больного и врача. В этом отношении решающую
роль играет личность врача. Как техническую деталь сто-
ит отметить, что Салливен был противником укладывания
пациента на кушетку, как это принято в классическом пси-
хоанализе; он усаживал больного напротив себя, немного
сбоку, так что пациент мог так же хорошо видеть его, как и
он пациента.
Салливен считал, что подобно тому, как в современной
физике отдельные наименьшие элементы материи нерас-
познаваемы, а мы видим только результаты их действия, так
и в психиатрии мы можем исследовать только взаимное
действие людей друг на друга (interpersonal relation).
Само <я> непознаваемо; Салливен сомневался, существует
ли оно вообще, считал его вымышленным.
Фромм не соглашался по этому вопросу с Салливеном;
по его мнению, такой взгляд является результатом совре-
менной культуры, которая не допускает самовыражения
и поэтому порождает чувство отчуждения. По мнению
Фромма, человек, в отличие от животных, наименее зави-
сим от инстинктов, имеет наименьшее число готовых при
рождении способов поведения. Большинство его влечений
(drives) формируется именно обществом.
Эволюция человека в западной культуре ориентирова-
на в сторону индивидуализации. Он не может полагаться
на статические, коллективные формы поведения. Жизнь
все больше усложняется, ставит человека перед все новы-
ми проблемами, которые он должен решать сам. Одновре-
менно человек отдает отчет в своей малости и бессилии
перед космосом и смертью. Современное общество не по-
зволяет ему полностью выразить свои возможности, тре-
буя максимального приспособления. Отсюда - фрустра-
ция, чувство одиночества, отчуждения. По мнению Фром-
ма, трудности современного человека не являются след-
ствием нарушений либидо, как полагал Фрейд, но вытека-
ют из чувства отчуждения, вызванного невозможностью
250
выразить себя в современной культуре. Ценой своей инди-
видуальной свободы человек хочет возвратиться к прими-
тивным, коллективным формам жизни, быть снова вместе
с другими.
Если Салливен в психотерапии помогал больному по-
нять его защитные механизмы, то Фромм стремился про-
никнуть через них к подлинному ядру человека, высвобо-
дить его творческие силы и, таким образом, реформировать
его личность.
По окончании последней войны в немецкоязычных
странах: Швейцарии (Бинсвангер), Австрии (Франкл),
Западной Германии (Цутт) сформировался экзистенциаль-
ный анализ (Daseinsanalyse). В противоположность дру-
гим аналитическим школам экзистенциалисты не подходят
к больному с готовой психопатологической системой, слу-
жащей как бы проводником по таинственным лабиринтам
человеческой психики; они стремятся познать структуру
бытия человека в его собственном мире (dasein). Пережи-
вание человека, его связи с вещами и людьми создают у
каждого индивида специфическую структуру. Познание
этой структуры у больного человека является задачей
психиатра экзистенциального направления. Ибо мир
больного человека иной, нежели мир здоровых людей;
пропорции изменены, формы и взаимосвязи деформиро-
ваны. Психотерапия является <встречей> (Begegnung,
Encounter) - выходом навстречу больному человеку и
попыткой войти в его мир. Задача психотерапии - вер-
нуть больному его позицию (stand), дать ему возможность
максимального использования своих человеческих воз-
можностей (condition humaine).
В последние годы среди сторонников различных ана-
литических направлений уже не обнаруживается такой
горячей веры, которая приводила раньше к ожесточенным
спорам и делала невозможным взаимопонимание между
отдельными школами. В то же время все чаще слышатся
скептические голоса о том, играет ли теория вообще ка-
кую-нибудь роль в психотерапии. Аналитики разных на-
правлений с удивлением замечают, что они достигают по-
добных результатов в психотерапии и что в практике они
251
используют, собственно говоря, одинаковые методы лече-
ния вопреки различиям во взглядах. Одновременно ана-
литики того же самого направления, той же самой школы
получают разные результаты в лечении.
