Одновременно было продемонстрировано и многообразие требований Бога, которым они должны были отвечать. До того как они направились в Египет, израильтяне были небольшим народом среди ему подобных, хотя перед ними и маячило божественное обещание будущего величия. После же возвращения они превратились в нацию, наделенную целью и программой действий, которой было что сказать миру. В начале и в конце этого периода стоят две наиболее гипнотические личности в истории евреев; Иосиф и Моисей, чья энергия и достижения неоднократно в еврейской истории служили светочем и образцом. Оба были младшими сыновьями в семье и, подобно Авелю, Исааку, Иакову, Давиду и Соломону, сознательно служат в Библии объектами для возвеличивания. Библия показывает, что большинство вождей не рождалось на высоком посту и не облекалось властью от рождения, а обретали их собственными стараниями, сами будучи продуктом божественного промысла. Библия считает бессилие особой формой добродетели, присущей людям, которые не только не обладали властью, но претерпели от нее; однако она также считает добродетелью возвышение тех, кто некогда был слаб и унижен. Ни Иосиф, ни Моисей от рождения не обладали особыми правами и с трудом выжили во времена нелегкого детства и юности; но обоим были дарованы Богом качества, благодаря которым их старания открыли им путь к величию. Однако на этом аналогии кончаются. Иосиф был крупным государственным деятелем – министром при чужом правителе, как и многие евреи на протяжении последующих трех тысяч лет. Он был умен, способен быстро принимать решения, восприимчив, не лишен воображения. Он был мечтателем, но, сверх того, наделен созидательной способностью истолковывать сложные явления, предсказывать и предвидеть, планировать и управлять. Спокойный, трудолюбивый, способный во всех экономических и финансовых делах, владевший различными тайными познаниями, он прекрасно знал, как служить власти и одновременно использовать ее на благо своего народа. Как сказал ему фараон, «нет столь разумного и мудрого, как ты». Иосифу уделено значительное место в Книге Бытия, и он явно поражал воображение тех древних литераторов – летописцев, которые производили первичную сортировку сказаний и столь искусно компоновали их. В том, что он является исторической фигурой, сомневаться не приходится, тем более что многие из романтических эпизодов его биографии перекликаются с египетской литературой. Так, неудачная попытка жены Потифара совратить его, которая, будучи отвергнута, в ярости клевещет на него, что приводит его в тюрьму, описана в древнеегипетском повествовании «История двух братьев»; папирус с его записью датируется 1225 г. до н.э. Иностранцы часто возвышались при египетском дворе. В XIV веке до н.э. карьеру, подобную Иосифу, сделал некий семит Янхаму, ставший верховным комиссаром Египта при фараоне Эхнатоне. Позднее, в XIII веке, обер-церемонимейстером при дворе фараона Менептаха был семит Бен-Озен. Большинство подробностей египетской биографии Иосифа вполне правдоподобны. Достоверно известно, что западные семиты проникали в Египет в большом количестве. Их просачивание в дельту Нила началось еще в конце третьего тысячелетия до н.э. Обычно эта иммиграция происходила мирным путем; иногда вполне с определенной целью, в поисках работы и для расширения торговли, иногда – просто из-за голода (вблизи Нила вероятность получить пищевое зерно была максимальна), а иногда – в качестве рабов. Известен текст одного из египетских папирусов, «Анаетаси VI», в котором египетская пограничная стража информирует двор о том, что некое племя пересекло границу в поисках пастбищ и воды. Папирус № 1116а из ленинградской коллекции рассказывает, как фараон милостиво даровал пшеницу и пиво вождям племен, прибывших из Ашкелона, Хазора и Мечиддо. Более того, в течение некоторого времени (с XVIII по XVI в. до н.э.) Египтом правила династия гиксосов, причем имена некоторых из них звучат по-семитски, например, Хиан, Якубхер, и т. д. В I в. н.