На лице п
осле дня, проведенного в больнице, застыло усталое выражение. Мы смотрел
и друг на друга без улыбки.
Ч Мне следовало бы раньше связаться с тобой, Ч наконец проговорила она.
Я отошла в сторону, и она стала подниматься по лестнице вслед за мной.
Ч Я принесла тебе кое-что, Ч сказала она. Ч Вот. Ч Достала из пластиков
ого пакета бутылку шотландского виски. Ч И вот. Ч Она развернула вырезк
у из газеты и передала мне. Это был некролог по поводу смерти Адама. Его на
писал Клаус для газеты, которую я обычно не покупаю. Ч Я подумала, тебе мо
жет понравиться.
Ч Заходи, Ч сказала я.
Взяла виски, два стакана, вырезку из газеты и прошла в гостиную. Я налила н
ам по порции. Как всякий добрый житель Северной Америки, Дебора вернулас
ь на кухню, чтобы поискать лед. Я взглянула на вырезку.
Над самой заметкой была помещена фотография Адама, которой я прежде не в
идела. Он был запечатлен стоящим на склоне какой-то горы и улыбался в каме
ру, загорелый, без шапки. Как редко я видела его улыбающимся и беззаботным
. У меня в памяти он навсегда остался мрачным и напряженным. У него за спин
ой поднимались горы, которые напоминали море на японских гравюрах, горы,
снятые в момент своего сонного великолепия. Именно это мне всегда было т
рудно понять. Когда видишь фотографию, снятую высоко в горах, все на ней ка
жется таким ясным и красивым. Но все они говорили мне Ч Дебора, Грег, Клау
с и Адам, конечно, Ч что настоящие ощущения от пребывания в горах невозмо
жно запечатлеть на снимке: невероятный холод, борьба за каждый глоток ки
слорода, ветер, который угрожает поднять тебя и сдуть в пропасть, шум в гол
ове, медлительность и тяжесть в мозгах и во всем теле, а главное Ч чувство
враждебности, ощущение того, что это нечеловеческий мир, куда ты попал на
короткое время в надежде, что сможешь выжить в борьбе со стихиями и собст
венным физиологическим и психическим умиранием. Я смотрела в лицо Адама
и думала: кому это он улыбается? На кухне слышался звон льда о стекло.
Текст Клауса сначала заставил меня поморщиться. Он написал отчасти личн
ые воспоминания о своем друге, отчасти попытался выполнить профессиона
льный долг журналиста. Потом я прочитала все слово за словом:
"Альпинист Адам Таллис, недавно покончивший с собой, добился известности
благодаря своим героическим действиям во время страшной бури, разразив
шейся в прошлом году на склонах горы Чунгават в Гималаях. Он не искал этой
известности и тяготился всеобщим интересом Ч но был притягательным и у
важаемым, как всегда.
Адам был выходцем из семьи военного, против которой восстал (его отец уча
ствовал в первом дне высадки союзников в Нормандии в 1944 году). Он родился в
1964 году, получил образование в Итоне, но не был счастлив в школе и так и не за
хотел подчиниться каким-либо властям или работать в учреждениях, которы
е считал недостойными себя. Он навсегда оставил школу в возрасте шестнад
цати лет и в буквальном смысле слова в одиночку пересек всю Европу, путеш
ествуя по суше".
Затем Клаус кратко изложил описанные в его книге раннюю альпинистскую к
арьеру Адама и события на Чунгават. Он отметил помещенные в журнале «Гай
» поправки. Теперь тем парнем, который звал на помощь, прежде чем погрузит
ься в кому, был Томас Бенн. Это подводило к кульминации статьи Клауса:
"Прося о помощи, хотя было слишком поздно, Бенн взывал к гуманности, котору
ю олицетворял Адам Таллис. Есть, особенно в последние годы, такие, кто заяв
ляет, что обычная мораль прекращает действовать, когда мы подходим к вер
шинам высочайших гор. Этот жестокий подход, видимо, подпитывается новой
тенденцией, существующей в области организации коммерческих экспедици
й, где руководитель несет ответственность за клиента, который ему платит
, к тому же клиент полностью зависит от того, сохранят ли его или ее жизнь о
пытные инструкторы. Адам резко возражал против этих «тропинок для яков»
, по которым неопытных, но богатых искателей приключений тащат на вершин
ы, прежде бывшие царством групп элитных альпинистов.
