!» – в полном недоумении подумал Чет.
Когда крошечные человечки выстроились полукругом позади мышиных наездников, чудеса не закончились. Тот крышевик, что назвался Жуколовом, снова поднес к губам серебряную трубочку и дунул в нее. Тогда на гребне крыши появилось нечто еще более удивительное: маленький толстый человечек ростом не выше большого пальца Чета, оседлавший черного дрозда. Птица прыжками приближалась к остальным крышевикам. Ее крылья были перехвачены ремнями, удерживавшими что-то вроде ящичка, на котором крепилось седло. Человечек в седле яростно натягивал поводья, пытаясь направить птицу в нужную сторону, но у него ничего не получалось: дрозд скакал туда, куда хотел.
«Надо постараться это запомнить на случай, если мне предложат прокатиться на черном дрозде», – подумал Чет.
Его развлекла не столько собственная шутка, сколько то, что он способен шутить в сложившихся обстоятельствах. Все напоминало сон.
Когда дрозд остановился у самой линии мышиных наездников, сидевший на спине птицы уже наполовину свисал с седла. Он неистово замахал руками крышевикам, собиравшимся прийти ему на помощь. Он выпрямился, а затем с удивительным для его комплекции проворством выбрался из седла. Даже его наряд – мантия с меховым воротником и блестящая цепь на груди – ему не помешал. Он ступил на черепицу, и все крышевики склонились в поклоне, словно его подданные. Поглядывая на Кремня и Чета, человечек подошел к ним поближе, но все же остался за линией мышиных наездников.
– Он король? – спросил Чет. Кремень не ответил.
Крышевики во все глаза смотрели на крошечного толстяка, а тот наклонил голову и чихнул. Потом выпрямился, нахмурился и снова чихнул. Да так громко, что даже Чет услышал слабый свист. Толстяк еще больше рассердился, повернулся и очень тоненьким голоском что-то произнес. Чет не понял ни слова, зато крышевики слушали своего главу с огромным вниманием. Они отодвинулись назад и со страхом смотрели на Чета и Кремня, словно у тех неожиданно выросли клыки и когти.
– Что он сказал? – спросил Чет, захваченный происходившим.
Жуколов сделал шаг вперед и поклонился, бледный, но исполненный решимости.
– Прошу прощения, Большой Почтенный Нос не очень хорошо говорит на языке больших людей – хуже, чем мы, разведчики желобов. – Он важно поклонился. – Еще раз прошу нижайше простить меня, но вы не можете увидеть королеву. Один из вас очень дурно пахнет.
– Это случилось давным-давно, – рассказывала Мероланна. – Когда я впервые приехала сюда, чтобы выйти замуж за вашего двоюродного прадеда Дамана. Вы его не помните: он умер до того, как вы родились.
– В Длинном зале есть его портрет, – подхватила Бриони . – Он там такой… серьезный.
– Я же просила не перебивать меня. Мне очень трудно. Да, все верно, именно так он и выглядел. Он был серьезным и достойным уважения, но никогда не был добрым. По крайней мере, не таким добрым, как твой отец. Или как брат Дамана – старый король, особенно когда выпивал или пребывал в хорошем настроении. – Она вздохнула. – Только поймите меня правильно, дети. Ваш двоюродный дедушка не был жестоким, и я по-своему любила его. Но в первый год, оторванная от родной семьи, в чужой стране, где говорят на чужом языке, с мужем в два раза старше меня, я ощущала себя очень несчастной, запуганной и одинокой. Потом Даман пошел на войну.
Баррик с большим трудом удерживал себя на месте. Сегодня его переполняли новые мысли и силы. Ему хотелось что-то делать, чтобы наверстать упущенное во время болезни время, а не сидеть здесь и слушать тетушкины рассказы. Слова герцогини о безумии насторожили его. Принц решил, что она собирается рассказать о таких же видениях, что мучают и его. Но вместо этого она вспоминает какие-то древние истории. Он хотел встать и уйти, но краем глаза заметил, что Бриони напряглась, и решил пока остаться. В последнее время их отношения изменились: мысль о том, чтобы спорить с упрямой сестрой, казалась ему невозможной.
