Другие присоединялись к Ясаммез и следовали за ней молчаливой толпой, словно шлейф невесты. Каждый из них знал: жених, к которому спешит Ясаммез, это Смерть. А Смерть не станет выбирать, кого взять себе. Но они все-таки шли. Целые века гнева и страха сплотили их, как пальцы соединяют в кулак.
Ясаммез была клинком, очень давно и крепко зажатым в этом кулаке. Теперь клинок вновь занесен для удара.
Появление Ясаммез наделало шума в Кул-на-Кваре. К тому времени, когда во главе огромной толпы она въехала в город по подъемному мосту, жители старинной цитадели успели разделиться на фанатичных сторонников и столь же яростных противников леди Ястреб. Третья группа, самая многочисленная, состояла из приверженцев золотой середины: они собирались подождать дальнейшего развития событий. Все происходило так, что случайный наблюдатель ничего особенного не заметил бы. На первый взгляд, столица жила своей обычной, обманчиво спокойной жизнью: с незапамятных времен здесь царил управляемый беспорядок.
Приближенные Ясаммез – по большей части те, что прислуживали ей во время последнего визита в город, – проветрили покои в восточной части обширного замка. Впервые за десятки лет там открыли ставни и распахнули окна. Комнаты наполнились прохладным морским воздухом и мерным шумом прибоя, напоминавшим дыхание крупного зверя. Слуги спешили закончить приготовления. Никто не сомневался, что этот день будет вписан в Книгу великих печалей как новая глава.
Когда Ясаммез проходила через зал Ворот, украшенный живыми скульптурами (она даже не взглянула на них), ее окружали уже не только приближенные, но и все любители острых ощущений из числа горожан – те, кто занимался магией, кто заполнял свое время оттачиванием боевого искусства или совершенствованием искусства придворного. Они почти не отличались друг от друга, эти мастера заговоров и знатоки забытых тайн. Были в числе сторонников Ясаммез и те, что ожидали катастроф и конца света. Они пели песни, задавали вопросы – иногда на языках, незнакомых даже самой Ясаммез. Она не обращала внимания ни на кого, продолжая свой путь из зала Ворот в зал Черных Деревьев – через множество комнат, зал Серебряных Костей, зал Плачущих Детей, а также зал Драгоценностей и Тлена. Перед Зеркальным залом Ясаммез остановилась. Слепой король и немая королева ожидали ее, узнав о прибытии воительницы еще до того, как та сошла с коня.
Однако она не стала входить в зал, а обратилась к слуге, охранявшему вход. Сын Изумрудного Огня – так звали слугу – сквозь свою одежду и маску излучал слабое свечение.
– За воротами собрались тысячи наших соплеменников, пришедших со мной, – сказала Ясаммез. – Позаботьтесь о них. Скоро я поговорю с ними.
Фигура в маске молча поклонилась. Ясаммез отвернулась от Зеркального зала: еще не время подписывать Стеклянный договор, хотя это будет сделано прежде, чем она покинет Кул-на-Квар. Ясаммез отправилась в свои покои, из окон которых был виден океан и темное сумеречное небо. Толпа, что собралась в огромном замке и следовала за предводительницей, как муравьи по гнилому дереву, осталась стоять. Они ждали, глядя друг на друга – кто радостно, кто растерянно, а кто безумно. Потом толпа разошлась.
Это не имело значения. Ясаммез знала: время для всех них наступит.
Она надела свои пластинчатые доспехи, выкованные в глубинах фандерлингов в те времена, когда еще не начали писать Книгу. Много веков доспехи хранились в ледяной горе. Призрачный, как грозовая туча, плащ не скрывал черных шипов, что покрывали доспехи, словно колючки дикобраза. Голова Ясаммез оставалась открытой. Ничем не примечательный шлем леди Дикобраз положила на стол рядом с собой – словно любимую вещь, которая всегда на виду.
Вокруг стола в комнате собрались еще семеро. Было темно, у открытого окна горела лишь одна свеча. Пламя дрожало от легкого ветерка. Но ни Ясаммез, ни ее собеседники не нуждались в том, чтобы видеть друг друга.
Что-то они говорили словами, а что-то приходило прямо в их объединенное сознание.
– Пожирающий луну, что ты скажешь о племени изменчивых?