И тем не менее Ч а здесь я говорю как человек, которому Адам Таллис спас ж
изнь, Ч в самый разгар ужасной бури он продемонстрировал пример высоча
йшей преданности великим традициям альпийского и гималайского братств
. Казалось, что давление рынка захватило и этот мир разреженного воздуха
на высоте выше 8000 метров. Но кто-то не стал подчиняться богу горы Чунгават.
Адам Таллис показал, что в экстремальных условиях существуют более глуб
окие чувства, более фундаментальные ценности.
Возвратившись с Чунгават, Адам не сидел сложа руки. Человек сильных поры
вов, он встретил прекрасную высоконравственную женщину, Элис Лаудон, и ж
енился на ней...".
Дебора вернулась в комнату. Она села рядом со мной и медленно пила свое ви
ски, изучая мое лицо, пока я читала:
"...ученой, которая никогда не занималась альпинизмом. Эта пара жила в стра
стной любви, и друзья Адама решили, что в семье этот беспокойный скиталец
нашел стабильную основу, которую искал всю свою жизнь. Возможно, значите
льным является тот факт, что его запланированная на будущий год экспедиц
ия на Эверест не имела целью восхождение на вершину, а была предназначен
а для уборки мусора на склонах горы, что, видимо, было его формой дани бога
м, которых дразнили и оскорбляли слишком долгое время.
Но этому не было суждено осуществиться. Кто может говорить о личных внут
ренних переживаниях людей? Кто знает о том, что движет мужчинами и женщин
ами, которые ищут совершенства на вершине мира? Быть может, события на Чун
гават стоили ему больше, чем знали даже его друзья. Нам он казался счастли
вее и спокойнее, чем когда-либо в своей жизни, хотя в последние недели ста
л раздражительным, обидчивым и неразговорчивым. Я не могу избавиться от
чувства, что мы не сделали для него того, что он в свое время сделал для нас.
Видимо, когда ломаются сильные люди, они ломаются ужасно и безвозвратно.
Я потерял друга. Элис потеряла мужа. Мир потерял редкий образец героизма".
* * *
Я отложила вырезку в сторону, фотографией вниз, чтобы не видеть его лица, и
высморкалась в салфетку. Потом отпила из стакана, виски обожгло мое боль
ное горло. Интересно, когда-нибудь я смогу снова почувствовать себя норм
альным человеком? Дебора осторожно положила руку мне на плечо, и я слегка
улыбнулась ей.
Ч Все в порядке, Ч сказала я.
Ч Тебя это беспокоит? Ч спросила она. Ч Тебе хочется, чтобы все узнали?
Ч Вопрос, казалось, донесся откуда-то издалека.
Ч Не все, Ч отозвалась я наконец. Ч Есть пара людей, которых я должна ув
идеть, людей, которым я лгала. Они заслуживают того, чтобы знать правду. Во
зможно, это поможет и мне, и им. Для остальных это не имеет никакого значен
ия. В самом деле не имеет значения.
Дебора наклонилась вперед и стукнула своим стаканом об мой.
Ч Дорогая Элис, Ч произнесла она напряженным и официальным тоном. Ч Я
говорю это так, потому что цитирую письмо, которое все время пытаюсь тебе
написать, но потом неизменно выбрасываю. Дорогая Элис, если бы я не была сп
асена от себя самой, то была бы ответственной за твое похищение и Бог знае
т за что еще. Мне очень, очень жаль. Можно, я приглашу тебя на обед?
Я кивнула, отвечая и на невысказанный, и на высказанный вопросы.
Ч Пойду переоденусь, Ч сказала я. Ч Чтобы не отставать от тебя. Мне сего
дня пришлось попотеть на работе.
Ч О, я слышала. Поздравления.