– Если это можно было назвать войной, – продолжала Мероланна. – Один из морских вельмож Перикала – отвратительный человек, не помню его имени, – совершал набеги на западное побережье. Король Остин попросил своего брата оказать помощь королю Сеттленда. Даман уехал, а я осталась в полном одиночестве и вынуждена была проводить день за днем в хмуром чужом замке, среди темных камней и наводящих ужас портретов. Но это не извиняет меня, как я уже говорила иерарху Сиселу. Вскоре… Через несколько месяцев я стала проводить много времени в обществе одного молодого придворного. Только он навещал меня, только он не относился ко мне как к чужой. Остальные считали, что раз я плохо говорю на их языке, то нечего ждать от меня умных слов. К тому же я слишком далека от двора, чтобы знать интересные сплетни. Тот молодой человек был единственным, кто восхищался мною – такой, какая я есть. И я влюбилась в него. – Герцогиня села поудобнее, по-прежнему глядя в потолок, и перестала махать веером. – Мало того. Я отдалась ему. Изменила своему мужу.
Баррик не сразу сообразил, о чем говорит тетка, а когда сообразил, почувствовал отвращение. Одно дело – знать, что немолодые люди в какие-то моменты своей жизни тоже испытывали вожделение; совсем другое – когда тебе рассказывают об этом, и волей-неволей приходится все себе представлять. Но прежде чем принц успел открыть рот, Бриони крепко стиснула его руку.
– Но вы же были одна в чужой стране, тетя, – очень мягко произнесла Бриони. – К тому же это случилось очень давно.
Баррик заметил, что сестра потрясена не меньше его.
– Нет, дело не в этом, – возразила Мероланна. – Тебе представляется странным, что женщина моего возраста еще помнит о таком? Когда-нибудь ты поймешь. Мне до сих пор кажется, что это произошло вчера.
Она посмотрела на Баррика, потом на Бриони. Что-то в выражении ее лица – потерянном, печальном, но одновременно вызывающем – заставило Баррика переменить отношение к ее словам.
– Или даже сегодня, – добавила она.
– Я не понимаю, – сказала Бриони. – Как звали того человека, тетушка? Вашего… любовника?
– Это не имеет значения. Он умер еще раньше, чем Даман. Все они умерли. – Мероланна печально покачала головой. – Во всяком случае, когда Даман вернулся домой, история уже закончилась. Остался только стыд. И ребенок.
– Ребенок? – изумилась Бриони. Пожилая женщина приложила платок к глазам.
– Да. Думаешь, мне повезло, и мой единственный проступок прошел безнаказанно? Ничего подобного! Я ждала ребенка. Сначала я надеялась, что смогу выдать его за ребенка мужа, потому что Даман должен был вот-вот приехать. Но его задержали непогода и распри между командирами, и он вернулся лишь через год. Сестры Зории помогли мне, да будут добры к ним боги. Они спасли меня: забрали к себе в храм в Хелмингси на последних месяцах беременности. В замке думали, будто я уехала домой в Фейл, ожидать возвращения мужа. Видишь, милая, как случается. Обман ведет к обману. Разве ты могла предположить, что твоя тетя – недостойная женщина? – Она рассмеялась. Баррику ее смех показался надломленным и режущим слух. – А потом… потом родился мой ребенок.
Мероланна помолчала, чтобы перевести дыхание и успокоиться.
– Естественно, я не могла оставить дитя у себя. Сестры Зории нашли женщину, которая согласилась его воспитывать. За это я должна была взять ее с собой в Южный Предел и поселить на ферме в горах, недалеко от города. Теперь ее уже нет в живых, но тогда мне каждый год приходилось продавать какой-нибудь из подарков мужа, чтобы платить ей. Даже после того, как ребенка забрали.
– Забрали? – Баррик снова заинтересовался. – Кто забрал?
– Я так никогда и не узнала этого. – Мероланна вновь приложила платок к глазам. – Иногда я навещала моего мальчика. Он был очень хорошенький, такой светленький! Но я не могла ходить к нему слишком часто: люди заметили бы. Человеческое любопытство вездесуще. Ведь моим мужем был брат короля. Поэтому, когда та женщина сказала, что ребенка похитили, я сначала не поверила. Думала, что жадность заставила ее спрятать сына, а потом шантажировать меня, если я не стану платить больше. Но вскоре я поняла, что она и сама очень переживает. Она была проста и суеверна, поэтому винила в пропаже сумеречное племя. «Его забрали феи!» – говорила она. Тогда ему исполнилось чуть больше двух лет. О боги! Подумать только. Минуло пятьдесят лет, а мне кажется, все случилось вчера! Графиня замолчала и вытерла лицо платком.
– Но ведь прошло столько времени. Почему это так терзает вас сейчас, тетушка? – спросила Бриони. – Конечно, история ужасная и печальная, но давняя. А вы даже заболели из-за нее!