– Нас много. Я чувствую гнев и решимость. Мы первыми встретили каменных обезьян еще до поражения и первыми пострадали от них. Не всякий из нашего племени – воин; но те, что не умеют сражаться, станут ушами и глазами для остальных, Они быстры, как птицы, и незаметны, как змеи.
– Вас много, говоришь? Сколько же? Послышался не то стон, не то грозное рычание:
– Много. Так много, что невозможно сосчитать.
– Зеленая Сойка, как насчет ловкачей?
– Осторожничают, но готовы к переговорам, как и следовало ожидать. Наше племя имеет привычку сначала определить, у кого больше шансов на победу, а в подходящий момент присоединиться к сильнейшей стороне. Не слишком поздно, но и не рано.
– Твоя откровенность похвальна.
– Может ли лягушка летать? Я говорю все, как есть.
– В предстоящей битве победителей не будет. Даже если мы возьмем верх – это лишь миг в великом поражении. Но смертные обречены страдать, а наши страдания уменьшатся. Все, что останется этим обезьянам после нашего ухода, потеряет для них вкус. Они навсегда лишатся радости. Смотрите, не прогадайте. Сейчас для ловкачей – как и для остальных – самое время присоединяться к нам. И не по одному, а целыми кланами.
– Но почему, леди? Почему мы должны потерпеть поражение? Мы все еще сильны, и пути наши истинны. Нам не хватает только решимости.
– Пока не твоя очередь, Непреклонный Камень. Скоро я спрошу тебя, что думает хранитель стихий…
– Спроси меня сейчас. Ясаммез помолчала и промолвила:
– Говори.
– Они думают так же, как я. Считают, что нам некуда отступать, что мы не можем больше мириться с изгнанием и поражением. Мы должны прогнать их с наших земель. Мы должны сжечь их дома, наслать на них болезни. Мы должны разрушить их храмы и зарыть в землю их оружие: там оно может очиститься со временем. Мы должны вернуть Первозданную ночь.
– Я выслушала тебя. Но каковы бы ни были их желания, пойдут ли они по тому пути, что выберу я? Ибо в этом походе есть только один предводитель.
– Ты поведешь нас, госпожа? А как же договор?
– Стеклянный договор со временем станет ничем – пустое обещание. Но старые правила нельзя нарушать, поэтому я согласилась. Час назад я подписала его кровью.
– Ты подписала договор? И они дали тебе Печать войны?
Вместо ответа Ясаммез подняла со стола шлем. То, что скрывалось под ним, засветилось в темноте, как расплавленный металл. Она подняла массивную черную цепь с красным драгоценным камнем и надела ее себе на шею. Камень приглушенно звякнул, ударившись о доспехи.
– Вот она, – провозгласила Ясаммез.
Некоторое время в комнате был слышен лишь шум разбивавшихся о скалы волн, а потом раздался звучный голос:
– Хранитель стихий последует за тобой, леди Дикобраз. Теперь и остальные заговорили громко. Они рассказывали о своих племенах, об их готовности или неготовности следовать за ней. Все согласились, что сил собрано достаточно, чтобы перейти Границу и начать войну.
– Я хочу показать вам еще кое-что, – сказала Ясаммез и сунула руку под свой просторный плащ.
Щелкнули застежки. Через мгновение воительница вытащила ножны, положила их на стол и извлекла из них меч. От кончика до рукояти меч был белым, словно снег или выветренная кость. Пламя свечи заколебалось и погасло под порывом холодного морского ветра. Комнату освещало лишь слабое сияние меча.
– Я достала Белый Огонь из ножен. – Ясаммез стала голосом мести своего народа, но эти слова прозвучали так буднично, что вряд ли их услышали в объединенном сознании. Между тем речи Ясаммез значили очень много. – Меч не скроется в ножнах, пока я жива. Пока то, что принадлежало нам, не вернется к законным владельцам. Пока у нас вновь не появится королева.
Бриони была очень удивлена и раздосадована, найдя наконец брата в тихом и мрачном Западном саду внутреннего двора. Правда, принц не блуждал, как обычно, а рассматривал крыши и множество труб, похожих на грибы после дождя.
– Я… Ты это видела? – Баррик потер глаза.
– Что именно?
– Мне показалось… – Он покачал головой. – Мне показалось, что на крыше сидел мальчик. Думаешь, это лихорадка? Когда я болел, я видел много всего…
Бриони взглянула на крыши и ответила:
– Нет, слишком высоко. Никто туда не залезет, тем более ребенок. Почему ты поднялся? Я заходила проведать тебя, а мне сказали, что ты не пожелал оставаться в постели.
