Они создали такой национальный институт, как телекомпания «Гранада Ти-Ви». Династия Зиф превратила преуспевающую фирму «Маркс энд Спенсер» в стойкий и популярный символ триумфа послевоенного британского бизнеса, а лорд Вайнсток сделал Дженерал Электрик крупнейшей из всех английских компаний. Евреи были очень активны в издании книг и периодики, в том числе лучшего из всех журналов диаспоры «Джуиш Кроникл». Во все растущем количестве они вторгались (хотя иногда и временно) на скамьи Палаты Лордов. Одно время (в середине 80-х) в английском кабинете министров заседало не менее пяти евреев. Но эта могучая энергия не приобретала определенной формы, и она не выливалась в коллективные усилия, направленные на то, чтобы обрести решающее влияние на диаспору или на сионистское государство. В этом отношении британские евреи вели себя (и, пожалуй, были вынуждены вести) подобно Британии: они передали факел Америке. Рост и консолидация американского еврейства в конце XIX-XX столетии были столь же важны в еврейской истории, как и создание Израиля; даже в некоторых отношениях важнее. Потому что, если выполнение сионистских планов предоставило всегда обеспокоенной диаспоре гостеприимное убежище с суверенными правами на определение и защиту своей судьбы, рост американского еврейства вел к обретению совершенно иной власти, позволяющей евреям играть важную, законную и постоянную роль в определении политики мощнейщей державы мира. При этом речь идет не о хрупком влиянии гофъюден , а о последствиях демократических убеждений и демографических факторов. В конце 1970-х годов еврейское население Соединенных Штатов составляло 5 780 960 человек. Это соответствовало всего лишь 2,7% общего населения США, но следует учесть, что распределялись эти миллионы неравномерно по территории и были сконцентрированы в основном в городской местности, в первую очередь в крупных городах, которые располагают гораздо большим культурным, социальным, экономическим и, конечно, политическим влиянием, чем мелкие городки, деревни и сельские районы. К концу XX века евреи оставались обитателями крупных городов. В Тель-Авиве – Яффе их проживало 394 000, свыше300 000 – в Париже, 285 000 – в Москве, 280 000 – в Большом Лондоне, 272 000 в Иерусалиме, 210 000 в Киеве, 165 000 в Ленинграде, 115 000 в Торонто. Но наиболее концентрированным было городское население в Соединенных Штатах. Грандиозный Нью-Йорк с его 1 998 000 евреев оказался самым «еврейским» из больших городов Земли. На втором месте стоял Лос-Анджелес с его 445 000. Далее шли Филадельфия (295 000), Чикаго (253 000), Майами (225 000), Бостон (170 000) и Вашингтон (160 000). В целом имелось 69 американских городов с еврейским населением свыше 10 000. Наблюдалась также повышенная концентрация евреев в ключевых штатах. В штате Нью-Йорк 2 143 485 евреев составляли 12% населения. Доля евреев составляла 6% в Нью-Джерси, 4,6% – во Флориде, 4,5% – в Мериленде, 4,4% – в Массачусетсе, 3,6% – в Пенсильвании, 3,1% – в Калифорнии и 2,4% – в Иллинойсе. Из всех крупных этнических электоратов в Америке еврейский был лучше всех организованным, самым отзывчивым на руководство лидерами и наиболее эффективно оказывал свое влияние. Однако было бы ошибкой преувеличивать непосредственное политическое влияние избирателей-евреев, как бы хорошо они ни были вышколены. Начиная с 1932 г. евреи в подавляющем большинстве (иногда до 85-90%) голосовали за демократов. Однако нет явного свидетельства того, что в той же степени еврейское влияние на президентов-демократов и политику было определяющим. Фактически в 60-х и 70-х годах последовательная верность еврейского электората демократической партии основывалась скорее на эмоционально-историческом фундаменте, чем на общности интересов. В 1980-е годы большинство евреев, как ни странно, продолжало голосовать за демократов, хотя большинство это снизилось до 60%. На выборах 1984 г. они были единственной религиозной группой (не считая атеистов), которая помогала демократам получить большинство голосов, и единственной этнической группой (кроме черных). Евреи голосовали даже не из общинноэкономических или внешнеполитических соображений, сколько исходя