– Такая боль не проходит, детка. Хотя… Ты права, моему сердцу есть отчего болеть. Милосердная Зория! Я недавно видела моего мальчика. На похоронах Кендрика. Я видела своего ребенка!
Баррик не мог отвести глаз от Бриони. Он чувствовал себя неловко, его мутило. Признания тетки еще больше запутывали их и без того сложную жизнь.
– Тени, – сказал он, пытаясь отгадать, какие сны приходили к Мероланне. – Замок полон ими.
– Вы хотите сказать, что встретили вашего взрослого сына? – спросила принцесса. – Так, тетушка? Но ведь никто и не говорил, что он умер.
– Нет, Бриони, я встретила ребенка. Но не совсем того, каким я видела его в последний раз. Он подрос. Правда, ненамного – на несколько лет.
Мероланна заплакала.
Баррик заворчал и снова посмотрел на сестру, ожидая от нее помощи, но та присела на кровать и обняла Мероланну.
– Тетя… – начала Бриони.
– Нет. – Мероланна пыталась побороть рыдания, готовые вырваться наружу. – Я, конечно, стара и, возможно, не в своем уме, но я не идиотка. То, что я видела – призрак, привидение или оживший кошмар, – было моим сыном. Мальчиком, которого я родила!
– Ох, тетушка.
К огромному огорчению Баррика, Бриони тоже разрыдалась.
В растерянности принц пошел и налил Мероланне еще немного вина, а потом встал со стаканом у кровати в ожидании, когда слезы иссякнут.
17. ЧЕРНЫЕ ЦВЕТЫ
ЧЕРЕП
Насвистывает, он насвистывает
Песнь ветра и грядущих времен,
Поэму пепла и жарких камней.
Из «Оракулов падающих костей»
Большой Почтенный Нос был выше и полнее своих приятелей крышевиков, но все равно не больше пальца Чета. По его мнению, от чужаков пахло злобой, а значит, встреча с королевой невозможна. Чет не знал, радоваться ему или огорчаться. Если честно, он вообще ничего не понимал. Сегодня утром, поднявшись с постели, он и помыслить не мог, что днем окажется на крыше замка в компании людей ростом меньше полевой мыши.
Услышав слова Носа, большинство крышевиков в испуге отшатнулись от огромных гостей. Кремень, как всегда, спокойно наблюдал за происходящим, никак не выражая своих мыслей и чувств. Один Жуколов напряженно думал, отчего на его крошечном лобике появились морщины.
– Минутку, господа, прошу прощения! – неожиданно сказал он.
Со всех ног он бросился к Большому Почтенному Носу и начал скороговоркой что-то объяснять ему тонким голосом на их языке. Нос ответил. Жуколов заговорил снова. Собравшиеся с восторгом внимали обоим и иногда издавали звуки, похожие на щебетание птенцов и, видимо, означавшие удивление.
Жуколов и Нос обменивались своими трелями, а Чет начал сомневаться, не сошел ли он с ума, не происходит ли все это в его воображении. Он дотронулся рукой до глиняной черепицы и постучал по ней, пощупал мох, проросший между плитками. Вроде бы настоящие. Интересно, как поступила бы на его месте Опал? Сложила бы всех маленьких существ в корзину, отнесла домой, а потом кормила хлебными крошками? Или разогнала бы метлой?
«Ох, моя милая старушка, сколько же хлопот принес нам этот бездомный мальчишка!»
Наконец Жуколов развернулся и направился обратно к Чету.
– Еще раз взываю к вашему благоразумию, господа. Большой Почтенный Нос говорит, что вы можете встретиться с королевой, если наши лучники будут находиться у вас на плечах. Эта мысль пришла в голову мне. Прошу простить, если мы недостаточно обходительны.
Жуколов мял в руках свою шляпу и явно чувствовал себя неловко.
– Что? – воскликнул Чет. Он взглянул на Кремня и снова перевел глаза на человечка. – Вы намерены посадить своих людей с луками и стрелами нам на плечи? Значит, они смогут выстрелить нам в глаза, когда им заблагорассудится?
– Лишь на такие условия согласен Большой Почтенный Нос, – ответил Жуколов. – Я могу поручиться только за мальчика, а вас я совсем не знаю.
– Но вы же слышали. Он сказал, что живет у нас, что я… его приемный отец.
