Каждую веточку, каждый листик изобразили необыкновенно тщательно. Многие века упорного труда стояли за этим образцом мастерства – одним из главных чудес севера. Птички с оперением из перламутра казались живыми, словно вот-вот запоют. Растения из малахита обвивали опоры-стволы, а на ветвях пониже на очень тонких каменных черенках висели плоды из драгоценных камней.
Мальчик что-то прошептал, но Чет не расслышал.
– Очень красиво, – сказал фандерлинг. – Ты сможешь рассмотреть все завтра, а сейчас давай догоним Опал, не то она очень рассердится.
Они поспешили за женщиной по узкой симпатичной улочке. Все дома здесь были вырублены из камня, и за простыми фасадами скрывались великолепные внутренние помещения – результат труда целых поколений. На каждом повороте или перекрестке светились масляные фонари, закрытые тончайшими колпаками из прозрачного камня в форме пузырей. Фонари светили неярко, но их было так много, что улицы Города фандерлингов ночью выглядели так, будто вот-вот взойдет солнце.
Хотя Чет имел некоторое влияние в обществе, жил он в самом конце Уэдж-роуд, в скромном доме с четырьмя комнатами без особых украшений. Он вспомнил родовое поместье семьи Голубого Кварца, и на миг ему стало стыдно: там, в поместье, огромный главный зал был отделан причудливой каменной резьбой, изображающей сцены из истории фандерлингов. Опал никогда не попрекала Чета скромностью жилища, хотя ее сестры обитали в богатых домах. Чет очень хотел дать жене то, чего она заслуживала, но оставаться более в родовом доме брата Нодула – магистра Голубого Кварца, так брат теперь себя называл, – он не мог, как не мог допрыгнуть до луны. У Нодула росли трое взрослых сыновей, и у Чета не было никаких шансов унаследовать дом.
– Я здесь счастлива, старый дурачок, – негромко сказала Опал. Она заметила, как Чет смотрит на дом, и догадалась, о чем он думает. – Во всяком случае, буду счастлива, если ты сейчас же уберешь инструменты со стола, чтобы мы могли поесть как приличные люди.
– Заходи, приятель, и помоги мне, – обратился Чет к маленькому незнакомцу.
Он старался говорить громко и весело, чтобы сдержать неожиданно заполнившую сердце горячую любовь к жене.
Ведь Опал – как камнепад. Если не принять во внимание ее первое спокойное замечание, потом придется горько раскаяться.
Глядя, как мальчик протирает неровную поверхность стола – вернее, как он возит по столу тряпкой, – Чет поинтересовался:
– Ты не вспомнил, как тебя зовут? Мальчик отрицательно покачал головой.
– Тогда придется нам придумать тебе имя. – Чет повернулся к Опал, которая мешала суп в котелке на огне. – Может, Камешек? Давай назовем его Камешек…
Это было обычное имя для четвертого или пятого ребенка, чьи шансы унаследовать титул невелики, и потому не важно, как его называть.
– Не мели чепухи. У него будет настоящее имя для члена семьи Голубого Кварца, – возразила Опал. – Мы назовем его Кремень. Твой брат не сможет не признать этого имени.
Чет невольно улыбнулся. Ему совсем не понравилась идея назвать мальчика так, словно они его усыновили и сделали своим наследником. Но потом он представил, как его тщеславный братец изумится тому, что Чет и Опал усыновили ребенка больших людей и дали ему имя скупого дядюшки Кремня, то почувствовал удовлетворение.
– Пусть будет Кремень, – сказал он, теребя белокурые волосы малыша. – По крайней мере, пока он живет с нами. Чет взял мальчика за руку и провел его через ворота, чем вызвал любопытство и удивление у стражников в черных плащах и высоких шлемах с хохолками: солдатам никогда прежде не приходилось видеть фандерлинга, держащего за руку человеческого ребенка. Впрочем, удивление стражников с гербом Эддонов на груди (серебряный волк и звезды) было не настолько сильным, чтобы им захотелось подняться, взять в руки алебарды и покинуть свое уютное место, прогреваемое теплыми лучами солнца.
Когда принцесса и придворные добрались до королевских покоев, фандерлинги и их подопечный вошли под сводчатую галерею на Маркет-сквер. Они оказались перед храмом Тригона. Теперь Чету была видна вся дорога к Новой стене – за ней располагалась главная часть замка. Множество огней мерцали там, словно светлячки в теплую летнюю ночь. Вороновы ворота внутреннего двора были распахнуты настежь. Десятки слуг с факелами выходили из резиденции навстречу охотникам, принимали у них лошадей и оружие, провожали вельмож в покои, где их ждали горячая еда и теплая постель.
