– Не стреляйте! – приказал он, когда один них поднял лук и прицелился. – Не надо!
Услышав крик, олень, видимо, почувствовал, какая участь его ожидает. Он повернулся и в два мощных прыжка исчез среди деревьев.
– Я мог бы подстрелить его, – заворчал лучник. Это был ветеран Саутстед, известный своим неспокойным нравом. Вансен взял его в поход именно по причине характера: оставшись в замке, Саутстед непременно начал бы сеять недовольство среди гвардейцев. Он недовольно сказал: – Мы понятия не имеем, что здесь настоящее, а что нет.
– Вы видели цветы. Вы видели пустые дома. У нас достаточно еды в тюках и переметных сумках, чтобы не умереть с голоду, – ответил Вансен, стараясь, чтобы в его голосе не звучало раздражения. – Не убивайте никого, кто вам не угрожает. Всем ясно?
– Вы считаете, – снова заговорил Саутстед, – что там тоже девушка, превращенная в оленя? – Он повернулся к другим солдатам и захохотал: – У него ведь уже есть одна. Разве можно быть таким жадным?
Вансен понял, что Саутстеду, как и остальным, страшно идти по этой дороге, когда вокруг все стало таким необычным.
«Как и остальным, – повторил он про себя. – Значит, подобные разговоры становятся все опаснее».
– Если ты считаешь, что можешь командовать отрядом лучше меня, Михаэль Саутстед, – решительно обратился он к солдату, – так и скажи. Но мне, а не им.
Улыбка Саутстеда погасла. Он облизнул губы и пробормотал:
– Да я просто пошутил, командир.
– Тогда оставим это и разобьем лагерь. Лучше шутить у костра.
Когда пламя запылало и Уиллоу принялась греть над ним руки, Коллум Дайер подошел к Вансену.
– Вам надо приглядывать за Михаэлем, капитан, – шепнул он ему. – Он всегда любил выпить, и теперь его мозги не в лучшем состоянии. Но я не ожидал, что нахал осмелится подшучивать над капитаном. При Маррое он бы не решился зайти так далеко.
– Но он справляется со своими обязанностями. – Вансен помрачнел и обернулся к купцу: – Реймон Бек, подойди ко мне.
Для молодого человека этот поход был непомерно тяжелым: он словно оказался внутри ночного кошмара и не находил пути назад. Бек медленно, очень медленно подошел к Вансену и Дайеру – Ты честный человек, Бек? – спросил Вансен. Тот удивленно поднял глаза.
– Ну конечно честный.
– Скажи: да, капитан, – поправил его Дайер.
Вансен махнул рукой в знак того, что это сейчас не важно.
– Прекрасно. Тогда я попрошу тебя сопровождать девушку. Она поедет рядом с тобой. Разобрать ее речи не легче, чем просеять тысячу мер мякины ради одного зерна. Пожалуй, ты лучше поймешь, когда она говорит что-то полезное, а когда нет.
– Я?
– Ведь из всех нас одному тебе знакомо то, что она видела, слышала и чувствовала. – Феррас оглянулся на солдат, собиравших валежник для костра. – И если откровенно, лучше пусть солдаты завидуют тебе, чем мне.
Видно было, что Беку не понравилось это поручение, но за спиной у него стоял Коллум Дайер, чистивший грязные ногти очень длинным кинжалом. Поэтому купец насупился и проворчал:
– Но я женат.
– Тогда обращайся с ней так, как следовало бы обращаться с твоей женой, окажись она в лесу в полном беспамятстве. Если она скажет что-нибудь, что будет нам полезно, сразу докладывай мне.
– Полезно? Для чего?
– Для того, чтобы выжить. Это главное, – вздохнул Вансен. Несчастный Бек вернулся к костру и уселся рядом с Уиллоу.
Вансен и Дайер остались вдвоем.
– Вы считаете, капитан, что нам угрожает серьезная опасность? – спросил его Дайер. – На самом деле? Из-за нескольких цветочков и полоумной девицы?
– Возможно, нет. Но я хотел бы привести людей домой целыми и невредимыми, и пусть надо мной смеются за излишнюю осторожность. Не возражаешь?

Ночь прошла без приключений, и наутро отряд снова двинулся в путь. Лес был настолько густым, что деревья закрыли от воинов и мрачные холмы, и Границу Теней вдали. Сначала все радовались этому, но вот наступил день, солнце уже склонялось к закату, а они по-прежнему могли лишь изредка видеть небо сквозь просветы в нависавших над дорогой ветвях. Вансен понял, что им, вероятно, придется провести ночь в лесу. Это ему совсем не нравилось. В полдень, когда они перекусывали хлебом и сыром, Вансен подозвал к себе Реймона Бека.
