В последующие трое су
ток уже нельзя было наблюдать Марс. Но с того момента, как мы увидели узкий
голубоватый серп, нас уже не покидало острое чувство близкой и неотврат
имой опасности. По-видимому, сказывалось громадное нервное напряжение о
т восемнадцатимесячного полета. Мы стали раздражительными, неразговор
чивыми. Во время дежурств в центральном посту я наглухо закрывал смотров
ые щели: вид черного неба с немигающими, словно нарисованными звездами в
ызывал у меня щемящую тоску.
Последние сутки перед посадкой мы почти не спали. Раздражительность вне
запно сменилась крайней предупредительностью. Мы оживленно разговарив
али, помогали друг другу собирать личные вещи, вместе готовили прощальны
й ужин (тушеная хлорелла с салатом из свежей хлореллы).
За два часа до посадки Шатов отдал команду: «К пульту!» Ц и мы прошли в цен
тральный пост.
С шумом захлопнулась тяжелая крышка люка. Корпус «Стрелы» задрожал от бе
шеной пульсации тормозных двигателей.
Кому из астронавтов не знаком этот неистовый рев тормозных дюз! Очень бл
изкий, все нарастающий, яростный, он пронизывает планетолет, прорывается
сквозь тяжелые экраны центрального поста, бросает в дрожь стрелки прибо
ров, заставляет вибрировать штурвал. Но грубый этот рев лучше всякой муз
ыки. Кажется, что планетолет ожил и восторженно приветствует землю. «Кон
ец пути! Конец пути! Ц надрываясь, ревут дюзы. Ц Конец пути!…» Шатов масте
рски вел «Стрелу». Я видел: ему трудно. Плохо повиновались газовые рули; дю
зы, исковерканные метеорами, создавали момент, вращающий «Стрелу» вокру
г продольной оси; обзорный локатор не работал. И все-таки Шатов уверенно в
ыводил планетолет в режим планирования.
Я провел полтора года с Шатовым, изучил его (так мне казалось) до тонкостей
. Однако, признаюсь, я впервые видел своего друга таким. Аксельрометр пока
зывал двойную перегрузку, тяжесть глубоко втиснула меня в кресло, но Шат
ов сидел в свободной, непринужденной позе. На его лице светилась азартна
я улыбка, глаза поблескивали. Движения рук, скупые и точные, были в то же вр
емя окрыленными.
Да, именно окрыленными Ц я нашел нужное слово.
Шатов каким-то шестым чувством, даже не глядя на приборы, угадывал, что на
до делать.
«Стрелу» раскачивало. Я не мог понять почему.
Казалось, планетолет встретил сильный поток восходящего воздуха.
Внезапно задребезжал сигнал радиационного дозиметра. Я оглянулся Ц ст
релка дозиметра ушла за красную черту. Снаружи, за свинцовыми экранами ц
ентрального поста, радиация достигла опасных для человека пределов. Но о
ткуда онавзялась, эта радиация?
Ц Штурман! Ц голос Шатова покрывал громовые раскаты тормозных двигат
елей. Ц Штурман, включите посадочный локатор.
Вспыхнул желтоватый квадрат выпуклого экрана.
В самом центре экрана ярко светился красный овал.
Шатов взглянул на меня. Я прочел в его глазах изумление. На поверхности Ма
рса, в шестистах километрах под нами, бушевало огромное огненное озеро.
Извержение? Пожар?
Почти машинально я включил ионизационный пеленгатор. На экране возникл
а черная нить. Метнулась и замерла, надвое прорезав красный овал.
Огненное озеро излучало колоссальную радиацию!
«Стрела» вздрогнула. Красное пятно быстро поползло к обрезу экрана. Шато
в уводил планетолет на восток. Я написал на листке бумаги: «Ядерный взрыв?
Ядерная катастрофа?» Ц и передал Шатову.
Он посмотрел на меня и молча пожал плечами. Потом указал глазами на шкалу
наружного термографа. Температура за бортом планетолета поднялась до с
емидесяти градусов!
Я знал, что Марс тщательно изучен людьми.
Я знал, что бесчисленные экспедиции за три десятилетия исследовали кажд
ый клочок этой планеты.
И все-таки первое предположение, которое у меня появилось, было совершен
но фантастическим. Я подумал (вы можете смеяться, но это так), что внизу иде
т война между людьми и марсианами. Повторяю, я знал, что никаких марсиан не
существует. Но первая мысль была именно такой.
А «Стрела» снижалась. Шатов совершил чудо: искалеченный планетолет, прео
долевая неизвестно откуда возникшие воздушные вихри, почти не отклонял
ся от намеченного курса. На экране посадочного локатора мелькали темные
пятна. «Где мы?» Ц глазами спросил Шатов. «Над Морем Времени», Ц прокрич
ал я. Он удовлетворенно кивнул головой.
