Некоторые уездные электростанции посылали в Пекин по пять-шесть толкачей одновременно, чтобы те выбивали ассигнования, материалы и оборудование. Уездных средств никак не хватало, оставалось клянчить дотацию у государства. Эти толкачи снимали в гостинице номер на несколько месяцев и разъезжали только на такси, тратя день
ги, которые народ всего уезда зарабатывал потом и кровью. На одни только разъезды у гастролеров уходило юаней семьсот в месяц. Если они чего-нибудь добивались, то еще полбеды, а то ведь часто ставили 380 вольт вместо 6000 или принимали латинскую букву Ъ за арабскую цифру 2.
Хэ Цзябинь мог сердиться, возмущаться, но знал, что все бесполезно, что он с этим злом не справится. Толстяк достаточно сообразителен: пойдет к заведующему подотделом, тот — к начальнице отдела, а та мигом подберет человека посговорчивее, если Хэ заупрямится. Тем более что задание это не плановое и, стало быть, контроль за его выполнением ни на кого не возложен. Скажем, поручат это дело Ши Цюаньцину, который будет рад- радешенек насолить Хэ Цзябиню, да еще станет пространно рассуждать о том, как важно поддержать деревню, обеспечить модернизацию сельского хозяйства — ведь именно под этим лозунгом была построена электростанция. Если не поддашься на эти высосанные из пальца доводы, Ши ринется все к тем же начальникам подотдела и отдела, что он делает ежедневно. А Хэ Цзябиню скоро в партию вступать!
Ши Цюаньцин и в самом деле следил за каждым шагом Хэ Цзябиня, но никогда не показывал этого. Сейчас он, например, читал газету, однако не следует думать, будто он ничего не слышал: Ши обладал редким талантом заниматься сразу несколькими делами и ни одного из них не упускать из виду.
С точки зрения Ши Цюаньцина, поведение Хэ было наивным и смешным. За много лет их совместной работы Хэ Цзябинь не переставал спотыкаться и напарываться на колючки. Ши Цюаньцин ясно видел каждый камень, лежавший на дороге Хэ, но никогда не предостерегал коллегу, потому что спотыкающийся часто теряет часы или кошелек. Красть нехорошо, а подобрать можно, особенно если жертва тебя не видит — ведь она в это время корчится от боли. Все в нашем мире так чудесно устроено! Одно живое существо присасывается к другому и только благодаря этому может существовать. Скажем, мхи, лишайники, ползучие растения цепляются за старые деревья. Они не то что плесень на мертвых деревьях — напротив, они высасывают соки из живых.
Все, что говорил и делал сейчас Хэ Цзябинь, было на руку Ши Цюаньцину. Он, правда, не мог воспользоваться промахом коллеги сразу же, но как бы откладывал до лучших времен.
Дверь кабинета сначала осторожно приоткрылась, затем отворилась полностью, и на пороге предстала начальница отдела Хэ Тин. По суровому выражению ее лица Ши Цюаньцин понял, что она пришла не к нему, а к Хэ Цзябиню, которого давно недолюбливала. Подойдя к столу, она хотела что-то сказать, но тут зазвонил телефон — короткими и частыми звонками, явно междугородная. Хэ Цзябиню пришлось взять трубку:
— Алло, вам кого?
— Это междугородная. Соедините меня с Хэ Цзябинем!
— Я у телефона, говорите.
— Алло, алло! Почтенный Хэ? Говорит Цай с Таоцзянской электростанции...
— Что случилось?.. Вы говорите скорей, что случилось? Это же междугородная, тут за каждую минуту деньги берут.
— Вот какое дело. Мы выписали турбину из Австралии...
— Знаю.
— Недавно они наконец прислали нам техническую документацию, а в ней расхождения с тем, о чем говорилось в заказе на сопутствующее оборудование. Многие детали этого оборудования не соответствуют турбине, поэтому мы хотим аннулировать заказ!
Ах ты, черт побери! Как будто министерство тяжелой промышленности — это обувная лавка, в которой можно примерить туфли и тут же вернуть, если не подходят. Хэ Цзябинь зарычал:
— Я же говорил вам, подождите, подождите, пока придет техническая документация на турбину, тогда и заказывайте заводу сопутствующее оборудование, а вы не послушались! С тех пор сколько воды утекло? Завод-изготовитель наверняка уже почти выполнил ваш заказ, что ему прикажете делать?!
