глаза и судорожно моргая, на священник
а. У Розы руки сцеплены на животе, глаза закрыты, брови двумя благочестивы
ми арками рвутся к небу. Она напоминает мне братца Тука. Грудь ее вздымает
ся под пальто, и мне даже кажется поначалу, что она рыдает; но она открывае
т глаза, подмигивает нам и снова погружается в благоговейный транс. Свящ
енник умолкает, и слышится тихий смешок. Он кидает горсть земли на гроб. Сз
ади раздается сдавленный вздох. Еще горсть. Отец Томелти размашисто крес
тится, и Люка делает то же самое, утирая походя перчаткой нос. Она склоняет
голову, но смех рвется наружу, трясет ее взрывной волной, сливаясь с пригл
ушенным пофыркиванием Розы, Луиса, моим. И вдруг мы все начинаем хохотать,
смущенно и пронзительно Ц под холодным взглядом священника, под каплям
и тумана, падающими с неба.
Люка сбегает первой; едва стихает последнее «Аминь», и она уже мчится, пош
атываясь на шпильках, по грязи, будто за ней гонится сам Сатана. А это всег
о лишь Роза, пальто ее надувается колоколом, и она, задыхаясь, пытается пос
петь за сестрой.
Лю, погоди минутку! Меня подожди!
Она нагоняет Люку, и они берутся за руки. Их смех несется над покосившимис
я надгробиями, над заросшими сорняками могилами. Я чувствую себя обойден
ной. Совсем недолго, но Роза была со мной, а у могилы Люка протянула мне рук
у, и я решила, что и на нее имею какие-то права. Но теперь они опять друг с дру
жкой. Селеста семенит передо мной, она пытается умаслить священника; ей х
очется отгородиться ото всех нас, даже от собственного сына Луиса. Он дер
жится со мной рядом. Взгляд у него озорной.
А это кто? Ц спрашивает он.
Люка.
Ой, правда? Я про нее слышал.
Мы стоим на холме, смотрим на проносящиеся внизу машины. Они выглядят как
игрушечные, идут двумя ровными рядами, замирают или газуют на светофоре.
В воздухе разлита ровная, успокаивающая серость. Луис обозревает панора
му.
Это, наверное, сильное потрясение Ц увидеть всех снова? Ц спрашивает он.
Я не в силах скрыть разочарование.
Это не все, говорю я. Я бы еще многих увидела.
Например, отца?
Нет. Например, Фрэн.
Можем попытаться, говорит он. Походить, поискать.
Он извиняется за нас обоих.
Мам, мы только заскочим в «Лунный…» …э-ээ… в ресторан. Возьмем джина.
Селеста усаживается на заднее сиденье рядом с Розой и Люкой, с нескрывае
мым отвращением подбирает полы пальто.
Мы домой, Дол! Ц кричит в окно Роза. Закусок прихватите, ладно?
Мы глядим им вслед. Миссис Рили улыбается и машет нам с переднего сиденья
машины Джамбо. Ну, просто семейная поездка за город. Мы машем в ответ.
Ну, тетя Дол, говорит Луис. Ты готова?
* * *
Он поражен тем, что я не знаю, где мы. Для Луиса город менялся постепенно, го
дами прокладывались новые дороги, сносили старые районы, работали экска
ваторы, в воздухе пахло горячим асфальтом. А для меня все новое и все одина
ковое. Ряды одинаковых кирпичных домов, из распахнутых дверей которых вы
катывают коляски, вывозят велосипеды, доносятся запахи еды. Жестяная ули
ца, Цинковая, Серебряный переулок. Я думаю о драгоценных металлах Ц пото
му что мы сворачиваем на Платиновую площадь. Здесь Луис останавливается.
Гляди, показывает он в сторону живой изгороди из шиповника. Можем здесь с
резать.
Металлическая дуга, перекинутая над железной дорогой. Это Дьяволов мост
. Слева переплетение узеньких улочек, справа Ц доки, рельсы, скрещивающи
еся и расходящиеся, как линии на руке. Прямо под нами вьется змейкой колея
. Я никогда не была на мосту, только под ним. Со склада вдалеке доносится ля
зганье металла.