Через четверть часа мы шли по дороге, держась за руки. Был теплый вечер, и я
могла по-настоящему поверить в то, что наконец придет лето, с жарой, длинн
ыми вечерами и свежими рассветами. Мы по-прежнему молчали. Мне казалось, ч
то во мне не осталось слов, не осталось мыслей. Мы двигались плавно, подчин
яясь общему ритму. Дебора повела меня в новый итальянский ресторан, о кот
ором где-то прочла, заказала пасту, салат и бутылку дорогого красного вин
а. Чтобы заглушить чувство своей вины, так она сказала. Официанты были сму
глыми, симпатичными и очень внимательными. Когда Дебора вытащила из пачк
и сигарету, сразу двое бросились к ней с зажигалками. Потом Дебора посмот
рела мне в глаза.
Ч Что делает полиция? Ч спросила она.
Ч На прошлой неделе я провела целый день с детективами из разных управл
ений. Я рассказала им примерно ту же историю, что уже рассказывала раньше,
до вашего с Адамом приезда. Ч Дебора поморщилась. Ч Однако на этот раз о
ни проявили внимание, задавали вопросы. Им все это, кажется, очень понрави
лось. «Другие подозреваемые в настоящее время не разыскиваются» Ч так в
роде бы они говорили. Инспектор Бирн, тот, которого ты видела, очень обходи
телен со мной. Кажется, в нем говорит легкое чувство вины.
Официант торопливо подошел к нам, неся ведерко для льда. Под салфеткой у н
его в руке раздался негромкий хлопок пробки.
Ч С уважением от джентльменов.
Мы оглянулись. Двое молодых людей в костюмах, улыбаясь, салютовали нам бо
калами.
Ч Что это за место? Ч громко проговорила Дебора. Ч Что это еще за ослы т
акие? Сейчас вот пойду и вылью это им на головы. Боже, прости, Элис. Только эт
ого тебе не хватало.
Ч Нет, Ч сказала я. Ч Это не важно. Ч Налила шипящее шампанское в наши б
окалы и подождала, когда осядет пена. Ч Все это теперь не важно, Дебора. Гл
упые мужики жужжат вокруг, как комары, дурацкие стычки, проявления злост
и, все это ничего не стоит. Жизнь слишком коротка. Разве ты не видишь? Ч Мы
чокнулись. Ч За дружбу.
А она сказала:
Ч За то, чтобы все прошло.
* * *
Потом Дебора проводила меня до дома. Я не стала приглашать ее, мы расцелов
ались внизу, у дверей. Я поднялась в квартиру, из которой собралась съезжа
ть на следующей неделе. В этот уик-энд мне нужно было упаковать свои пожит
ки и решить, что делать с вещами Адама. Они по-прежнему валялись повсюду в
комнатах: его выцветшие джинсы; его футболки и грубые свитера, которые хр
анили его запах так, что, закрывая глаза, я могла представить, что он все ещ
е находится в комнате и смотрит на меня; его кожаная куртка, которая, казал
ось, по-прежнему сохраняет форму его тела; его рюкзак, набитый альпинистс
ким снаряжением; мои фотографии, которые он сделал своим «Поляроидом». И
счезли только его драгоценные поношенные альпинистские ботинки: Клаус
Ч милый Клаус с распухшим от слез лицом Ч положил их ему в гроб. Ботинки
вместо цветов. Вообще после него осталось не много вещей. Он всегда путеш
ествовал налегке.
Сразу после случившегося я думала, что не смогу оставаться в этой кварти
ре ни на час, ни на минуту. На самом же деле мне было до странности трудно ос
тавить эту квартиру. Однако в понедельник я закрою очередную новую дверь
, запру ее на два замка и передам ключи агенту по недвижимости. Возьму свои
чемоданы и мелочь, поймаю такси и отправлюсь в свой новый дом, в уютную од
нокомнатную квартиру поблизости от работы, с крошечным патио, стирально
й машиной, микроволновкой, центральным отоплением и толстыми коврами. По
лин как-то сказала мне после того, как пережила то тяжелое расставание: ес
ли держаться так, словно у тебя все в порядке, то однажды так и будет. Чтобы
выжить, нужно пройти через процесс выживания. Вода находит дорогу в кана
лы, которые ты для нее копаешь. Поэтому я куплю машину. Может быть, заведу к
ота. Снова начну учить французский и покупать одежду. Я буду каждый день р
ано приходить на работу и знать, что неплохо с ней справляюсь. Буду встреч
аться со старыми друзьями. Какая-нибудь жизнь сможет прийти в эти пригот
овленные пространства; неплохая на самом деле жизнь. Глядя на меня, люди н
икогда не догадаются, что все это ничего не значит; что я чувствую себя так
ой же глубокой, пустой и печальной, как небо.