из привычной симпатии к бедным и обиженным. К последней четверти XX столетия понятие «еврейского лобби» в американской политике стало в какой-то степени мифом. На самом же деле в отношении граждан-евреев к Америке в целом произошло нечто другое и гораздо более важное: еврейское меньшинство трансформировалось в один из основных элементов американского общества. На протяжении всего XX века американские евреи продолжали максимально использовать возможности, открывавшиеся перед ними в Америке: учились в университетах, чтобы стать докторами, юристами, учителями, профессионалами всякого рода, политиками, государственными служащими, а также вливаться, как всегда, в финансы и бизнес. Они занимали особенно сильные позиции в частно-предпринимательском секторе, печати, издательском деле, радиовещании и телевидении, индустрии развлечений и вообще в интеллектуальной жизни. В определенных областях, как, например, художественная литература, они вообще доминировали. Но и в других они были многочисленны и успешны. И постепенно во второй половине века их аристократия успеха стала приобретать столь же значительное культурное влияние, как прежняя элита, известная как WASP (Белые англо-саксы протестанты). В американском обществе евреи перестали быть лобби. Они стали частью этого организма, скажем, конечностью, и довольно мощной. Они стали оказывать свое влияние не извне по отношению к общественному организму, а изнутри. Со своими историческими традициями демократии, терпимости и либерализма они стали играть в Америке примерно ту же роль, что некогда в Англии играли виги: роль элиты, которая добивается морального оправдания своим привилегиям, оказывая просвещенную поддержку менее удачливым. Короче говоря, они из меньшинства, добивающегося прав, превратились в часть большинства, их дарующего; как-то незаметно их политическая деятельность переключилась с влияния на руководство на практическое участие в нем. В итоге стало трудно различить специфически еврейские элементы в американской культуре, они гармонично в нее интегрировались. Еще труднее стало выделять в американской политической деятельности шаги, которые предпринимаются, исходя из предположительно еврейских интересов, которые стали все теснее сплетаться с общеамериканскими. Очень наглядно это видно на примере Израиля. Не было больше необходимости убеждать лидеров США в том, что следует гарантировать право Израиля на существование. Это уже считалось само собой разумеющимся. Израиль стал одиноким авангардом либеральной демократии, отстаивающим первенство закона и принципы цивилизованного поведения посреди окружения, которое эти ценности обычно игнорировало. И было совершенно естественно и неизбежно, чтобы Израиль получал американскую поддержку; дискуссии шли лишь вокруг того, как наиболее грамотно обеспечить эту поддержку. К 80-м годам реальности мира стали таковыми, что Израиль остался бы самым надежным американским союзником на Среднем Востоке, а Америка – его самым верным другом, даже если бы еврейская община в Америке не существовала. Реально же эта община существовала и добилась совершенно уникального положения в диаспоре, причем не просто своим размером, но характерными особенностями. Эта община была полностью ассимилирована, но притом сохраняла свое еврейское сознание. Ее члены считали себя стопроцентными американцами, но и евреями тоже. В еврейской истории подобного явления ранее не встречалось. Оно стало возможным благодаря специфическим обстоятельствам роста и составу американского общества. Вечные странники и пришельцы, евреи обрели наконец покой в стране, где все были пришельцами. Поскольку же странниками были все, то все были равноправными с точки зрения проживания до тех пор, пока все с равным правом не смогут назвать это место проживания своим домом. Кроме того, Америка оказалась первым местом, где евреи, осев, обнаружили, что их религия и религиозные обычаи дают им определенное преимущество, ибо здесь пользовались уважением все религии, уважавшие гражданские добродетели. И не только это, ибо Америка превыше всего уважала собственную сверхрелигию, которую можно было бы назвать Законом Демократии, своего рода мирскую