Мы здесь играли маленькими, говорю я. Луис улыбается мне.
Мы тоже! Ц говорит он. Здесь теперь живут бродяги. Разумеется, безо всяко
го разрешения.
Он ведет меня дальше, напрямик, к докам. Мы проходим ряды каких-то захудал
ых магазинчиков, и Луис показывает на противоположную сторону улицы Ц т
ам бакалейная лавка, швейная мастерская, зал игровых автоматов Ц в ярко
размалеванной витрине выставлены муляжи призов. Луис выжидающе смотри
т на меня.
Что? Ц спрашиваю я. Что такое?
Я слежу за его взглядом. Он никак не возьмет в толк, что у меня воспоминани
я пятилетней девочки. Мешанина названий улиц, чьих-то имен. Ничего конкре
тного. Он показывает на вывеску над дверью: «Тино Ц овощи и фрукты». Для м
еня это пустой звук, но что-то меня цепляет. Что-то едва ощутимое. Тусклый с
вет, запах темноты за дверью.
Я тебе покажу, говорит он, переходит улицу и распахивает дверь. Но я остана
вливаюсь, делаю вид, что рассматриваю апельсины в ящике. Они, как снегом, п
рипорошены плесенью. У входа, среди коробок и ящиков с овощами разной сте
пени гнилости сидит старик. Луис тихонько разговаривает с этим почти что
призраком, а я мнусь на тротуаре и дрожу от холода. Ветер несет мелкие кап
ли дождя. В витрине швейной мастерской стоит покосившийся манекен с пуст
ыми глазами. Голова его уткнулась в раму окна, на щеке следы пальцев. В гру
ди у меня начинается жжение.
Эй! Ц кричу я Луису. Пошли назад.
Он выглядывает из двери, бросает на меня насмешливый взгляд.
А я думал, ты хотела кое с кем повстречаться, говорит он. И берет за плечо ст
арика, сидящего на перевернутом ящике.
Вы помните Долорес Гаучи, мистер Тино?
Тот протягивает руку. Под ногтями земля, костяшки пальцев грязные, но рук
а все еще сильная, и ладонь такая же широкая и распахнутая, как в тот день, к
огда он достал из огня младенца. Он испускает тихий дребезжащий вздох Ц
узнал.
Разумеется, говорит Мартино, и жестом просит меня наклониться пониже. Да
й-ка я на тебя посмотрю.
«Бакалейная лавка» Ц совсем не то, чем кажется. В углу зала узкая лестниц
а, а сверху льется мягкий свет, словно там нет крыши. Мартино снимает с крю
чка ключ и ведет нас в длинную комнату. Сюда свет поступает только через в
ыходящую на улицу витрину. Ее нижняя часть затянута розовой пленкой, по к
оторой пальцем написано Ц что именно, я разбираю не сразу.
Лунный сВеТ ОТкрыТ дЛя Вас
Так вот что имела в виду Ева, говоря про «кое-кого». Глаза медленно привык
ают к полумраку; Луис и Мартино скользят передо мною тенями, лавируют меж
ду разбросанными в проходе круглыми столиками. У стены барная стойка с п
ластиковой столешницей. На ней поблескивает одинокая бутылка. Мартино в
ыстраивает в ряд три рюмочки.
Садитесь, говорит он. Садитесь, пожалуйста.
Луис пододвигает к стойке высокий табурет, я взбираюсь на него.
Сегодня у тебя печальный день, Долорес, говорит Мартино и наполняет рюмк
и. Пахнет анисом. Он барабанит пальцами по пластику, что-то ищет глазами.
А-а! восклицает он, ныряет под стойку, достает лимон. Режет его на четверти
нки, выжимает в каждую рюмку.
Мы поднимаем бокалы. Напиток прохладный и мутный, с резким, обжигающим вк
усом.
Долорес интересуется прошлым, говорит Луис.