– Почему? Мне хотелось взглянуть на солнце, но оно почти скрылось. В темной комнате я чувствую себя мертвецом. – Его лицо стало непроницаемым. Едва открывшаяся душа снова спряталась за маской грубости. – Ведь я тебе не нужен.
– Что ты хочешь этим сказать? – Бриони была поражена. – Милосердная Зория! Ты мне не нужен? Ты единственный, кто у меня остался! Гейлон только что покинул замок и Южный Предел. Через пару дней он вернется в Саммерфильд и начнет всем подряд рассказывать о своих притязаниях. А слушателей у герцога Саммерфильдского предостаточно.
– Ну и что нам с этим делать? – безразлично спросил Баррик, пожимая плечами. – Пока он не выдает военные тайны, мы не можем его остановить. Саммерфильд почти так же силен, как Южный Предел. К тому же у них имеется небольшая армия.
– Об этом рано беспокоиться. Если боги благосклонны к нам, а Гейлон сохранил остатки чести, бояться нечего. Но у нас много других трудностей, Баррик. Так что, пожалуйста, не делай больше глупостей. Ты нужен мне здоровым. Лучше сейчас несколько дней поскучать в постели, чем потом проболеть всю зиму. Позволь Чавену тобой заняться.
– О каких глупостях ты говоришь? – Брат с подозрением посмотрел на Бриони. – Не хочешь ли ты убрать меня с дороги, чтобы натворить глупостей самостоятельно? Простить Шасо, например?
Сердце девушки словно налилось свинцом. Неужели ее брат-близнец, ее любимая половинка, может думать о ней подобным образом? Неужели лихорадка так его изменила?
– Нет! – воскликнула она. – Нет, Баррик, я никогда ничего не сделаю без твоего одобрения.
Принц разглядывал сестру, словно видел ее впервые.
– Прошу тебя, сейчас неподходящее время для ссоры. Мы двое – это все, что осталось от семьи, – умоляюще сказала Бриони.
~ Есть еще Мероланна и Тихая Мышка.
– Почему ты вспомнил о них? – Бриони страдальчески поморщилась. – Я никогда раньше не видела тетушку такой расстроенной. Возможно, это из-за Кендрика, но все равно удивительно. До похорон она была тверда, как скала, но в последнее время не перестает горевать и почти не покидает своей комнаты. Я дважды заходила к ней, а она даже не стала говорить со мной. Похоже, она хотела, чтобы я ушла. Кажется, вся наша семья пребывает в растерянности. Да, еще один сюрприз, раз уж ты заговорил о мачехе: она пригласила нас с тобой на завтрашний обед.
– Зачем это?
– Не знаю. Но давай постараемся быть великодушными и поверим, что она искренне хочет сблизиться со своими приемными детьми. Это важно, особенно теперь, когда не стало Кендрика.
Баррик фыркнул вместо ответа.
– И еще, – продолжила Бриони. – Ты видел письмо отца? Ну то, что Кендрик получил из Иеросоля перед… перед…
Баррик отрицательно покачал головой. Выглядел он при этом недовольным или скорее испуганным. Интересно почему?
– Нет, – сказал он. – А что в нем?
– В том-то все и дело: письмо исчезло. Я не смогла его найти.
– У меня его нет! – резко ответил принц, но потом помахал рукой, будто раскаиваясь в таком поведении. – Извини. Я все-таки устал. Я ничего не знаю о письме.
– Но нам обязательно нужно его найти! – воскликнула Бриони. Посмотрев на брата внимательнее, она поняла, что давить на него бесполезно: он и правда обессилел. Тогда девушка сказала: – Что бы ни случилось, Баррик, всегда помни: ты мне нужен. Очень нужен. А сейчас иди в постель. Отдохни и позволь мне заняться делами. Завтра я все тебе расскажу по дороге к Аниссе.
Принц посмотрел на сестру, потом огляделся вокруг. Солнце уже скрылось за западным крылом резиденции. Крыши быстро превращались в темные силуэты, и теперь там могли бы спрятаться целые толпы призрачных детей.
– Ладно, я полежу в постели до завтра, – наконец согласился он. – Но не дольше.
– Хорошо. Пойдем вместе.