— Вы всегда советуете ждать,— недовольно возразил Цай,— только чего ждать-то? Совещание по заказам всего один раз в году, пропустишь — и снова год жди. Иностранцы присылают турбину, а наше отечественное оборудование еще не готово — что с этим прикажете делать? Вот и приходится заказывать наугад, вы сами создали такую систему. За границей потребители заказывают товар в любое время, и им все приходит в срок. Если бы изготовители там принимали заказы не чаще раза в год, они сразу прогорели бы. Неужели нельзя изменить этот нелепый порядок? На переговоры мы тоже ездим только по указаниям начальства, а потом нам говорят: вы сорвали сроки строительства. Каково нам это слышать? Мы работаем по государственному плану, так что нас нечего винить!
Цай говорил правду, нельзя винить только их. Уже много лет, как работа по утвержденному плану оборачивалась именно таким образом. Совещания по распределению сырья и оборудования устраивались очень редко, и каждое опоздание на них приводило к потере целого года. Эта негибкая система была крайне неудобна и для изготовителей, потому что совещания по оборудованию проводились после совещания по сырью. Заказывая сырье, заводы еще не знали, на какое оборудование и в каком размере они получат заказ, и тоже наугад выпрашивали у министерства сталь, железо, цветные металлы. Когда наконец поступали заказы на оборудование, заводы начинали лихорадочно сбывать излишки сырья или обмениваться им друг с другом. Поскольку обменного рынка не было, лишнее сырье скапливалось на складах, утекали средства на хранение. Кроме того, несколько раз в год приходилось проводить совещания по перераспределению материалов. Руководству подобные совещания казались крупным достижением, а на самом деле они были просто бессмысленной работой. Так чем же виноваты предприятия? Неужели нельзя создать живой рынок, на котором согласовывались бы нужды производства и потребления?
Заводские ругали министерство, министерство ругало заводы, а фактически корень зла был в экономической системе, требовавшей серьезной реформы. Когда в промышленности, по примеру сельского хозяйства, начнут проводить более гибкую политику, тогда и наступит реальное оживление: рассосутся завалы сырья, ускорится оборачиваемость капиталов.
Впрочем, существуют и разумные установки, которые необходимо соблюдать. К примеру, строительство любого объекта должно начинаться лишь в том случае, если есть разрешение на проектирование, документ о задачах этого проектирования, технические данные на главное и сопутствующее оборудование. Только войдя в государственный план, объект обретает право делать заказы. А сейчас, на летнем совещании по заказам, от нескольких провинций, которые курировал Хэ Цзябинь, добавилось сразу три электростанции, не включенные ранее в план капитального строительства. На одной из них еще не определили, где будут покупать генератор — в Китае или за границей; другая даже не имела определенного адреса и неизвестно было, на чем будет работать — на нефти или угле; третьей была гидроэлектростанция Цая. Еще не заключив официального договора с Австралией, добившись только соглашения, они уже поспешили заказать заводу сопутствующее оборудование, а теперь норовили отказаться от него. Какой смысл после этого имеет план капитального строительства?
Думая обо всем этом, Хэ Цзябинь по привычке задавал себе вопрос: кто будет нести расходы за бесхозяйственность? Ясно, что никто! Но он все-таки спросил:
— Вы готовы платить неустойку?
Старый хитрец Цай тут же радостно откликнулся:
— Готовы!
— Ну ладно,— немного смягчился Хэ Цзябинь,— только не воображайте, что вам достаточно устно отказаться от заказа, надо изложить все ваши доводы письменно, тогда мы и свяжемся с заводом-изготовителем.
— Хорошо, так и сделаем!
— Договорились.
Хэ Цзябинь положил трубку, размышляя о том, что следует обязательно написать письмо в Госсовет и рассказать, какая чехарда получается с государственным планом и планом капитального строительства. За то, что происходило при «банде четырех», должна отвечать банда; но ведь теперь-то ее свергли, а в экономике по-прежнему хаос. Что тут можно сделать с ограниченными материальными ресурсами и возможностями, как ускорить модернизацию?
Он еще потирал лоб, погруженный в свои величественные замыслы, как вдруг услышал, что Хэ Тин нетерпеливо барабанит пальцами по столу. Тут только он вспомнил, что она здесь, но не стал ни о чем спрашивать ее, потому что относилась она к нему с неприязнью, чего доброго, придерется к его вопросу.
