она еще больше увеличивает силу на-
вязчивых впечатлений. То, что когда-то подверглось се-
лекции, как бы мстит за себя тому, что при селекции когда-
то оказалось победителем. Обычно только незначительная
часть процесса селекции осуществляется в сознании. Прав-
да, мы непрерывно выбираем и принимаем решения, однако
значительное большинство решений разыгрывается за пре-
делами нашего сознания; позднее не раз приходится удив-
ляться, почему мы поступили подобным образом.
282
В шизофрении вскрывается механизм борьбы между
двумя взаимоисключающими возможностями, требующи-
ми выбора, который в норме остается скрытым. Болезнен-
ное обнаружение процесса селекции касается, прежде все-
го, выбора между основными чувственными установками.
Этот выбор обычно осуществляется без участия созна-
ния; нельзя вынудить себя к любви, ненависти, страху.
В шизофрении, правда, также нельзя управлять своими
чувствами, но обнаруживается, иногда в драматической
форме, борьба между противоположными эмоциональны-
ми установками столь сильная, что ни одна из них не мо-
жет одержать верх. Невозможность осуществления выбо-
ра основной эмоциональной установки отражается на всей
психической жизни и поведении индивида. Эта установка
составляет как бы фундамент, на котором выстраиваются
уже более конкретные формы активности. Больной в
приветствии протягивает руку и тут же ее отдергивает,
садится на указанное место и встает; на его лице выража-
ются различные, иногда противоположные чувства, обычно
не соответствующие ситуации и т. п. Это - формы поведе-
ния, поражающие при первом контакте и вытекающие из
недостатка эмоционального решения, т. е. выбора соответ-
ствующей данной ситуации чувственной установки.
Коллективный характер решения проявляется также
в социальной жизни. Решение одного человека влияет на
решение другого. В лагерной жизни это явление выступа-
ло с необычайной силой. В состоянии крайнего истоще-
ния или в начальном периоде пребывания в концлагере
узник утрачивал способность выбора, делал то, что делали
ближайшие соседи, двигался туда, куда его толкали. Вы-
ход из этого состояния автоматизма был необходимым
условием для того, чтобы пережить лагерь. Ибо способ-
ность решения является основным атрибутом жизни. По-
мощь товарища, чье-либо доброе слово и т. п. постепенно
возвращали способность выбора. Тот, кто приходил с по-
мощью, облегчал формирование решения; <я хочу> крис-
таллизовалось из коллективного <мы хотим>.
283
возможных оказывается выбранным один план действия
и начинается его реализация. Сам выбор уже является
вхождением в будущее, указывая путь, по которому в него
идти. Ситуация на рампе показывает обманчивость этого
пути; судьба может в любой момент его прервать. Очевид-
но, факт, что наша судьба нам неизвестна, или что <чело-
век стреляет, а Господь Бог пули носит>, не ослабляет тен-
денции проецирования в будущее; ибо эта тенденция -
существенная особенность жизни. В депрессии жизнен-
ная динамика слабеет; в связи с этим угасает тенденция
проецирования себя в будущее; оно представляется чер-
ным, решения становятся необычайно трудными. Обык-
новенно, однако, человек, даже в самые горькие для себя
минуты не закрывает глаза на будущее и не утрачивает
способности принимав решения, благодаря которой за-
воевывает будущее.
Представленные здесь три варианта ситуации на рампе
не исчерпывают всех возможностей, связанных со сложной
проблемой принятия решений, тем не менее, однако, как и
многие лагерные ситуации, благодаря яркости облегчают ее
понимание.
КЛ-СИНДРОМ
Около 15-и лет назад доктор Станислав Клодзипьски,
бывший многолетний узник Освенцима, обратился к не-
скольким коллегам из психиатрической клиники AM в
Кракове с предложением заняться тематикой концентра-
ционных лагерей. Это предложение было принято не без
определенных сомнений. Они бьпи обоснованными. Как
могут люди, сами не пережившие лагерь, понять тех, кото-
рые прошли через этот ад, захотят ли бывшие узники го-
ворить о себе с другими людьми, не будет ли жестоко рас-
спрашивать об их лагерных переживаниях, как создать
себе представление о том, что происходило в лагерях, хва-
тит ли на это воображения и т. д. Сомнения вытекали из
чувства собственной невозможности постичь проблемы,
которые выходят за границы человеческих дел.