– Знаешь, я не люблю спать, – признался Баррик. Бриони не заметила, когда он взял ее за руку; совсем как в детстве. – Я совсем не люблю спать. Мне снятся очень жуткие сны. О том, что наша семья проклята, а нас преследуют призраки.
– Но ведь это сны, Баррик, и ничего больше. Лихорадочные сны.
Но на самом деле от его слов по телу Бриони побежали мурашки. В тот же миг по саду пронесся ветер, заставивший листья на кустах и деревьях зашелестеть.
– Мне снится, что на нас опускается тьма, – продолжил Баррик почти шепотом. – Знаешь, Бриони, во сне я вижу конец света.
15. ОБИТЕЛЬ УЕДИНЕНИЯ
НЕЗАМУЖНЯЯ ДОЧЬ БРАТА
Когда мы поднимаемся, она исчезает,
Когда мы ложимся, она появляется.
Посмотри! На ней корона из золота и цветов вереска.
Из «Оракулов падающих костей»
Киннитан очень скоро поняла, что обитель Уединения – это не здание и даже не несколько домов, а нечто большее. Это огороженный стеной город внутри необъятного дворца автарка. Храмы и дома, построенные из песчаника, были окружены ухоженными благоухающими садами. Помещения обители соединялись сотнями крытых переходов, дававших желанную тень. Можно было идти по этим переходам целый час, не опасаясь прямых лучей коварного солнца Ксанда. Целый город, где жили сотни жен автарка и армия прислуги: тысячи горничных, поваров, садовников, мелких чиновников.
Но ни одного мужчины.
Вернее, здесь не было мужчин в полном смысле слова. Но за высокими стенами обители проживали сотни таких, кто родился с признаками мужественности, но по той или иной причине не пожелал сохранить их.
Обитель Уединения занимала значительную часть бескрайнего дворца-сада, а сам дворец-сад составлял немалую часть Великого Ксиса, матери городов. Обитель Уединения превосходила размерами любую другую часть широко раскинувшегося древнего города, ранее известного как Дворец цветущего весеннего сада. Люди, служившие в огромном дворце, могли попасть в сады, обеденные залы и кухни. Лишь обитель Уединения, в которой жили жены автарка и избранные, а также службы, расположенные в ней, оставались недоступны.
Если считать обитель Уединения небольшим городом, то избранные были в нем священниками и правителями. Благодаря преданию о жертвоприношении Хаббили, сына Нушаша, кастраты в королевстве Ксис пользовались уважением – это был столь же верный способ попасть в коридоры власти, как и сан священника. Нужно отметить, что избранные управляли не только обителью Уединения, но и государственными службами во дворце. Отважные воины армии автарка мрачно шутили: настоящие мужчины во дворце не нужны, они требуются в другом месте, хотя именно туда путь им закрыт. Это было не совсем справедливо: многие обычные мужчины, сохранившие все мужские признаки, занимали высокое положение при дворе автарка – например, Пиннимон Вэш, старший министр. Избранные обладали наибольшим влиянием, но не были всемогущими. Как и остальным, им приходилось бороться за внимание царя-бога Сулеписа – в его руках сосредоточилась абсолютная власть, а его слова распространялись по свету, точно лучи солнца. В обители Уединения, где жили бесправные женщины, избранные не имели соперников. Лишь самые влиятельные жены автарка могли распоряжаться собой.
Избранные из обители Уединения – по какой-то давно забытой традиции или по менее достойной причине – тоже считали себя женщинами. Почти такими же, как те дамы, за кем они присматривали. Поэтому избранным были свойственны обычные женские слабости, зачастую доведенные до абсурда: крайняя возбудимость, романтичность, мстительность и непостоянство. Настоящие женщины, жены автарка и их служанки, постоянно плели интриги. Действовала сложнейшая система влияния на окружающих. В обители Уединения человек словно попадал в волшебную пещеру, где легко можно угодить в невидимую сеть или капкан. Так хитроумно охранялись красоты этого места.
Сначала Киннитан никак не могла понять, что ей следует делать, и в первые дни своего пребывания здесь очень скучала по прежней жизни в Улье. Жены и нареченные автарка – разницу в их положении трудно было определить, – естественно, считались важнее любой прислуги; но все же сотая жена (Киннитан стала, наверное, тысячной) неделями ожидала посещения Кузи – огромной толстой начальницы избранных обители Уединения. Ее иногда называли королевой избранных, но никто никогда не решился бы сказать ей это в лицо. Из всех обитателей дворца-сада Кузи могла без колебаний противостоять только Аримона – старшая жена автарка, жестокая и красивая женщина, известная под именем Вечерней Звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Ясаммез была клинком, очень давно и крепко зажатым в этом кулаке. Теперь клинок вновь занесен для удара.
