И вновь, как и сквозь туманность и запутанность Иова, мы видим указание на божественное предназначение евреев свергнуть существующий порядок вещей и общепринятое его видение. Таким образом, оказывается, что Иов находился в главном русле еврейской философии, которая теперь превратилась в мощный поток. Для превращения иудаизма в первую «религию Библии» потребовалось два столетия. До 400 г. до н.э. не было никаких намеков на канон. К 200 г. до н.э. он уже существовал. Разумеется, канон не был еще полным и окончательным. Но он уже начинал «схватываться», причем довольно быстро. У этого было несколько последствий. Во-первых, не поощрялись дополнения. Пророчества и пророки впали в немилость. В Первой Книге Маккавеев есть упоминание о «дне, когда перестали появляться пророки». Тех же, кто пытался пророчествовать, объявляли лжепророками. Когда вождем стал Симон Маккавей, то было провозглашено, что он будет таковым до тех пор, «пока не появится подлинный пророк». В Книге Захарии имеется следующая тирада, направленная против пророков: «Если кто будет прорицать, то отец его и мать его, родившие его, скажут ему: «тебе не должно жить, потому что ты ложь говоришь во имя Господа». Про прорицателей говорится, что они были «взращены в похоти». Еврейский философ Бен-Сира, писавший вскоре после 200 г. до н.э., похвалялся: «Я отолью заново доктрину прорицания и передам ее грядущим поколениям». Однако евреи не включили его в канон; не попал туда и Даниил, писавший немного позднее (ок. 168–165 гг. до н.э.). Канонизация отбила также охоту к писанию истории. Правда, она не убила полностью этой еврейской страсти. Впереди были еще крупные взлеты – например, Книги Маккавеев, работа Иосифа. Но напор спадал, и, когда в начале христианской эры канон был окончательно освящен, еврейская история, одна из славных страниц древности, остановилась на полтора тысячелетия. Однако, если одним из результатов канонизации было сдерживание развития еврейской религиозной литературы, то другим явилось широчайшее распространение знания канонизированных текстов среди еврейского населения и существенное их воздействие на умы. Книги, которые были канонизированы, старательно копировались и распространялись, теперь стали систематически изучаться. Евреи стали превращаться в ученый народ, как того и требовало их божественное предназначение – быть пастырями народов. Возник институт, новый и совершенно революционный в истории религии: синагога – прототип церкви, капеллы, мечети – где Библию систематически читали и изучали. Вполне возможно, что подобные места существовали даже до Исхода как результат реформ Иосии; они наверняка множились в годы Исхода, когда еврейская элита лишилась своего Храма; по возвращении же, когда всякая религиозная деятельность была жестко сосредоточена в иерусалимском Храме, а провинциальные храмы и молельные места постепенно исчезли, утвердились синагоги, которые стали вкладывать в евреев ортодоксальное учение Храма, вобранное канонической Библией. Это, в свою очередь, имело другое важное последствие. После того как священная литература была поглощена каноном, а сам канон стал изучаться систематически и централизованно, иудаизм стал намного более однородным. Причем однородность эта была с явным пуританским и фундаменталистским оттенком. В истории евреев обычно побеждали ортодоксы. Таким был Моисей, сторонник жесткого соблюдения буквы Закона, который распространил религию Яхве на другие племенные группы. Такими были и пуристы, победившие во время реформ Иосии. Такими были суровая Иудея, бескомпромиссный Израиль, которые пережили натиск империй. Сурово непреклонной была и вавилонская община, которая, вернувшись из изгнания, подчинила своей воле всех евреев, изгнав одних и склонив к конформизму других. Канон и синагога стали инструментами этого сурового пуризма, которому предстояло одержать еще много побед. Этот процесс, который многократно повторялся в еврейской истории, можно расценивать двояко: либо как жемчужину чистого иудаизма, выглядывающую из протухшей устрицы мира и всего мирского; либо как деятельность экстремистов, навязывавших остальным исключительность и фанатизм. Но, как бы к ней ни относиться, эта ригористская тенденция в иудаизме порождала все большие проблемы как для самих евреев, так и для соседних с ними народов. При великодушном правлении персов, на долю которых в еврейских текстах приходятся одни похвалы, евреи воспрянули и началось их процветание. Ездра утверждает, что из изгнания возвратились 42 360 евреев, плюс 7337 рабов и рабынь, а также «певцов и певиц двести». В целом население возрожденной Иудеи не могло превышать 70 000 человек. Однако уже к третьему веку до н.