– А кто здесь правит? – спросил мальчик. Очень странный вопрос. Чет не знал, как на него отвечать.
– Кто правит в этой стране? – уточнил он. – Ты имеешь в виду, как зовут правителя? Или кто правит на самом деле?
Мальчик нахмурился, не понимая слов фандерлинга.
– Кто правит в этом большом доме? – переспросил он. Тоже странный для ребенка вопрос. Но Чет сегодня слышал и не такое.
– Король Олин, – ответил он. – Но его сейчас нет в замке. Он в плену, на юге.
Прошло уже почти полгода с тех пор, как король Олин отправился в поход, чтобы убедить мелкие княжества и королевства в центре Эона объединиться в союз против Ксиса. Он намеревался противопоставить этот союз возрастающей угрозе со стороны автарка – короля-бога, желавшего расширить cвoю империю на южном континенте Ксанд за счет прибрежных земель.
Волны разбивались о причал. Несколько морских птиц вяло дрались за добычу. С одной из пришвартованных барж доносилось заунывное пение – старинная песня о лунном свете в открытом океане. В лагуне Скиммеров стояла тишина.
Со стены послышались крики дозорных, возвещавших наступление полуночи. Их голоса далеко разносились над водой.
Когда перекличка закончилась, в конце причала загорелся свет. Он вспыхнул, погас, снова зажегся… свет фонаря, направленного в сторону волн. Кажется, ни в замке, ни на стене его не заметили.
Но это не значит, что света никто не увидел. Небольшой черный ялик бесшумно, почти незаметно пересек лагуну и пришвартовался в конце причала. Человек с фонарем, одетый в темный просторный плащ (он ждал на продуваемом ветром причале не меньше часа), наклонился над лодкой и прошептал что-то на языке, мало кому известном и в Южном Пределе, и на севере вообще. Из лодки ответили на том же языке и так же тихо, а потом передали ожидавшему небольшой предмет, сразу же исчезнувший в кармане темного плаща.
Не говоря больше ни слова, лодочник развернул ялик и исчез в тумане, опускавшемся на темную лагуну.
Человек на причале погасил фонарь и направился к замку. Он двигался осторожно, стараясь держаться в тени, словно нес нечто очень ценное или очень опасное.
4. НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
ЛАМПА
Пламя – ее пальцы.
Бездна – ее глаза, словно песнь сверчка под дождем.
Все может быть предсказано.
Из «Оракулов падающих костей»
Пазл печально смотрел на голубя, которого только что достал из рукава. Голова голубя странно свешивалась набок; похоже, птица была мертва.
– Простите, ваше высочество, – произнес шут, и его худое лицо жалобно сморщилось, отчего стало похожим на мятый носовой платок. Несколько человек в дальнем конце Тронного зала злобно захихикали. Одна из дам издала негромкий взволнованный вздох – пожалела бедного голубя. – Раньше этот фокус прекрасно у меня получался. Возможно, нужна другая птичка, не такая хрупкая…
Баррик закатил глаза и фыркнул, но старший принц повел себя более дипломатично – ведь Пазл был давним любимцем их отца.
– Просто несчастный случай, мой добрый Пазл, – сказал Кендрик. – Ты, безусловно, сумеешь это сделать, если немного потренируешься.
– Ну, угробишь еще дюжину птиц, – шепотом добавил Баррик.
Его сестра нахмурилась.
– Но я хотел отплатить вашему высочеству за прекрасно проведенный день, – ответил старик и сунул мертвую птицу за пазуху клетчатого наряда.
– Теперь мы знаем, что у него на ужин, – шепнул Баррик Бриони, но та шикнула на него.
– Я попробую развлечь вас другими забавами, – предложил Пазл, бросив обиженный взгляд на переговаривавшихся близнецов. – Может, показать что-нибудь из моих старых трюков? Я давно не жонглировал горящими факелами. С тех самых пор, как случилась неприятная история с сианским гобеленом. Но теперь я использую меньше факелов, и фокус больше не опасен.
– Не стоит, – негромко возразил Кендрик. – Ты уже достаточно поработал, а нас ожидают важные дела.