Появление Ясаммез наделало шума в Кул-на-Кваре. К тому времени, когда во главе огромной толпы она въехала в город по подъемному мосту, жители старинной цитадели успели разделиться на фанатичных сторонников и столь же яростных противников леди Ястреб. Третья группа, самая многочисленная, состояла из приверженцев золотой середины: они собирались подождать дальнейшего развития событий. Все происходило так, что случайный наблюдатель ничего особенного не заметил бы. На первый взгляд, столица жила своей обычной, обманчиво спокойной жизнью: с незапамятных времен здесь царил управляемый беспорядок.
Приближенные Ясаммез – по большей части те, что прислуживали ей во время последнего визита в город, – проветрили покои в восточной части обширного замка. Впервые за десятки лет там открыли ставни и распахнули окна. Комнаты наполнились прохладным морским воздухом и мерным шумом прибоя, напоминавшим дыхание крупного зверя. Слуги спешили закончить приготовления. Никто не сомневался, что этот день будет вписан в Книгу великих печалей как новая глава.
Когда Ясаммез проходила через зал Ворот, украшенный живыми скульптурами (она даже не взглянула на них), ее окружали уже не только приближенные, но и все любители острых ощущений из числа горожан – те, кто занимался магией, кто заполнял свое время оттачиванием боевого искусства или совершенствованием искусства придворного. Они почти не отличались друг от друга, эти мастера заговоров и знатоки забытых тайн. Были в числе сторонников Ясаммез и те, что ожидали катастроф и конца света. Они пели песни, задавали вопросы – иногда на языках, незнакомых даже самой Ясаммез. Она не обращала внимания ни на кого, продолжая свой путь из зала Ворот в зал Черных Деревьев – через множество комнат, зал Серебряных Костей, зал Плачущих Детей, а также зал Драгоценностей и Тлена. Перед Зеркальным залом Ясаммез остановилась. Слепой король и немая королева ожидали ее, узнав о прибытии воительницы еще до того, как та сошла с коня.
Однако она не стала входить в зал, а обратилась к слуге, охранявшему вход. Сын Изумрудного Огня – так звали слугу – сквозь свою одежду и маску излучал слабое свечение.
– За воротами собрались тысячи наших соплеменников, пришедших со мной, – сказала Ясаммез. – Позаботьтесь о них. Скоро я поговорю с ними.
Фигура в маске молча поклонилась. Ясаммез отвернулась от Зеркального зала: еще не время подписывать Стеклянный договор, хотя это будет сделано прежде, чем она покинет Кул-на-Квар. Ясаммез отправилась в свои покои, из окон которых был виден океан и темное сумеречное небо. Толпа, что собралась в огромном замке и следовала за предводительницей, как муравьи по гнилому дереву, осталась стоять. Они ждали, глядя друг на друга – кто радостно, кто растерянно, а кто безумно. Потом толпа разошлась.
Это не имело значения. Ясаммез знала: время для всех них наступит.
Она надела свои пластинчатые доспехи, выкованные в глубинах фандерлингов в те времена, когда еще не начали писать Книгу. Много веков доспехи хранились в ледяной горе. Призрачный, как грозовая туча, плащ не скрывал черных шипов, что покрывали доспехи, словно колючки дикобраза. Голова Ясаммез оставалась открытой. Ничем не примечательный шлем леди Дикобраз положила на стол рядом с собой – словно любимую вещь, которая всегда на виду.
Вокруг стола в комнате собрались еще семеро. Было темно, у открытого окна горела лишь одна свеча. Пламя дрожало от легкого ветерка. Но ни Ясаммез, ни ее собеседники не нуждались в том, чтобы видеть друг друга.
Что-то они говорили словами, а что-то приходило прямо в их объединенное сознание.
– Пожирающий луну, что ты скажешь о племени изменчивых?
– Нас много. Я чувствую гнев и решимость. Мы первыми встретили каменных обезьян еще до поражения и первыми пострадали от них. Не всякий из нашего племени – воин; но те, что не умеют сражаться, станут ушами и глазами для остальных, Они быстры, как птицы, и незаметны, как змеи.