Я так и не смогла вернуться к себе прежней. К себе, какой я была до него. Боль
шинство людей никогда не узнают об этом. Джейк, который нашел счастье со с
воей новой подружкой, не узнает. Он будет возвращаться к концу нашего ром
ана и вспоминать боль, хаос и смущение, но это будет лишь смутным воспомин
анием и не станет больше ранить его, если это хоть немного задевает его се
годня. Полин, она на сносях, тоже не узнает. Она попросила меня, очень стесн
яясь, быть крестной ее ребенка, а я, расцеловав ее в обе щеки, призналась, чт
о не верю в Бога, но что да, буду очень счастлива. Клайв, мечущийся от одной п
ривязанности к другой, будет считать меня женщиной, познавшей истинную р
омантическую любовь; он будет обращаться ко мне за советом каждый раз, ко
гда соберется куда-нибудь пойти с женщиной или расстаться с ней. А я так и
не смогу рассказать правду своей семье, его семье, Клаусу, сообществу аль
пинистов или кому-нибудь на работе.
Для всех них я осталась безутешной вдовой героя, который ушел слишком мо
лодым, покончив с собой. Они разговаривали со мной и обо мне с настоящим ув
ажением и печалью. Сильвия, конечно, все знала, но я не могла говорить с ней
об этом. Бедная Сильвия, она думала, что поступает из лучших побуждений. Он
а присутствовала на похоронах и потом с отчаянными рыданиями просила у м
еня прощения. Я сказала, что прощаю ее Ч что еще я могла сказать? Ч отверн
улась и продолжила разговор с кем-то еще.
Я устала, но спать не хотелось. Я приготовила себе чай и выпила его из олов
янной кружки Адама, той, которая болталась на его рюкзаке, когда мы шли тем
ной звездной ночью в медовый месяц в Лэйк-дистрикт. Я села в халате на див
ан, поджав под себя ноги, и стала думать о нем. Подумала о том, как в первый р
аз увидела его, через дорогу, когда он не отрываясь смотрел на меня, привор
аживая взглядом, притягивая к себе. Я подумала о последней встрече в поли
цейском участке, когда он улыбнулся мне так нежно, словно отпускал меня. Д
олжно быть, он понял, что это конец. Мы так и не попрощались. Все началось в в
осторге, закончилось в ужасе, а теперь превратилось в отчаянное одиночес
тво.
Несколько дней назад мы с Клайвом вместе обедали, и он после всяческих сл
ов о душевных муках и поддержке спросил: «Разве кто-нибудь когда-нибудь с
может с ним сравниться, Элис?»
Никто и никогда. Адам убил семерых. Он убил бы и меня, даже если бы потом рыд
ал над моим телом. Всякий раз, когда я вспоминаю, как он смотрел на меня с та
кой силой концентрированной любви, или когда перед моим внутренним взор
ом возникает его мертвое тело, медленно поворачивающееся на желтом шнур
е, я думаю также о том, что он насильник и убийца. Мой Адам.
Но после всего случившегося я по-прежнему помнила любимое лицо, то, как он
сжимал меня в объятиях, заглядывал мне в глаза и произносил мое имя, так н
ежно... Я не хотела забывать о том, что кто-то любил меня так сильно. «Только
тебя я хочу, Ч говорил он, Ч только тебя». Никто больше не будет любить ме
ня так.
Я встала и открыла окно. Группа молодых людей проходила внизу по улице, их
освещал фонарь, и они пьяно хихикали. Один посмотрел наверх и, увидев меня
в окне, послал воздушный поцелуй, а я помахала ему рукой, улыбнулась и отве
рнулась. О, это была такая печальная история, моя любовь, мое сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
осле дня, проведенного в больнице, застыло усталое выражение. Мы смотрел
и друг на друга без улыбки.