Пазл печально кивнул, поклонился и отошел в дальнюю часть зала. Он так осторожно переставлял длинные ноги, словно ему следовало тренировать именно это умение, а не фокус с голубями. Баррик отметил про себя, что Пазл напоминает кузнечика в шутовском наряде. Придворные исподтишка хихикали и перешептывались, глядя ему вслед.
«Все мы здесь шуты, – подумал Баррик. К нему вернулось мрачное настроение, слегка развеянное неудачным представлением Пазла. – Многие – еще почище старика».
В зале были настежь распахнуты окна, но запах человеческих тел вперемешку с благовониями и пылью все равно казался удушающим: слишком много людей собралось здесь. Баррику было тяжело подолгу высиживать на жестких стульях в Тронном зале даже в лучшие времена. Он повернулся к брату. Старший принц беседовал с Найнором, смотрителем замка. Кендрик, видимо, отпустил какую-то шутку, потому что Саммерфильд и остальные расхохотались, а старый Найнор покраснел и замолк.
«Кендрик притворяется, будто он король, – думал Баррик. – Впрочем, и отец притворялся, ведь он ненавидит все это».
Король Олин действительно не любил ни самодовольного Гейлона из Саммерфильда, ни его шумного и толстого отца, старого герцога.
«Может быть, отец позволил пленить себя, чтобы только не видеть всего этого?» Баррик не успел осознать эту неожиданную мысль, потому что Бриони толкнула его локтем в бок.
– Прекрати! – раздраженно бросил он сестре. Бриони постоянно старалась развеселить его и вывести из мрачной задумчивости. Как же она не видит, что все они в беле – не только семья, но и все королевство? Неужели только он один понимает, насколько плохи дела?
– Нас зовет Кендрик, – ответила Бриони.
Баррику пришлось подойти к старшему брату. Настоящий трон – Кресло Волка – после отъезда короля Олина накрыли бархатом, а то кресло, в котором сидел Кендрик, раньше стояло во главе обеденного стола. Близнецы протиснулись сквозь толпу, стараясь не задеть придворных, что сгрудились возле принца-регента. Баррика беспокоила покалеченная рука, ему хотелось вернуться на холмы и скакать там в одиночестве, без людей. Он ненавидел их, все были ему противны… кроме, конечно, брата и сестры… И возможно, Чавена.
– Лорд Найнор утверждает, что посол Иеросоля не явится сюда до полудня, – сообщил Кендрик, когда близнецы подошли.
– Он сказал, что плохо себя чувствует после длительного морского путешествия, – пояснил Найнор.
Старый смотритель выглядел обеспокоенным. Впрочем, так он выглядел всегда. Кончик его бороды вечно был изжеван, и эта привычка казалась Баррику особенно отвратительной.
– Однако один из слуг донес мне, – продолжил смотритель, – что видел сегодня утром, как посол разговаривал с Шасо. Они о чем-то спорили. Если, конечно, слуге можно верить.
– Весьма неприятное известие, ваше высочество, – заметил герцог Саммерфильдский. Кендрик вздохнул.
– Они оба с юга, из одних мест, если судить по цвету кожи, – ровным тоном сказал он. – Здесь, на севере, Шасо редко доводится видеть земляков. У них есть о чем поговорить.
– И поспорить, ваше высочество? – спросил Саммерфильд.
– Тот человек – тюремщик нашего отца, – напомнил Кендрик. – Этого достаточно, чтобы Шасо начал с ним спорить, не так ли? – Он повернулся к близнецам: – Я знаю, вам здесь скучно, поэтому отпускаю вас. Когда посол удостоит нас своим присутствием, я вас позову.
Кендрик говорил непринужденным тоном, но Баррик видел: это дается ему нелегко.
«У старшего брата, – подумал он, – развивается королевская нетерпимость».
– Да, ваше высочество, я чуть не забыл. – Найнор щелкнул пальцами, и слуга тут же поднес ему кожаный мешочек. – Посол передал мне письма, которые он привез от вашего отца и от так называемого лорда-протектора.
– Письмо от отца? – Бриони захлопала в ладоши. – Прочти его вслух!
Кендрик уже вскрыл красную восковую печать с изображением эддонского волка и полукруга звезд и пробежал письмо глазами. Он покачал головой.
– Позднее, Бриони.
– Но, Кендрик!.. – В голосе девушки звучала неподдельная тревога.
– Довольно.
Старший брат выглядел растерянным, но спорить с ним было бесполезно. Баррик почувствовал, как напряглась затихшая Бриони.