– Вас много, говоришь? Сколько же? Послышался не то стон, не то грозное рычание:
– Много. Так много, что невозможно сосчитать.
– Зеленая Сойка, как насчет ловкачей?
– Осторожничают, но готовы к переговорам, как и следовало ожидать. Наше племя имеет привычку сначала определить, у кого больше шансов на победу, а в подходящий момент присоединиться к сильнейшей стороне. Не слишком поздно, но и не рано.
– Твоя откровенность похвальна.
– Может ли лягушка летать? Я говорю все, как есть.
– В предстоящей битве победителей не будет. Даже если мы возьмем верх – это лишь миг в великом поражении. Но смертные обречены страдать, а наши страдания уменьшатся. Все, что останется этим обезьянам после нашего ухода, потеряет для них вкус. Они навсегда лишатся радости. Смотрите, не прогадайте. Сейчас для ловкачей – как и для остальных – самое время присоединяться к нам. И не по одному, а целыми кланами.
– Но почему, леди? Почему мы должны потерпеть поражение? Мы все еще сильны, и пути наши истинны. Нам не хватает только решимости.
– Пока не твоя очередь, Непреклонный Камень. Скоро я спрошу тебя, что думает хранитель стихий…
– Спроси меня сейчас. Ясаммез помолчала и промолвила:
– Говори.
– Они думают так же, как я. Считают, что нам некуда отступать, что мы не можем больше мириться с изгнанием и поражением. Мы должны прогнать их с наших земель. Мы должны сжечь их дома, наслать на них болезни. Мы должны разрушить их храмы и зарыть в землю их оружие: там оно может очиститься со временем. Мы должны вернуть Первозданную ночь.
– Я выслушала тебя. Но каковы бы ни были их желания, пойдут ли они по тому пути, что выберу я? Ибо в этом походе есть только один предводитель.
– Ты поведешь нас, госпожа? А как же договор?
– Стеклянный договор со временем станет ничем – пустое обещание. Но старые правила нельзя нарушать, поэтому я согласилась. Час назад я подписала его кровью.
– Ты подписала договор? И они дали тебе Печать войны?
Вместо ответа Ясаммез подняла со стола шлем. То, что скрывалось под ним, засветилось в темноте, как расплавленный металл. Она подняла массивную черную цепь с красным драгоценным камнем и надела ее себе на шею. Камень приглушенно звякнул, ударившись о доспехи.
– Вот она, – провозгласила Ясаммез.
Некоторое время в комнате был слышен лишь шум разбивавшихся о скалы волн, а потом раздался звучный голос:
– Хранитель стихий последует за тобой, леди Дикобраз. Теперь и остальные заговорили громко. Они рассказывали о своих племенах, об их готовности или неготовности следовать за ней. Все согласились, что сил собрано достаточно, чтобы перейти Границу и начать войну.
– Я хочу показать вам еще кое-что, – сказала Ясаммез и сунула руку под свой просторный плащ.
Щелкнули застежки. Через мгновение воительница вытащила ножны, положила их на стол и извлекла из них меч. От кончика до рукояти меч был белым, словно снег или выветренная кость. Пламя свечи заколебалось и погасло под порывом холодного морского ветра. Комнату освещало лишь слабое сияние меча.
– Я достала Белый Огонь из ножен. – Ясаммез стала голосом мести своего народа, но эти слова прозвучали так буднично, что вряд ли их услышали в объединенном сознании. Между тем речи Ясаммез значили очень много. – Меч не скроется в ножнах, пока я жива. Пока то, что принадлежало нам, не вернется к законным владельцам. Пока у нас вновь не появится королева.
Бриони была очень удивлена и раздосадована, найдя наконец брата в тихом и мрачном Западном саду внутреннего двора. Правда, принц не блуждал, как обычно, а рассматривал крыши и множество труб, похожих на грибы после дождя.
– Я… Ты это видела? – Баррик потер глаза.
– Что именно?
– Мне показалось… – Он покачал головой. – Мне показалось, что на крыше сидел мальчик. Думаешь, это лихорадка? Когда я болел, я видел много всего…
Бриони взглянула на крыши и ответила:
– Нет, слишком высоко. Никто туда не залезет, тем более ребенок. Почему ты поднялся? Я заходила проведать тебя, а мне сказали, что ты не пожелал оставаться в постели.