Ч Мне следовало бы раньше связаться с тобой, Ч наконец проговорила она.
Я отошла в сторону, и она стала подниматься по лестнице вслед за мной.
Ч Я принесла тебе кое-что, Ч сказала она. Ч Вот. Ч Достала из пластиков
ого пакета бутылку шотландского виски. Ч И вот. Ч Она развернула вырезк
у из газеты и передала мне. Это был некролог по поводу смерти Адама. Его на
писал Клаус для газеты, которую я обычно не покупаю. Ч Я подумала, тебе мо
жет понравиться.
Ч Заходи, Ч сказала я.
Взяла виски, два стакана, вырезку из газеты и прошла в гостиную. Я налила н
ам по порции. Как всякий добрый житель Северной Америки, Дебора вернулас
ь на кухню, чтобы поискать лед. Я взглянула на вырезку.
Над самой заметкой была помещена фотография Адама, которой я прежде не в
идела. Он был запечатлен стоящим на склоне какой-то горы и улыбался в каме
ру, загорелый, без шапки. Как редко я видела его улыбающимся и беззаботным
. У меня в памяти он навсегда остался мрачным и напряженным. У него за спин
ой поднимались горы, которые напоминали море на японских гравюрах, горы,
снятые в момент своего сонного великолепия. Именно это мне всегда было т
рудно понять. Когда видишь фотографию, снятую высоко в горах, все на ней ка
жется таким ясным и красивым. Но все они говорили мне Ч Дебора, Грег, Клау
с и Адам, конечно, Ч что настоящие ощущения от пребывания в горах невозмо
жно запечатлеть на снимке: невероятный холод, борьба за каждый глоток ки
слорода, ветер, который угрожает поднять тебя и сдуть в пропасть, шум в гол
ове, медлительность и тяжесть в мозгах и во всем теле, а главное Ч чувство
враждебности, ощущение того, что это нечеловеческий мир, куда ты попал на
короткое время в надежде, что сможешь выжить в борьбе со стихиями и собст
венным физиологическим и психическим умиранием. Я смотрела в лицо Адама
и думала: кому это он улыбается? На кухне слышался звон льда о стекло.
Текст Клауса сначала заставил меня поморщиться. Он написал отчасти личн
ые воспоминания о своем друге, отчасти попытался выполнить профессиона
льный долг журналиста. Потом я прочитала все слово за словом:
"Альпинист Адам Таллис, недавно покончивший с собой, добился известности
благодаря своим героическим действиям во время страшной бури, разразив
шейся в прошлом году на склонах горы Чунгават в Гималаях. Он не искал этой
известности и тяготился всеобщим интересом Ч но был притягательным и у
важаемым, как всегда.
Адам был выходцем из семьи военного, против которой восстал (его отец уча
ствовал в первом дне высадки союзников в Нормандии в 1944 году). Он родился в
1964 году, получил образование в Итоне, но не был счастлив в школе и так и не за
хотел подчиниться каким-либо властям или работать в учреждениях, которы
е считал недостойными себя. Он навсегда оставил школу в возрасте шестнад
цати лет и в буквальном смысле слова в одиночку пересек всю Европу, путеш
ествуя по суше".
Затем Клаус кратко изложил описанные в его книге раннюю альпинистскую к
арьеру Адама и события на Чунгават. Он отметил помещенные в журнале «Гай
» поправки. Теперь тем парнем, который звал на помощь, прежде чем погрузит
ься в кому, был Томас Бенн. Это подводило к кульминации статьи Клауса:
"Прося о помощи, хотя было слишком поздно, Бенн взывал к гуманности, котору
ю олицетворял Адам Таллис. Есть, особенно в последние годы, такие, кто заяв
ляет, что обычная мораль прекращает действовать, когда мы подходим к вер
шинам высочайших гор. Этот жестокий подход, видимо, подпитывается новой
тенденцией, существующей в области организации коммерческих экспедици
й, где руководитель несет ответственность за клиента, который ему платит
, к тому же клиент полностью зависит от того, сохранят ли его или ее жизнь о
пытные инструкторы. Адам резко возражал против этих «тропинок для яков»
, по которым неопытных, но богатых искателей приключений тащат на вершин
ы, прежде бывшие царством групп элитных альпинистов.