Более того, в результате исследования протоколов не-
скольких десятков последовательных психотерапевтичес-
ких сеансов, в которых были зафиксированы каждый
жест и каждое слово (Мартин), с удивлением обнаружи-
ли, что не существует ни малейшей зависимости между
улучшением состояния больного и его поведением и сло-
вами и поведением врача. Взаимопонимание врача и
больного осуществляется, как представляется, не на сло-
весном, а па внесловесном уровне. Впрочем уже давно
каждый опытный психотерапевт знал, что важно не то,
что он говорит, а то, как говорит.
Выдающийся специалист в психотерапии шизофрении
Фрида Фромм-Райх ман предложила проект научного ис-
следования внесловесных, иррациональных компонентов
психотерапии.
Все большее значение придается личности врача, его
жизненной философии, его подходу к больному: не специ-
алиста к пациенту-объекту, но человека к человеку.
Таким образом, после нескольких десятилетий, в кото-
рые, как метеоры, одна за другой появлялись новые психо-
патологические теории, претендующие на то, чтобы объяс-
нить все без остатка загадки человеческой души, мы снова
оказываемся приблизительно на том же месте, что и Пи-
нель около 170 лет назад со своим Медико-философским
трактатом.
Несмотря на то, что среди поляков было несколько
психоаналитиков мирового значения (М. Борнштейн,
Е. Минковский, Фростиг, Быховский), аналитические на-
правления никогда не были особенно популярными в
нашей стране.
Поразительно, что в некоторых странах даже с большой
психиатрической традицией, как например, во Франции,
психоанализ не принялся, а в других, как например, Англия,
США сделался чрезвычайно популярным.
252
Нам, однако, не кажется, что в результате недостаточ-
ной психоаналитической традиции мы много потеряли.
Психотерапия в Польше как раньше, так и теперь опира-
ется не на психоаналитические рассуждения, а на здравом
рассудке и на гуманистическом подходе к больному, на
том, что сегодня определяется как <отношение человека к
человеку>. Не интересуясь излишне теориями <переноса>
и <контрпереноса> (transference и counter-transference),
польские психиатры всегда делали главный акцент на со-
здание правильного эмоционального отношения между
врачом и больным и считали это важнейшим смыслом
психотерапии, опережая в этом отношении современные
аналитические школы. Этот дух подлинной гуманистично-
сти пронизывал и пронизывает научные работы польских
психиатров. Относительно большое внимание уделяется у
нас методам суггестивной и восстановительной психотера-
пии.
В качестве положительного явления следует отметить
то, что все больше слышится голосов за введение более
объективных методов исследования в психотерапии. Лю-
бопытства ради стоит вспомнить о способе лечения экспе-
риментальных неврозов у животных. Массерман, который
20 лет работал над этой проблемой, считает, что существу-
ет 5 основных <психологических> методов лечения не-
врозов у животных.
1. Изменение среды. Животное, перенесенное на не-
сколько месяцев из лабораторных условий в домашние,
значительно слабее проявляет невротические симптомы
(беспокойство, напряженность, конвульсии, регрессию по-
ведения). Эти симптомы, однако, вновь выступают по воз-
вращении в лабораторию; как у солдата после возвраще-
ния на фронт возвращается невроз, вылеченный в тыло-
вом госпитале.
2. Удовлетворение конфликтного влечения (.need).
Если невротизированное животное, которое в течение не-
скольких дней отказывается есть, накормить искусственно,
невротические симптомы ослабевают. Автор цитирует Со-
рануса, согласно которому этот метод был известен уже
253
Гиппократу. А именно, он был приглашен к молодой де-
вушке, у которой после свадьбы обнаружилась загадочная
болезнь с судорогами; когда после беседы с ней он убедил-
ся, что ее раздирают два противоположных чувства: силь-
ное сексуальное влечение и страх боли, он посоветовал
молодому господину <зажечь факел Гимепея> безотноси-
тельно к согласию или несогласию пациентки. Результаты
лечения не сообщались.