Лицо его, когда он глядит на Мартино, сияет. Слишком уж вдохновенно он выгл
ядит, и это меня пугает. Я вижу в Луисе своего отца, вижу, как он спешит по ул
ице, помахивая шляпой, каждый жест говорит об успехе, он рвется наружу пес
ней. Конечно же Луис бывал здесь. Слышал рассказы Мартино. Но меня не интер
есует прошлое. Мне хочется узнать, как случилось, что семью разметало, как
она разлетелась во все стороны, как рисинки из горсти. Я хочу знать про Мар
ину, отца, Фрэн; про то, что это такое Ц сгореть.
Ты, разумеется, хочешь услышать про пожар, говорит Мартино, читая мои мысл
и.
Да. Я хочу знать всё.
Он пристально смотрит на меня поверх очков слезящимися глазами Ц от ста
рости или от выпитого белки желтые, с красными прожилками, но ресницы дли
нные и черные: будто ненастоящие.
Всё, эхом отзывается он и закрывает глаза.
Пожимает плечами, снова улыбается.
Долорес, говорит он, всего я не знаю .
Голос его в полумраке «Лунного света» кажется шершавым. Он облокачивает
ся на стойку и рассказывает мне всё, что знает .
Мартино надо только забрать долг. С тех пор, как его корабль причалил в Тиг
ровой бухте, он кем только не работал Ц портовым грузчиком, швейцаром в г
остинице, уборщиком, барменом, Ц и нигде не обходилось без неприятносте
й. А эта последняя работа Ц здесь не нужно стоять за стойкой, отмывать губ
ную помаду со стаканов, разливать выпивку. Время от времени его вызывают
вниз выгнать пьяницу или заставить кого-то заплатить за ром, но по больше
й части он просто стоит у бара бок о бок с Ильей Поляком, который ему никак
ой не друг и чей запах ему не нравится.
За стойкой «Лунного света» свободного пространства немного: плита у сте
ны оставляет узкий проход, здесь могут разойтись двое, но щуплых. В смену С
альваторе вообще не помещается никто другой; он приходит в ярость от люб
ой попытки занять его территорию. А теперь тут Мартино с Ильей, и оба борют
ся за каждый лишний дюйм. Они глядят поверх пустых кабинок то на входную д
верь, то на граненые стопки, которые держат в руках, ждут, как верные псы, во
звращения хозяина.
Им необязательно стоять рядом; один из них вполне бы мог обойти стойку и с
есть на табурет Ц тогда места хватило бы обоим. Но Мартино и Илья в таком
случае окажутся лицом друг к другу: один будет спиной к двери, а второму ос
танется только приглядывать за липкими бутылками под стойкой. Ни один не
хочет уступать ни пяди. Мартино выше и шире, его пиджак, когда он тянется ч
ерез стойку, впивается в плечи. Он глядит на дверь, щурится, услышав на ули
це шаги, болтает в стакане бренди. Ему скучно до тоски.
Проходит вечность, прежде чем появляется Джо Медора. Он сует руку во внут
ренний карман пиджака, достает тоненький блокнот, бросает его на стойку.
Сбор средств, Мартино. Ты пойдешь.
Это что-то новенькое. Обычно сборами занимается Илья. Он хвастается, как у
грожает одному, уговаривает другого, со смехом рассказывает о некоторых
женщинах Ц заплатить им нечем, но они готовы быть с ним нежными, а он прос
то переносит сумму за эту неделю на следующую. Одной из них стала Мэри Гау
чи.
Сладкая бабенка, говорит Илья, целуя кончики пальцев. Сладкая.
Мартино ее знает; хорошенькая, замотанная, с кучей детей; одевается скром
но, ходит, склонив голову набок. Последний раз он видел ее несколько недел
ь назад. Это была его первая работа для Джо Ц выселить семейство Гаучи из
комнат над «Лунным светом». Мэри стояла в окружении набитых бумажных меш
ков и наполовину заполненных ящиков. Один ребенок сидел у нее на бедре, а о
стальные носились взад-вперед с какими-то вещами и всё кричали: Мам, а мы э
то берем? мам, а это наше? Детей столько, что и не сосчитать, и все такие один
аковые. Фрэнки не было. Мартино, желая помочь, поднял первое, что увидел Ц
тяжеленный матросский сундук. Из его глубин послышалось сдавленное мяу
канье.