— Заведующий подотделом доложил мне, что ты еще не сдал индивидуальный отчет об учебе у образцового предприятия Дацин
— Но я давно объяснил, что эта учеба не входила в мой индивидуальный план.
Хэ Тин словно метнула на карточный стол козырь:
— Ну что ж, тогда пусть тебе ее запланируют!
Толстяк с жирным лицом выглядел почти отмщенным.
Ши Цюаньцин поспешно опустил голову, стараясь скрыть свою радость. Раньше у Хэ Тин с Хэ Цзябинем были еще сносные отношения, но с прошлого года, когда переизбрали партбюро, они окончательно испортились. И ей, и заведующему подотделом Л о Хайтао очень хотелось подсидеть секретаря партбюро Го Хунцая, который вечно лез со своей особой точкой зрения и был для них шипом в глазу. Они всячески старались «ухватить его за косичку», однако он не давался, и вот теперь его наконец можно будет обвинить в плохой организации пропагандистской работы!
Раскол между административным и партийным руководством отдела энергетики привел и к расколу в коллективе. Хэ Цзябинь много раз говорил об этом Хэ Тин, предлагал созвать производственное совещание, чтобы свободно обменяться мнениями. Ведь в отделе уже несколько лет не было таких совещаний, поговорить есть о чем. Хэ Тин наконец согласилась, но Ло Хайтао, буквально клокотавший от гнева на Го Хунцая, на совещании почему-то смолчал. Лишь когда все разошлись по группам и подотделам и продолжили обсуждение там, он вдруг заговорил. Хэ Цзябиня чуть не стошнило от его слов, а Ши Цюаньцин, подзадоривая, сказал Ло Хайтао:
1 Нефтепромыслы на северо-востоке Китая, сделанные образцом для всех предприятий страны.
— Выражайся поосторожнее, а то любители сплетен все разболтают и поссорят нас с Го Хунцаем!
Хэ Цзябинь сначала не хотел связываться с ними, но выпад Ши Цюаньцина был явно в его адрес, и он не смог сдержаться:
— Почему вы не говорили всего этого в лицо товарищу Го Хунцаю? Вам бы только за спиной шушукаться да людей порочить, поэтому никто с вами и не хочет якшаться! Я работаю в отделе уже много лет, но никакими сплетнями не занимаюсь, кого угодно можете спросить... Ну так кто из нас ссорит людей?
— Я имел в виду не тебя, а Ван Мэнъюня! — попробовал оправдаться Ши Цюаньцин.
— Кого бы ты ни имел в виду, это все неправда. К тому же Ван Мэнъюнь давно уже у нас не работает и к разговорам не может иметь вообще никакого отношения, так что не заливай!
Ло Хайтао потемнел от ярости и изрек в угрожающем тоне, словно судья:
— Мы говорим перед всем подотделом. Разве это называется шушукаться за спиной?
Реплика была удачной, но это была ложь.
— Конечно, за спиной, раз здесь нет человека, которого вы обвиняете! Вы руководитель, коммунист, а поощряете Ши Цюаньцина в клевете на Го Хунцая да еще сами этим занимаетесь... Я отказываюсь участвовать в таком собрании! — Хэ Цзябинь встал.
Л о Хайтао почувствовал, что он не сдастся, и сделал вид, что немного смягчился:
— Ты что, решил сорвать нам собрание?
— Если и сорву, то это для вас спасение, потому что чем дольше вы будете сегодня заседать, тем больше ошибок наделаете!
О случившемся стало быстро известно всем, но не от Хэ Цзябиня. В парткоме управления тоже узнали, что между административным и партийным руководством отдела энергетики произошла стычка, в которой участвовали и рядовые сотрудники. Заместитель начальника управления Фэн Сяо-сянь, ведавший кадрами и политикой, вызвал к себе нескольких сотрудников отдела, в том числе Хэ Цзябиня,
чтобы разобраться в создавшейся обстановке, но затем передал все, что доверительно сообщил ему Хэ Цзябинь, начальнице отдела Хэ Тин. Такое предательство не довело бы до добра даже в здоровом коллективе, а в их отделе это обернулось тем, что вопрос о приеме Хэ Цзябиня в партию был отложен на неопределенное время. На партгруппе ему объявили, что он к тому же заражен непролетарской идеологией и нуждается в исправлении. Хэ Тин, много лет не занимавшаяся политучебой, собрала всех, кто позволил себе откровенность с заместителем начальника управления, и заставила их целых полторы недели изучать статьи председателя Мао, направленные против либерализма.