Тору, к соблюдению которой евреи были отлично приспособлены. В силу всех этих причин было бы, возможно, неверно вообще считать еврейскую общину в Америке частью диаспоры. Евреи в Америке ощущали себя в большей степени американцами, чем евреи в Израиле – израильтянами. Было необходимо изобрести новое слово, чтобы описать их положение, так как американские евреи вместе с евреями Израиля и евреями диаспоры образовали новый еврейский треножник, от трех частей которого в равной степени зависела безопасность и будущее всего народа. Итак, были евреи диаспоры, евреи, собравшиеся вместе в Израиле, а в Америке – евреи владеющие. В некотором смысле американское еврейство было прямой противоположностью еврейства российского. В Америке еврей участвовал в обладании страной, в России же страна им обладала. Советский еврей был предметом владения, собственностью государства, совсем как в Средние века. Один из уроков, который преподала нам еврейская история, состоит в том, что антисемитизм растлевает народ и общество, которыми он овладевает. Он растлевал доминиканского монаха столь же успешно, как и алчного короля. Он превратил нацистское государство в навозную кучу. Но нигде его растлевающее действие не было таким явным, как в России. Мы уже упоминали разложение низов как результат царских законов, направленных против евреев. Но гораздо более важным результатом, по большому счету, оказалось моральное разложение государственной власти. Потому что, травя евреев, власти царской России привыкали к замкнутой, репрессивной и в высшей степени бюрократической системе управления. Эта система контролировала внутренние перемещения и проживание евреев, их право ходить в школу или университет, а также предметы, которые они там изучают, получать профессию или специальность, продавать свой труд, учреждать свое дело или образовывать компанию, молиться, принадлежать к организациям и вообще участвовать в бесконечно длинном списке иных родов деятельности. Эта система практиковала чудовищный, всепроникающий контроль за жизнями непопулярного и дискриминируемого меньшинства, безжалостное вторжение в их дома и семьи. При этом создалась бюрократическая модель государственной машины, которая, после того как царя сменил сначала Ленин, а потом – Сталин, распространила былой контроль над евреями на все население, и модель стала всеобъемлющей. В этой системе, в которой угнетению и дискриминации подвергались все, евреи были унижены еще сильнее, образовав некий подкласс, степень государственного контроля над которым была особенно сильной. Использование Сталиным антисемитизма в борьбе за руководство в 20-е годы и во время чисток 30-х годов было для него очень характерно. Создание им во время войны Еврейского антифашистского комитета и издание журнала на идише «Айникайт» («Единство») были просто тактическими ходами. Дочь Сталина Светлана рассказывала о его личных взаимоотношениях с евреями. Он держал при себе некоторое их количество, включая сотрудника Министерства иностранных дел Соломона Лозовского. Когда Светлана в возрасте семнадцати лет влюбилась в еврея-киносценариста, Сталин отправил его в ссылку. Позднее ей удалось выйти замуж за другого еврея, Григория Морозова. Отец обвинил его в том, что он уклоняется от военной службы: «Люди гибнут, а он, смотрите-ка, дома отсиживается». Старший сын Сталина, Яков, тоже состоял в браке с еврейкой; когда он попал в плен, Сталин объявил, что она предала его. «Он никогда не любил евреев, – писала Светлана, – хотя в те дни не выражал свою ненависть так откровенно, как после войны».