э. население одного Иерусалима достигло 120 000. Будучи весьма религиозными и законопослушными, евреи трудились дисциплинированно и старательно. Они расселялись на территориях, граничащих с Иудеей, а именно в Галилее, Трансиордании и на побережье. Диаспора неуклонно расширялась. Евреи стали обращать других в свою веру. Тем не менее, в эпоху империй они оставались маленьким народом, бескомпромиссной религиозно-культурной группой в большом и драчливом мире. Проблемы с самоутверждением начались с 332 г. до н.э., когда Александр Македонский раздавил Персидскую империю, как тухлое яйцо. Это было, по сути, первое вторжение европейцев в Азию. В третьем тысячелетии до н.э. и в большей части второго не существовало еще серьезного раскола между континентами: море объединяло их, сплачивая в интернациональную культурную общность. Но затем наступила варварская анархия XII-XI веков до н.э. и долгий Темный век. Когда же мир возродился к цивилизации Железного века, стало прорисовываться разделение на Восток и Запад, причем на Западе возникла одна из мощнейших культурных сил, какие знал мир: цивилизация греческого полиса , города-государства. У греков происходил постоянный прирост населения. Создав коммерческую систему мореплавания, они насаждали свои колонии по всему Средиземноморью. Во времена Александра они продвинулись в Азию и Африку, где в дальнейшем преемники выкроили из его империи себе расползающиеся царства: Птолемей – в Египте, Селевк – в Сирии и Месопотамии и позднее Аттал – в Анатолии. С 332 до 200 г. до н.э. евреи жили под властью Птолемеев, затем – селевкидов. Новые правители внушали евреям трепет и страх. Греки обладали ужасающим (и по тем временам – абсолютным) оружием – фалангой. Они создавали все более мощную военную технику – осадные башни, огромные военные корабли, колоссальные форты. Даниил так описывает облик греческого милитаризма в еврейском восприятии: «Зверь четвертый, страшный и ужасный и весьма сильный; у него большие железные зубы; он пожирает и сокрушает, остатки же попирает ногами». Евреям было все известно о греческом милитаризме, поскольку они служили у греков наемниками, так же, как раньше служили у персов. Военное обучение начиналось у греков в гимназиуме – начальный институт образования в полисе . Но это была не единственная его функция. Главной же его целью было распространение греческой культуры; ту же цель преследовали и другие институты полиса : стадион, театр, зал-одеон, лицей, площадь-агора. Греки были превосходными архитекторами, равно как и скульпторами, поэтами, музыкантами, драматургами, философами и участниками дискуссий. Они ставили чудесные представления, были прекрасными торговцами. При них экономика была на подъеме, рос жизненный уровень. Екклезиаст клеймит страсть к богатству, которая расцвела при греческом правлении, спрашивая: «Какое благо для владеющего им?… Кто любит богатство, тому нет пользы от него». Впрочем, большинство людей считало обретение богатства большой удачей. Греческая экономика и греческая культура выглядели весьма привлекательно для менее развитых обществ Ближнего Востока, подобно тому, как в XIX веке нестерпимо соблазнительным казался Азии и Африке западный прогресс. Итак, греческие колонисты хлынули в западную Азию и понастроили здесь своих городов. К ним потянулись местные жители, которые хотели бы разделить с ними их богатство и образ жизни. Сирия и Палестина стали районами интенсивного заселения греками и быстрой эллинизации коренного населения. Вскоре побережье оказалось полностью эллинизированным. Греческие правители щедро давали таким городам- полисам , как