э. еврейский историк Иосиф, пытаясь подкрепить фактами рассказ об Исходе, цитирует Мането, чтобы связать исход с изгнанием гиксосов в середине XVI веке. Однако подробности египетского быта, фигурирующие в Библии, лучше соединяются с более поздним периодом. Существует убедительное свидетельство того, что период египетского угнетения, который привел к восстанию и бегству израильтян, имел место где-то в последней четверти второго тысячелетия до н.э., почти наверняка в годы правления знаменитого Рамсеса II (1304–1234 гг. до н.э.). В начале Книги Исхода говорится о египтянах: «И поставили над ним начальников работ, чтобы изнуряли его тяжкими работами. И он построил фараону Пифом и Раамсес, города для запасов». Рамсес II, величайший строитель из царей XIX династии Нового Царства, организовал широкомасштабные строительные работы в Пифоме, нынешнем Тельер-Ратабе в районе Вади-Туммилат, а также в названном в честь самого фараона Рамсеса, или Пи-Рамесу, нынешнем Сан-эль-Хагаре на притоке Нила под названием Танатис. Эти фараоны XIX династии происходили именно из этой части дельты вблизи библейской земли Гошен, куда при них переехало центральное правительство. На стройках использовалось огромное количество рабов и принудительно направленных сюда рабочих. В лейденском папирусе № 348, относящемся к периоду правления Рамсеса II, говорится: «Раздайте хлеб воинам и тем хабиру, которые доставляют камни для великого столпа в Рамсесе». Однако маловероятно, что сам Исход произошел во время правления Рамсеса. Представляется более точным, что бегство израильтян произошло при его преемнике, Мернептахе. Стела, воздвигнутая в честь победы этого фараона, уцелела до настоящего времени и датируется 1220 г. до н.э. Надпись на ней сообщает, что он выиграл сражение за Синаем, в Ханаане, и называет побежденную сторону словом «Израиль». На самом деле он вполне мог и не победить, так как фараоны зачастую представляют свои поражения и патовые ситуации как собственный триумф; однако ясно, что у него было какое-то вооруженное столкновение с израильтянами за пределами его государственных границ, откуда следует, что к этому моменту израильтяне уже покинули Египет. Кстати, это – первое небиблейское упоминание Израиля. В сочетании с другими свидетельствами, например, расчетами, основанными на Первой книге Царств (глава 6) и Книге Судей (глава 11), мы можем с достаточной уверенностью считать, что Исход произошел в XIII веке до н.э. и завершился примерно к 1225 г. до н.э. При чтении Книги Исхода наше воображение обычно занято египетской чумой и прочими удивительными вещами, которые предшествовали побегу израильтян, так что мы зачастую совершенно упускаем из виду тот факт, что речь идет о единственном в Древнем Мире случае успешного восстания и побега целого порабощенного народа. Это событие стало доминирующим в памяти израильтян, которые в нем участвовали. Для тех же, кто впоследствии слышал, а затем и читал о нем, Исход постепенно потеснил даже сам акт творения в качестве ключевого, центрального события еврейской истории. По-видимому, на границах Египта произошло что-то такое, что убедило свидетелей: сам Господь Бог вмешался непосредственно и решительно в их судьбу. И то, как это было воспринято и отложилось в сознании, заставляет поверить и последующие поколения: эта мощная и уникальная поддержка, оказанная им Богом – самое знаменательное событие в истории народов. Несмотря на интенсивные многолетние исследования, мы в действительности не имеем представления, где же именно рука Господа спасла Израиль от армии фараона. Наводят на размышления упоминания «Чермного (тростникового?) моря» или просто моря. Это может означать одно из соленых озер, или северный конец Суэцкого залива, или даже край залива Акаба; возможно также, что речь идет о так называемом Сербонском море (озере Сирбонис) в северном Синае, которое, в сущности, является лагуной Средиземного моря. Что мы твердо знаем, это что граница была местами хорошо укреплена и контролировалась повсеместно. Эпизод, который спас израильтян от гнева фараона и который они считали проявлением божественного покровительства, был для них исполнен такого значения, что стал и для них, и для их потомков основой духовного существования. Спросите себя, – говорил им Моисей, – со дня сотворения Богом человека «бывало ли что-нибудь такое, как сие великое дело, или слыхано ли подобное сему?» Или Бог когда-либо раньше «покушался… взять Себе народ из среды другого народа казнями, знамениями и чудесами, и войною, и рукою крепкою, и мышцею высокою, и великими ужасами, как сделал для вас Господь, Бог ваш, в Египте пред глазами твоими»? В Книге Исхода Бог сам указывает Моисею на чудесный характер этих деяний и объясняет их связь с его дальнейшими видами на народ Израиля: «Вы видели, что Я сделал египтянам, и как Я носил вас как бы на орлиных крыльях, и принес вас к себе. Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов: ибо Моя вся земля; а вы будете у Меня царством священников и народом святым».Этому выдающемуся событию соответствовала и выдающаяся личность, возглавившая восстание израильтян. Моисей был ключевой фигурой в еврейской истории, осью, вокруг которой все вращалось. Если Авраам был праотцом нации, то Моисей был созидательной силой, формировавшей ее; именно под его руководством и благодаря ему они окончательно выделились в качестве народа, у которого имеется будущее. Моисей, подобно Иосифу, был образцом еврея, но совершенно другого типа и намного более грандиозной фигурой. Он пророк и вождь; человек решительного действия и необычной внешности, способный на страшный гнев и безжалостную решимость; но кроме того, он и человек в высшей степени духовный, склонный к общению с Богом где-нибудь на природе, а также видениям, прозрениям и озарениям. Однако меньше всего его можно было бы назвать отшельником-анахоретом; скорее он олицетворял собой активную духовную силу, ненавидел несправедливость, горячо стремился осуществить свою утопию. Это был не только посредник между Богом и людьми, но и человек, старавшийся обратить свой высший идеализм в практические государственные труды, а благородные идеи – в повседневные дела. А кроме того, он был еще законотворцем и судьей, стремившимся облечь все стороны общественного и личного поведения в строгие рамки нравственности и тоталитарного духа. Описывая его деятельность, Библия, в особенности Книги Исхода, Чисел и Второзакония, изображают Моисея неким гигантским сосудом, через который свет божественных идей изливался в сердца и умы людей. Но мы не можем не видеть, что Моисей был весьма оригинальной личностью, которая постепенно приобретала опыт, ужасный и облагораживающий одновременно, становясь мощной созидательной силой, способной перевернуть весь мир. Он брал обычные идеи, которые бездумно принимались на веру бесчисленными поколениями, и превращал их в нечто совершенно новое, что последовательно радикально преобразовало мир так, что возврата к прежнему уже не было. Он подтверждает факт, который всегда признавали великие историки и который сводился к следующему: человечество совсем необязательно движется вперед маленькими шажками; иногда оно делает огромный прыжок, побуждаемое энергией отдельной, но выдающейся личности. Вот почему утверждение Вельхаузена и его школы, что Моисей есть продукт позднейшего творчества, а свод его заповедей – изобретение неких жрецов в эпоху после Изгнания во второй половине первого тысячелетия до н.э. (точка зрения, которой и сейчас придерживаются некоторые историки), есть не что иное, как скептицизм, доведенный до фанатизма, и насилие над летописью человечества. Выдумать Моисея – задача, непосильная для человеческого ума, мощь его личности буквально насыщает страницы библейского повествования, где говорится о том, как он некогда вступил на стезю руководства разобщенным народом, который зачастую был не намного лучше испуганной толпы. Важно подчеркнуть, что при всем своем величии Моисей никоим образом не был сверхчеловеком. Еврейские писатели и мудрецы, борясь с сильной тенденцией древности обожествлять фигуры основоположников, зачастую лезли из кожи вон, чтобы подчеркнуть человеческие слабости и неудачи Моисея. Однако нужды в этом нет, все это и так читается в тексте. Возможно, самая убедительная черта библейского портрета Моисея состоит в том, что он предстает перед нами колеблющимся и неуверенным до трусости, с ошибками и заблуждениями, да и просто глупостями. Он временами раздражителен и, что еще более замечательно, сам с горечью сознает свои недостатки. Довольно необычно слышать, как великий человек признается: «Я тяжело