3. Принудительное разрешение. Метод аналогичен
предыдущему. Голодное, невротизированное животное на-
сильно приближают к кормушке до тех пор, пока, наконец,
оно, преодолев страх, вдруг бросается на пищу и начинает
есть. В то же время обычно ослабевают и невротические
симптомы.
4. Пример нормального поведения. У невротизиро-
ванного животного, помещенного вместе со здоровыми, на-
блюдается ослабление невротических симптомов. Подоб-
ным образом такие симптомы часто ослабевают у детей в
окружении здоровых сверстников.
5. Редукация с помощью воспитателя, которому жи-
вотное доверяет. Невротизированное животное обнару-
живает значительно большую зависимость от эксперимен-
таторов, чем здоровое животное. Возможно, что это - воз-
врат к более ранним способам поведения. Животное ищет
помощи и опеки у экспериментатора так, как искала ее
раньше у своей матери. Если человек оправдывает это
доверие, то он может постепенно, шаг за шагом проводить
животное через последовательные этапы опыта, который
вызвал невроз. Таким образом, под опекой эксперимента-
тора животное как бы вновь исследует неврозогенную си-
туацию и изменяет свою к ней установку. По мнению
Массермана, аналогичная ситуация существует в каждой
психотерапии.
Некоторые лекарства, например, бромиаты, барбитура-
ты, производные макового сока, алкоголь временно отклю-
чают более сложные формы поведения у животных, остав-
ляя сохранными более простые; например, животное мо-
жет открыть кормушку, но не может дойти до нее через
254
лабиринт, хотя раньше успешно с этой задачей справля-
лось.
Невротизированные животные охотнее принимают ал-
коголизированные жидкости, нежели обычные (когда им
предоставляется выбор). Во время действия снотворных
препаратов либо алкоголя животные были более резис-
тентными в отношении психических травм. Удары элект-
рическим током, подобно успокоительным средствам, де-
лают невозможным выполнение более сложных задач.
В этом случае изменение оказывается до определенной
степени устойчивым.
Одни и те же повреждения мозга могут у разных жи-
вотных вызывать разные изменения поведения. Резуль-
тат операции зависит в большой степени от врожденной
конституции животного и его жизненного опыта. Из этого
видны определенные подобия с психиатрическим лечени-
ем у людей.
Эксперименты Массермана аналогичны более ранним
исследованиям советских, а также польских последовате-
лей Павлова. Как представляется, методика Павлова мо-
жет оказать существенную помощь в понимании основных
психотерапевтических механизмов. Ибо законы обуслов-
ливания нигде не бывают столь выраженными, как именно
в эмоциональных реакциях, а эти последние как раз и отно-
сятся прежде всего к области психотерапии.
Хуже ли условия для психотерапии в Польше, чем на-
пример, в США, стране, где этот метод лечения весьма раз-
вит? И да, и нет. Средний пациент в США в общем знает,
что такое психотерапия, верит в ее эффективность. Он не
будет возмущен тем, что его лечат только <словом>, а не
какими-нибудь новейшими лекарствами, более того, из по-
пулярных брошюр, радио, телевидения он имеет некоторое
представление об основных положениях фрейдизма. Этот
последний момент иногда может оказаться для врача ско-
рее стесняющим, когда, например, пациент вдруг спраши-
вает: <Вы ищете у меня Эдипов комплекс?> Психоанали-
тики считают, что такой популярный фрейдизм скорее зат-
рудняет им работу, так как пациент оперирует готовыми
255
формулами. В Польше средний пациент lie очень знает,
что такое психотерапия и совершенно справедливо или
несправедливо не верит в ее эффективность. Лечение, не
подкрепленное уколами, заграничными лекарствами, дра-
матическими процедурами, не многого стоит. Одним лишь
словом никто никого не вылечил. Такая позиция может
показаться устаревшей, но ей нельзя отказать в определен-
ной правильности. Западной культуре присуще глубоко
укоренившееся убеждение в дуалистической природе че-
ловека. Тело и душа являются чем-то различным. Психо-
терапия занимается душой, другие специалисты - разны-
ми частями тела. Якобы устаревшая позиция польского
пациента атакует этот укоренившийся взгляд. Требуется
целостная трактовка, а не разделение человека на две
фиктивные целостности.