Там младенец, сказала Мэри, отводя прядь волос со лба. Поосторожнее.
Он потом все носил аккуратно, словно в каждом предмете мебели мог оказат
ься ребенок.
С тех пор он ее не видел, но Фрэнки появляется по-прежнему; ходит в хорошем
костюме, ставит выпивку приятелям в «Топ-кафе» Тони, делает вид, что ничег
о не изменилось. Мартино думает, что приятно будет увидеть Мэри снова. Иль
я явно считает так же.
Это мое дело, босс, говорит он, хватая блокнот.
Джо Медора смотрит на него искоса.
Я тебе говорил, оставь Мэри Гаучи в покое. Так нет же. Ну вот, теперь у тебя д
ругая работа.
Он забирает у Ильи блокнот и отдает Мартино.
Она должна за квартиру. Пойди получи.
До Ходжес-роу Мартино добирается к вечеру. До этого момента день был дохо
дный. То ли потому, что человек новый, то ли потому, что он такой огромный, но
люди, к которым он приходил, на минуту скрывались в доме и выходили со сло
женными купюрами, или с часами, или с кольцом. Мартино берет все, что предл
агают, делает пометки в блокноте, что дал ему Джо. Карманы топорщатся от кв
артплаты, процентов, золота.
А теперь перед ним стоит Мэри, прижимает к груди пустую жестянку из-под пе
ченья. На крыле носа угольная пыль. Она говорит так быстро, что он не успев
ает разобрать слов, но по глазам понимает, что денег у нее нет. Она смотрит
за его спину, на дом напротив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
я от времени прерывает резкий скрип тормозов. На другой стороне дороги
Ц россыпь цветочных киосков. Названия разные, а цветы одинаковые. Мужчи
на в костюме тормозит у обочины и мчится на ту сторону, рискует жизнью, что
бы купить в последнюю минуту венок тому, кто уже мертв. Я его не знаю. Я осма
триваю надгробья. У тех, за которыми ухаживают, стоят в вазах лилии, но по б
ольшей части цветы увядшие, засохшие. Я ищу таинственных незнакомцев, пр
ячущихся в кустах, только никаких кустов здесь нет. Никто нежданный не по
явился.
У нас пестрая компания. Мы с Розой в разных оттенках темно-серого. Миссис
Рили в истошно-синем пальто напоминает королеву-мать, к лацкану криво пр
иколота тронутая ржавчиной брошка. Селеста рядом с двумя сыновьями смот
рится крошечной. Она одета безукоризненно Ц в черное, разве что шляпа с в
ызывающе широкими полями. В тусклом свете дня поблескивает длинная цепо
чка ее сумочки. Джамбо постоянно проводит рукой по аккуратно прилизанны
м волосам. Его беспокоит туман; туч нет, а капли все равно падают. Луис, увид
ев меня, отходит от матери, идет, подскакивая, по жухлой траве. Он доходит д
о вершины холма, закуривает, отбрасывает носком начищенного ботинка кус
очки дерна.
Тетушка Дол! Ну, мы с вами попали!
Он стреляет глазами в Розу, снова смотрит на меня. И заговорщицки наклоня
ется к моему уху:
Мама вне себя. Вчера вечером вы должны были вернуться со мной. Ох и влетело
же мне!
Луис, ты разве не сказал ей Ц я осталась дома, с Розой.
Я показываю на Розу. Понятно, что они друг друга знают, но не общаются. Роза
небрежно почесывает подбородок, глядит в небо, а Луис рассматривает горя
щий кончик сигареты.
Ну, пошло-поехало, говорит он, щелчком отправляя окурок в траву.
Отец Томелти выдерживает паузу, глядит поверх наших голов, дожидаясь тиш
ины. Рот у него остается открытым. Мы переминаемся с ноги на ногу, Джамбо н
ервно кашляет, а потом мы оборачиваемся в ту сторону, куда смотрит священ
ник. Женщина в черном платке и темных очках. Она медленно поднимается по х
олму, словно притянутая его пристальным, неморгающим взглядом. Она прижи
мает руку в перчатке к груди, другую, подойдя к могиле, протягивает мне.