– Что это за шум? – спросил через минуту Гейлон Толли, оглядывая покои.
Что-то происходило в другом конце Тронного зала: там началась суета среди придворных.
– Посмотри, – шепнула Бриони брату, – это служанка Аниссы.
Да это была именно она. До родов королевы оставалось совсем мало времени, и мачеха близнецов редко покидала свои покои в башне Весны. Селия, ее служанка, стала посланницей Аниссы, ее ушами и глазами. Когда Селия подошла ближе, даже Баррик не мог не отметить, что эти глаза весьма привлекательны.
– Только погляди, как она ходит. – Бриони не скрывала своего отвращения. – Будто сзади у нее сыпь и ей хочется почесаться обо что-нибудь.
– Прошу тебя, Бриони, – остановил ее принц-регент. Столь грубым замечанием Бриони смутила герцога Саммерфильдского, но самого Кендрика эти слова позабавили. Он отвлекся от письма и с интересом, как и все остальные, наблюдал за приближавшейся служанкой.
Селия была очень юной, но вполне сформировавшейся девушкой. Она уложила черные волосы в высокую прическу, как это делали женщины Девониса, откуда были родом и Селия, и ее хозяйка. Девушка не поднимала длинных ресниц, но все равно очень мало походила на скромную крестьянскую девушку. Баррик смотрел на нее с болезненной жадностью. Но Селия видела только принца-регента.
«Естественно, – подумал Баррик. – С чего бы ей быть не такой, как все?»
– Если позволите, ваше высочество. – Селия прожила в Пределе лишь несколько месяцев и говорила с сильным акцентом. – Моя госпожа, ваша мачеха, передает вам наилучшие пожелания и просит послать к ней врача.
– Она снова плохо себя чувствует? – с тревогой спросил принц.
Кендрик был по-настоящему добрым, и, хотя вторая жена отца никому не нравилась, Баррик не сомневался: брат искренне волнуется о ее здоровье.
– Небольшое недомогание, ваше высочество. – Конечно, мы сейчас же найдем врача. Вас не затруднит отнести ему записку?
– Я пока не очень хорошо знаю замок, – ответила Селия, и на ее лице появился очаровательный румянец.
Бриони раздраженно фыркнула, но Баррик вызвался помочь:
– Я сам отведу ее, Кендрик.
– Думаю, для бедной девушки это будет слишком обременительно, – громко заявила Бриони. – До покоев Чавена далеко, так что пусть она возвращается к больной, а мы с Барриком передадим записку.
Баррик злобно посмотрел на сестру и на миг пожалел о том, что внес ее в список людей, к которым не испытывает антипатии.
– Я могу сделать это один, – возразил он.
– Отправляйтесь оба и спорьте в другом месте, – распорядился Кендрик и жестом отпустил их. – Мне необходимо дочитать письма. Передайте Чавену, чтобы он сразу же шел к королеве. А вы свободны до полудня.
«Только послушайте его, – подумал Баррик. – Он и вправду возомнил себя королем».
Даже компания милой Селии не могла развеять мрачного настроения Баррика, хотя он постарался прикрыть плащом покалеченную руку и повернуться к девушке другим боком. Они прошли Тронный зал и оказались на залитой осенним светом улице. На ступенях перед мрачной замковой площадью к ним присоединились четыре стражника, на ходу дожевывая неоконченный завтрак. Баррик поймал взгляд Селии, и она смущенно улыбнулась принцу. Он едва удержался, чтобы не оглянуться – нет ли за спиной кого-то другого, кому предназначалась эта улыбка.
– Спасибо, принц Баррик, вы очень добры, – сказала Селия.
– Да, – ответила за принца сестра, – он очень добрый.
– И принцесса Бриони тоже. Вы оба удивительно добры. Улыбка девушки стала чуть-чуть более напряженной, но даже если Селия и уловила раздражение в голосе Бриони, она никак этого не показала.
Они миновали Вороновы ворота, ответили на приветствие стражников, и Селия остановилась.
– Отсюда я могу свернуть в покои королевы. Вы уверены, что я вам не нужна?
– Да, – за себя и за брата заверила ее Бриони. – Абсолютно уверены.
Девушка еще раз наклонила головку и направилась к башне Весны, что находилась в стене внешнего двора. Баррик провожал ее взглядом.
– Ах! – вдруг вскрикнул он и повернулся к сестре. – Не толкайся!