Тир, Сидон, Газа, Башня Стратона, Библос и Триполи, свободы и привилегии; те же, в свою очередь, создавали во внутренних районах свои города-спутники. Одним из них был Шехем, другим – Марисса (на юге); другие же (как Филадельфия-Амман и Гамаль) находились за Иорданом. Вскоре кольцо таких городов, кишащих греками и полугреками, окружило еврейскую Самарию и Иудею, к которым стали относиться как к горному, сельскохозяйственному и отсталому району. В орбите греков оказался целый ряд этаких «храмовгосударств», пережитков древности, анахронизмов, которые вот-вот должен был смыть прилив современных греческих идей и институтов. Как должны были евреи реагировать на эту культурную агрессию, объединявшую в себе новые возможности, соблазны и угрозы? На самом деле реагировали они по-разному. Если раньше до, во время и после изгнания торжествовал суровый ригоризм, который сохранял себя, проповедуя канон, то теперь ему все сильнее противостояло личное самосознание, о чем мы уже упоминали. Духовный индивидуализм вскормил несогласие, которое укрепляло сектантство, всегда ранее присутствовавшее в иудаизме – когда скрытно, а когда и активно. С одной стороны, приход греков выталкивал все большее число фундаменталистов в пустыню, где они присоединялись к абсолютистским группам, стоявшим на рехавейских и назарейских позициях и считавшим, что Иерусалим уже безвозвратно совращен. Самые ранние тексты, найденные в Кумранской общине, датируются примерно 250 г. до н.э., когда петля греческих городов только начинала затягиваться вокруг Иудеи. Тогда и зародилась идея: отступить в нецивилизованные места, зарядиться первозданным энтузиазмом Моисея и перейти в контрнаступление на города. Некоторые считали, подобно Эссену, что это может быть сделано мирно, силой слова, и они проповедовали в деревнях, расположенных на границе пустыни (в русле этой традиции действовал после Иоанн Креститель). Другие же, подобно Кумранской общине, полагались на силу меча; они готовились к войне, формируя объединения из двенадцати племен, и планировали, когда будет знамение об окончании эпохи дикости, перейти к вторжению в городские районы – на манер Иисуса Навина или современных городских партизан. С другой стороны, существовало много евреев, в том числе вполне благочестивых, которые ненавидели изоляционизм и фанатиков, которых он вскармливал. Они, кстати, даже внесли свой вклад в Канон в виде Книги Ионы, которая, невзирая на нелепости и путаницу, несет в себе ясный призыв относиться к иноземцам терпимо и дружественно. В заключение Книги Господь адресует Ионе риторический вопрос: не следует ли простить Ниневию и ее многочисленных жителей, «не умеющих отличить правой руки от левой», чей единственный грех – невежество? Это некоторым образом предвосхищало знаменитую просьбу Христа («Прости им, Отец, ибо не ведают они, что творят»); одновременно это являлось призывом нести Тору к чужим, чтобы приобщить их. Такова, видимо, была точка зрения многих, если не большинства законопослушных евреев в диаспоре. Эти евреи считали нормой изучение греческого языка, что могло способствовать их бизнесу. С течением времени они перевели на греческий Священное Писание («Септуагинт», семикнижие), которое стало главным средством приобщения «грекоязычных» к иудаизму. В Александрии греческая гимназия, организованная первоначально для того, чтобы уберечь греческих колонистов от вырождения и растворения в море местных языков и обычаев, была открыта для местных жителей-негреков (за исключением египтян), и евреи поспешили воспользоваться этим; позднее еврейский мыслитель Филон считал само собой разумеющимся, что дети богатых еврейских торговцев должны посещать гимназию. Эти евреи эллинизировали свои имена или пользовались двумя их вариантами: греческим – для путешествий и бизнеса, еврейским – для религиозных служб и домашнего употребления. Та же тенденция прослеживается в палестинском иудаизме. Эллинизация иврито-арамейских имен евреев находила отражение во всякого рода надписях и граффити. Многие из более образованных евреев находили греческую культуру весьма привлекательной. Кохелет, автор Екклесиаста, показывает, как он