И тем не менее Ч а здесь я говорю как человек, которому Адам Таллис спас ж
изнь, Ч в самый разгар ужасной бури он продемонстрировал пример высоча
йшей преданности великим традициям альпийского и гималайского братств
. Казалось, что давление рынка захватило и этот мир разреженного воздуха
на высоте выше 8000 метров. Но кто-то не стал подчиняться богу горы Чунгават.
Адам Таллис показал, что в экстремальных условиях существуют более глуб
окие чувства, более фундаментальные ценности.
Возвратившись с Чунгават, Адам не сидел сложа руки. Человек сильных поры
вов, он встретил прекрасную высоконравственную женщину, Элис Лаудон, и ж
енился на ней...".
Дебора вернулась в комнату. Она села рядом со мной и медленно пила свое ви
ски, изучая мое лицо, пока я читала:
"...ученой, которая никогда не занималась альпинизмом. Эта пара жила в стра
стной любви, и друзья Адама решили, что в семье этот беспокойный скиталец
нашел стабильную основу, которую искал всю свою жизнь. Возможно, значите
льным является тот факт, что его запланированная на будущий год экспедиц
ия на Эверест не имела целью восхождение на вершину, а была предназначен
а для уборки мусора на склонах горы, что, видимо, было его формой дани бога
м, которых дразнили и оскорбляли слишком долгое время.
Но этому не было суждено осуществиться. Кто может говорить о личных внут
ренних переживаниях людей? Кто знает о том, что движет мужчинами и женщин
ами, которые ищут совершенства на вершине мира? Быть может, события на Чун
гават стоили ему больше, чем знали даже его друзья. Нам он казался счастли
вее и спокойнее, чем когда-либо в своей жизни, хотя в последние недели ста
л раздражительным, обидчивым и неразговорчивым. Я не могу избавиться от
чувства, что мы не сделали для него того, что он в свое время сделал для нас.
Видимо, когда ломаются сильные люди, они ломаются ужасно и безвозвратно.
Я потерял друга. Элис потеряла мужа. Мир потерял редкий образец героизма".
* * *
Я отложила вырезку в сторону, фотографией вниз, чтобы не видеть его лица, и
высморкалась в салфетку. Потом отпила из стакана, виски обожгло мое боль
ное горло. Интересно, когда-нибудь я смогу снова почувствовать себя норм
альным человеком? Дебора осторожно положила руку мне на плечо, и я слегка
улыбнулась ей.
Ч Все в порядке, Ч сказала я.
Ч Тебя это беспокоит? Ч спросила она. Ч Тебе хочется, чтобы все узнали?
Ч Вопрос, казалось, донесся откуда-то издалека.
Ч Не все, Ч отозвалась я наконец. Ч Есть пара людей, которых я должна ув
идеть, людей, которым я лгала. Они заслуживают того, чтобы знать правду. Во
зможно, это поможет и мне, и им. Для остальных это не имеет никакого значен
ия. В самом деле не имеет значения.
Дебора наклонилась вперед и стукнула своим стаканом об мой.
Ч Дорогая Элис, Ч произнесла она напряженным и официальным тоном. Ч Я
говорю это так, потому что цитирую письмо, которое все время пытаюсь тебе
написать, но потом неизменно выбрасываю. Дорогая Элис, если бы я не была сп
асена от себя самой, то была бы ответственной за твое похищение и Бог знае
т за что еще. Мне очень, очень жаль. Можно, я приглашу тебя на обед?
Я кивнула, отвечая и на невысказанный, и на высказанный вопросы.
Ч Пойду переоденусь, Ч сказала я. Ч Чтобы не отставать от тебя. Мне сего
дня пришлось попотеть на работе.
Ч О, я слышала. Поздравления.