Благодаря помощи Краковского клуба <освенцимцев>,
удалось установить контакты с бывшими узниками, и они
явились, пожалуй, сильнейшим импульсом для того, чтобы
решиться заняться исследованием столь сложной пробле-
матики. Беседы с ними захватывали. Уже нельзя было
пройти мимо многих возникающих проблем. Эти люди,
казалось бы, те же, как и все прочие, оказались иными. Эта
<инаковость> обнаруживается, когда они начинают гово-
рить о лагере; они оживляются, глаза начинают блестеть,
становятся как будто моложе на те годы, что отделяют их
от лагеря; все вдруг становится снова живым и ярким, они
не могут вырваться из лагерного круга; в этом круге
страшные вещи, но также и прекрасные, дно человеческой
подлости, но также человеческая доброта и благородство;
они познали, что такое человек; несмотря на это, а может
быть, именно поэтому все еще мучает их загадка человека;
287
они сами хотели бы дознаться, откуда столько зла может
сконцентрироваться на малой территории лагеря и как
мог человек все это вынести и этому противостоять. Сами
для себя они иногда загадка, и, во всяком случае, они силь-
нее, чем другие люди чувствуют загадочность человечес-
кой природы и обманчивость человеческих форм, норм и
внешности; для них <король голый>.
Психиатрический контакт с такими людьми оказался
легче, нежели с теми, которые в жизни не дошли до края
человеческого существования. Психиатр ведь ищет отве-
та на вопрос, каков человек в действительности, что кроет-
ся под маской его мимики, жестов и слов. Он говорит, что
завязывает контакт с больным тогда, когда разговор ста-
новится искренним и без взаимного маскирования. Те, что
прошли лагерь, также часто ставят себе вопрос, каков этот
человек на самом деле, как бы он вел себя в лагере, что
сталось бы с его достоинством, праведностью и т. п., если
бы он внезапно оказался <там>. Общая неприязнь к позе
и маскировке связывала, стало быть, психиатров с бывши-
ми узниками.
Каждый бывший узник мог бы сказать то же самое, что
и Мария Заремлиньска: <Я видела такие страшные вещи,
такое ужасное человеческое ничтожество, такое варвар-
ство, такое исчезновение всего человеческого и такие про-
стые движения чистых сердец, что смело могу сказать, что
видела все, что человек может увидеть и пережить в аду и
в раю>.
Когда накопились первые записи бесед с бывшими уз-
никами, появилось новое сомнение, как из этих отдельных
историй жизни, каждая из которых составляла сумму пере-
живаний, в большинстве своем непередаваемых, сконстру-
ировать возможно более обобщенный образ людей, кото-
рые <видели это все>. Необходимо было реконструиро-
вать их линии долагерной жизни, их переживания в лагере,
их жизнь после выхода из лагеря. Пробуждались также
сомнения, достаточно ли объективен использованный ме-
тод, выдерживает ли он критерии научности. Ведь он опи-
рался, главным образом, на умении <вчувствоваться> в ис-
288
следуемого. Многие переживания стерлись в памяти ис-
следуемых, подверглись различным искажениям. При по-
пытках обобщения смазывались индивидуальные и не-
повторимые силуэты исследуемых. Из многих деталей
трудно было выбрать наиболее существенные. Не всегда
выбор на основе статистического анализа был наиболее
правильным. Таких вопросов и сомнений возникало мно-
го при обработке историй жизни первых ста исследован-
ных бывших узников. Позднее исследования расшири-
лись на несколько десятков так называемых <освепцим-
ских детей>, т. е. людей, которые родились в лагере, либо
попали туда детьми. Здесь проблематика отличалась от
проблематики <взрослых узников>, но были и некоторые
общие для этих груцн черты.