На самом деле в советском антисемитизме не было перерыва даже во время войны. Это было очень заметно в Красной Армии. «Антисемитизм в Советском Союзе, – говорил один бывший армейский капитан, – такой необузданный, что это невозможно даже вообразить человеку, который не жил в этой проклятой стране». К концу войны ряд государственных ведомств, особенно МИД, были в основном очищены от евреев, и последних перестали принимать даже стажерами. Послевоенная антиеврейская кампания, предвестником которой было убийство Михоэлса в январе 1948 г., началась в том же году в сентябре. Старт ей дала статья Ильи Эренбурга в «Правде» – Сталин часто делал «нееврейских евреев» агентами своего антисемитизма подобно тому, как СС использовало зондеркоманды. Еврейский антифашистский комитет был распущен, «Айникайт» и еврейские школы с преподаванием на идише были закрыты. Затем начались систематические нападки на евреев, в особенности писателей, художников, музыкантов и интеллигентов всякого рода, с использованием оскорбительных терминов («безродный космополитизм»), близких к нацистской демонологии. Были уничтожены тысячи евреев-интеллигентов, включая писавших на идише, – Переца Маркиша, Ицика Фефера и Давида Бергельсона; жертвой рисковал оказаться любой еврей, попавшийся на глаза Сталину, как, например, тот же Лозовский. Кампания распространялась и на Чехословакию, где 20 октября 1952 г. Рудольф Сланский, генеральный секретарь компартии, и тринадцать других партийных боссов, в том числе одиннадцать евреев, были обвинены в троцкистско-титовско-сионистском заговоре, осуждены и казнены. Важным элементом «доказательства» обвинений послужила поставка оружия Израилю в 1948 г. (практически по личному указанию Сталина). Кампания достигла своего апогея в начале 1953 г., когда девятерых врачей, в том числе шестерых евреев, обвинили в том, что они, находясь в связи с английскими, американскими и сионистскими агентами, хотели отравить Сталина. Этот показательный процесс должен был послужить прелюдией к массовой депортации евреев в Сибирь, как части сталинского варианта «окончательного решения».Сталин умер, прежде чем врачи предстали перед судом, и дело было свернуто его преемниками. Из плана массовой депортации ничего не вышло. Но важно отметить, что антисемитизм Сталина не упоминался Никитой Хрущевым в числе достойных осуждения аспектов поведения Сталина в знаменитой речи на закрытом заседании. Будучи первым секретарем на Украине, Хрущев разделял местный антисемитизм и сразу после войны прекратил возвращение евреев-беженцев на прежнее место жительства. «Не в наших интересах, – утверждал он, – чтобы в глазах украинцев возвращение Советской власти ассоциировалось с возвращением евреев». В годы, когда Хрущев после войны находился у власти на Украине, там произошел ряд погромов. Возглавив страну, он сделал в антиеврейской пропаганде основной упор не на «шпионаж», а на «экономические преступления», и большое количество евреев было приговорено к смертной казни на девяти показательных процессах, причем их имена широко назывались. Он закрыл множество синагог, так что в годы его правления их число сократилось с 450 до 60. Он разрешил Академии наук Украины издать печально известный антисемитский трактат «Иудаизм без прикрас» коммунистического Розенберга – Трофима Кичко. Эпоха Хрущева ознаменовалась кровавыми наветами, антисемитскими беспорядками и горящими синагогами. Советские евреи ненадолго воспряли духом после снятия Хрущева в 1964 г. Однако вслед за Шестидневной войной 1967 г. кампания не только открыто возобновилась, но и усилилась. В некоторых отношениях советский антисемитизм был вполне традиционным. Советская власть, подобно обществу раннего средневековья, подобно испанцам до конца XIV века использовала евреев в экономике до тех пор, пока не выросло достаточное количество квалифицированных кадров-неевреев, чтобы заменить их. Высокопоставленные большевики-евреи были почти все уничтожены в двадцатые-тридцатые годы. В дальнейшем евреи хотя и были непропорционально многочисленны в бюрократической элите, но это не относилось к политической верхушке: подобно придворным евреям, им разрешали помогать, но не править. Даже в 70-е годы еврею иногда удавалось пробиться на съезд партии – таких было четверо в 1971 г. и пятеро в 1976 г.; случалось им и входить в состав Центрального Комитета. Но таким людям приходилось расплачиваться яростным антисионизмом. В 1966 г. евреи составляли 7,8% академиков, 14,7% докторов, 8,5% писателей и журналистов, 10,4% судей и адвокатов и 7,7% артистов, музыкантов и художников. Но на всех направлениях партия и бюрократия упорно старались сдержать рост этой пропорции. В итоге евреи дали 18% научных работников в 1947 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101