Через четверть часа мы шли по дороге, держась за руки. Был теплый вечер, и я
могла по-настоящему поверить в то, что наконец придет лето, с жарой, длинн
ыми вечерами и свежими рассветами. Мы по-прежнему молчали. Мне казалось, ч
то во мне не осталось слов, не осталось мыслей. Мы двигались плавно, подчин
яясь общему ритму. Дебора повела меня в новый итальянский ресторан, о кот
ором где-то прочла, заказала пасту, салат и бутылку дорогого красного вин
а. Чтобы заглушить чувство своей вины, так она сказала. Официанты были сму
глыми, симпатичными и очень внимательными. Когда Дебора вытащила из пачк
и сигарету, сразу двое бросились к ней с зажигалками. Потом Дебора посмот
рела мне в глаза.
Ч Что делает полиция? Ч спросила она.
Ч На прошлой неделе я провела целый день с детективами из разных управл
ений. Я рассказала им примерно ту же историю, что уже рассказывала раньше,
до вашего с Адамом приезда. Ч Дебора поморщилась. Ч Однако на этот раз о
ни проявили внимание, задавали вопросы. Им все это, кажется, очень понрави
лось. «Другие подозреваемые в настоящее время не разыскиваются» Ч так в
роде бы они говорили. Инспектор Бирн, тот, которого ты видела, очень обходи
телен со мной. Кажется, в нем говорит легкое чувство вины.
Официант торопливо подошел к нам, неся ведерко для льда. Под салфеткой у н
его в руке раздался негромкий хлопок пробки.
Ч С уважением от джентльменов.
Мы оглянулись. Двое молодых людей в костюмах, улыбаясь, салютовали нам бо
калами.
Ч Что это за место? Ч громко проговорила Дебора. Ч Что это еще за ослы т
акие? Сейчас вот пойду и вылью это им на головы. Боже, прости, Элис. Только эт
ого тебе не хватало.
Ч Нет, Ч сказала я. Ч Это не важно. Ч Налила шипящее шампанское в наши б
окалы и подождала, когда осядет пена. Ч Все это теперь не важно, Дебора. Гл
упые мужики жужжат вокруг, как комары, дурацкие стычки, проявления злост
и, все это ничего не стоит. Жизнь слишком коротка. Разве ты не видишь? Ч Мы
чокнулись. Ч За дружбу.
А она сказала:
Ч За то, чтобы все прошло.
* * *
Потом Дебора проводила меня до дома. Я не стала приглашать ее, мы расцелов
ались внизу, у дверей. Я поднялась в квартиру, из которой собралась съезжа
ть на следующей неделе. В этот уик-энд мне нужно было упаковать свои пожит
ки и решить, что делать с вещами Адама. Они по-прежнему валялись повсюду в
комнатах: его выцветшие джинсы; его футболки и грубые свитера, которые хр
анили его запах так, что, закрывая глаза, я могла представить, что он все ещ
е находится в комнате и смотрит на меня; его кожаная куртка, которая, казал
ось, по-прежнему сохраняет форму его тела; его рюкзак, набитый альпинистс
ким снаряжением; мои фотографии, которые он сделал своим «Поляроидом». И
счезли только его драгоценные поношенные альпинистские ботинки: Клаус
Ч милый Клаус с распухшим от слез лицом Ч положил их ему в гроб. Ботинки
вместо цветов. Вообще после него осталось не много вещей. Он всегда путеш
ествовал налегке.
Сразу после случившегося я думала, что не смогу оставаться в этой кварти
ре ни на час, ни на минуту. На самом же деле мне было до странности трудно ос
тавить эту квартиру. Однако в понедельник я закрою очередную новую дверь
, запру ее на два замка и передам ключи агенту по недвижимости. Возьму свои
чемоданы и мелочь, поймаю такси и отправлюсь в свой новый дом, в уютную од
нокомнатную квартиру поблизости от работы, с крошечным патио, стирально
й машиной, микроволновкой, центральным отоплением и толстыми коврами. По
лин как-то сказала мне после того, как пережила то тяжелое расставание: ес
ли держаться так, словно у тебя все в порядке, то однажды так и будет. Чтобы
выжить, нужно пройти через процесс выживания. Вода находит дорогу в кана
лы, которые ты для нее копаешь. Поэтому я куплю машину. Может быть, заведу к
ота. Снова начну учить французский и покупать одежду. Я буду каждый день р
ано приходить на работу и знать, что неплохо с ней справляюсь. Буду встреч
аться со старыми друзьями. Какая-нибудь жизнь сможет прийти в эти пригот
овленные пространства; неплохая на самом деле жизнь. Глядя на меня, люди н
икогда не догадаются, что все это ничего не значит; что я чувствую себя так
ой же глубокой, пустой и печальной, как небо.