Поэтому, как представляется, правильно большинство
польских психиатров, в противоположность многим за-
падным, не возражает против соединения психотерапии с
фармакотерапией или иным методом физического лече-
ния. Также у нас делается акцент на максимально обстоя-
тельное соматическое обследование, соединенное с допол-
нительными исследованиями.
В Англии или в США каждый врач проходит фунда-
ментальное психотерапевтическое обучение, а психиатр
совершенствуется в психотерапии в течение многих лет.
Чтобы стать психоаналитиком, требуется, как известно,
самому подвергнуться психоанализу, длящемуся от не-
скольких месяцев до нескольких лет. Обучение дорогое,
психоаналитические сеансы проводятся ежедневно, а
один сеанс стоит несколько десятков долларов, в зависи-
мости от авторитета учителя. Обучение психотерапии
(помимо психоанализа) осуществляется обычно таким
образом, что адепт проводит своего пациента под руко-
водством опытного психотерапевта, которому представля-
ет подробнейший отчет (часто дословно с магнитофонной
пленки) о каждом терапевтическом сеансе, а тот указыва-
ет ошибки и обсуждает со своим учеником динамику
психических процессов пациента. Можно также наблю-
256
дать психотерапевтический сеанс (в котором, как извест-
но, могут принимать участие только два лица - пациент
и врач) через полупрозрачное зеркало Гезелла и скры-
тый микрофон, что, разумеется, является нелояльностью в
отношении пациента, на которую не каждый может согла-
ситься .
Самые выдающиеся современные аналитики и другие
специалисты согласны в том, что к пациенту нельзя подхо-
дить с готовой, хотя бы и наилучшей теорией. Такой жест-
кий подход изначально обрекает психотерапию на неуда-
чу. Каждый психотерапевтический сеанс - путешествие
в незнаемое, где все время нас ждут неожиданности, и не-
обходимо иметь большую живость, впечатлительность и
эмоциональную гибкость, чтобы быть в состоянии вчув-
ствоваться в каждую новую ситуацию. Этим, вероятно,
можно объяснить факт, в котором отважно признается
один из ведущих американских психиатров Л. С. Кьюби.
А именно, начиная карьеру психотерапевта, он питал на-
дежду, что через годы, по мере приобретения знаний и
опыта, его психотерапевтические успехи будут увеличи-
ваться. Спустя годы он убедился, что, увы, его ожидания не
оправдались. Подобный опыт имеют многие психиатры,
только иногда стыдятся в этом признаться. Возможно,
именно у молодых людей, для которых каждый больной
интересен, которые с большой эмоциональностью реагиру-
ют и более чувствительны к страданиям, нежели старшие,
поддающиеся рутине психиатры, существуют те, неизвест-
ные еще нам факторы, которые определяют успех этого
лечения.
Возможно, ни в какой отрасли медицины человек не
учится так на своих ошибках, как в психиатрии, чем доль-
ше работает, тем больше видит своих ошибок и ошибоч-
ных эмоциональных установок. Назовем три ошибки или
ошибочные эмоциональных установки, на наш взгляд,
важнейшие.
1. Ошибка <научной объективности>. С первого года
обучения студент медицины учится трактовать человека,
как объект скрупулезного объективного наблюдения, при
котором исключается наименьший оттенок субъективиз-
9 Заказ № 2191 9S7
ма. Пройдя через прозектуру и разного рода лаборатории,
он может вообще забыть, что объект его исследования -
не только объект, но и субъект, что исследуя пациента, он
сам является объектом, исследуемым пациентом. Отноше-
ние врача к больному - двустороннее отношение, как и
любое отношение человека к человеку, а не односторон-
нее - человека к предмету.
