Я восхищался энергией старика. Казалось, он только и ждал сигнала, сидя у с
ебя на даче. Возможно, на самом деле ждал, и вот явилась цель Ц неоткрытые
миры: можно мчаться в космос, искать, открывать…
Инфры нашлись в созвездии Лиры, Стрельца, Малой Медведицы, Змееносца, Тук
ана, Телескопа…
А самая близкая и самая интересная для нас Ц в созвездии Дракона. Темпер
атура поверхности ее была плюс десять градусов. А расстояние до нее «все
го лишь» семь световых суток. «Всего лишь» в сорок раз дальше, чем до Непту
на. Межпланетная ракета могла покрыть это расстояние за четырнадцать ле
т.
И год спустя эта ракета вылетела. А в ней Варенцовы, Юлдашевы и мы с Павлом
Александровичем. Я-то знаю, каких трудов стоило старику убедить, чтобы ег
о и меня включили в команду. Его Ц из-за возраста, меня Ц по молодости и не
опытности.
Первые дни полета были словно первая экскурсия в Москву: захватывающе ин
тересно, и все наизусть знакомо. Сто раз читано, сто раз видено в кино.
Земля с высоты Ц гигантский глобус, заслоняющий небо. Учетверенная тяже
сть, потом чудеса невесомости. Луна Ц чужой черно-белый мир с ликом, изры
тым оспой. Плавные лунные прыжки, густо-черные тени, пропасти, вековечная
пыль. Я читал об этом, представлял себе, увидел Ц и был потрясен.
А потом потянулись будни, упущенные писателями. Спаленка Ц три метра на
три, гамаки, столик, шкаф. За стенкой Ц рабочая комната чуть побольше. В не
й телескоп, пульт управления, приборы, счетные машины. Дальше Ц склады, ма
шинная и полкилометра баков с топливом. Хочешь, прогуливайся вдоль баков
, хочешь, надевай скафандр и кувыркайся в пространство. А потом опять гама
к, столик и шкаф. По существу, тюрьма. Тридцать лет со строгой изоляцией.
Тьма и звезды, звезды и тьма. На часах двадцать четыре деления, иначе спута
ешься. День и ночь Ц никакой разницы! Днем в кабинете Ц электричество, но
чью Ц электричество. Днем за окошками звезды, ночью Ц звезды. Тишина. Пок
ой. А на самом деле летим Ц состояние равномерного и прямолинейного дви
жения. За час Ц почти полтора миллиона километров, за сутки Ц тридцать п
ять миллионов. В журнале отмечаем: «23 мая прошли миллиард километров. 1 июн
я пересекли орбиту Сатурна». По этому случаю Ц парадный обед. Песни поем,
радуемся.
А по существу, условность, потому что до орбиты пустота и после нее пустот
а. И Сатурн виден не лучше, чем с Земли, Ц обыкновенной звездочкой.
Это Павел Александрович придумывал всякие праздники. Великий мастер бы
л насыщать часы. Даже там, в ракете, ему не хватало времени. После сна Ц кос
мическая зарядка, по крайней мере час.
Без нее мускулы атрофируются от постоянной невесомости. Обязательная п
рогулка в пространстве, осмотр ракеты снаружи, потом изнутри. Работа у те
лескопа. Обед. Затем два часа Ц диктовка воспоминаний. Он диктовал мне. По
том чтение микрокниг.
Дед читал ровно час и обязательно откладывал книгу, когда приходило врем
я. Игра отчасти.
И вместе с тем Ц борьба за бодрость. «Нужно завтрашний день ждать с нетер
пением», Ц говорил он частенько. И я тянулся за стариком, как мог. Понимал:
иначе нельзя Ц раскиснешь, опустишься. Придет хандра, потом лень, потом б
олезни. И работу бросишь и обязанности забудешь. В космосе бывали трагед
ии: люди себя теряли и даже назад поворачивали.
От хандры одно спасение Ц работа. Но как раз работы там немного: осмотр, м
елкая починка много времени не занимают. Я разрабатывал свой проект реко
нструкции планет, Ho больше для собственного удовольствия. Человечество
Ц такой могучий коллектив, его в одиночку не обгонишь. А у меня знаний Ц
по год вылета, для Земли устаревшие.