Бог ты мой! Ну и горка! Ц говорит она театральным шепотом. Кто-то нежданны
й все-таки прибыл: может, она и хотела замаскироваться, но сомнений в том, ч
то это Люка, нет.
Я не могу смотреть на гроб и не могу смотреть в яму. Я рассматриваю склонен
ные головы людей, делающих вид, что в эту минуту молчания они молятся за уп
окой души Мэри Бернадетт Гаучи, урожденной Джессоп. Селеста украдкой бро
сает взгляды на Люку, а Роза, стоящая напротив, ухмыляется ей. Священник ст
рого смотрит на Розу, и она поспешно делает строгое лицо. Голос отца Томел
ти колеблется от шепота до крика. Я слышу за спиной, как кто-то с присвисто
м выпускает дым: служащие похоронного бюро стоят на расстоянии, которое
сочли почтительным. Я, как они, ничего не чувствую. Я не понимаю, кто жив, кто
мертв. Думаю о списке, лежащем в кармане дорожной сумки. По крайней мере, т
еперь я могу вычеркнуть из него Люку.
Она стоит рядом, пахнет «Шанелью» и жевательной резинкой. На мертвенно-б
ледном лице Люки губы кажутся пламенно-алыми. Внезапно она меня толкает,
так быстро и незаметно, что это может быть случайностью. Я искоса смотрю н
а нее; она шепчет уголком рта:
Воскресная школа…
и вперивается взглядом в Розу.
* * *
Воскресная школа с отцом Стоуком, у которого одна нога была короче друго
й Ц в детстве болел полиомиелитом Ц и которого Роза, увидев его походку,
тут же окрестила отцом Стуком. Сзади ряса была облеплена жеваными бумажк
ами, вырванными из Библии; глаза за толстенными стеклами очком казались
рыбьими; он давал нам молоко из маленьких бутылочек и бутерброды с мясны
м паштетом. Но перед едой мы должны были помолиться. Он ставил нас в два ря
да Ц как мы сейчас стоим у маминой могилы, Ц и наши желудки нетерпеливо
урчали, пока он обращался к Господу Всемогущему.
Отче наш…
Да? Ц раздавался вдруг тоненький голосок, словно идущий с потолка.
Он изумленно поднимал глаза. Это была любимая Розина шуточка. Он каждый р
аз попадался.
Люка снова пихает меня в бок, и я едва успеваю заметить легкий кивок ее гол
овы. Миссис Рили неумолимо клонит в сон. Веки сами закрываются, голова кло
нится набок, едва не падает Розе на плечо, но тут миссис Рили вздрагивает,
встряхивается и глядит, распахнув глаза и судорожно моргая, на священник
а. У Розы руки сцеплены на животе, глаза закрыты, брови двумя благочестивы
ми арками рвутся к небу. Она напоминает мне братца Тука. Грудь ее вздымает
ся под пальто, и мне даже кажется поначалу, что она рыдает; но она открывае
т глаза, подмигивает нам и снова погружается в благоговейный транс. Свящ
енник умолкает, и слышится тихий смешок. Он кидает горсть земли на гроб. Сз
ади раздается сдавленный вздох. Еще горсть. Отец Томелти размашисто крес
тится, и Люка делает то же самое, утирая походя перчаткой нос. Она склоняет
голову, но смех рвется наружу, трясет ее взрывной волной, сливаясь с пригл
ушенным пофыркиванием Розы, Луиса, моим. И вдруг мы все начинаем хохотать,
смущенно и пронзительно Ц под холодным взглядом священника, под каплям
и тумана, падающими с неба.
Люка сбегает первой; едва стихает последнее «Аминь», и она уже мчится, пош
атываясь на шпильках, по грязи, будто за ней гонится сам Сатана. А это всег
о лишь Роза, пальто ее надувается колоколом, и она, задыхаясь, пытается пос
петь за сестрой.
Лю, погоди минутку! Меня подожди!