В отношении врач-больной врач не может быть, если
бы и хотел, бесстрастным, холодным наблюдателем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
роль играет личность врача. Как техническую деталь сто-
ит отметить, что Салливен был противником укладывания
пациента на кушетку, как это принято в классическом пси-
хоанализе; он усаживал больного напротив себя, немного
сбоку, так что пациент мог так же хорошо видеть его, как и
он пациента.
Салливен считал, что подобно тому, как в современной
физике отдельные наименьшие элементы материи нерас-
познаваемы, а мы видим только результаты их действия, так
и в психиатрии мы можем исследовать только взаимное
действие людей друг на друга (interpersonal relation).
Само <я> непознаваемо; Салливен сомневался, существует
ли оно вообще, считал его вымышленным.
Фромм не соглашался по этому вопросу с Салливеном;
по его мнению, такой взгляд является результатом совре-
менной культуры, которая не допускает самовыражения
и поэтому порождает чувство отчуждения. По мнению
Фромма, человек, в отличие от животных, наименее зави-
сим от инстинктов, имеет наименьшее число готовых при
рождении способов поведения. Большинство его влечений
(drives) формируется именно обществом.
Эволюция человека в западной культуре ориентирова-
на в сторону индивидуализации. Он не может полагаться
на статические, коллективные формы поведения. Жизнь
все больше усложняется, ставит человека перед все новы-
ми проблемами, которые он должен решать сам. Одновре-
менно человек отдает отчет в своей малости и бессилии
перед космосом и смертью. Современное общество не по-
зволяет ему полностью выразить свои возможности, тре-
буя максимального приспособления. Отсюда - фрустра-
ция, чувство одиночества, отчуждения. По мнению Фром-
ма, трудности современного человека не являются след-
ствием нарушений либидо, как полагал Фрейд, но вытека-
ют из чувства отчуждения, вызванного невозможностью
250
выразить себя в современной культуре. Ценой своей инди-
видуальной свободы человек хочет возвратиться к прими-
тивным, коллективным формам жизни, быть снова вместе
с другими.
Если Салливен в психотерапии помогал больному по-
нять его защитные механизмы, то Фромм стремился про-
никнуть через них к подлинному ядру человека, высвобо-
дить его творческие силы и, таким образом, реформировать
его личность.
По окончании последней войны в немецкоязычных
странах: Швейцарии (Бинсвангер), Австрии (Франкл),
Западной Германии (Цутт) сформировался экзистенциаль-
ный анализ (Daseinsanalyse). В противоположность дру-
гим аналитическим школам экзистенциалисты не подходят
к больному с готовой психопатологической системой, слу-
жащей как бы проводником по таинственным лабиринтам
человеческой психики; они стремятся познать структуру
бытия человека в его собственном мире (dasein). Пережи-
вание человека, его связи с вещами и людьми создают у
каждого индивида специфическую структуру. Познание
этой структуры у больного человека является задачей
психиатра экзистенциального направления. Ибо мир
больного человека иной, нежели мир здоровых людей;
пропорции изменены, формы и взаимосвязи деформиро-
ваны. Психотерапия является <встречей> (Begegnung,
Encounter) - выходом навстречу больному человеку и
попыткой войти в его мир. Задача психотерапии - вер-
нуть больному его позицию (stand), дать ему возможность
максимального использования своих человеческих воз-
можностей (condition humaine).
В последние годы среди сторонников различных ана-
литических направлений уже не обнаруживается такой
горячей веры, которая приводила раньше к ожесточенным
спорам и делала невозможным взаимопонимание между
отдельными школами. В то же время все чаще слышатся
скептические голоса о том, играет ли теория вообще ка-
кую-нибудь роль в психотерапии. Аналитики разных на-
правлений с удивлением замечают, что они достигают по-
добных результатов в психотерапии и что в практике они
251
используют, собственно говоря, одинаковые методы лече-
ния вопреки различиям во взглядах. Одновременно ана-
литики того же самого направления, той же самой школы
получают разные результаты в лечении.