– Почему? Мне хотелось взглянуть на солнце, но оно почти скрылось. В темной комнате я чувствую себя мертвецом. – Его лицо стало непроницаемым. Едва открывшаяся душа снова спряталась за маской грубости. – Ведь я тебе не нужен.
– Что ты хочешь этим сказать? – Бриони была поражена. – Милосердная Зория! Ты мне не нужен? Ты единственный, кто у меня остался! Гейлон только что покинул замок и Южный Предел. Через пару дней он вернется в Саммерфильд и начнет всем подряд рассказывать о своих притязаниях. А слушателей у герцога Саммерфильдского предостаточно.
– Ну и что нам с этим делать? – безразлично спросил Баррик, пожимая плечами. – Пока он не выдает военные тайны, мы не можем его остановить. Саммерфильд почти так же силен, как Южный Предел. К тому же у них имеется небольшая армия.
– Об этом рано беспокоиться. Если боги благосклонны к нам, а Гейлон сохранил остатки чести, бояться нечего. Но у нас много других трудностей, Баррик. Так что, пожалуйста, не делай больше глупостей. Ты нужен мне здоровым. Лучше сейчас несколько дней поскучать в постели, чем потом проболеть всю зиму. Позволь Чавену тобой заняться.
– О каких глупостях ты говоришь? – Брат с подозрением посмотрел на Бриони. – Не хочешь ли ты убрать меня с дороги, чтобы натворить глупостей самостоятельно? Простить Шасо, например?
Сердце девушки словно налилось свинцом. Неужели ее брат-близнец, ее любимая половинка, может думать о ней подобным образом? Неужели лихорадка так его изменила?
– Нет! – воскликнула она. – Нет, Баррик, я никогда ничего не сделаю без твоего одобрения.
Принц разглядывал сестру, словно видел ее впервые.
– Прошу тебя, сейчас неподходящее время для ссоры. Мы двое – это все, что осталось от семьи, – умоляюще сказала Бриони.
~ Есть еще Мероланна и Тихая Мышка.
– Почему ты вспомнил о них? – Бриони страдальчески поморщилась. – Я никогда раньше не видела тетушку такой расстроенной. Возможно, это из-за Кендрика, но все равно удивительно. До похорон она была тверда, как скала, но в последнее время не перестает горевать и почти не покидает своей комнаты. Я дважды заходила к ней, а она даже не стала говорить со мной. Похоже, она хотела, чтобы я ушла. Кажется, вся наша семья пребывает в растерянности. Да, еще один сюрприз, раз уж ты заговорил о мачехе: она пригласила нас с тобой на завтрашний обед.
– Зачем это?
– Не знаю. Но давай постараемся быть великодушными и поверим, что она искренне хочет сблизиться со своими приемными детьми. Это важно, особенно теперь, когда не стало Кендрика.
Баррик фыркнул вместо ответа.
– И еще, – продолжила Бриони. – Ты видел письмо отца? Ну то, что Кендрик получил из Иеросоля перед… перед…
Баррик отрицательно покачал головой. Выглядел он при этом недовольным или скорее испуганным. Интересно почему?
– Нет, – сказал он. – А что в нем?
– В том-то все и дело: письмо исчезло. Я не смогла его найти.
– У меня его нет! – резко ответил принц, но потом помахал рукой, будто раскаиваясь в таком поведении. – Извини. Я все-таки устал. Я ничего не знаю о письме.
– Но нам обязательно нужно его найти! – воскликнула Бриони. Посмотрев на брата внимательнее, она поняла, что давить на него бесполезно: он и правда обессилел. Тогда девушка сказала: – Что бы ни случилось, Баррик, всегда помни: ты мне нужен. Очень нужен. А сейчас иди в постель. Отдохни и позволь мне заняться делами. Завтра я все тебе расскажу по дороге к Аниссе.
Принц посмотрел на сестру, потом огляделся вокруг. Солнце уже скрылось за западным крылом резиденции. Крыши быстро превращались в темные силуэты, и теперь там могли бы спрятаться целые толпы призрачных детей.
– Ладно, я полежу в постели до завтра, – наконец согласился он. – Но не дольше.
– Хорошо. Пойдем вместе.
– Знаешь, я не люблю спать, – признался Баррик. Бриони не заметила, когда он взял ее за руку; совсем как в детстве. – Я совсем не люблю спать. Мне снятся очень жуткие сны. О том, что наша семья проклята, а нас преследуют призраки.