Единственное разумное занятие Ц астрономические наблюдения. Каталог
мы составляли Ц измеряли расстояния до звезд. Обычно измеряются они по
треугольнику. Основание треугольника Ц диаметр земной орбиты, два угла
Ц направление на звезду. По стороне и двум углам определяется и высота
Ц расстояние до звезды. Но так как треугольники получаются худые и длин
нющие, велики ошибки, и годится этот способ только для близких звезд. Нам б
ыло удобнее Ц мы ушли от Солнца в тысячу раз дальше, можно измерять расст
ояния в тысячу раз точнее. Грубо говоря, до всех звезд, какие видны в телес
коп. Ну вот и было нам занятие на всю дорогу: измеряешь, высчитываешь, изме
ряешь, высчитываешь. Потом пишешь в гроссбух: «Номер по каталогу такой-то
, спектральный класс АО, расстояние Ц 7118 световых лет». Напишешь, и зло бер
ет иной раз. Мы на семь световых суток всю жизнь тратим, а тут семь тысяч св
етовых лет. Ведь никто никогда не полетит в такую даль, к этому солнцу клас
са АО.
Скука, томительное однообразие и вместе с тем настороженность. Годами ни
чего не случается, но каждую секунду может быть катастрофа. Ведь пустота
не совсем пуста: летят метеориты, метеорная пыль. Даже газовые облака при
нашей скорости опасны Ц врезаешься в них как в воду. Еще какие-то встрети
ли мы в пространстве уплотненные зоны, неизвестные науке. Когда входишь
в них, все сдвигается и в груди теснота. Почему Ц неясно. Метеорная пыль р
азъедает обшивку, металл устает, появляются блуждающие токи. Так постепе
нно портится все. И глядишь, утечка воздуха, или управление вышло из строя
, или приборы подвели. Годами ничего не случается, а потом вдруг… Поэтому о
дин кто-нибудь обязательно дежурит.
Хуже всего эти часы одинокого дежурства. Земля вспоминается. Хочется в л
ес и в поле. И чтобы ромашки цвели и жаворонки в синем блеске пели.
В толпу хочется, в метро, на стадион, на митинг.
Чтобы крик стоял Ц не звенящая тишина, чтобы локтями тебя толкали и тесн
о кругом, чтобы многомного людей, все незнакомые, и женщины, и девушки. Гла
за закроешь Ц Красная площадь, Кремль, демонстрация, цветные флаги… Отк
роешь Ц гамак, столик и шкаф.
Так день за днем, месяц за месяцем. Нас шестеро было в ракете. Два года кажд
ый из нас дежурил, четыре спал. Сон, конечно, искусственный, с охлаждением.
Делается это не только для нашего удовольствия, но главным образом, чтоб
ы сэкономить груз. Две трети пути люди спят, не едят, не пьют и почти не дыша
т. И как только вылетели мы за пределы солнечной системы, пространство ст
ало чище, опасность столкновения уменьшилась, сейчас же две пары стали г
отовиться ко сну. Сначала трое суток голодовка, потом наркоз… и в холодну
ю воду.
Температура тела постепенно понижается, ее доводят до плюс двух градусо
в, так что человек становится словно камень. Затем его кладут в термостат
Ц стеклянный ящик с автоматической регулиробкой температуры. За граду
сами нужно очень тщательно следить. Чуть выше Ц бактерии начинают актив
изироваться, чуть ниже Ц кровь замерзает, и льдинки рвут ткани. Так лежат
рядом с тобой окаменевшие товарищи, а ты за стенкой ешь, записываешь цифр
ы, отдыхаешь. А когда твоя очередь спать, не чувствуешь ничего. Только снач
ала в голове дурман и поташнивает от наркоза. Потом все черно… И тут же чут
ь брезжит свет. Это значит Ц прошло четыре года, тебя оживляют. Это самый
опасный момент, потому что голова отдохнула, свежесть мыслей необычайна
я, сразу любопытство: где летим? Что произошло за четыре года? Хочется вско
чить и за дело приняться. А сердце чуть-чуть билось эти годы, ему нельзя мг
новенно сменить режим. Я, например, хорошо переносил пробуждение, а Дед на
ш худо.
Все-таки старый человек, сердце изношенное. Первый сон еще сошел хорошо, а
после второго и обмороки были, и в сердце рези, и в левое плечо отдавало. Ча
са четыре отхаживала его Айша Ц наш старший врач. И тогда она сказала, что
за третий раз не ручается. Может быть, старику придется на обратном пути в
се четырнадцать лет дежурить бессменно.
…Четырнадцать лет мы стремились к невидимой точке, и настал, наконец, мом
ент, когда мы сумели разглядеть цель Ц темный кружочек, заслоняющий зве
зды. Вышли мы на цель точно: правильно указали ее земные астрономы. Но вот
чего не разглядели они: оказалось, что Инфра Дракона не одинокое тело, а дв
ойное. Два черных солнца там Ц А и В.
А поменьше, В чуть побольше. А поближе к нам, В немного подальше. По-космиче
ски «немного».
А вообще-то расстояние между ними больше, чем от Земли до Сатурна.
Мы все дрожали от нетерпения, и Павел Александрович в особенности, хоть и
виду не подавал.