Более того, в результате исследования протоколов не-
скольких десятков последовательных психотерапевтичес-
ких сеансов, в которых были зафиксированы каждый
жест и каждое слово (Мартин), с удивлением обнаружи-
ли, что не существует ни малейшей зависимости между
улучшением состояния больного и его поведением и сло-
вами и поведением врача. Взаимопонимание врача и
больного осуществляется, как представляется, не на сло-
весном, а па внесловесном уровне. Впрочем уже давно
каждый опытный психотерапевт знал, что важно не то,
что он говорит, а то, как говорит.
Выдающийся специалист в психотерапии шизофрении
Фрида Фромм-Райх ман предложила проект научного ис-
следования внесловесных, иррациональных компонентов
психотерапии.
Все большее значение придается личности врача, его
жизненной философии, его подходу к больному: не специ-
алиста к пациенту-объекту, но человека к человеку.
Таким образом, после нескольких десятилетий, в кото-
рые, как метеоры, одна за другой появлялись новые психо-
патологические теории, претендующие на то, чтобы объяс-
нить все без остатка загадки человеческой души, мы снова
оказываемся приблизительно на том же месте, что и Пи-
нель около 170 лет назад со своим Медико-философским
трактатом.
Несмотря на то, что среди поляков было несколько
психоаналитиков мирового значения (М. Борнштейн,
Е. Минковский, Фростиг, Быховский), аналитические на-
правления никогда не были особенно популярными в
нашей стране.
Поразительно, что в некоторых странах даже с большой
психиатрической традицией, как например, во Франции,
психоанализ не принялся, а в других, как например, Англия,
США сделался чрезвычайно популярным.
252
Нам, однако, не кажется, что в результате недостаточ-
ной психоаналитической традиции мы много потеряли.
Психотерапия в Польше как раньше, так и теперь опира-
ется не на психоаналитические рассуждения, а на здравом
рассудке и на гуманистическом подходе к больному, на
том, что сегодня определяется как <отношение человека к
человеку>. Не интересуясь излишне теориями <переноса>
и <контрпереноса> (transference и counter-transference),
польские психиатры всегда делали главный акцент на со-
здание правильного эмоционального отношения между
врачом и больным и считали это важнейшим смыслом
психотерапии, опережая в этом отношении современные
аналитические школы. Этот дух подлинной гуманистично-
сти пронизывал и пронизывает научные работы польских
психиатров. Относительно большое внимание уделяется у
нас методам суггестивной и восстановительной психотера-
пии.
В качестве положительного явления следует отметить
то, что все больше слышится голосов за введение более
объективных методов исследования в психотерапии. Лю-
бопытства ради стоит вспомнить о способе лечения экспе-
риментальных неврозов у животных. Массерман, который
20 лет работал над этой проблемой, считает, что существу-
ет 5 основных <психологических> методов лечения не-
врозов у животных.
1. Изменение среды. Животное, перенесенное на не-
сколько месяцев из лабораторных условий в домашние,
значительно слабее проявляет невротические симптомы
(беспокойство, напряженность, конвульсии, регрессию по-
ведения). Эти симптомы, однако, вновь выступают по воз-
вращении в лабораторию; как у солдата после возвраще-
ния на фронт возвращается невроз, вылеченный в тыло-
вом госпитале.
2. Удовлетворение конфликтного влечения (.need).
Если невротизированное животное, которое в течение не-
скольких дней отказывается есть, накормить искусственно,
невротические симптомы ослабевают. Автор цитирует Со-
рануса, согласно которому этот метод был известен уже
253
Гиппократу. А именно, он был приглашен к молодой де-
вушке, у которой после свадьбы обнаружилась загадочная
болезнь с судорогами; когда после беседы с ней он убедил-
ся, что ее раздирают два противоположных чувства: силь-
ное сексуальное влечение и страх боли, он посоветовал
молодому господину <зажечь факел Гимепея> безотноси-
тельно к согласию или несогласию пациентки. Результаты
лечения не сообщались.