Общение с человеком, пережившим лагерь, порождает
у каждого психиатра много вопросов. Эти вопросы иногда
затрагивают основную суть профессиональной ориента-
ции психиатра. Они связаны с основным вопросом, на ко-
торый каждый психиатр пытается дать себе гипотетичес-
кий ответ, а именно: что такое человек. По-видимому, пси-
хиатр, не сталкивавшийся с бывшими узниками лагерей,
как-то иначе формулирует ответ на этот вопрос, нежели
тот, который с этими людьми имел возможность встре-
чаться. Здесь речь идет о проблеме человека, оказавшего-
ся в пограничной ситуации, которая раскрывает его в но-
вых, иногда неожиданных перспективах. Именно это рас-
ширение психиатрических перспектив было, как представ-
ляется, причиной многих трудностей, с которыми ученые
сталкивались при попытках научной обработки данных,
собранных в контактах с бывшими узниками. Необходи-
мо было освобождаться от стереотипов психиатрического
мышления. Достаточно несмело также формулировались
выводы, вытекающие из первых наблюдений.
Контакт с бывшими узниками не закончился по окон-
чании первых исследований. Бывшие узники обращались
и обращаются за медицинскими советами. Среди них про-
водилось анкетирование. Большая группа бывших узни-
ков, которые подвергались в лагере псевдонаучным экспе-
r\r~\r\
289
10 Заказ № 2191
риментам, была обстоятельно обследована в клинике ин-
фекционных заболеваний медицинской академии под ру-
ководством профессора В. Фейкла и доктора М. Новак-
Голомбовой. В рамках многосторонних исследований важ-
ную роль играют психиатрические и энцефалографичес-
кие исследования. В психиатрической клинике медицин-
ской академии в Кракове до настоящего времени было
обследовано в общей сложности около пятисот бывших
узников.
Дальнейшие исследования и контакты, в общем, под-
твердили то, что выявилось в ходе анализа историй жизни
первых ста обследованных бывших узников. Также ис-
следования, проведенные в других научных центрах, соот-
ветствовали этим первым наблюдениям. Это доказывает
надежность научных методов психиатрии, хотя сами пси-
хиатры не всегда в этом уверены.
После десяти лет исследований и наблюдений, следова-
тельно, можно со значительно большей уверенностью по-
пытаться определить своеобразные черты, характеризую-
щие людей, переживших концентрационные лагеря. Уже
первые исследователи, которые вскоре после войны занима-
лись состоянием здоровья бывших узников, обратили вни-
мание на такие черты, которые позволили им обозначить их
общим названием <прогрессирующей астении> (.asthenie
progressive), <постлагерной астении>, либо <синдромом
концлагеря> (КЛ-синдром). Этот факт тем более интере-
сен, что наблюдаемые у бывших узников болезненные из-
менения, бывшие следствием пребывания в лагере, были
ведь разнородными равно в соматической картине, как и в
психической. Например, у кого-то из бывших узников
следствием пребывания в лагере может быть преждевре-
менный склероз сосудов мозга, у других - туберкулез
легких, хронические заболевания пищеварительной систе-
мы, ревматизм суставов, преждевременная инволюция, ус-
тойчивые неврастенические синдромы, депрессии, алкого-
лизм и т. д.
В одних случаях выявление причинной связи с пребы-
ванием в лагере не вызывает сложностей, в других -
290
требует обстоятельного анализа. Часто постлагерные по-
следствия проявляются лишь много лет спустя после вы-
хода из лагеря. Основным вопросом, однако, является
вопрос о том, что среди этих разнородных болезненных
последствий есть такое, что позволяет объединить их об-
щим названием <синдром концлагеря> либо <постлагер-
ная болезнь>.
Очевидно, на этот вопрос можно дать простой ответ, что
общей является этиология - пребывание в лагере. Однако
не это представляется существенным. Каждого, кто сталки-
вался с такими людьми, поражает какое-то их неопредели-
мое подобие. Они разные и страдают разными болезнями,
обусловленными пребыванием в лагере, и однако, имеют
что-то общее. Именно этот факт, как представляется, явил-
ся мотивом введения первыми исследователями термина
<КЛ-синдром>. Этот синдром с годами становился еще
более выраженным. Поэтому правильными представляют-
ся требования всех исследователей, работающих над про-
блемами соматических и психических последствий пребы-
вания в легере, чтобы в медицинскую терминологию ввести
понятие <синдрома концентрационного лагеря> как от-
дельную диагностическую единицу с определенной этио-
логией, с характерной, хотя и разнородной картиной болез-
ни и специфическим методом лечения.