Трудно было выбрать лучшее место для посадки.
Море Времени Ц обширная кочковатая низменность, поросшая кустарникам
и ареситы, Ц находилось вблизи ракетодрома.
Черные пятна на экране локатора проносились с головокружительной быст
ротой. «Стрела» шла над самой поверхностью Марса. Я выключил локатор.
Не помню, сколько прошло времени. По-видимому, немного, минут пять. Рев дви
гателей стал невыносимым (Шатов включил посадочные ракеты).
«Стрела» мягко опустилась на газовую подушку.
Толчок был едва ощутим. И сразу наступила тишина.
Оглушительная тишина, от которой звенит в ушах и каждый шорох кажется гр
охотом.
А потом я почувствовал тяжесть. Не искусственную тяжесть, создаваемую ме
таллизированной одеждой в магнитном поле, не перегрузку от ускорения, а
настоящую тяжесть, как сказал бы Шатов, настоящую земную тяжесть.
Ц Недурно получилось, а? Ц спросил Шатов.
Ц Высший класс! Ц ответил я.
И мы рассмеялись.
Шатов повернул рукоятку пневматического провода. Послышалось шипение,
люк в кают-компанию открылся. Но шипение не прекращалось. Оно стало, правд
а, каким-то другим, порывистым, присвистывающим.
Ц Это снаружи, Ц удивленно произнес Шатов. Ц Похоже, Марс встречает на
с ветреной погодкой.
Мы прошли в кают-компанию. Свист ветра здесь слышался совершенно явстве
нно. Более того, я заметил, что планетолет иногда вздрагивает, покачивает
ся.
Ц Ну, капитан, Ц спросил я Шатова, Ц что по этому поводу сказал бы стари
к Омар?
Шатов ответил без улыбки: Ц Старик Омар сказал в аналогичном случае: «Не
т в женщинах и в жизни постоянства». Что касается женщин…
Громкий треск прервал Шатова.
Ц Песчаная буря?
Шатов отрицательно мотнул головой.
Ц Нет, штурман. Это самый настоящий град.
Я подумал, что он шутит.
Ц Привезенный, конечно, с Земли?
Ц А теперь дождь, Ц спокойно констатировал Шатов.
По металлическому корпусу «Стрелы» барабанил дождь, ошибиться было нев
озможно.
Ц Штурман, я напишу на вас рапорт, Ц Шатов говорил почти серьезно. Ц Вы
привели «Стрелу» на какую-то другую планету. Судя по силе тяжести, это Мар
с. Допускаю. Но ветер, град, дождь.
Дождь прекратился почти мгновенно. Зато ветер взвыл теперь с новой силой
Ц пронзительно, надрывно.
Ц Что вы можете сказать в свое оправдание?
Я ничего не мог сказать. Я ничего не понимал.
Ц Допустим, где-то вблизи происходит извержение, Ц вслух рассуждал Шат
ов, прислушиваясь к вою ветра. Ц Но откуда град? И откуда такая плотность
ветра?… Ага, опять идет дождь, вы слышите, штурман? Допустим, что это просто
ураган. Но дождь, дождь! Почему на Марсе такой ливень?… Печально, штурман, о
днако нам придется надеть скафандры и выйти. Рации скафандров работают,
попробуем установить связь и…
Резкий толчок едва не сбил нас с ног.
Ц А, черт! Ц Шатов, придерживаясь руками за стенки, прошел в центральный
пост. Из люка послышался приглушенный голос. Ц По ртутному барометру да
вление четыреста миллиметров. У этой милой планеты солидная атмосфера. Т
ак… Еще одна загадка. Величина естественной радиации вчетверо меньше ма
рсианской… Штурман, вы посадили «Стрелу» на какое-нибудь плоскогорье Зе
мли. Или открыли новую планету. Это неприлично.
Шатов по обычной своей манере шутил. Но настроение у нас обоих было невес
елое. Надевая скафандр, Шатов помянул было старика Омара и замолчал на по
луслове.
Ц Эх, скорее бы узнать, в чем дело! Ц просто сказал он. Впервые за полтора
года в его голосе прозвучала усталость.
Он до отказа повернул рукоятку пневматического привода. Давление возду
ха буквально сорвало оплавленный люк. В шлюзовую кабину ударил ветер.
Мы включили рефлекторы. Два узких световых пучка прорезали тьму. Снаружи
творилось нечто невообразимое. Резкий, порывистый ветер гнал над самой
землей обрывки взлохмаченных туч. Налетал и мгновенно прекращался дожд
ь. Где-то далеко во тьме вспыхивали зарницы.
Ц Штурман, вы знаете, что сказал в аналогичном случае старик Омар? Ц усл
ышал я в радиотелефоне непривычно тихий голос Шатова. Ц «Вниманье, стра
нник. Ненадежна даль, из туч змеится огненная сталь».