Несмотря на охвативший его гнев, Чету забавно было участвовать в этой истории: он всерьез спорил со странным карликом, будто с обычным человеком. Но тут ему пришла в голову неприятная мысль: а вдруг у больших людей возникают те же чувства по отношению к нему, фандерлингу? Что, если общаясь с ним, они проявляют снисхождение? Ему сразу стало неловко, фандерлингам не пристало судить о людях по росту.
– И это все, что они собираются делать? – поинтересовался он. – Просто сидеть на наших плечах, чтобы мы не нанесли вреда королеве?
Чет почувствовал, что беспокоится о Кремне не меньше, чем о себе самом.
«Гром и молния! Я превращаюсь в настоящего отца, хочу я того или нет».
– А если один из нас закашляет? – продолжал он. – Споткнется? Мне вовсе не хочется получить стрелу в глаз, даже самую маленькую, только потому, что я сделаю неверный шаг или у меня запершит в горле.
Толстый крышевик произнес что-то своим пронзительным голоском.
– Тогда Почтенный Нос имеет честь предложить связать вам руки и ноги, – смущенно перевел Жуколов. – На это потребуется время, но мы не будем беспокоиться за свою безопасность.
– Не годится, – сердито возразил Чет. – Не могу согласиться, чтобы мне связали руки и ноги на скользкой крыше.
Он обернулся к Кремню. Тот смотрел на него спокойно, но Чет почувствовал в его взгляде укор: сунулся не в свое дело, а теперь мешает всем.
«Что ж, наверное, я здесь лишний. Но разве мог я позволить мальчику лезть на высокую крышу неизвестно зачем? Какой я тогда ему защитник?»
Теперь надо как-то выходить из положения.
– Хорошо, – отважился Чет. – Пусть ваши лучники лезут на меня, словно белки на дерево. Разрешаю. Я буду двигаться очень медленно. И мальчик тоже. Слышишь, Кремень? Медленно. Но скажите своим людям: если они выстрелят без причины, им придется иметь дело с разъяренным великаном.
Он вдруг сообразил, что для маленьких людей он и есть огромный свирепый великан. Чет-великан. Великан-людоед.
«При желании я мог бы схватить их всех одной рукой и сожрать, совсем как Брамбинаг Каменный Башмак из старинных историй».
Он не стал делиться этими мыслями с крышевиками и сидел неподвижно, пока две мыши с всадниками на спине залезали по рукаву ему на плечи. Острые коготки щекотали кожу, и Чет с трудом подавил желание взять мышей пальцами и поставить их себе на плечи – он понимал, что подобное действие будет воспринято как нападение. На лицах крошечных человечков под птичьими шлемами читался страх, но они были полны решимости выполнить свой долг. Чет не сомневался, что их стрелы и копья наточены остро.
– А для чего это? – спросил он стражников, когда они разместились у него на плечах. – Послушай, Кремень, ты же так и не сказал мне, зачем мы сюда пришли и как ты познакомился с крышевиками. Что происходит?
Мальчик пожал плечами.
– Они хотят, чтобы я встретился с королевой.
– Ты? Но почему ты? Кремень снова пожал плечами.
«Говорить с ним – все равно что пытаться разбить гранит куском мягкого хлеба», – подумал Чет.
Мальчик по-прежнему молчал как рыба.
Чета отвлек шум в толпе крышевиков-придворных в домотканых одеждах, богато украшенных крыльями бабочек, осколками стекла и птичьими перышками – похоже, они выщипали их из грудок колибри. Человечки с волнением повернулись к гребню крыши. Чет затаил дыхание.
Как и Большой Почтенный Нос, королева явилась верхом на птице. То ли ее птицу лучше выдрессировали, то ли хитрые приспособления удалось замаскировать, но на теле белого голубя не было видно ни ремешков, ни седла. Крошечная фигурка с темно-рыжими волосами, одетая в серо-коричневое платье с богатым шитьем, не раскачивалась в крытом сиденье, как Нос, а грациозно восседала между крыльями птицы, поджав ножки и держа в руках поводья не толще паутинки.
Голубь остановился. Все придворные и стражники опустились на колени, включая и тех, что стояли на плечах у Кремня и Чета. Одно из копий коснулось щеки фандерлинга, и он мгновенно убедился в его остроте. Возможно, это было предупреждением. Даже Почтенный Нос пал ниц. Первым поднял голову Жуколов.
– Ее совершенное и незабвенное величество королева Башенная Летучая Мышь, – провозгласил он.