– Ничего толкового, – мрачно сообщил тот. – Никогда прежде не слышал столько пустой болтовни о свиньях и козах. Если мы когда-нибудь попадем на ферму ее отца, я ее подожгу.
– Я не о том. Эти леса… Сколько времени вы ехали через них? Я имею в виду, когда направлялись в Сеттленд. – Он попытался ласково улыбнуться. – Думаю, на обратном пути ты уже не обращал внимания на такие вещи.
В глазах Бека мелькнул интерес, но выражение его лица оставалось по-прежнему несчастным.
– По пути туда мы не проезжали через лес, – ответил он.
– Как так? Вы ведь ехали по Сеттлендской дороге? Лицо купца было бледным и измученным.
– Неужели вы ничего не поняли, капитан? Все изменилось. Абсолютно все. Я узнаю едва ли половину тех мест, что видел в прошлый раз.
– Что за чепуха! Ведь все произошло неделю или две тому назад. Вы должны были проезжать через этот лес. Дорога – не река, которая может изменить русло.
Бек только пожал плечами:
– Значит, я забыл этот лес, капитан Вансен.
День клонился к вечеру. Дорога, со всех сторон окруженная деревьями, была мрачной и тихой, но признаки жизни все же появились: несколько оленей, белки, пара черно-бурых лисиц. Животные таинственно, словно призраки, пересекали дорогу перед отрядом, а потом исчезали в чаще. Какое-то время за воинами следовал ворон, перелетая с ветки на ветку. Он вертел головой и не спускал с путников ярких желтых глаз, будто рассматривал их, пока один из солдат, раздраженный настойчивостью птицы, не бросил в него камень. Вансен не решился сделать солдату выговор.
Постепенно тени листьев и ветвей начали сливаться, и Вансен решил, что идти дальше в надежде выбраться из леса бессмысленно. Уже через час совсем стемнеет. Он приказал остановиться и разбить лагерь под деревьями у дороги.
Стоя на коленях перед кучей дров, Вансен пытался высечь огонь неподатливым кремнем. Один из молодых солдат торопливо подошел к нему.
– Капитан! Капитан! – кричал он на ходу. – На дороге впереди кто-то есть.
Вансен поднялся.
– С оружием? – тревожно спросил он. – Можешь сказать, сколько там их?
Испуганный парень затряс головой.
– Только один. Старик, кажется. Идет по направлению от нас. Я видел его! Он в плаще с поднятым капюшоном и с посохом.
– Наверное, это местный лесоруб, – предположил Вансен, Удивленный лихорадочным возбуждением молодого человека.
– Он… он показался мне странным. Феррас Вансен окинул взглядом людей. Солдаты бросили работу. Вместо того чтобы разбивать лагерь, все смотрели на командира. Он чувствовал их любопытство и волнение.
– Ну что ж, мы должны взглянуть на него, – решил он и приказал молодому солдату: – Ты пойдешь со мной. Дайер! Ты тоже. Если старик живет неподалеку, у нас будет ночлег получше.
Они вскочили на коней и поскакали вслед за солдатом. Когда всадники миновали поворот и лагерь скрылся из виду, они действительно увидели впереди человека. Он шел быстро, чуть сгорбившись.
«Если это старик, то очень уж проворный», – подумал Вансен.
Оставив пешего солдата, Вансен и Коллум пришпорили коней, собираясь догнать пешехода за несколько минут. Но темнело слишком быстро, и, хотя дорога в этом месте делала очень небольшой поворот, они потеряли путника из виду.
– Он услышал топот копыт и скрылся в лесу, – предположил Коллум Дайер.
Они проехали еще немного вперед, выбрались на прямой участок дороги и в слабом свете закатного солнца разглядели, что впереди никого нет. Они развернулись и неторопливо двинулись обратно, вглядываясь в чащу по обе стороны от колеи в надежде увидеть спрятавшегося незнакомца.
– Это уловка, – сказал Дайер. – Думаете, там был враг? Шпион?
– Возможно, но…
Вансен остановился. Его лошадь заартачилась и начала бить копытом. От земли поднимался ночной туман.
– Мы проехали два поворота дороги, – сказал он. – Где же лагерь?
Дайер был потрясен не меньше командира.
– Вы пугаете меня, капитан. – Он нахмурился. – Наверное, еще не добрались. Мы могли не рассчитать расстояние при таком освещении.