Несмотря на то, что в исследованиях, как проведенных
непосредственно по окончании войны, так и в последующие
годы, чувствуется своеобразие людей, прошедших лагерь,
определить это своеобразие нелегко. Определение <комп-
лекса концлагеря> не может основываться на перечисле-
нии симптомов, могущих быть следствием пребывания в
лагере; такого типа перечень был бы бесконечно длинным;
необходимо стремиться к познанию этого неопределенного
своеобразия, которое является фактором, приводящим раз-
нородные симптомы и разнообразные профили личности к
общему знаменателю. Это своеобразие было импульсом к
выделению КЛ-синдрома; по прошествии четверти века
оно все еще ощущается, может быть, даже сильнее, чем не-
посредственно после выхода из лагеря.
10-
291
Однако редко бывает возможно с легкостью опреде-
лить вещи чувствуемые. Поэтому, несмотря на множество
исследований, все еще так трудно определить сущность
<синдрома концентрационного лагеря>. Есть в нем что-то
неуловимое, что связывает всех тех, что пережили концла-
герь. По-видимому, нельзя дойти до точного установления
критериев КЛ-синдрома, как и черт людей, прошедших ла-
герь, если не начать с самого начала, т. е. с пребывания в
лагере. Очевидно, это вещи, выходящие за границы чело-
веческого воображения и, возможно, человеческой способ-
ности вчувствоваться в переживания другого человека.
Тем не менее, однако, без этого первого и основного шага
нельзя пойти дальше в определении <синдрома концлаге-
ря>.
Благодаря богатой лагерной литературе, можно себе
представить, как выглядела жизнь в лагере. Однако это
будет представлением далеким и туманным, а исследова-
тель чувствует себя немного Гавалевичевской пани Гуд-
рун, которая, много наслушавшись о лагерных пережива-
ниях от бывших узников, которыми она заботливо зани-
малась, спрашивала их, были ли у них в лагере ночные
лампы возле кроватей. По-видимому, пропасть, отделяю-
щая людей, прошедших лагерь, от тех, которые там не
были, непреодолима. Ибо, никто не в состоянии вчувство-
ваться в то, что они пережили. Их переживания находятся
за пределами человеческого понимания.
Психиатр, однако, не может отказаться от попыток пре-
одолеть эти границы, и хотя не всегда ему удается вчув-
ствоваться в переживания психически больного, то, однако,
он должен иметь какой-то, по крайней мере, хотя бы общий
взгляд на мир его впечатлений. Подходя таким образом к
лагерным переживаниям, стоит обратить внимание на три
момента, которые представляются существенными для
дальнейшей судьбы узников: необыкновенный диапазон
лагерных переживаний, психофизическое единство и ла-
герный аутизм.
Попав в лагерный ад, люди испытывали потрясение,
превышающее все стрессы человеческой жизни. Все авто-
292
ры, занимающиеся лагерными переживаниями, подчерки-
вают общее наступление первой реакции на пребывание в
лагере, которое у многих узников заканчивалось смертью.
Узник должен был в течение нескольких недель или ме-
сяцев как-то приспособиться к жизни в лагере; иначе -
погибал. Две вещи были важными в этой адаптации. У не-
го должна была понизиться чувствительность к тому, что
происходило вокруг него; он должен был замкнуться в
себе и сделаться безразличным, не переходя, однако, в со-
стояние <мусульманства>, т. е. полной апатии и безразли-
чия ко всему. Эту защитную нечувствительность опреде-
ляют как <лагерный аутизм>. С другой стороны, он дол-
жен был найти в аду лагеря своего <ангела>, т. е. человека
или группу людей, которые сохраняли бы к нему челове-
ческое отношение, позволяя спасти уцелевшие остатки
прежнего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
вязчивых впечатлений. То, что когда-то подверглось се-
лекции, как бы мстит за себя тому, что при селекции когда-
то оказалось победителем. Обычно только незначительная
часть процесса селекции осуществляется в сознании. Прав-
да, мы непрерывно выбираем и принимаем решения, однако
значительное большинство решений разыгрывается за пре-
делами нашего сознания; позднее не раз приходится удив-
ляться, почему мы поступили подобным образом.