Она нагоняет Люку, и они берутся за руки. Их смех несется над покосившимис
я надгробиями, над заросшими сорняками могилами. Я чувствую себя обойден
ной. Совсем недолго, но Роза была со мной, а у могилы Люка протянула мне рук
у, и я решила, что и на нее имею какие-то права. Но теперь они опять друг с дру
жкой. Селеста семенит передо мной, она пытается умаслить священника; ей х
очется отгородиться ото всех нас, даже от собственного сына Луиса. Он дер
жится со мной рядом. Взгляд у него озорной.
А это кто? Ц спрашивает он.
Люка.
Ой, правда? Я про нее слышал.
Мы стоим на холме, смотрим на проносящиеся внизу машины. Они выглядят как
игрушечные, идут двумя ровными рядами, замирают или газуют на светофоре.
В воздухе разлита ровная, успокаивающая серость. Луис обозревает панора
му.
Это, наверное, сильное потрясение Ц увидеть всех снова? Ц спрашивает он.
Я не в силах скрыть разочарование.
Это не все, говорю я. Я бы еще многих увидела.
Например, отца?
Нет. Например, Фрэн.
Можем попытаться, говорит он. Походить, поискать.
Он извиняется за нас обоих.
Мам, мы только заскочим в «Лунный…» …э-ээ… в ресторан. Возьмем джина.
Селеста усаживается на заднее сиденье рядом с Розой и Люкой, с нескрывае
мым отвращением подбирает полы пальто.
Мы домой, Дол! Ц кричит в окно Роза. Закусок прихватите, ладно?
Мы глядим им вслед. Миссис Рили улыбается и машет нам с переднего сиденья
машины Джамбо. Ну, просто семейная поездка за город. Мы машем в ответ.
Ну, тетя Дол, говорит Луис. Ты готова?
* * *
Он поражен тем, что я не знаю, где мы. Для Луиса город менялся постепенно, го
дами прокладывались новые дороги, сносили старые районы, работали экска
ваторы, в воздухе пахло горячим асфальтом. А для меня все новое и все одина
ковое. Ряды одинаковых кирпичных домов, из распахнутых дверей которых вы
катывают коляски, вывозят велосипеды, доносятся запахи еды. Жестяная ули
ца, Цинковая, Серебряный переулок. Я думаю о драгоценных металлах Ц пото
му что мы сворачиваем на Платиновую площадь. Здесь Луис останавливается.
Гляди, показывает он в сторону живой изгороди из шиповника. Можем здесь с
резать.
Металлическая дуга, перекинутая над железной дорогой. Это Дьяволов мост
. Слева переплетение узеньких улочек, справа Ц доки, рельсы, скрещивающи
еся и расходящиеся, как линии на руке. Прямо под нами вьется змейкой колея
. Я никогда не была на мосту, только под ним. Со склада вдалеке доносится ля
зганье металла.
Мы здесь играли маленькими, говорю я. Луис улыбается мне.
Мы тоже! Ц говорит он. Здесь теперь живут бродяги. Разумеется, безо всяко
го разрешения.
Он ведет меня дальше, напрямик, к докам. Мы проходим ряды каких-то захудал
ых магазинчиков, и Луис показывает на противоположную сторону улицы Ц т
ам бакалейная лавка, швейная мастерская, зал игровых автоматов Ц в ярко
размалеванной витрине выставлены муляжи призов. Луис выжидающе смотри
т на меня.
Что? Ц спрашиваю я. Что такое?
Я слежу за его взглядом. Он никак не возьмет в толк, что у меня воспоминани
я пятилетней девочки. Мешанина названий улиц, чьих-то имен. Ничего конкре
тного. Он показывает на вывеску над дверью: «Тино Ц овощи и фрукты». Для м
еня это пустой звук, но что-то меня цепляет. Что-то едва ощутимое. Тусклый с
вет, запах темноты за дверью.
Я тебе покажу, говорит он, переходит улицу и распахивает дверь. Но я остана
вливаюсь, делаю вид, что рассматриваю апельсины в ящике. Они, как снегом, п
рипорошены плесенью. У входа, среди коробок и ящиков с овощами разной сте
пени гнилости сидит старик. Луис тихонько разговаривает с этим почти что
призраком, а я мнусь на тротуаре и дрожу от холода. Ветер несет мелкие кап
ли дождя. В витрине швейной мастерской стоит покосившийся манекен с пуст
ыми глазами. Голова его уткнулась в раму окна, на щеке следы пальцев. В гру
ди у меня начинается жжение.