Он уже приготовил целый арсенал для межпланетных переговоров: световые
сигналы, инфракрасные прожекторы. Была еще азбука с выпуклыми картинкам
и, коллекция геометрических фигур.
Наступил торжественный день встречи.
С утра начали мы тормозить. Появился верх и низ, вещи, забытые в воздухе, по
падали на пол. К середине суток темное пятнышко Инфры начало заметно рас
ти, гасить звезды одну за другой. И, наконец, повисло против нас этакое чер
ное блюдо.
Остановились мы. Стали временным спутником Инфры.
И представьте наше разочарование: чуть-чуть ошиблись наши астрономы. Он
и определили температуру поверхности в плюс десять градусов, оказалось
Ц минус шесть. Газы там были в атмосфере: метан и аммиак, как на Юпитере, уг
лекислый газ, как на Венере, много водорода и водяного пара Ц густые плот
ные облака. А под ними замерзший океан Ц лед, снежные поля, торосы. И толщи
на льда Ц десятки и сотни километров. Взрывами мы определяли.
Стоило лететь четырнадцать лет, чтобы увидеть обыкновенную арктическу
ю ночь!
Дед был просто раздавлен. Последняя попытка сорвалась! Не сбылась мечта
жизни!
Тогда и сложилось решение: посетить Инфру В тоже.
На первый взгляд кажется, что это естественно.
Были рядом, как же не посетить. Но в космосе свой расчет. Там все зависит от
топлива. На Земле топливо определяет путь Ц километры, в космосе Ц толь
ко скорости. Тратят топливо не все время, а только при разгоне и торможени
и. Берут с собой чаще всего на два разгона и два торможения. Подойти ко вто
рой Инфре Ц это означало задержать возвращение на три-четыре года. Не хо
телось нам прибавлять лишние годы пути, но там, где тридцать лет жизни отд
ано, с тремя годами не считаешься.
Никто не пожелал повернуться спиной к неизведанному миру.
Почти целый год ползли мы потихоньку от Инфры А до Инфры В. И опять черное
пятнышко выросло, превратилось в угольно-черный круг. Снова затормозили
мы, стали временным спутником, послали автоматический разведчик во тьму
. Сами видим Ц на этот раз тьма не глухая. Зарницы то и дело Ц грозы в атмос
фере. На экране видны контуры туч.
Пришло по радио сообщение от автомата: температура воздуха плюс двадцат
ь четыре. Может быть, потому и ошиблись земные астрономы, что смешали лучи
той, ледяной Инфры и этой, грозовой. Вышло в среднем плюс десять Ц близко
к истине.
Но что-то не учли мы в расчетах, и наша ракета-разведчик пропала, видимо ут
онула. В последний момент разглядели мы на экране телевизора водяную гла
дь, крутые косые волны. Послали вторую ракету.
Эта облетела несколько раз вокруг Инфры. Видели мы тучи, видели дождь Ц п
рямой, не косой, как обычно на Земле, Ц ведь даже капли на Инфре тяжелее. Ви
дели опять волны. Всюду море, только море, ни единого островка. И на эквато
ре океан, и на полюсах океан. Льдов никаких. Это понятно: на Инфре тепло пос
тупает изнутри, и климат там везде одинаковый Ц на полюсах не холоднее.

Ни материков, ни островов, хоть бы одна вулканическая вершина. Океан, океа
н, сплошной океан…
Столько в этом космосе неожиданностей, зря говорят Ц однообразие и скук
а. Ведь мы на что рассчитывали? Что на инфрах, как на нашей Земле, есть океан
ы и суша. Разумные существа, естественно, могут развиваться только на суш
е. Океан мы собирались изучать, но только от берега Ц отплыть, спустить не
большую батисферу. И звездолет наш был приспособлен для посадки на тверд
ую землю.
И вот черный круг плывет по звездному бисеру Ц матовое блюдо с мутноват
ыми краями. На одном краю звезды меркнут, чтобы через полчаса возродитьс
я на другом краю. Знакомые созвездия, только ярче и узор их сложный, новый.
В одном из них Ц лишняя звезда, наше родное Солнце. Но мы не смотрим на Сол
нце, не любуемся звездной вышивкой.
Наши взоры прикованы к черному кругу, хотя ничего нельзя разобрать в глу
хой тьме Ц ни простым глазом, ни в телескоп.
Ц Так что же? Ц спрашивает Дед Чарушин. Ц Уходим?
В сотый и тысячный раз задается этот вопрос.
Да, придется уйти, ничего не можем придумать. Так и этак прикидывали, не по
лучается. Придется уйти, не узнав почти ничего.
Ц Тогда остается один выход, Ц говорит Дед.
Мы смотрим на начальника с недоумением. Айша первая понимает, о чем идет р
ечь.
Ц Ни в коем случае! Ц кричит она. Ц Вы хотите спуститься в батисфере?