282
В шизофрении вскрывается механизм борьбы между
двумя взаимоисключающими возможностями, требующи-
ми выбора, который в норме остается скрытым. Болезнен-
ное обнаружение процесса селекции касается, прежде все-
го, выбора между основными чувственными установками.
Этот выбор обычно осуществляется без участия созна-
ния; нельзя вынудить себя к любви, ненависти, страху.
В шизофрении, правда, также нельзя управлять своими
чувствами, но обнаруживается, иногда в драматической
форме, борьба между противоположными эмоциональны-
ми установками столь сильная, что ни одна из них не мо-
жет одержать верх. Невозможность осуществления выбо-
ра основной эмоциональной установки отражается на всей
психической жизни и поведении индивида. Эта установка
составляет как бы фундамент, на котором выстраиваются
уже более конкретные формы активности. Больной в
приветствии протягивает руку и тут же ее отдергивает,
садится на указанное место и встает; на его лице выража-
ются различные, иногда противоположные чувства, обычно
не соответствующие ситуации и т. п. Это - формы поведе-
ния, поражающие при первом контакте и вытекающие из
недостатка эмоционального решения, т. е. выбора соответ-
ствующей данной ситуации чувственной установки.
Коллективный характер решения проявляется также
в социальной жизни. Решение одного человека влияет на
решение другого. В лагерной жизни это явление выступа-
ло с необычайной силой. В состоянии крайнего истоще-
ния или в начальном периоде пребывания в концлагере
узник утрачивал способность выбора, делал то, что делали
ближайшие соседи, двигался туда, куда его толкали. Вы-
ход из этого состояния автоматизма был необходимым
условием для того, чтобы пережить лагерь. Ибо способ-
ность решения является основным атрибутом жизни. По-
мощь товарища, чье-либо доброе слово и т. п. постепенно
возвращали способность выбора. Тот, кто приходил с по-
мощью, облегчал формирование решения; <я хочу> крис-
таллизовалось из коллективного <мы хотим>.
283
возможных оказывается выбранным один план действия
и начинается его реализация. Сам выбор уже является
вхождением в будущее, указывая путь, по которому в него
идти. Ситуация на рампе показывает обманчивость этого
пути; судьба может в любой момент его прервать. Очевид-
но, факт, что наша судьба нам неизвестна, или что <чело-
век стреляет, а Господь Бог пули носит>, не ослабляет тен-
денции проецирования в будущее; ибо эта тенденция -
существенная особенность жизни. В депрессии жизнен-
ная динамика слабеет; в связи с этим угасает тенденция
проецирования себя в будущее; оно представляется чер-
ным, решения становятся необычайно трудными. Обык-
новенно, однако, человек, даже в самые горькие для себя
минуты не закрывает глаза на будущее и не утрачивает
способности принимав решения, благодаря которой за-
воевывает будущее.
Представленные здесь три варианта ситуации на рампе
не исчерпывают всех возможностей, связанных со сложной
проблемой принятия решений, тем не менее, однако, как и
многие лагерные ситуации, благодаря яркости облегчают ее
понимание.
КЛ-СИНДРОМ
Около 15-и лет назад доктор Станислав Клодзипьски,
бывший многолетний узник Освенцима, обратился к не-
скольким коллегам из психиатрической клиники AM в
Кракове с предложением заняться тематикой концентра-
ционных лагерей. Это предложение было принято не без
определенных сомнений. Они бьпи обоснованными. Как
могут люди, сами не пережившие лагерь, понять тех, кото-
рые прошли через этот ад, захотят ли бывшие узники го-
ворить о себе с другими людьми, не будет ли жестоко рас-
спрашивать об их лагерных переживаниях, как создать
себе представление о том, что происходило в лагерях, хва-
тит ли на это воображения и т. д. Сомнения вытекали из
чувства собственной невозможности постичь проблемы,
которые выходят за границы человеческих дел.