Эй! Ц кричу я Луису. Пошли назад.
Он выглядывает из двери, бросает на меня насмешливый взгляд.
А я думал, ты хотела кое с кем повстречаться, говорит он. И берет за плечо ст
арика, сидящего на перевернутом ящике.
Вы помните Долорес Гаучи, мистер Тино?
Тот протягивает руку. Под ногтями земля, костяшки пальцев грязные, но рук
а все еще сильная, и ладонь такая же широкая и распахнутая, как в тот день, к
огда он достал из огня младенца. Он испускает тихий дребезжащий вздох Ц
узнал.
Разумеется, говорит Мартино, и жестом просит меня наклониться пониже. Да
й-ка я на тебя посмотрю.
«Бакалейная лавка» Ц совсем не то, чем кажется. В углу зала узкая лестниц
а, а сверху льется мягкий свет, словно там нет крыши. Мартино снимает с крю
чка ключ и ведет нас в длинную комнату. Сюда свет поступает только через в
ыходящую на улицу витрину. Ее нижняя часть затянута розовой пленкой, по к
оторой пальцем написано Ц что именно, я разбираю не сразу.
Лунный сВеТ ОТкрыТ дЛя Вас
Так вот что имела в виду Ева, говоря про «кое-кого». Глаза медленно привык
ают к полумраку; Луис и Мартино скользят передо мною тенями, лавируют меж
ду разбросанными в проходе круглыми столиками. У стены барная стойка с п
ластиковой столешницей. На ней поблескивает одинокая бутылка. Мартино в
ыстраивает в ряд три рюмочки.
Садитесь, говорит он. Садитесь, пожалуйста.
Луис пододвигает к стойке высокий табурет, я взбираюсь на него.
Сегодня у тебя печальный день, Долорес, говорит Мартино и наполняет рюмк
и. Пахнет анисом. Он барабанит пальцами по пластику, что-то ищет глазами.
А-а! восклицает он, ныряет под стойку, достает лимон. Режет его на четверти
нки, выжимает в каждую рюмку.
Мы поднимаем бокалы. Напиток прохладный и мутный, с резким, обжигающим вк
усом.
Долорес интересуется прошлым, говорит Луис.
Лицо его, когда он глядит на Мартино, сияет. Слишком уж вдохновенно он выгл
ядит, и это меня пугает. Я вижу в Луисе своего отца, вижу, как он спешит по ул
ице, помахивая шляпой, каждый жест говорит об успехе, он рвется наружу пес
ней. Конечно же Луис бывал здесь. Слышал рассказы Мартино. Но меня не интер
есует прошлое. Мне хочется узнать, как случилось, что семью разметало, как
она разлетелась во все стороны, как рисинки из горсти. Я хочу знать про Мар
ину, отца, Фрэн; про то, что это такое Ц сгореть.
Ты, разумеется, хочешь услышать про пожар, говорит Мартино, читая мои мысл
и.
Да. Я хочу знать всё.
Он пристально смотрит на меня поверх очков слезящимися глазами Ц от ста
рости или от выпитого белки желтые, с красными прожилками, но ресницы дли
нные и черные: будто ненастоящие.
Всё, эхом отзывается он и закрывает глаза.
Пожимает плечами, снова улыбается.
Долорес, говорит он, всего я не знаю .
Голос его в полумраке «Лунного света» кажется шершавым. Он облокачивает
ся на стойку и рассказывает мне всё, что знает .
Мартино надо только забрать долг. С тех пор, как его корабль причалил в Тиг
ровой бухте, он кем только не работал Ц портовым грузчиком, швейцаром в г
остинице, уборщиком, барменом, Ц и нигде не обходилось без неприятносте
й. А эта последняя работа Ц здесь не нужно стоять за стойкой, отмывать губ
ную помаду со стаканов, разливать выпивку. Время от времени его вызывают
вниз выгнать пьяницу или заставить кого-то заплатить за ром, но по больше
й части он просто стоит у бара бок о бок с Ильей Поляком, который ему никак
ой не друг и чей запах ему не нравится.