– У тебя сейчас глаза вывалятся, – ответила Бриони и ускорила шаг.
Она свернула на длинную улицу, тянувшуюся вдоль стены двора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Мальчик что-то прошептал, но Чет не расслышал.
– Очень красиво, – сказал фандерлинг. – Ты сможешь рассмотреть все завтра, а сейчас давай догоним Опал, не то она очень рассердится.
Они поспешили за женщиной по узкой симпатичной улочке. Все дома здесь были вырублены из камня, и за простыми фасадами скрывались великолепные внутренние помещения – результат труда целых поколений. На каждом повороте или перекрестке светились масляные фонари, закрытые тончайшими колпаками из прозрачного камня в форме пузырей. Фонари светили неярко, но их было так много, что улицы Города фандерлингов ночью выглядели так, будто вот-вот взойдет солнце.
Хотя Чет имел некоторое влияние в обществе, жил он в самом конце Уэдж-роуд, в скромном доме с четырьмя комнатами без особых украшений. Он вспомнил родовое поместье семьи Голубого Кварца, и на миг ему стало стыдно: там, в поместье, огромный главный зал был отделан причудливой каменной резьбой, изображающей сцены из истории фандерлингов. Опал никогда не попрекала Чета скромностью жилища, хотя ее сестры обитали в богатых домах. Чет очень хотел дать жене то, чего она заслуживала, но оставаться более в родовом доме брата Нодула – магистра Голубого Кварца, так брат теперь себя называл, – он не мог, как не мог допрыгнуть до луны. У Нодула росли трое взрослых сыновей, и у Чета не было никаких шансов унаследовать дом.
– Я здесь счастлива, старый дурачок, – негромко сказала Опал. Она заметила, как Чет смотрит на дом, и догадалась, о чем он думает. – Во всяком случае, буду счастлива, если ты сейчас же уберешь инструменты со стола, чтобы мы могли поесть как приличные люди.
– Заходи, приятель, и помоги мне, – обратился Чет к маленькому незнакомцу.
Он старался говорить громко и весело, чтобы сдержать неожиданно заполнившую сердце горячую любовь к жене.
Ведь Опал – как камнепад. Если не принять во внимание ее первое спокойное замечание, потом придется горько раскаяться.
Глядя, как мальчик протирает неровную поверхность стола – вернее, как он возит по столу тряпкой, – Чет поинтересовался:
– Ты не вспомнил, как тебя зовут? Мальчик отрицательно покачал головой.
– Тогда придется нам придумать тебе имя. – Чет повернулся к Опал, которая мешала суп в котелке на огне. – Может, Камешек? Давай назовем его Камешек…
Это было обычное имя для четвертого или пятого ребенка, чьи шансы унаследовать титул невелики, и потому не важно, как его называть.
– Не мели чепухи. У него будет настоящее имя для члена семьи Голубого Кварца, – возразила Опал. – Мы назовем его Кремень. Твой брат не сможет не признать этого имени.
Чет невольно улыбнулся. Ему совсем не понравилась идея назвать мальчика так, словно они его усыновили и сделали своим наследником. Но потом он представил, как его тщеславный братец изумится тому, что Чет и Опал усыновили ребенка больших людей и дали ему имя скупого дядюшки Кремня, то почувствовал удовлетворение.
– Пусть будет Кремень, – сказал он, теребя белокурые волосы малыша. – По крайней мере, пока он живет с нами. Чет взял мальчика за руку и провел его через ворота, чем вызвал любопытство и удивление у стражников в черных плащах и высоких шлемах с хохолками: солдатам никогда прежде не приходилось видеть фандерлинга, держащего за руку человеческого ребенка. Впрочем, удивление стражников с гербом Эддонов на груди (серебряный волк и звезды) было не настолько сильным, чтобы им захотелось подняться, взять в руки алебарды и покинуть свое уютное место, прогреваемое теплыми лучами солнца.
Когда принцесса и придворные добрались до королевских покоев, фандерлинги и их подопечный вошли под сводчатую галерею на Маркет-сквер. Они оказались перед храмом Тригона. Теперь Чету была видна вся дорога к Новой стене – за ней располагалась главная часть замка. Множество огней мерцали там, словно светлячки в теплую летнюю ночь. Вороновы ворота внутреннего двора были распахнуты настежь. Десятки слуг с факелами выходили из резиденции навстречу охотникам, принимали у них лошадей и оружие, провожали вельмож в покои, где их ждали горячая еда и теплая постель.