Благодаря помощи Краковского клуба <освенцимцев>,
удалось установить контакты с бывшими узниками, и они
явились, пожалуй, сильнейшим импульсом для того, чтобы
решиться заняться исследованием столь сложной пробле-
матики. Беседы с ними захватывали. Уже нельзя было
пройти мимо многих возникающих проблем. Эти люди,
казалось бы, те же, как и все прочие, оказались иными. Эта
<инаковость> обнаруживается, когда они начинают гово-
рить о лагере; они оживляются, глаза начинают блестеть,
становятся как будто моложе на те годы, что отделяют их
от лагеря; все вдруг становится снова живым и ярким, они
не могут вырваться из лагерного круга; в этом круге
страшные вещи, но также и прекрасные, дно человеческой
подлости, но также человеческая доброта и благородство;
они познали, что такое человек; несмотря на это, а может
быть, именно поэтому все еще мучает их загадка человека;
287
они сами хотели бы дознаться, откуда столько зла может
сконцентрироваться на малой территории лагеря и как
мог человек все это вынести и этому противостоять. Сами
для себя они иногда загадка, и, во всяком случае, они силь-
нее, чем другие люди чувствуют загадочность человечес-
кой природы и обманчивость человеческих форм, норм и
внешности; для них <король голый>.
Психиатрический контакт с такими людьми оказался
легче, нежели с теми, которые в жизни не дошли до края
человеческого существования. Психиатр ведь ищет отве-
та на вопрос, каков человек в действительности, что кроет-
ся под маской его мимики, жестов и слов. Он говорит, что
завязывает контакт с больным тогда, когда разговор ста-
новится искренним и без взаимного маскирования. Те, что
прошли лагерь, также часто ставят себе вопрос, каков этот
человек на самом деле, как бы он вел себя в лагере, что
сталось бы с его достоинством, праведностью и т. п., если
бы он внезапно оказался <там>. Общая неприязнь к позе
и маскировке связывала, стало быть, психиатров с бывши-
ми узниками.
Каждый бывший узник мог бы сказать то же самое, что
и Мария Заремлиньска: <Я видела такие страшные вещи,
такое ужасное человеческое ничтожество, такое варвар-
ство, такое исчезновение всего человеческого и такие про-
стые движения чистых сердец, что смело могу сказать, что
видела все, что человек может увидеть и пережить в аду и
в раю>.
Когда накопились первые записи бесед с бывшими уз-
никами, появилось новое сомнение, как из этих отдельных
историй жизни, каждая из которых составляла сумму пере-
живаний, в большинстве своем непередаваемых, сконстру-
ировать возможно более обобщенный образ людей, кото-
рые <видели это все>. Необходимо было реконструиро-
вать их линии долагерной жизни, их переживания в лагере,
их жизнь после выхода из лагеря. Пробуждались также
сомнения, достаточно ли объективен использованный ме-
тод, выдерживает ли он критерии научности. Ведь он опи-
рался, главным образом, на умении <вчувствоваться> в ис-
288
следуемого. Многие переживания стерлись в памяти ис-
следуемых, подверглись различным искажениям. При по-
пытках обобщения смазывались индивидуальные и не-
повторимые силуэты исследуемых. Из многих деталей
трудно было выбрать наиболее существенные. Не всегда
выбор на основе статистического анализа был наиболее
правильным. Таких вопросов и сомнений возникало мно-
го при обработке историй жизни первых ста исследован-
ных бывших узников. Позднее исследования расшири-
лись на несколько десятков так называемых <освепцим-
ских детей>, т. е. людей, которые родились в лагере, либо
попали туда детьми. Здесь проблематика отличалась от
проблематики <взрослых узников>, но были и некоторые
общие для этих груцн черты.