Они снова двинулись вперед, но очень скоро Дайер остановил лошадь и закричал:
– Эй! Эй! Где вы все? Это Дайер! Где вы? Никто не ответил.
– Но мы ведь не съезжали с дороги! – воскликнул испуганный и разъяренный Коллум. – Еще даже не полностью стемнело!
Феррас Вансен почувствовал, что дрожит, хотя вечер выдался теплый. Между деревьями лениво струился туман. Капитан сотворил знак Тригона и осознал, что уже некоторое время молится про себя.
– Нет, – медленно сказал он. – Где-то, как-то, сами того не зная, мы перешли Границу Теней.

19. БОГОКОРОЛЬ

ГЛУБОКАЯ НОРА

Далекий звук рожка,
Соленый запах детских слез,
Тяжелый для дыхания воздух.
Из «Оракулов падающих костей»

Главный священнослужитель, как обычно, пришел лишь тогда, когда Киннитан уже прочла несметное количество молитв, и перед ней поставили дымившуюся золотую чашу. Верховный жрец Пангиссир тоже принадлежал к избранным. Он был крупным и представительным, как Луан, но придерживался мужского поведения в той же степени, в какой Луан старалась изображать настоящую женщину. К тому же, похоже, он утратил свое мужское достоинство только после того, как вступил в зрелый возраст: борода у него была реденькой, но длинной, а голос – на удивление глубоким. Жрец охотно использовал его красивый тембр, дабы произвести впечатление на слушателей.
– Выполнила ли она послушание на сегодня? – спросил он. Прислужник кивнул, и жрец сложил руки на груди. – Хорошо. А прочла ли все молитвы перед зеркалом?
Киннитан еле сдерживала раздражение. Она терпеть не могла, когда о ней говорили как о несмышленом ребенке. Многочасовое чтение молитв всегда проходило в крошечной, увешанной зеркалами храмовой комнатенке, и каждый раз девушка читала одни и те же сложные песнопения. Ни одного из нескольких десятков нельзя было пропустить. Эти многословные взывания к различным воплощениям Нушаша следовало произносить перед самым большим священным зеркалом. Киннитан прославляла бога в различных его ипостасях: Красная Лошадь, Пылающая Сфера Рассвета, Победитель Ночных Демонов, Золотая Река, Охраняющий Сон, Играющий со Звездами, и так далее, и так далее… Неужели жрец считает, что в его отсутствие она занималась посторонними делами?
– Да, о хранимый Нушашем. Она готова, – ответил младший священник.
Он также принадлежал к числу избранных и отличался высоким голосом и гладкой кожей, как у юноши, хотя явно достиг средних лет. Он был тщеславен: обожал смотреться в священные зеркала, когда думал, что Киннитан его не видит.
Киннитан взяла чашу – великолепную вещь из чеканного золота, украшенную драгоценными камнями. На ней был изображен крылатый бык, впряженный в огромную колесницу Нушаша. Стоила такая чаша больше, чем весь квартал города, где прошло детство Киннитан. Она постаралась принять торжественный, благоговейный вид. В конце концов, верховный жрец Пангиссир – самый влиятельный человек в мире. Возможно, ее жизнь находится в его руках. И все же, сделав первый глоток, Киннитан чуть-чуть сморщилась.
К счастью, младший священник читал молитвы очень громко, поэтому Киннитан могла пить медленно и не беспокоиться о том, как выглядит, с трудом проталкивая в себя отвратительное зелье. Этот эликсир под названием «кровь солнца» слегка напоминал вкус настоящей крови – солоноватый, с легким привкусом мускуса. Киннитан глотала его с трудом. Она чувствовала и другие привкусы, тоже не очень-то приятные. В напитке не было специй, но во рту у Киннитан появился вкус желтого марашского перца.
– А теперь закрой глаза, дитя мое, – низким голосом важно попросил Пангиссир, когда Киннитан допила жидкость. – Пусть боги найдут тебя и прикоснутся к твоей душе. Это величайшая честь.
И «честь» не заставила себя долго ждать: на этот раз вместо легкой неги, полной грез, Киннитан почувствовала, что ее будто схватили и ударили чем-то тяжелым. Все началось с ощущения жара внизу живота, который очень быстро – словно огонь по сухой траве – распространился по спине, затем вспыхнул в голове и между ног. Киннитан едва не упала со стула, но младший священник поддержал ее. Девушке казалось, что его руки находились где-то очень далеко, что они прикасались к статуе, а не к живой Киннитан. В глазах у нее потемнело, в голове шумело, и ей стало ясно: сейчас ее череп треснет, как каштан в огне, и она умрет.