По мнению Чета, королева была не столько красивой, сколько просто милой дамой с приятным широкоскулым лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Когда крошечные человечки выстроились полукругом позади мышиных наездников, чудеса не закончились. Тот крышевик, что назвался Жуколовом, снова поднес к губам серебряную трубочку и дунул в нее. Тогда на гребне крыши появилось нечто еще более удивительное: маленький толстый человечек ростом не выше большого пальца Чета, оседлавший черного дрозда. Птица прыжками приближалась к остальным крышевикам. Ее крылья были перехвачены ремнями, удерживавшими что-то вроде ящичка, на котором крепилось седло. Человечек в седле яростно натягивал поводья, пытаясь направить птицу в нужную сторону, но у него ничего не получалось: дрозд скакал туда, куда хотел.
«Надо постараться это запомнить на случай, если мне предложат прокатиться на черном дрозде», – подумал Чет.
Его развлекла не столько собственная шутка, сколько то, что он способен шутить в сложившихся обстоятельствах. Все напоминало сон.
Когда дрозд остановился у самой линии мышиных наездников, сидевший на спине птицы уже наполовину свисал с седла. Он неистово замахал руками крышевикам, собиравшимся прийти ему на помощь. Он выпрямился, а затем с удивительным для его комплекции проворством выбрался из седла. Даже его наряд – мантия с меховым воротником и блестящая цепь на груди – ему не помешал. Он ступил на черепицу, и все крышевики склонились в поклоне, словно его подданные. Поглядывая на Кремня и Чета, человечек подошел к ним поближе, но все же остался за линией мышиных наездников.
– Он король? – спросил Чет. Кремень не ответил.
Крышевики во все глаза смотрели на крошечного толстяка, а тот наклонил голову и чихнул. Потом выпрямился, нахмурился и снова чихнул. Да так громко, что даже Чет услышал слабый свист. Толстяк еще больше рассердился, повернулся и очень тоненьким голоском что-то произнес. Чет не понял ни слова, зато крышевики слушали своего главу с огромным вниманием. Они отодвинулись назад и со страхом смотрели на Чета и Кремня, словно у тех неожиданно выросли клыки и когти.
– Что он сказал? – спросил Чет, захваченный происходившим.
Жуколов сделал шаг вперед и поклонился, бледный, но исполненный решимости.
– Прошу прощения, Большой Почтенный Нос не очень хорошо говорит на языке больших людей – хуже, чем мы, разведчики желобов. – Он важно поклонился. – Еще раз прошу нижайше простить меня, но вы не можете увидеть королеву. Один из вас очень дурно пахнет.
– Это случилось давным-давно, – рассказывала Мероланна. – Когда я впервые приехала сюда, чтобы выйти замуж за вашего двоюродного прадеда Дамана. Вы его не помните: он умер до того, как вы родились.
– В Длинном зале есть его портрет, – подхватила Бриони . – Он там такой… серьезный.
– Я же просила не перебивать меня. Мне очень трудно. Да, все верно, именно так он и выглядел. Он был серьезным и достойным уважения, но никогда не был добрым. По крайней мере, не таким добрым, как твой отец. Или как брат Дамана – старый король, особенно когда выпивал или пребывал в хорошем настроении. – Она вздохнула. – Только поймите меня правильно, дети. Ваш двоюродный дедушка не был жестоким, и я по-своему любила его. Но в первый год, оторванная от родной семьи, в чужой стране, где говорят на чужом языке, с мужем в два раза старше меня, я ощущала себя очень несчастной, запуганной и одинокой. Потом Даман пошел на войну.
Баррик с большим трудом удерживал себя на месте. Сегодня его переполняли новые мысли и силы. Ему хотелось что-то делать, чтобы наверстать упущенное во время болезни время, а не сидеть здесь и слушать тетушкины рассказы. Слова герцогини о безумии насторожили его. Принц решил, что она собирается рассказать о таких же видениях, что мучают и его. Но вместо этого она вспоминает какие-то древние истории. Он хотел встать и уйти, но краем глаза заметил, что Бриони напряглась, и решил пока остаться. В последнее время их отношения изменились: мысль о том, чтобы спорить с упрямой сестрой, казалась ему невозможной.