– А кто здесь правит? – спросил мальчик. Очень странный вопрос. Чет не знал, как на него отвечать.
– Кто правит в этой стране? – уточнил он. – Ты имеешь в виду, как зовут правителя? Или кто правит на самом деле?
Мальчик нахмурился, не понимая слов фандерлинга.
– Кто правит в этом большом доме? – переспросил он. Тоже странный для ребенка вопрос. Но Чет сегодня слышал и не такое.
– Король Олин, – ответил он. – Но его сейчас нет в замке. Он в плену, на юге.
Прошло уже почти полгода с тех пор, как король Олин отправился в поход, чтобы убедить мелкие княжества и королевства в центре Эона объединиться в союз против Ксиса. Он намеревался противопоставить этот союз возрастающей угрозе со стороны автарка – короля-бога, желавшего расширить cвoю империю на южном континенте Ксанд за счет прибрежных земель.
Волны разбивались о причал. Несколько морских птиц вяло дрались за добычу. С одной из пришвартованных барж доносилось заунывное пение – старинная песня о лунном свете в открытом океане. В лагуне Скиммеров стояла тишина.
Со стены послышались крики дозорных, возвещавших наступление полуночи. Их голоса далеко разносились над водой.
Когда перекличка закончилась, в конце причала загорелся свет. Он вспыхнул, погас, снова зажегся… свет фонаря, направленного в сторону волн. Кажется, ни в замке, ни на стене его не заметили.
Но это не значит, что света никто не увидел. Небольшой черный ялик бесшумно, почти незаметно пересек лагуну и пришвартовался в конце причала. Человек с фонарем, одетый в темный просторный плащ (он ждал на продуваемом ветром причале не меньше часа), наклонился над лодкой и прошептал что-то на языке, мало кому известном и в Южном Пределе, и на севере вообще. Из лодки ответили на том же языке и так же тихо, а потом передали ожидавшему небольшой предмет, сразу же исчезнувший в кармане темного плаща.
Не говоря больше ни слова, лодочник развернул ялик и исчез в тумане, опускавшемся на темную лагуну.
Человек на причале погасил фонарь и направился к замку. Он двигался осторожно, стараясь держаться в тени, словно нес нечто очень ценное или очень опасное.
4. НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
ЛАМПА
Пламя – ее пальцы.
Бездна – ее глаза, словно песнь сверчка под дождем.
Все может быть предсказано.
Из «Оракулов падающих костей»
Пазл печально смотрел на голубя, которого только что достал из рукава. Голова голубя странно свешивалась набок; похоже, птица была мертва.
– Простите, ваше высочество, – произнес шут, и его худое лицо жалобно сморщилось, отчего стало похожим на мятый носовой платок. Несколько человек в дальнем конце Тронного зала злобно захихикали. Одна из дам издала негромкий взволнованный вздох – пожалела бедного голубя. – Раньше этот фокус прекрасно у меня получался. Возможно, нужна другая птичка, не такая хрупкая…
Баррик закатил глаза и фыркнул, но старший принц повел себя более дипломатично – ведь Пазл был давним любимцем их отца.
– Просто несчастный случай, мой добрый Пазл, – сказал Кендрик. – Ты, безусловно, сумеешь это сделать, если немного потренируешься.
– Ну, угробишь еще дюжину птиц, – шепотом добавил Баррик.
Его сестра нахмурилась.
– Но я хотел отплатить вашему высочеству за прекрасно проведенный день, – ответил старик и сунул мертвую птицу за пазуху клетчатого наряда.
– Теперь мы знаем, что у него на ужин, – шепнул Баррик Бриони, но та шикнула на него.
– Я попробую развлечь вас другими забавами, – предложил Пазл, бросив обиженный взгляд на переговаривавшихся близнецов. – Может, показать что-нибудь из моих старых трюков? Я давно не жонглировал горящими факелами. С тех самых пор, как случилась неприятная история с сианским гобеленом. Но теперь я использую меньше факелов, и фокус больше не опасен.
– Не стоит, – негромко возразил Кендрик. – Ты уже достаточно поработал, а нас ожидают важные дела.
Пазл печально кивнул, поклонился и отошел в дальнюю часть зала. Он так осторожно переставлял длинные ноги, словно ему следовало тренировать именно это умение, а не фокус с голубями. Баррик отметил про себя, что Пазл напоминает кузнечика в шутовском наряде. Придворные исподтишка хихикали и перешептывались, глядя ему вслед.