Общение с человеком, пережившим лагерь, порождает
у каждого психиатра много вопросов. Эти вопросы иногда
затрагивают основную суть профессиональной ориента-
ции психиатра. Они связаны с основным вопросом, на ко-
торый каждый психиатр пытается дать себе гипотетичес-
кий ответ, а именно: что такое человек. По-видимому, пси-
хиатр, не сталкивавшийся с бывшими узниками лагерей,
как-то иначе формулирует ответ на этот вопрос, нежели
тот, который с этими людьми имел возможность встре-
чаться. Здесь речь идет о проблеме человека, оказавшего-
ся в пограничной ситуации, которая раскрывает его в но-
вых, иногда неожиданных перспективах. Именно это рас-
ширение психиатрических перспектив было, как представ-
ляется, причиной многих трудностей, с которыми ученые
сталкивались при попытках научной обработки данных,
собранных в контактах с бывшими узниками. Необходи-
мо было освобождаться от стереотипов психиатрического
мышления. Достаточно несмело также формулировались
выводы, вытекающие из первых наблюдений.
Контакт с бывшими узниками не закончился по окон-
чании первых исследований. Бывшие узники обращались
и обращаются за медицинскими советами. Среди них про-
водилось анкетирование. Большая группа бывших узни-
ков, которые подвергались в лагере псевдонаучным экспе-
r\r~\r\
289
10 Заказ № 2191
риментам, была обстоятельно обследована в клинике ин-
фекционных заболеваний медицинской академии под ру-
ководством профессора В. Фейкла и доктора М. Новак-
Голомбовой. В рамках многосторонних исследований важ-
ную роль играют психиатрические и энцефалографичес-
кие исследования. В психиатрической клинике медицин-
ской академии в Кракове до настоящего времени было
обследовано в общей сложности около пятисот бывших
узников.
Дальнейшие исследования и контакты, в общем, под-
твердили то, что выявилось в ходе анализа историй жизни
первых ста обследованных бывших узников. Также ис-
следования, проведенные в других научных центрах, соот-
ветствовали этим первым наблюдениям. Это доказывает
надежность научных методов психиатрии, хотя сами пси-
хиатры не всегда в этом уверены.
После десяти лет исследований и наблюдений, следова-
тельно, можно со значительно большей уверенностью по-
пытаться определить своеобразные черты, характеризую-
щие людей, переживших концентрационные лагеря. Уже
первые исследователи, которые вскоре после войны занима-
лись состоянием здоровья бывших узников, обратили вни-
мание на такие черты, которые позволили им обозначить их
общим названием <прогрессирующей астении> (.asthenie
progressive), <постлагерной астении>, либо <синдромом
концлагеря> (КЛ-синдром). Этот факт тем более интере-
сен, что наблюдаемые у бывших узников болезненные из-
менения, бывшие следствием пребывания в лагере, были
ведь разнородными равно в соматической картине, как и в
психической. Например, у кого-то из бывших узников
следствием пребывания в лагере может быть преждевре-
менный склероз сосудов мозга, у других - туберкулез
легких, хронические заболевания пищеварительной систе-
мы, ревматизм суставов, преждевременная инволюция, ус-
тойчивые неврастенические синдромы, депрессии, алкого-
лизм и т. д.
В одних случаях выявление причинной связи с пребы-
ванием в лагере не вызывает сложностей, в других -
290
требует обстоятельного анализа. Часто постлагерные по-
следствия проявляются лишь много лет спустя после вы-
хода из лагеря. Основным вопросом, однако, является
вопрос о том, что среди этих разнородных болезненных
последствий есть такое, что позволяет объединить их об-
щим названием <синдром концлагеря> либо <постлагер-
ная болезнь>.
Очевидно, на этот вопрос можно дать простой ответ, что
общей является этиология - пребывание в лагере. Однако
не это представляется существенным. Каждого, кто сталки-
вался с такими людьми, поражает какое-то их неопредели-
мое подобие. Они разные и страдают разными болезнями,
обусловленными пребыванием в лагере, и однако, имеют
что-то общее. Именно этот факт, как представляется, явил-
ся мотивом введения первыми исследователями термина
<КЛ-синдром>. Этот синдром с годами становился еще
более выраженным. Поэтому правильными представляют-
ся требования всех исследователей, работающих над про-
блемами соматических и психических последствий пребы-
вания в легере, чтобы в медицинскую терминологию ввести
понятие <синдрома концентрационного лагеря> как от-
дельную диагностическую единицу с определенной этио-
логией, с характерной, хотя и разнородной картиной болез-
ни и специфическим методом лечения.