– Если это можно было назвать войной, – продолжала Мероланна. – Один из морских вельмож Перикала – отвратительный человек, не помню его имени, – совершал набеги на западное побережье. Король Остин попросил своего брата оказать помощь королю Сеттленда. Даман уехал, а я осталась в полном одиночестве и вынуждена была проводить день за днем в хмуром чужом замке, среди темных камней и наводящих ужас портретов. Но это не извиняет меня, как я уже говорила иерарху Сиселу. Вскоре… Через несколько месяцев я стала проводить много времени в обществе одного молодого придворного. Только он навещал меня, только он не относился ко мне как к чужой. Остальные считали, что раз я плохо говорю на их языке, то нечего ждать от меня умных слов. К тому же я слишком далека от двора, чтобы знать интересные сплетни. Тот молодой человек был единственным, кто восхищался мною – такой, какая я есть. И я влюбилась в него. – Герцогиня села поудобнее, по-прежнему глядя в потолок, и перестала махать веером. – Мало того. Я отдалась ему. Изменила своему мужу.
Баррик не сразу сообразил, о чем говорит тетка, а когда сообразил, почувствовал отвращение. Одно дело – знать, что немолодые люди в какие-то моменты своей жизни тоже испытывали вожделение; совсем другое – когда тебе рассказывают об этом, и волей-неволей приходится все себе представлять. Но прежде чем принц успел открыть рот, Бриони крепко стиснула его руку.
– Но вы же были одна в чужой стране, тетя, – очень мягко произнесла Бриони. – К тому же это случилось очень давно.
Баррик заметил, что сестра потрясена не меньше его.
– Нет, дело не в этом, – возразила Мероланна. – Тебе представляется странным, что женщина моего возраста еще помнит о таком? Когда-нибудь ты поймешь. Мне до сих пор кажется, что это произошло вчера.
Она посмотрела на Баррика, потом на Бриони. Что-то в выражении ее лица – потерянном, печальном, но одновременно вызывающем – заставило Баррика переменить отношение к ее словам.
– Или даже сегодня, – добавила она.
– Я не понимаю, – сказала Бриони. – Как звали того человека, тетушка? Вашего… любовника?
– Это не имеет значения. Он умер еще раньше, чем Даман. Все они умерли. – Мероланна печально покачала головой. – Во всяком случае, когда Даман вернулся домой, история уже закончилась. Остался только стыд. И ребенок.
– Ребенок? – изумилась Бриони. Пожилая женщина приложила платок к глазам.
– Да. Думаешь, мне повезло, и мой единственный проступок прошел безнаказанно? Ничего подобного! Я ждала ребенка. Сначала я надеялась, что смогу выдать его за ребенка мужа, потому что Даман должен был вот-вот приехать. Но его задержали непогода и распри между командирами, и он вернулся лишь через год. Сестры Зории помогли мне, да будут добры к ним боги. Они спасли меня: забрали к себе в храм в Хелмингси на последних месяцах беременности. В замке думали, будто я уехала домой в Фейл, ожидать возвращения мужа. Видишь, милая, как случается. Обман ведет к обману. Разве ты могла предположить, что твоя тетя – недостойная женщина? – Она рассмеялась. Баррику ее смех показался надломленным и режущим слух. – А потом… потом родился мой ребенок.
Мероланна помолчала, чтобы перевести дыхание и успокоиться.
– Естественно, я не могла оставить дитя у себя. Сестры Зории нашли женщину, которая согласилась его воспитывать. За это я должна была взять ее с собой в Южный Предел и поселить на ферме в горах, недалеко от города. Теперь ее уже нет в живых, но тогда мне каждый год приходилось продавать какой-нибудь из подарков мужа, чтобы платить ей. Даже после того, как ребенка забрали.
– Забрали? – Баррик снова заинтересовался. – Кто забрал?
– Я так никогда и не узнала этого. – Мероланна вновь приложила платок к глазам. – Иногда я навещала моего мальчика. Он был очень хорошенький, такой светленький! Но я не могла ходить к нему слишком часто: люди заметили бы. Человеческое любопытство вездесуще. Ведь моим мужем был брат короля. Поэтому, когда та женщина сказала, что ребенка похитили, я сначала не поверила. Думала, что жадность заставила ее спрятать сына, а потом шантажировать меня, если я не стану платить больше. Но вскоре я поняла, что она и сама очень переживает. Она была проста и суеверна, поэтому винила в пропаже сумеречное племя. «Его забрали феи!» – говорила она. Тогда ему исполнилось чуть больше двух лет. О боги! Подумать только. Минуло пятьдесят лет, а мне кажется, все случилось вчера! Графиня замолчала и вытерла лицо платком.
– Но ведь прошло столько времени. Почему это так терзает вас сейчас, тетушка? – спросила Бриони. – Конечно, история ужасная и печальная, но давняя. А вы даже заболели из-за нее!