«Все мы здесь шуты, – подумал Баррик. К нему вернулось мрачное настроение, слегка развеянное неудачным представлением Пазла. – Многие – еще почище старика».
В зале были настежь распахнуты окна, но запах человеческих тел вперемешку с благовониями и пылью все равно казался удушающим: слишком много людей собралось здесь. Баррику было тяжело подолгу высиживать на жестких стульях в Тронном зале даже в лучшие времена. Он повернулся к брату. Старший принц беседовал с Найнором, смотрителем замка. Кендрик, видимо, отпустил какую-то шутку, потому что Саммерфильд и остальные расхохотались, а старый Найнор покраснел и замолк.
«Кендрик притворяется, будто он король, – думал Баррик. – Впрочем, и отец притворялся, ведь он ненавидит все это».
Король Олин действительно не любил ни самодовольного Гейлона из Саммерфильда, ни его шумного и толстого отца, старого герцога.
«Может быть, отец позволил пленить себя, чтобы только не видеть всего этого?» Баррик не успел осознать эту неожиданную мысль, потому что Бриони толкнула его локтем в бок.
– Прекрати! – раздраженно бросил он сестре. Бриони постоянно старалась развеселить его и вывести из мрачной задумчивости. Как же она не видит, что все они в беле – не только семья, но и все королевство? Неужели только он один понимает, насколько плохи дела?
– Нас зовет Кендрик, – ответила Бриони.
Баррику пришлось подойти к старшему брату. Настоящий трон – Кресло Волка – после отъезда короля Олина накрыли бархатом, а то кресло, в котором сидел Кендрик, раньше стояло во главе обеденного стола. Близнецы протиснулись сквозь толпу, стараясь не задеть придворных, что сгрудились возле принца-регента. Баррика беспокоила покалеченная рука, ему хотелось вернуться на холмы и скакать там в одиночестве, без людей. Он ненавидел их, все были ему противны… кроме, конечно, брата и сестры… И возможно, Чавена.
– Лорд Найнор утверждает, что посол Иеросоля не явится сюда до полудня, – сообщил Кендрик, когда близнецы подошли.
– Он сказал, что плохо себя чувствует после длительного морского путешествия, – пояснил Найнор.
Старый смотритель выглядел обеспокоенным. Впрочем, так он выглядел всегда. Кончик его бороды вечно был изжеван, и эта привычка казалась Баррику особенно отвратительной.
– Однако один из слуг донес мне, – продолжил смотритель, – что видел сегодня утром, как посол разговаривал с Шасо. Они о чем-то спорили. Если, конечно, слуге можно верить.
– Весьма неприятное известие, ваше высочество, – заметил герцог Саммерфильдский. Кендрик вздохнул.
– Они оба с юга, из одних мест, если судить по цвету кожи, – ровным тоном сказал он. – Здесь, на севере, Шасо редко доводится видеть земляков. У них есть о чем поговорить.
– И поспорить, ваше высочество? – спросил Саммерфильд.
– Тот человек – тюремщик нашего отца, – напомнил Кендрик. – Этого достаточно, чтобы Шасо начал с ним спорить, не так ли? – Он повернулся к близнецам: – Я знаю, вам здесь скучно, поэтому отпускаю вас. Когда посол удостоит нас своим присутствием, я вас позову.
Кендрик говорил непринужденным тоном, но Баррик видел: это дается ему нелегко.
«У старшего брата, – подумал он, – развивается королевская нетерпимость».
– Да, ваше высочество, я чуть не забыл. – Найнор щелкнул пальцами, и слуга тут же поднес ему кожаный мешочек. – Посол передал мне письма, которые он привез от вашего отца и от так называемого лорда-протектора.
– Письмо от отца? – Бриони захлопала в ладоши. – Прочти его вслух!
Кендрик уже вскрыл красную восковую печать с изображением эддонского волка и полукруга звезд и пробежал письмо глазами. Он покачал головой.
– Позднее, Бриони.
– Но, Кендрик!.. – В голосе девушки звучала неподдельная тревога.
– Довольно.
Старший брат выглядел растерянным, но спорить с ним было бесполезно. Баррик почувствовал, как напряглась затихшая Бриони.
– Что это за шум? – спросил через минуту Гейлон Толли, оглядывая покои.
Что-то происходило в другом конце Тронного зала: там началась суета среди придворных.