«Помогите!»
Ей показалось, что она закричала или, по крайней мере, попыталась закричать, но слова прозвучали в ее воображении, а с губ слетели какие-то животные стоны.
– Положи ее, – приказал Пангиссир. Его голос доносился откуда-то издалека. – На этот раз пробрало как следует.
– Что-то… – начал было младший священник. – Она будет…
Киннитан не видела его – она погрузилась в черный туман, – но голос заставил девушку содрогнуться.
– Она сейчас ощущает прикосновение бога, – говорил Пангиссир. – Она готовится. Подложи ей под спину подушки, чтобы она не ударилась. С ней говорит великий бог…
«Никто со мной не говорит, – думала Киннитан, в то время как голос Пангиссира все слабел, оставляя ее в темноте. – Никто не говорит. Я совсем одна!»
Она почувствовала, как вокруг нее образуется нечто плотное, но не могла ни понять, ни даже предположить, что это. Силы уходили на то, чтобы сохранить себя, свое «я»: темнота грозилась забрать у нее все, что делало ее Киннитан. Так в далеком детстве зимними вечерами холод отбирал тепло у тела, когда она выскакивала на улицу после беготни и возни с братьями.
Но вот темнота начала меняться. Киннитан по-прежнему ничего не видела, но пустота вокруг уплотнялась, становилась похожей на кристалл. Каждая мысль в голове заставляла этот кристалл звенеть низким размеренным гулом огромного ледяного колокола. Киннитан стала тяжелой – тяжелее и старше всего сущего на земле. Теперь она поняла, каково быть камнем, неподвижно лежащим в земле: его мысли так же тяжелы, как устремленные ввысь горы. Она ощутила, как живет камень, отсчитывая не секунды, но тысячелетия, когда одна мысль – это бесконечность.
Она почувствовала нечто, какое-то постороннее присутствие – вне тела, но все-таки пугающе близко. Она показалась себе мухой, что разгуливает по животу спящего человека и не догадывается об этом.
Но спящего ли? Возможно, нет. Теперь она знала истинный размер мыслей, окружавших ее и проникавших внутрь. Сначала Киннитан приняла их за свои собственные, но тотчас поняла, что не в состоянии постичь заключенные в них идеи, как не в состоянии выразить словами грохот земли.
«Нушаш? Неужели это сам великий бог?»
Киннитан больше не хотела оставаться в этой твердой, как алмаз, говорящей темноте. Неприятное содрогание, исходящее от медлительных раздумий бога, было непереносимо для ее хрупкого разума. Бог слишком далек и слишком велик – не только для нее, но для любого человека. Огромный как гора – нет, как сам Ксанд и даже еще огромнее, – он может лечь на небо и заполнить его целиком.
И тут он, кто бы он ни был, заметил ее.
Киннитан вырвалась из плена, сердце ее колотилось, готовое выскочить из груди. Она очнулась в одной из комнат храма, ярко освещенной фонарями. Тело сотрясали рыдания, а во рту был привкус мертвечины. Младший священник поддерживал голову Киннитан: ее рвало.
Женщины-прислужницы убрали за ней, помыли девушку и одели, и она снова предстала перед Пангиссиром. Верховный Жрец взял ее лицо в свои жесткие руки и уставился ей в глаза – без тени сочувствия, как ювелир, вглядывающийся в огранку камня.
– Хорошо, – заключил он. – Бесценный будет доволен. Мы успешно продвигаемся.
Киннитан хотела что-то сказать, но не смогла. Она чувствовала себя усталой и больной, будто ее побили.
– Тебя призвал автарк Сулепис, девочка. Сегодня вечером тебя подготовят. А завтра отведут к нему, – сказал жрец и ушел.

Подготовка была утомительной и продолжалась очень долго. Когда Киннитан, поднявшуюся с постели лишь час назад, вели по коридорам дворца-сада на утреннюю встречу с автарком, она спотыкалась от усталости. Вчерашнее зелье верховного жреца продолжало действовать, причем сильнее, чем прежде. Даже в крытых переходах свет казался слишком ярким, а эхо шагов чересчур громким: девушке хотелось убежать обратно в постель и с головой спрятаться под одеяло.
У золотых дверей опочивальни автарка Киннитан и ее маленькая свита остановились, чтобы пропустить знакомые огромные носилки. Их неуклюже разворачивали в проходе. Скотарк Прусас скрюченными пальцами отдернул занавески и выглянул. Он заметил Киннитан и уставился на нее, открыв рот, будто удивлялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84