Люди не могли не испытывать священного трепета перед наглухо закрытой дверью комнаты № 213, потому что здесь часто решались их судьбы. Именно отсюда непрерывно поступали разные приказы: назначить такого-то начальником отдела или подотдела, повысить такому-то зарплату, рекомендовать такого-то в партию, вынести такому-то выговор, перевести такого-то на другую работу...
Чего-нибудь в этом роде ожидал и Хэ, направляясь в комнату № 213. Ничего из этого перечня ему как будто не грозило, кроме разве что перемещения. Но куда его могут переместить? Что еще он умеет делать? Ему уже скоро пятьдесят, свою должность он занимает больше двадцати лет, никакими особыми доблестями не обладает. В вузе он изучал физику, и, если бы его после окончания распределили на практическую работу, он, возможно, создал бы что-нибудь стоящее. Впрочем, что поминать прошлое! Тут, в министерстве, конечно, тоже требовались кое-какие познания в физике, но для организационной работы по капитальному строительству было бы вполне достаточно специалиста со средним, а не с высшим техническим образованием. За двадцать с лишним лет, которые он здесь крутился, физика и в Китае, и во всем мире поднялась на уровень, совершенно для него недосягаемый. Он и то, что когда-то изучал, давно перезабыл и сейчас чувствовал, как попусту потратил свои лучшие годы. Именно с таким настроением он перешагнул порог комнаты № 213, где сидел начальника управления.
— Товарищ Фэн, вы вызывали меня?
Фэн Сяосянь посмотрел на вошедшего поверх кипы бумаг. Его мысли, наверное, еще витали где-то, а глаза не видели Хэ Цзябиня, хотя и смотрели на него.
— Что, вызывал?! — переспросил он. Потом с трудом вспомнил: — Тебе кто сказал, Хэ Тин?.. Ах да, мне хотелось поговорить с тобой, садись, садись!
Он развалился в кресле, снял очки и начал вертеть их в руках. Большеголовый, с черепом философа, он тем не менее выглядел довольно провинциально, как будто недавно перебрался из деревни. Фэн Сяосянь никогда не носил кожаной обуви, только матерчатые туфли на стеганой подошве; китель он тоже предпочитал хлопчатобумажный, хотя был у него и синтетический, и шерстяной — синий и серый. Летом он любил сидеть в расстегнутой рубахе с закатанными чуть не до плеч рукавами и почесывать свою волосатую грудь, будто он в бане, а не в присутствии. Чесал он и волосатые ноги, для чего высоко засучивал штанины. Зимой проделывать это было менее удобно, ему приходилось снимать туфли и даже носки, поэтому он и не любил туфель со шнурками. Особенно неудобно было чесаться на собраниях, на них он чувствовал себя как школьник, не способный решить задачу и нервно грызущий карандаш.
Хэ Цзябинь не мог понять — притворяется Фэн или вправду забыл, что вызывал его. На самом деле Фэн, конечно, ничего не забыл, но сейчас тянул время, вспоминая разные подробности о Хэ Цзябине и прикидывая, как именно с ним говорить. Да, работник этот не из передовых, часто вылезает со своим мнением, весьма дерзким и странным, любит скандалы, падок на теоретические разглагольствования — чуть что, поминает Маркса или Энгельса. Недавно он даже полез к начальнику управления Фан Вэньсюаню с жалобой на самого Фэна, который получил всякие «дары природы» от благодарных сотрудников с разных электростанций. Хорошо еще, что Фэн передал все эти подношения Хэ Тин и громогласно заявил, что ему самому, мол, ничего не надо. Правда, Хэ Тин послала ему на дом орехов и вина, но он заплатил за них, хотя цена была чисто символической.
И все-таки Хэ Тин поступила неосторожно — весь город узнал об этих дарах. Только глупец сам вкладывает нож в руки своему противнику! Фан Вэньсюань ухватился за эту историю и на заседании парткома разразился речью о том, что нельзя выделять государственные средства на объекты, не входящие в план, нельзя руководствоваться субъективными интересами — надо думать о том, какой резонанс будут иметь твои поступки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40