– Посмотри, – шепнула Бриони брату, – это служанка Аниссы.
Да это была именно она. До родов королевы оставалось совсем мало времени, и мачеха близнецов редко покидала свои покои в башне Весны. Селия, ее служанка, стала посланницей Аниссы, ее ушами и глазами. Когда Селия подошла ближе, даже Баррик не мог не отметить, что эти глаза весьма привлекательны.
– Только погляди, как она ходит. – Бриони не скрывала своего отвращения. – Будто сзади у нее сыпь и ей хочется почесаться обо что-нибудь.
– Прошу тебя, Бриони, – остановил ее принц-регент. Столь грубым замечанием Бриони смутила герцога Саммерфильдского, но самого Кендрика эти слова позабавили. Он отвлекся от письма и с интересом, как и все остальные, наблюдал за приближавшейся служанкой.
Селия была очень юной, но вполне сформировавшейся девушкой. Она уложила черные волосы в высокую прическу, как это делали женщины Девониса, откуда были родом и Селия, и ее хозяйка. Девушка не поднимала длинных ресниц, но все равно очень мало походила на скромную крестьянскую девушку. Баррик смотрел на нее с болезненной жадностью. Но Селия видела только принца-регента.
«Естественно, – подумал Баррик. – С чего бы ей быть не такой, как все?»
– Если позволите, ваше высочество. – Селия прожила в Пределе лишь несколько месяцев и говорила с сильным акцентом. – Моя госпожа, ваша мачеха, передает вам наилучшие пожелания и просит послать к ней врача.
– Она снова плохо себя чувствует? – с тревогой спросил принц.
Кендрик был по-настоящему добрым, и, хотя вторая жена отца никому не нравилась, Баррик не сомневался: брат искренне волнуется о ее здоровье.
– Небольшое недомогание, ваше высочество. – Конечно, мы сейчас же найдем врача. Вас не затруднит отнести ему записку?
– Я пока не очень хорошо знаю замок, – ответила Селия, и на ее лице появился очаровательный румянец.
Бриони раздраженно фыркнула, но Баррик вызвался помочь:
– Я сам отведу ее, Кендрик.
– Думаю, для бедной девушки это будет слишком обременительно, – громко заявила Бриони. – До покоев Чавена далеко, так что пусть она возвращается к больной, а мы с Барриком передадим записку.
Баррик злобно посмотрел на сестру и на миг пожалел о том, что внес ее в список людей, к которым не испытывает антипатии.
– Я могу сделать это один, – возразил он.
– Отправляйтесь оба и спорьте в другом месте, – распорядился Кендрик и жестом отпустил их. – Мне необходимо дочитать письма. Передайте Чавену, чтобы он сразу же шел к королеве. А вы свободны до полудня.
«Только послушайте его, – подумал Баррик. – Он и вправду возомнил себя королем».
Даже компания милой Селии не могла развеять мрачного настроения Баррика, хотя он постарался прикрыть плащом покалеченную руку и повернуться к девушке другим боком. Они прошли Тронный зал и оказались на залитой осенним светом улице. На ступенях перед мрачной замковой площадью к ним присоединились четыре стражника, на ходу дожевывая неоконченный завтрак. Баррик поймал взгляд Селии, и она смущенно улыбнулась принцу. Он едва удержался, чтобы не оглянуться – нет ли за спиной кого-то другого, кому предназначалась эта улыбка.
– Спасибо, принц Баррик, вы очень добры, – сказала Селия.
– Да, – ответила за принца сестра, – он очень добрый.
– И принцесса Бриони тоже. Вы оба удивительно добры. Улыбка девушки стала чуть-чуть более напряженной, но даже если Селия и уловила раздражение в голосе Бриони, она никак этого не показала.
Они миновали Вороновы ворота, ответили на приветствие стражников, и Селия остановилась.
– Отсюда я могу свернуть в покои королевы. Вы уверены, что я вам не нужна?
– Да, – за себя и за брата заверила ее Бриони. – Абсолютно уверены.
Девушка еще раз наклонила головку и направилась к башне Весны, что находилась в стене внешнего двора. Баррик провожал ее взглядом.
– Ах! – вдруг вскрикнул он и повернулся к сестре. – Не толкайся!
– У тебя сейчас глаза вывалятся, – ответила Бриони и ускорила шаг.
Она свернула на длинную улицу, тянувшуюся вдоль стены двора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84