Мы заволновались. Спуститься в батисфере можно, вопрос в том, как вернуть
ся. Автомат-разведчик взлететь не сумеет. Батисфера останется там навек
и… и в ней человек.
Ц Мы не допустим, Ц настаивает. Айша.
И Дед отвечает, пожимая плечами: Ц Вы, Айша, пропитаны медицинскими предр
ассудками. Вам кажется, что человек имеет право умереть только от тяжело
й болезни. У нас, космачей, свой счет жизни. Мы измеряем ее делами, а не годам
и.
Ц Зачем это? Ц говорит Рахим. Ц Надо работать последовательно. Возвра
щаться на Землю, докладывать. Следующая экспедиция специально подготов
ится и изучит дно…
Ц Следующая? Когда? Через тридцать лет?
Толя Баренцев привстал было, хотел предложить себя. Галя ухватила его за
рукав. Я настаивал на своей кандидатуре.
Ц Решение принято, Ц сказал Дед. Ц И не тратьте времени на пустые споры
. Приказываю начинать подготовку к спуску.


* * *

Шли последние приготовления, а нам все не верилось. Наступил вечер перед
отлетом. Старый капитан распорядился устроить прощальный ужин, сам сост
авил меню. Поставили любимую нашу пленку Ц хроникальный фильм «На улица
х Москвы». Потом слушали музыку Бетховена Ц 9-ю симфонию. Старик любил ее,
потому что она бурная, к борьбе зовущая. Шампанское пили. Потом песню пели
Ц наш космический гимн. Неизвестно, кто его сочинил:

Может быть, необходима вечно
сть,
Чтобы всю изведать бесконечность.
И, до цели не успев дойти,
Капитан покинет нас в пути.
Но найдутся люди, если надо…

Айша плакала, и Галя плакала. А я охмелел немножко и спросил: «Неужели вам
не страшно, Павел Александрович?» А он мне: «Радий, дорогой, очень страшно.
И больше всего я боюсь, что зря я все это затеял. И не увижу я ничего, только
черную воду…» А я за руки его схватил: «Павел Александрович, ведь правда, м
ожет, нет ничего. Отмените!…» И вот нас пятеро. Молча со сжатыми губами сто
им мы перед радиорупором. Оттуда несется раскатистый грохот, свист, улюл
юканье, завывание. Атмосфера Инфры насыщена электричеством, помехи то и
дело.
Наконец спокойный голос Чарушина прорывается сквозь гул помех. Наш Дед с
нами! Знакомый хрипловатый бас звучит в кабине.
Ц Выключил прожектор, Ц говорит он. Ц Тьма не абсолютная. Все время зар
ницы и молнии, короткие и ветвистые. При вспышках видны тучи, плоские, как
покрывало. На Юпитере такие же. По краям барашки. Воздух плотный, и на гран
ицах воздушных потоков крутые вихри.
Выпадали слова и целые фразы. Потом стало слышно лучше.
Ц Воздух становится прозрачнее, Ц рассказывал Дед. Ц Вижу море. Лаков
о-черная поверхность. Невысокие волны, как бы рябь. Падаю медленно, воздух
очень плотный. Тяжесть неимоверная, пошевелиться трудно. Даже языком во
рочать тяжело.
И вдруг радостный возглас:
Ц Птицы! Светящиеся птицы! Еще одна и еще… Три сразу! Мелькнули Ц и нет. Ра
зве телевизор заметит такое? Успел увидеть: голова круглая, толстое туло
вище. Крылышки маленькие, трепещут. Пожалуй, похожи на наших летучих рыбо
к. Может быть, это и есть рыбы, а не птицы. Но летели высоко.
Сильный плеск. Пауза.
Ц Шум слышали? Это я в воду вошел. Крепко ударился. Впрочем, не имеет значе
ния. Выключил свет. Привыкаю к темноте.
Немного спустя: Ц Погружаюсь медленно, на метр-два в секунду. Опять включ
ил прожектор. За окном огненная вьюга Ц светящиеся вихри, волны, тучи. Ско
лько же здесь всякой мелочи! Вероятно, врoде наших креветок. Чем глубже, те
м гуще. На Земле наоборот: в глубинах жизнь скуднее. Но там тепло поступает
сверху, а здесь снизу. А это что? Длинное, темное, без головы и без хвоста. Ки
т, кашалот? Движется быстро, за ним светящаяся струя. Ряды огоньков на боко
вой линии, как бы иллюминаторы. Неужели подводная лодка? Или нечто иное, ни
с чем не сравнимое. Сигнализирую на всякий случай прожектором: два-два-ч
етыре, два-трй-шесть, два-два-четыре. Не обратили внимания. Ушли вправо. Не
видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30