Несмотря на то, что в исследованиях, как проведенных
непосредственно по окончании войны, так и в последующие
годы, чувствуется своеобразие людей, прошедших лагерь,
определить это своеобразие нелегко. Определение <комп-
лекса концлагеря> не может основываться на перечисле-
нии симптомов, могущих быть следствием пребывания в
лагере; такого типа перечень был бы бесконечно длинным;
необходимо стремиться к познанию этого неопределенного
своеобразия, которое является фактором, приводящим раз-
нородные симптомы и разнообразные профили личности к
общему знаменателю. Это своеобразие было импульсом к
выделению КЛ-синдрома; по прошествии четверти века
оно все еще ощущается, может быть, даже сильнее, чем не-
посредственно после выхода из лагеря.
10-
291
Однако редко бывает возможно с легкостью опреде-
лить вещи чувствуемые. Поэтому, несмотря на множество
исследований, все еще так трудно определить сущность
<синдрома концентрационного лагеря>. Есть в нем что-то
неуловимое, что связывает всех тех, что пережили концла-
герь. По-видимому, нельзя дойти до точного установления
критериев КЛ-синдрома, как и черт людей, прошедших ла-
герь, если не начать с самого начала, т. е. с пребывания в
лагере. Очевидно, это вещи, выходящие за границы чело-
веческого воображения и, возможно, человеческой способ-
ности вчувствоваться в переживания другого человека.
Тем не менее, однако, без этого первого и основного шага
нельзя пойти дальше в определении <синдрома концлаге-
ря>.
Благодаря богатой лагерной литературе, можно себе
представить, как выглядела жизнь в лагере. Однако это
будет представлением далеким и туманным, а исследова-
тель чувствует себя немного Гавалевичевской пани Гуд-
рун, которая, много наслушавшись о лагерных пережива-
ниях от бывших узников, которыми она заботливо зани-
малась, спрашивала их, были ли у них в лагере ночные
лампы возле кроватей. По-видимому, пропасть, отделяю-
щая людей, прошедших лагерь, от тех, которые там не
были, непреодолима. Ибо, никто не в состоянии вчувство-
ваться в то, что они пережили. Их переживания находятся
за пределами человеческого понимания.
Психиатр, однако, не может отказаться от попыток пре-
одолеть эти границы, и хотя не всегда ему удается вчув-
ствоваться в переживания психически больного, то, однако,
он должен иметь какой-то, по крайней мере, хотя бы общий
взгляд на мир его впечатлений. Подходя таким образом к
лагерным переживаниям, стоит обратить внимание на три
момента, которые представляются существенными для
дальнейшей судьбы узников: необыкновенный диапазон
лагерных переживаний, психофизическое единство и ла-
герный аутизм.
Попав в лагерный ад, люди испытывали потрясение,
превышающее все стрессы человеческой жизни. Все авто-
292
ры, занимающиеся лагерными переживаниями, подчерки-
вают общее наступление первой реакции на пребывание в
лагере, которое у многих узников заканчивалось смертью.
Узник должен был в течение нескольких недель или ме-
сяцев как-то приспособиться к жизни в лагере; иначе -
погибал. Две вещи были важными в этой адаптации. У не-
го должна была понизиться чувствительность к тому, что
происходило вокруг него; он должен был замкнуться в
себе и сделаться безразличным, не переходя, однако, в со-
стояние <мусульманства>, т. е. полной апатии и безразли-
чия ко всему. Эту защитную нечувствительность опреде-
ляют как <лагерный аутизм>. С другой стороны, он дол-
жен был найти в аду лагеря своего <ангела>, т. е. человека
или группу людей, которые сохраняли бы к нему челове-
ческое отношение, позволяя спасти уцелевшие остатки
прежнего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38