3. Принудительное разрешение. Метод аналогичен
предыдущему. Голодное, невротизированное животное на-
сильно приближают к кормушке до тех пор, пока, наконец,
оно, преодолев страх, вдруг бросается на пищу и начинает
есть. В то же время обычно ослабевают и невротические
симптомы.
4. Пример нормального поведения. У невротизиро-
ванного животного, помещенного вместе со здоровыми, на-
блюдается ослабление невротических симптомов. Подоб-
ным образом такие симптомы часто ослабевают у детей в
окружении здоровых сверстников.
5. Редукация с помощью воспитателя, которому жи-
вотное доверяет. Невротизированное животное обнару-
живает значительно большую зависимость от эксперимен-
таторов, чем здоровое животное. Возможно, что это - воз-
врат к более ранним способам поведения. Животное ищет
помощи и опеки у экспериментатора так, как искала ее
раньше у своей матери. Если человек оправдывает это
доверие, то он может постепенно, шаг за шагом проводить
животное через последовательные этапы опыта, который
вызвал невроз. Таким образом, под опекой эксперимента-
тора животное как бы вновь исследует неврозогенную си-
туацию и изменяет свою к ней установку. По мнению
Массермана, аналогичная ситуация существует в каждой
психотерапии.
Некоторые лекарства, например, бромиаты, барбитура-
ты, производные макового сока, алкоголь временно отклю-
чают более сложные формы поведения у животных, остав-
ляя сохранными более простые; например, животное мо-
жет открыть кормушку, но не может дойти до нее через
254
лабиринт, хотя раньше успешно с этой задачей справля-
лось.
Невротизированные животные охотнее принимают ал-
коголизированные жидкости, нежели обычные (когда им
предоставляется выбор). Во время действия снотворных
препаратов либо алкоголя животные были более резис-
тентными в отношении психических травм. Удары элект-
рическим током, подобно успокоительным средствам, де-
лают невозможным выполнение более сложных задач.
В этом случае изменение оказывается до определенной
степени устойчивым.
Одни и те же повреждения мозга могут у разных жи-
вотных вызывать разные изменения поведения. Резуль-
тат операции зависит в большой степени от врожденной
конституции животного и его жизненного опыта. Из этого
видны определенные подобия с психиатрическим лечени-
ем у людей.
Эксперименты Массермана аналогичны более ранним
исследованиям советских, а также польских последовате-
лей Павлова. Как представляется, методика Павлова мо-
жет оказать существенную помощь в понимании основных
психотерапевтических механизмов. Ибо законы обуслов-
ливания нигде не бывают столь выраженными, как именно
в эмоциональных реакциях, а эти последние как раз и отно-
сятся прежде всего к области психотерапии.
Хуже ли условия для психотерапии в Польше, чем на-
пример, в США, стране, где этот метод лечения весьма раз-
вит? И да, и нет. Средний пациент в США в общем знает,
что такое психотерапия, верит в ее эффективность. Он не
будет возмущен тем, что его лечат только <словом>, а не
какими-нибудь новейшими лекарствами, более того, из по-
пулярных брошюр, радио, телевидения он имеет некоторое
представление об основных положениях фрейдизма. Этот
последний момент иногда может оказаться для врача ско-
рее стесняющим, когда, например, пациент вдруг спраши-
вает: <Вы ищете у меня Эдипов комплекс?> Психоанали-
тики считают, что такой популярный фрейдизм скорее зат-
рудняет им работу, так как пациент оперирует готовыми
255
формулами. В Польше средний пациент lie очень знает,
что такое психотерапия и совершенно справедливо или
несправедливо не верит в ее эффективность. Лечение, не
подкрепленное уколами, заграничными лекарствами, дра-
матическими процедурами, не многого стоит. Одним лишь
словом никто никого не вылечил. Такая позиция может
показаться устаревшей, но ей нельзя отказать в определен-
ной правильности. Западной культуре присуще глубоко
укоренившееся убеждение в дуалистической природе че-
ловека. Тело и душа являются чем-то различным. Психо-
терапия занимается душой, другие специалисты - разны-
ми частями тела. Якобы устаревшая позиция польского
пациента атакует этот укоренившийся взгляд. Требуется
целостная трактовка, а не разделение человека на две
фиктивные целостности.