Я так и не смогла вернуться к себе прежней. К себе, какой я была до него. Боль
шинство людей никогда не узнают об этом. Джейк, который нашел счастье со с
воей новой подружкой, не узнает. Он будет возвращаться к концу нашего ром
ана и вспоминать боль, хаос и смущение, но это будет лишь смутным воспомин
анием и не станет больше ранить его, если это хоть немного задевает его се
годня. Полин, она на сносях, тоже не узнает. Она попросила меня, очень стесн
яясь, быть крестной ее ребенка, а я, расцеловав ее в обе щеки, призналась, чт
о не верю в Бога, но что да, буду очень счастлива. Клайв, мечущийся от одной п
ривязанности к другой, будет считать меня женщиной, познавшей истинную р
омантическую любовь; он будет обращаться ко мне за советом каждый раз, ко
гда соберется куда-нибудь пойти с женщиной или расстаться с ней. А я так и
не смогу рассказать правду своей семье, его семье, Клаусу, сообществу аль
пинистов или кому-нибудь на работе.
Для всех них я осталась безутешной вдовой героя, который ушел слишком мо
лодым, покончив с собой. Они разговаривали со мной и обо мне с настоящим ув
ажением и печалью. Сильвия, конечно, все знала, но я не могла говорить с ней
об этом. Бедная Сильвия, она думала, что поступает из лучших побуждений. Он
а присутствовала на похоронах и потом с отчаянными рыданиями просила у м
еня прощения. Я сказала, что прощаю ее Ч что еще я могла сказать? Ч отверн
улась и продолжила разговор с кем-то еще.
Я устала, но спать не хотелось. Я приготовила себе чай и выпила его из олов
янной кружки Адама, той, которая болталась на его рюкзаке, когда мы шли тем
ной звездной ночью в медовый месяц в Лэйк-дистрикт. Я села в халате на див
ан, поджав под себя ноги, и стала думать о нем. Подумала о том, как в первый р
аз увидела его, через дорогу, когда он не отрываясь смотрел на меня, привор
аживая взглядом, притягивая к себе. Я подумала о последней встрече в поли
цейском участке, когда он улыбнулся мне так нежно, словно отпускал меня. Д
олжно быть, он понял, что это конец. Мы так и не попрощались. Все началось в в
осторге, закончилось в ужасе, а теперь превратилось в отчаянное одиночес
тво.
Несколько дней назад мы с Клайвом вместе обедали, и он после всяческих сл
ов о душевных муках и поддержке спросил: «Разве кто-нибудь когда-нибудь с
может с ним сравниться, Элис?»
Никто и никогда. Адам убил семерых. Он убил бы и меня, даже если бы потом рыд
ал над моим телом. Всякий раз, когда я вспоминаю, как он смотрел на меня с та
кой силой концентрированной любви, или когда перед моим внутренним взор
ом возникает его мертвое тело, медленно поворачивающееся на желтом шнур
е, я думаю также о том, что он насильник и убийца. Мой Адам.
Но после всего случившегося я по-прежнему помнила любимое лицо, то, как он
сжимал меня в объятиях, заглядывал мне в глаза и произносил мое имя, так н
ежно... Я не хотела забывать о том, что кто-то любил меня так сильно. «Только
тебя я хочу, Ч говорил он, Ч только тебя». Никто больше не будет любить ме
ня так.
Я встала и открыла окно. Группа молодых людей проходила внизу по улице, их
освещал фонарь, и они пьяно хихикали. Один посмотрел наверх и, увидев меня
в окне, послал воздушный поцелуй, а я помахала ему рукой, улыбнулась и отве
рнулась. О, это была такая печальная история, моя любовь, мое сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33