разрывался между новыми привнесенными извне идеями и врожденным благочестием, между критическим духом и консерватизмом. Эллинизация образованных евреев была во многих отношениях сродни влиянию просвещения на гетто в XVIII столетии. Она пробуждала государство-храм от заколдованного сна. Духовно она являлась дестабилизирующей силой, причем носила светский, материалистический характер. В Палестине, как и в других землях, завоеванных греками, искушению подражать новым правителям в первую очередь подвергались высшие слои общества, богатые люди, верховные священнослужители. Это, вообще говоря, является общей тенденцией во всех колониях. Приобщение к греческой культуре означало право на доступ в ряды граждан первого сорта – как позднее крещение. Известно несколько ярких примеров евреев-выдвиженцев. Подобно тому, как Иосиф служил у фараона министром, так и теперь умные и предприимчивые евреи поднимались высоко в имперской бюрократической иерархии. Один из текстов II в. до н.э., включенный в книгу Иосифа «Еврейские древности», рассказывает, как некий Иосиф, отпрыск высокопоставленной семьи Тобиас (его мать была сестрой первосвященника), отправился на торги откупщиков, которые проводили в Александрии Птолемеи. «Случилось, что в это время из своих городов, расположенных в Сирии и Финикии, явились все видные люди и правители, чтобы участвовать в торгах на право сбора налогов; царь каждый раз продавал эти права тем, кто обладал наибольшей властью в своем городе». Иосиф победил на торгах, обвинив своих соперников в сговоре, заключенном с целью сбить цену; он пользовался своими правами по контракту в течение двадцати двух лет «и вывел евреев из бедности и ничтожества к лучшей жизни». При этом Иосиф пошел дальше, чем его тезка во времена фараонов. С него берет начало новый еврейский типаж: он оказался первым евреем-банкиром. И в этом качестве он стоял за эллинизацию Иудеи во II веке до н.э.Где-то посередине между изоляционистами и сторонниками эллинизации находилась довольно большая группа благочестивых евреев, которые придерживались традиций Иосии, Иезекииля и Ездры. Многие из них в принципе ничего не имели против греческого (так же как и ранее персидского) правления, соглашаясь с аргументами Иеремии, смысл которых сводился к тому, что, чем больше язычники заняты гнусным делом управления страной, тем лучше для религии и благочестия. Они были готовы платить подати завоевателям при условии, что те позволят им мирно поклоняться своей вере. Продолжателями этой линии впоследствии явились фарисеи. До какого-то момента благочестивые евреи были готовы учиться у греков и заимствовали у них гораздо больше идей, чем были готовы признать. В законах и теологии Моисея всегда присутствовал некий рациональный элемент, который хорошо (хотя и почти бессознательно) сочетался с греческим рационализмом. Так и случилось, что фарисеи создали Устный Закон, рациональный по сути, чтобы приспособить архаичный Закон Моисея к реальному современному миру. Важно отметить, что их противники, саддукеи, которые были ортодоксальными приверженцами Писаного Закона и не признавали никакой казуистики, говорили, что логика фарисеев приведет их к тому, что «книга Гомера» (под которой они имели в виду греческую литературу) будет более чтима, чем Священное Писание. Однако возможность разумного сосуществования греков и евреев была ликвидирована подъемом еврейской партии реформ, которая желала форсировать процесс эллинизации. Это реформаторское движение, о котором мы знаем чрезвычайно мало, так как его историю писали победившие враги-фундаменталисты, было наиболее сильным среди правящего класса Иудеи, уже наполовину эллинизированного. Оно стремилось перетянуть маленькое государство-храм в современную эпоху. Их цели носили в первую очередь светский и экономический характер. Впрочем, среди реформаторов присутствовали и религиозные интеллектуалы, чьи цели были более возвышенны и в каком-то смысле сродни целям христиан I в. н.э. Они хотели улучшить иудаизм, двинуть его вперед по пути логического развития. Универсализм неявно присутствует в монотеизме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101