Поэтому, как представляется, правильно большинство
польских психиатров, в противоположность многим за-
падным, не возражает против соединения психотерапии с
фармакотерапией или иным методом физического лече-
ния. Также у нас делается акцент на максимально обстоя-
тельное соматическое обследование, соединенное с допол-
нительными исследованиями.
В Англии или в США каждый врач проходит фунда-
ментальное психотерапевтическое обучение, а психиатр
совершенствуется в психотерапии в течение многих лет.
Чтобы стать психоаналитиком, требуется, как известно,
самому подвергнуться психоанализу, длящемуся от не-
скольких месяцев до нескольких лет. Обучение дорогое,
психоаналитические сеансы проводятся ежедневно, а
один сеанс стоит несколько десятков долларов, в зависи-
мости от авторитета учителя. Обучение психотерапии
(помимо психоанализа) осуществляется обычно таким
образом, что адепт проводит своего пациента под руко-
водством опытного психотерапевта, которому представля-
ет подробнейший отчет (часто дословно с магнитофонной
пленки) о каждом терапевтическом сеансе, а тот указыва-
ет ошибки и обсуждает со своим учеником динамику
психических процессов пациента. Можно также наблю-
256
дать психотерапевтический сеанс (в котором, как извест-
но, могут принимать участие только два лица - пациент
и врач) через полупрозрачное зеркало Гезелла и скры-
тый микрофон, что, разумеется, является нелояльностью в
отношении пациента, на которую не каждый может согла-
ситься .
Самые выдающиеся современные аналитики и другие
специалисты согласны в том, что к пациенту нельзя подхо-
дить с готовой, хотя бы и наилучшей теорией. Такой жест-
кий подход изначально обрекает психотерапию на неуда-
чу. Каждый психотерапевтический сеанс - путешествие
в незнаемое, где все время нас ждут неожиданности, и не-
обходимо иметь большую живость, впечатлительность и
эмоциональную гибкость, чтобы быть в состоянии вчув-
ствоваться в каждую новую ситуацию. Этим, вероятно,
можно объяснить факт, в котором отважно признается
один из ведущих американских психиатров Л. С. Кьюби.
А именно, начиная карьеру психотерапевта, он питал на-
дежду, что через годы, по мере приобретения знаний и
опыта, его психотерапевтические успехи будут увеличи-
ваться. Спустя годы он убедился, что, увы, его ожидания не
оправдались. Подобный опыт имеют многие психиатры,
только иногда стыдятся в этом признаться. Возможно,
именно у молодых людей, для которых каждый больной
интересен, которые с большой эмоциональностью реагиру-
ют и более чувствительны к страданиям, нежели старшие,
поддающиеся рутине психиатры, существуют те, неизвест-
ные еще нам факторы, которые определяют успех этого
лечения.
Возможно, ни в какой отрасли медицины человек не
учится так на своих ошибках, как в психиатрии, чем доль-
ше работает, тем больше видит своих ошибок и ошибоч-
ных эмоциональных установок. Назовем три ошибки или
ошибочные эмоциональных установки, на наш взгляд,
важнейшие.
1. Ошибка <научной объективности>. С первого года
обучения студент медицины учится трактовать человека,
как объект скрупулезного объективного наблюдения, при
котором исключается наименьший оттенок субъективиз-
9 Заказ № 2191 9S7
ма. Пройдя через прозектуру и разного рода лаборатории,
он может вообще забыть, что объект его исследования -
не только объект, но и субъект, что исследуя пациента, он
сам является объектом, исследуемым пациентом. Отноше-
ние врача к больному - двустороннее отношение, как и
любое отношение человека к человеку, а не односторон-
нее - человека к предмету.
В отношении врач-больной врач не может быть, если
бы и хотел, бесстрастным, холодным наблюдателем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38