Громадная фигура Шатова протиснулась в прорезь люка. Я поспешил за капит
аном. И тотчас же удар ветра бросил меня на землю. Падая, я успел схватитьс
я за ветви ареситы. Все-таки мы были на Марсе!
Ц Держитесь крепче, коллега! Ц крикнул Шатов. Ц Ползите сюда.
Шатов лежал за невысоким, густо поросшим ареситой бугром. Я пополз, преод
олевая сопротивление беснующегося ветра.
Ц Включайте рацию, Ц сказал Шатов.
Я повернулся на спину, взялся за регулятор настройки. В шлем тотчас же вор
вался треск атмосферных разрядов. И вдруг откуда-то издалека донесся сл
абый голос: «Стрела, Стрела, Стрела… Стрела, Стрела…»
Ц Вы слышите, штурман? Ц кричал Шатов. Ц Давайте пеленговать.
К моему удивлению, рамка пеленгатора показывала вверх, в небо. В разрывах
туч над нами мелькал небольшой, вдвое меньше лунного, желтый диск.
Ц Фобос! Ц Шатов махнул рукой вверх. Ц Фобос, спутник Марса. Они говорят
оттуда.
Отвечать мы не могли. Слабые передатчики скафандров имели радиус действ
ия около трехсот километров, а до Фобоса было девять тысяч. «Стрела, Стрел
а, Стрела…» Ц звали с Фобоса.
Ц Вот заладили! Ц сказал Шатов. Ц Затем последует концерт танцевально
й музыки Ц и передача окончена. Спокойной ночи, дорогие радиослушатели!
…
Цепляясь за ветви ареситы, он встал. Я видел, как содрогалась под ударами в
етра его массивная фигура.
Ц Смотрите, штурман!
В голосе Шатова прозвучало нечто, заставившее меня привстать.
Ц Смотрите!
Он показывал в темноту. Я ничего не видел. Луч рефлектора растворялся в бе
здонной тьме.
Потом впереди низко над землей блеснул сиреневый разряд молнии. И как на
застывшем киноэкране, я увидел: на нас шла стена воды. Холодный сиреневый
свет вспыхнул на мгновение. Огромная волна казалась неподвижной Ц накл
онившаяся, вспененная, страшная.
Ц Назад! Ц хрипло выкрикнул Шатов.
Он побежал к «Стреле», подпрыгивая, оборачиваясь. Порыв ветра отбросил м
еня в сторону. Я упал на колени. Луч света впереди замер, метнулся, уперся в
глаза. Шатов помог мне подняться. В радиотелефон я отчетливо слышал его х
риплое дыхание.
Ц Быстрее, штурман, быстрее…
Он втолкнул меня в люк. Взвизгнув, хлопнула крышка.
И тогда я услышал гул приближающейся волны.
Ровный, очень слитный, он неуклонно надвигался, поглощая все остальные з
вуки Ц шорох кустарника, треск дождевых капель, свист ветра. Он нарастал,
превращаясь в яростный, вибрирующий вой.
Ц Держитесь! Ц крикнул Шатов, и голос его потонул в грохоте обрушившейс
я волны.
Я протянул руки Ц они схватили пустоту. Пол выбило из-под ног. Я упал на Ша
това. И тотчас же наступила тишина.
Ц Осторожнее, коллега… Ц поднимаясь, сказал Шатов. Ц Вот так. Я догадал
ся, что случилось с Марсом. Марс превращен в заповедник для любителей ост
рых ощущений. Полагаю, сейчас начнется небольшое, хорошо организованное
землетрясение…
Снаружи по-прежнему доносился свист ветра.
Унылый, бесконечно повторяющийся, он вызывал тягостное чувство. Кажется
, я сказал об этом вслух, потому что в радиотелефоне послышался голос Шато
ва:
Ц Ничего не поделаешь… Нам придется выйти. Через полчаса Фобос уйдет за
горизонт, и тогда мы ничего не услышим.
Медленно открылась крышка люка. Шатов, пригнувшись, нырнул в темноту. Я по
следовал за ним Ц и сразу почувствовал, насколько сильнее стал ветер.
Он уже не был порывистым, а давил плотной, почти осязаемой стеной. Я ощущал
это давление сквозь толстую оболочку скафандра.
Шатов, прижимаясь к потрескавшейся, кочковатой земле, полз в заросли аре
ситы. Вода ушла, оставив изломанные. кустарники. Я отпустил поручни.
И тогда ветер Ц он словно поджидал это мгновение Ц набросился с удесят
еренной силой. Нет, не с удесятеренной. С неимоверной, невероятной силой.