говорю и косноязычен». Менее всего законотворцы и государственные деятели склонны признаваться в дефектах речи. И еще больше потрясает образ Моисея как одинокого, отчаявшегося и обессилевшего человека, согнувшегося под грузом ноши, которую он неохотно взвалил на себя и от которой мечтает освободиться. В главе 18 Исхода показано, как он добросовестно пытался судить народ, который шел к нему со своими заботами с рассвета дотемна. Посетив Моисея, его тесть Иофор возмущенно спросил его: «Для чего ты сидишь один, а весь народ стоит пред тобою с утра до вечера?» Моисей устало отвечал: «Народ приходит ко мне просить суда у Бога. Когда случается у них какое дело, они приходят ко мне, и я сужу между тем и другим, и объявляю уставы Божии и законы его». На что Иофор отвечает: «Не хорошо это ты делаешь. Ты измучишь и себя и народ сей, который с тобою». И предлагает сформировать постоянно действующий и обученный суд, и Моисей, будучи во многих отношениях человеком скромным, готовым прислушаться к добрым советам, поступает так, как предлагает старый человек. Для Моисея, как он изображен в Библии, характерна вызывающая симпатию смесь героического и человечного. Ему приходилось демонстрировать уверенность, за которой скрывались сомнения и даже растерянность. Положение обязывало его выглядеть всеведущим; чтобы не дать разбежаться своему народу, ему приходилось изрекать истины громовым голосом и даже если он в чем-то был не уверен, скрывать свои колебания. Отсюда суровость его облика, отсюда его лозунг: «Пусть гора преклонится перед законом». Представляется вполне правдоподобным старинное предание, согласно которому Аарон пользовался намного большей популярностью, чем его великий брат: когда Аарон умер, рыдали все; Моисея же оплакивала лишь мужская половина. В итоге благодаря Библии сегодняшние ее читатели имеют гораздо более цельное представление о Моисее, чем его современники и современницы. Моисей был не только наиболее влиятельным евреем в дохристианские времена; он был к тому же единственным из них, кто оставил существенный след в Древнем Мире. Греки почитали его наравне со своими богами и героями, особенно Гермесом; его заслугой считали изобретение еврейской письменности, которая явилась предшественницей Финикийского письма и, соответственно, греческого. Эвполем называл его первым мудрецом в истории человечества. Артапан ставил ему в заслугу организацию египетской государственной системы и изобретение различных боевых и промышленных механизмов. По мнению Аристобула, Гомер и Гесиод черпали свое вдохновение из его произведений, и многие древние авторы разделяли точку зрения, что человечество в целом, и греческая цивилизация в особенности, очень многим обязано его идеям. Неудивительно, что древнееврейские писатели отстаивали мнение, что Моисей – ведущий созидатель античной культуры. Иосиф говорил, что именно он изобрел само слово «закон», доселе неизвестное в греческом языке, и был первым законодателем во всемирной истории. Филон обвинял философов и законодателей в заимствовании и даже присвоении его идей, считая главными плагиаторами Гераклита и Платона. И совсем потрясающее заявление сделал писатель-язычник Нумен из Апамеи (II век до н.э.), что, мол, Платон – это Моисей, который говорил по-гречески. Древние авторы были не просто убеждены в существовании Моисея, но и считали его одним из тех, кто формировал ход всемирной истории. Однако среди писателей-язычников сильна и тенденция, восходящая ко второй половине первого тысячелетия до н.э., что Моисей был некоей желчной личностью, создателем странной и антиобщественной религии для узкого круга адептов. Его связывают с первыми всплесками систематического антисемитизма. Гекатий из Абдеры (IV в. до н.э.), написавший историю Египта (ныне утерянную), обвинял его в сектантском противопоставлении своих сторонников остальному человечеству и ксенофобии. Мането (около 250 г. до н.э.) инициировал появление устойчивой легенды, согласно которой Моисей вовсе не еврей, а египтянин, жрец-отступник из Гелиополиса, который дал евреям команду перебить всех египетских священных животных и установить чуждое стране правление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101