– Такая боль не проходит, детка. Хотя… Ты права, моему сердцу есть отчего болеть. Милосердная Зория! Я недавно видела моего мальчика. На похоронах Кендрика. Я видела своего ребенка!
Баррик не мог отвести глаз от Бриони. Он чувствовал себя неловко, его мутило. Признания тетки еще больше запутывали их и без того сложную жизнь.
– Тени, – сказал он, пытаясь отгадать, какие сны приходили к Мероланне. – Замок полон ими.
– Вы хотите сказать, что встретили вашего взрослого сына? – спросила принцесса. – Так, тетушка? Но ведь никто и не говорил, что он умер.
– Нет, Бриони, я встретила ребенка. Но не совсем того, каким я видела его в последний раз. Он подрос. Правда, ненамного – на несколько лет.
Мероланна заплакала.
Баррик заворчал и снова посмотрел на сестру, ожидая от нее помощи, но та присела на кровать и обняла Мероланну.
– Тетя… – начала Бриони.
– Нет. – Мероланна пыталась побороть рыдания, готовые вырваться наружу. – Я, конечно, стара и, возможно, не в своем уме, но я не идиотка. То, что я видела – призрак, привидение или оживший кошмар, – было моим сыном. Мальчиком, которого я родила!
– Ох, тетушка.
К огромному огорчению Баррика, Бриони тоже разрыдалась.
В растерянности принц пошел и налил Мероланне еще немного вина, а потом встал со стаканом у кровати в ожидании, когда слезы иссякнут.
17. ЧЕРНЫЕ ЦВЕТЫ
ЧЕРЕП
Насвистывает, он насвистывает
Песнь ветра и грядущих времен,
Поэму пепла и жарких камней.
Из «Оракулов падающих костей»
Большой Почтенный Нос был выше и полнее своих приятелей крышевиков, но все равно не больше пальца Чета. По его мнению, от чужаков пахло злобой, а значит, встреча с королевой невозможна. Чет не знал, радоваться ему или огорчаться. Если честно, он вообще ничего не понимал. Сегодня утром, поднявшись с постели, он и помыслить не мог, что днем окажется на крыше замка в компании людей ростом меньше полевой мыши.
Услышав слова Носа, большинство крышевиков в испуге отшатнулись от огромных гостей. Кремень, как всегда, спокойно наблюдал за происходящим, никак не выражая своих мыслей и чувств. Один Жуколов напряженно думал, отчего на его крошечном лобике появились морщины.
– Минутку, господа, прошу прощения! – неожиданно сказал он.
Со всех ног он бросился к Большому Почтенному Носу и начал скороговоркой что-то объяснять ему тонким голосом на их языке. Нос ответил. Жуколов заговорил снова. Собравшиеся с восторгом внимали обоим и иногда издавали звуки, похожие на щебетание птенцов и, видимо, означавшие удивление.
Жуколов и Нос обменивались своими трелями, а Чет начал сомневаться, не сошел ли он с ума, не происходит ли все это в его воображении. Он дотронулся рукой до глиняной черепицы и постучал по ней, пощупал мох, проросший между плитками. Вроде бы настоящие. Интересно, как поступила бы на его месте Опал? Сложила бы всех маленьких существ в корзину, отнесла домой, а потом кормила хлебными крошками? Или разогнала бы метлой?
«Ох, моя милая старушка, сколько же хлопот принес нам этот бездомный мальчишка!»
Наконец Жуколов развернулся и направился обратно к Чету.
– Еще раз взываю к вашему благоразумию, господа. Большой Почтенный Нос говорит, что вы можете встретиться с королевой, если наши лучники будут находиться у вас на плечах. Эта мысль пришла в голову мне. Прошу простить, если мы недостаточно обходительны.
Жуколов мял в руках свою шляпу и явно чувствовал себя неловко.
– Что? – воскликнул Чет. Он взглянул на Кремня и снова перевел глаза на человечка. – Вы намерены посадить своих людей с луками и стрелами нам на плечи? Значит, они смогут выстрелить нам в глаза, когда им заблагорассудится?
– Лишь на такие условия согласен Большой Почтенный Нос, – ответил Жуколов. – Я могу поручиться только за мальчика, а вас я совсем не знаю.
– Но вы же слышали. Он сказал, что живет у нас, что я… его приемный отец.