– Но ведь это сны, Баррик, и ничего больше. Лихорадочные сны.
Но на самом деле от его слов по телу Бриони побежали мурашки. В тот же миг по саду пронесся ветер, заставивший листья на кустах и деревьях зашелестеть.
– Мне снится, что на нас опускается тьма, – продолжил Баррик почти шепотом. – Знаешь, Бриони, во сне я вижу конец света.
15. ОБИТЕЛЬ УЕДИНЕНИЯ
НЕЗАМУЖНЯЯ ДОЧЬ БРАТА
Когда мы поднимаемся, она исчезает,
Когда мы ложимся, она появляется.
Посмотри! На ней корона из золота и цветов вереска.
Из «Оракулов падающих костей»
Киннитан очень скоро поняла, что обитель Уединения – это не здание и даже не несколько домов, а нечто большее. Это огороженный стеной город внутри необъятного дворца автарка. Храмы и дома, построенные из песчаника, были окружены ухоженными благоухающими садами. Помещения обители соединялись сотнями крытых переходов, дававших желанную тень. Можно было идти по этим переходам целый час, не опасаясь прямых лучей коварного солнца Ксанда. Целый город, где жили сотни жен автарка и армия прислуги: тысячи горничных, поваров, садовников, мелких чиновников.
Но ни одного мужчины.
Вернее, здесь не было мужчин в полном смысле слова. Но за высокими стенами обители проживали сотни таких, кто родился с признаками мужественности, но по той или иной причине не пожелал сохранить их.
Обитель Уединения занимала значительную часть бескрайнего дворца-сада, а сам дворец-сад составлял немалую часть Великого Ксиса, матери городов. Обитель Уединения превосходила размерами любую другую часть широко раскинувшегося древнего города, ранее известного как Дворец цветущего весеннего сада. Люди, служившие в огромном дворце, могли попасть в сады, обеденные залы и кухни. Лишь обитель Уединения, в которой жили жены автарка и избранные, а также службы, расположенные в ней, оставались недоступны.
Если считать обитель Уединения небольшим городом, то избранные были в нем священниками и правителями. Благодаря преданию о жертвоприношении Хаббили, сына Нушаша, кастраты в королевстве Ксис пользовались уважением – это был столь же верный способ попасть в коридоры власти, как и сан священника. Нужно отметить, что избранные управляли не только обителью Уединения, но и государственными службами во дворце. Отважные воины армии автарка мрачно шутили: настоящие мужчины во дворце не нужны, они требуются в другом месте, хотя именно туда путь им закрыт. Это было не совсем справедливо: многие обычные мужчины, сохранившие все мужские признаки, занимали высокое положение при дворе автарка – например, Пиннимон Вэш, старший министр. Избранные обладали наибольшим влиянием, но не были всемогущими. Как и остальным, им приходилось бороться за внимание царя-бога Сулеписа – в его руках сосредоточилась абсолютная власть, а его слова распространялись по свету, точно лучи солнца. В обители Уединения, где жили бесправные женщины, избранные не имели соперников. Лишь самые влиятельные жены автарка могли распоряжаться собой.
Избранные из обители Уединения – по какой-то давно забытой традиции или по менее достойной причине – тоже считали себя женщинами. Почти такими же, как те дамы, за кем они присматривали. Поэтому избранным были свойственны обычные женские слабости, зачастую доведенные до абсурда: крайняя возбудимость, романтичность, мстительность и непостоянство. Настоящие женщины, жены автарка и их служанки, постоянно плели интриги. Действовала сложнейшая система влияния на окружающих. В обители Уединения человек словно попадал в волшебную пещеру, где легко можно угодить в невидимую сеть или капкан. Так хитроумно охранялись красоты этого места.
Сначала Киннитан никак не могла понять, что ей следует делать, и в первые дни своего пребывания здесь очень скучала по прежней жизни в Улье. Жены и нареченные автарка – разницу в их положении трудно было определить, – естественно, считались важнее любой прислуги; но все же сотая жена (Киннитан стала, наверное, тысячной) неделями ожидала посещения Кузи – огромной толстой начальницы избранных обители Уединения. Ее иногда называли королевой избранных, но никто никогда не решился бы сказать ей это в лицо. Из всех обитателей дворца-сада Кузи могла без колебаний противостоять только Аримона – старшая жена автарка, жестокая и красивая женщина, известная под именем Вечерней Звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84