Я плохо представляю, что произошло. Это случилось с какой-то неестествен
ной быстротой. Падение в пустоту, жестокий удар (меня спас скафандр), яркая
вспышка света Ц луч рефлектора осветил коричневую, всю в трещинах, очен
ь близкую землю Ц и темнота. Рефлектор был разбит вдребезги, антенна рац
ии сломана. Голос Шатова (я не помню, что он кричал) оборвался на полуслове.

Ветер сталкивал меня куда-то в пустоту, в черное ничто. Я пытался ухватить
ся за кусты ареситы Ц они были вырваны с корнем, я цеплялся за землю Ц он
а ускользала. А ветер, нет, не ветер Ц ураган, бешеный ураган с неистовой я
ростью уносил меня от планетолета. Дважды во вспышках молний я видел «Ст
релу». И сразу же, скрывая ее, навалились обрывки туч. Как гигантские холмы
, они ползли по самой земле, отсвечивая непрерывными электрическими разр
ядами. Ураган был до отказа насыщен электричеством; когда я падал на земл
ю, со скафандра слетали снопы голубых искр. Отчаянно напрягаясь, я старал
ся задержаться, уцепиться за что-нибудь Ц и не мог. Ураган подбрасывал ме
ня в воздух, швырял наземь, переворачивал и гнал, гнал, гнал…
Это продолжалось долго, нестерпимо долго и кончилось так же внезапно, ка
к и началось. Я почувствовал удары упругих ветвей ареситы, провалился в к
акую-то яму Ц и все стихло.
Не сразу я осознал происшедшее. Болело ушибленное плечо, не хватало возд
уха, в глазах мелькали красные круги… Откуда-то из глубины сознания приш
ла мысль. Сначала она была смутной. Потом, оттеснив хаотические клочки др
угих мыслей, прозвучала с беспощадной ясностью: «Случилось то, что ты дав
но ожидал. То самое. Неотвратимое».
Над Морем Времени бушевал ураган. Где-то (я даже не знал, в каком направлен
ии) был планетолет. Где-то очень далеко. Расстояние между нами не поддавал
ось измерению. Оно было бесконечным.
А стрелка кислородного индикатора прошла половину шкалы. Кислорода ост
авалось на час Ц может быть, на полтора.
Скосив глаза, я долго, до боли в висках, смотрел на маленький светящийся ин
дикатор, вделанный в шлем скафандра. Стрелка передвигалась! Мне казалось
, что я ясно вижу, как она движется к короткой красной черте, за которой Ц с
мерть. Леденящий ужас затоплял сознание. Он поднимался, как вода, откуда-т
о снизу, постепенно сковывая тело. А предательская мысль звучала с ярост
ной настойчивостью: «Случилось то, что ты давно ожидал. То самое. Неотврат
имое».
Цепляясь за узловатые корни ареситы, я поднялся на ноги, раздвинул ветви.
С прежней силой ревел ветер. Но небо было безоблачным. И над самым горизон
том я увидел двойную зеленоватую, очень яркую звезду.
Да, это была Земля. Земля и Луна. В этом чужом мире, где все было враждебно Ц
и хлещущий ветер, и жесткая каменистая почва, и непроглядная тьма, Ц вдр
уг возникло что-то свое, родное. Земля! Родная Земля! Я твердил это слово, я
повторял его вновь и вновь…
В спокойном, дружеском сиянии двойной заезды было что-то необыкновенное
. Что именно, я не мог понять. Всматривался Ц и не мог. Но чем дольше я всмат
ривался, тем важнее мне казалось понять это необыкновенное. Я забыл об ур
агане, я не слышал ветра, я не видел диска кислородного индикатора…
В двойной зеленоватой звезде, повисшей над черным изломом горизонта, был
о нечто необыкновенное.
И внезапно я понял. Звезда мерцала! Едва заметно, очень слабо, но мерцала. А
в разреженной атмосфере Марса мерцания не могло быть. Земля, далекая, род
ная Земля помогла мне понять, что теперь у Марса есть плотная атмосфера. Я
не знал, откуда она взялась, эта атмосфера… Я даже не думал об этом.
Сквозь бездну космоса Родина указала мне путь к спасению. И я принял этот
путь сразу, без раздумий и сомнений.
Я открыл вентиль шлема.
В лицо ударил теплый ветер. Глубоко, полной грудью вдыхал я воздух Марса. О
н был очень теплый, влажный, насыщенный мускусным запахом ареситы. У меня
кружилась голова от этого воздуха, от этого запаха, от счастья…
Не помню, сколько прошло времени. Земля поднималась над горизонтом, и там,
где она поднималась, небо светлело. Для Марса наша Земля была утренней зв
ездой. Ее восход предвещал утро, рассвет.
Он казался хмурым, этот рассвет. Серые тени тянулись по кочковатой равни
не, над горизонтом клубились черные дымки туч. Но ветер стихал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30