За стойкой «Лунного света» свободного пространства немного: плита у сте
ны оставляет узкий проход, здесь могут разойтись двое, но щуплых. В смену С
альваторе вообще не помещается никто другой; он приходит в ярость от люб
ой попытки занять его территорию. А теперь тут Мартино с Ильей, и оба борют
ся за каждый лишний дюйм. Они глядят поверх пустых кабинок то на входную д
верь, то на граненые стопки, которые держат в руках, ждут, как верные псы, во
звращения хозяина.
Им необязательно стоять рядом; один из них вполне бы мог обойти стойку и с
есть на табурет Ц тогда места хватило бы обоим. Но Мартино и Илья в таком
случае окажутся лицом друг к другу: один будет спиной к двери, а второму ос
танется только приглядывать за липкими бутылками под стойкой. Ни один не
хочет уступать ни пяди. Мартино выше и шире, его пиджак, когда он тянется ч
ерез стойку, впивается в плечи. Он глядит на дверь, щурится, услышав на ули
це шаги, болтает в стакане бренди. Ему скучно до тоски.
Проходит вечность, прежде чем появляется Джо Медора. Он сует руку во внут
ренний карман пиджака, достает тоненький блокнот, бросает его на стойку.
Сбор средств, Мартино. Ты пойдешь.
Это что-то новенькое. Обычно сборами занимается Илья. Он хвастается, как у
грожает одному, уговаривает другого, со смехом рассказывает о некоторых
женщинах Ц заплатить им нечем, но они готовы быть с ним нежными, а он прос
то переносит сумму за эту неделю на следующую. Одной из них стала Мэри Гау
чи.
Сладкая бабенка, говорит Илья, целуя кончики пальцев. Сладкая.
Мартино ее знает; хорошенькая, замотанная, с кучей детей; одевается скром
но, ходит, склонив голову набок. Последний раз он видел ее несколько недел
ь назад. Это была его первая работа для Джо Ц выселить семейство Гаучи из
комнат над «Лунным светом». Мэри стояла в окружении набитых бумажных меш
ков и наполовину заполненных ящиков. Один ребенок сидел у нее на бедре, а о
стальные носились взад-вперед с какими-то вещами и всё кричали: Мам, а мы э
то берем? мам, а это наше? Детей столько, что и не сосчитать, и все такие один
аковые. Фрэнки не было. Мартино, желая помочь, поднял первое, что увидел Ц
тяжеленный матросский сундук. Из его глубин послышалось сдавленное мяу
канье.
Там младенец, сказала Мэри, отводя прядь волос со лба. Поосторожнее.
Он потом все носил аккуратно, словно в каждом предмете мебели мог оказат
ься ребенок.
С тех пор он ее не видел, но Фрэнки появляется по-прежнему; ходит в хорошем
костюме, ставит выпивку приятелям в «Топ-кафе» Тони, делает вид, что ничег
о не изменилось. Мартино думает, что приятно будет увидеть Мэри снова. Иль
я явно считает так же.
Это мое дело, босс, говорит он, хватая блокнот.
Джо Медора смотрит на него искоса.
Я тебе говорил, оставь Мэри Гаучи в покое. Так нет же. Ну вот, теперь у тебя д
ругая работа.
Он забирает у Ильи блокнот и отдает Мартино.
Она должна за квартиру. Пойди получи.
До Ходжес-роу Мартино добирается к вечеру. До этого момента день был дохо
дный. То ли потому, что человек новый, то ли потому, что он такой огромный, но
люди, к которым он приходил, на минуту скрывались в доме и выходили со сло
женными купюрами, или с часами, или с кольцом. Мартино берет все, что предл
агают, делает пометки в блокноте, что дал ему Джо. Карманы топорщатся от кв
артплаты, процентов, золота.
А теперь перед ним стоит Мэри, прижимает к груди пустую жестянку из-под пе
ченья. На крыле носа угольная пыль. Она говорит так быстро, что он не успев
ает разобрать слов, но по глазам понимает, что денег у нее нет. Она смотрит
за его спину, на дом напротив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26