Несмотря на охвативший его гнев, Чету забавно было участвовать в этой истории: он всерьез спорил со странным карликом, будто с обычным человеком. Но тут ему пришла в голову неприятная мысль: а вдруг у больших людей возникают те же чувства по отношению к нему, фандерлингу? Что, если общаясь с ним, они проявляют снисхождение? Ему сразу стало неловко, фандерлингам не пристало судить о людях по росту.
– И это все, что они собираются делать? – поинтересовался он. – Просто сидеть на наших плечах, чтобы мы не нанесли вреда королеве?
Чет почувствовал, что беспокоится о Кремне не меньше, чем о себе самом.
«Гром и молния! Я превращаюсь в настоящего отца, хочу я того или нет».
– А если один из нас закашляет? – продолжал он. – Споткнется? Мне вовсе не хочется получить стрелу в глаз, даже самую маленькую, только потому, что я сделаю неверный шаг или у меня запершит в горле.
Толстый крышевик произнес что-то своим пронзительным голоском.
– Тогда Почтенный Нос имеет честь предложить связать вам руки и ноги, – смущенно перевел Жуколов. – На это потребуется время, но мы не будем беспокоиться за свою безопасность.
– Не годится, – сердито возразил Чет. – Не могу согласиться, чтобы мне связали руки и ноги на скользкой крыше.
Он обернулся к Кремню. Тот смотрел на него спокойно, но Чет почувствовал в его взгляде укор: сунулся не в свое дело, а теперь мешает всем.
«Что ж, наверное, я здесь лишний. Но разве мог я позволить мальчику лезть на высокую крышу неизвестно зачем? Какой я тогда ему защитник?»
Теперь надо как-то выходить из положения.
– Хорошо, – отважился Чет. – Пусть ваши лучники лезут на меня, словно белки на дерево. Разрешаю. Я буду двигаться очень медленно. И мальчик тоже. Слышишь, Кремень? Медленно. Но скажите своим людям: если они выстрелят без причины, им придется иметь дело с разъяренным великаном.
Он вдруг сообразил, что для маленьких людей он и есть огромный свирепый великан. Чет-великан. Великан-людоед.
«При желании я мог бы схватить их всех одной рукой и сожрать, совсем как Брамбинаг Каменный Башмак из старинных историй».
Он не стал делиться этими мыслями с крышевиками и сидел неподвижно, пока две мыши с всадниками на спине залезали по рукаву ему на плечи. Острые коготки щекотали кожу, и Чет с трудом подавил желание взять мышей пальцами и поставить их себе на плечи – он понимал, что подобное действие будет воспринято как нападение. На лицах крошечных человечков под птичьими шлемами читался страх, но они были полны решимости выполнить свой долг. Чет не сомневался, что их стрелы и копья наточены остро.
– А для чего это? – спросил он стражников, когда они разместились у него на плечах. – Послушай, Кремень, ты же так и не сказал мне, зачем мы сюда пришли и как ты познакомился с крышевиками. Что происходит?
Мальчик пожал плечами.
– Они хотят, чтобы я встретился с королевой.
– Ты? Но почему ты? Кремень снова пожал плечами.
«Говорить с ним – все равно что пытаться разбить гранит куском мягкого хлеба», – подумал Чет.
Мальчик по-прежнему молчал как рыба.
Чета отвлек шум в толпе крышевиков-придворных в домотканых одеждах, богато украшенных крыльями бабочек, осколками стекла и птичьими перышками – похоже, они выщипали их из грудок колибри. Человечки с волнением повернулись к гребню крыши. Чет затаил дыхание.
Как и Большой Почтенный Нос, королева явилась верхом на птице. То ли ее птицу лучше выдрессировали, то ли хитрые приспособления удалось замаскировать, но на теле белого голубя не было видно ни ремешков, ни седла. Крошечная фигурка с темно-рыжими волосами, одетая в серо-коричневое платье с богатым шитьем, не раскачивалась в крытом сиденье, как Нос, а грациозно восседала между крыльями птицы, поджав ножки и держа в руках поводья не толще паутинки.
Голубь остановился. Все придворные и стражники опустились на колени, включая и тех, что стояли на плечах у Кремня и Чета. Одно из копий коснулось щеки фандерлинга, и он мгновенно убедился в его остроте. Возможно, это было предупреждением. Даже Почтенный Нос пал ниц. Первым поднял голову Жуколов.
– Ее совершенное и незабвенное величество королева Башенная Летучая Мышь, – провозгласил он.
По мнению Чета, королева была не столько красивой, сколько просто милой дамой с приятным широкоскулым лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84