он
также, прежде всего, человек, который эмоционально анга-
жирован, любит или не любит своего пациента. Большин-
ство врачей стыдится, неизвестно почему, своих чувств к
больному. Совершенно неправильно. Врачи являются не
электронными мозгами, но людьми. Сознательная психо-
терапия начинается в тот момент, когда врач стремится
проанализировать свою чувственную установку к паци-
енту: почему этот пациент ему симпатичен, а тот антипа-
тичен. Это - counter-transfer - обратный перенос, о ко-
тором была речь выше.
2. Ошибка <маски>. Определенные профессии, при ко-
торых все время имеют дело с другими людьми и в силу
профессии необходимо так или иначе на них влиять, спо-
собствуют принятию постоянной маски, фасада либо -
говоря языком Юнга - <персоны>. Это в определенном
смысле облегчает жизнь, так как такой человек прячется
за своей маской, которая защищает его как панцирь от
непосредственных, часто болезненных эмоциональных
контактов с окружением.
К таким профессиям принадлежат, например, профес-
сия учителя, военного, врача. Все эти профессии составля-
ют часто тему менее или более удачных шуток, может
быть именно потому, что каждое жесткое поведение, соот-
ветствующее строго определенной схеме, является ненату-
ральным, а тем самым вызывающим страх или комичным.
Как если бы в фильме остановить движение ленты и все
лица застыли бы в одной гримасе, а все тела в одной позе.
Эффект был бы комический или устрашающий.
Дети, невротики и психотики, особенно последние, край-
не чувствительны к искусственной позе, маске, отсутствию
258
естественности. Поэтому хороший педагог или хороший
психиатр должен быть, прежде всего, самим собой - жить
без маски.
Современная молодежь особенно чувствительна ко
всякого рода фальшивости, в человеке ищет прежде все-
го его подлинное обличие, невзирая на его позиции -
научную, социальную и другие. В этом состоит величие
современного молодого поколения.
Врач должен сохранять эту молодежную идиосинкра-
зию к игранию любых ролей, а роли врача в особенности и
оставаться самим собой.
3. Ошибка <моральной оценки>. Каждый человек, ока-
завшийся в новой ситуации или встречающий нового че-
ловека, склонен делать быструю оценку явления альтер-
нативным способом: <хорошее> - <плохое>. Возможно,
что подобное реагирование является выражением опреде-
ленного атавизма, возврата к реакциям, встречаемым в мире
животных, когда новая ситуация сигнализирует животному
в альтернативной форме: <Опасность> - приготовиться к
атаке либо обороне, <безопасно> - можно исследовать
либо пройти мимо.
Как научил нас опыт последней войны и послевоен-
ные годы, встречаемые в наше время ситуации слишком
сложны, чтобы оценивать их по схеме: <хорошее> -
<плохое>.
Имея дело с конфликтами пациента, нередко также
этического характера, мы часто испытываем <моральный
зуд> выдавать наше мнение в форме: <хорошее> -
<плохое>. Однако мы никогда не имеем на это права,
потому что, во-первых, пациент приходит к нам за помо-
щью, а не за приговором, во-вторых, мы никогда не знаем
пациента достаточно хорошо, чтобы могли высказать о
нем справедливое суждение.
Как среди массы врачебной работы найти время для
психотерапии?
Имея перед собой нового больного, нам следует, прежде
всего, решить, хотим ли и можем ли мы его лечить. Если
мы не отсылаем его к кому-то более подходящему для это-
9t 259
го случая, то должны во время первого визита посвятить
ему больше времени. Во-первых, мы должны дать ему
<выговориться>, т.е. рассказать о своих страданиях, а
иногда и житейских заботах. Это - уже первое установ-
ление психотерапевтического контакта. Больной нашел,
наконец-то, кого-то, кто хочет его выслушать и, может
быть, способен его понять. Во-вторых, мы должны как
можно более обстоятельно обследовать его соматически.
Даже если после нескольких первых слов, высказанных
больным, мы уверены, что его заболевание чисто <функци-
ональное>, мы обязаны провести подробное физическое
обследование и основные из дополнительных обследова-
ний. Ибо нередко даже у самых опытных врачей случает-
ся ошибка: органическое заболевание скрывается под
маской чисто невротических страданий. Помимо того, под-
робное соматическое обследование углубляет возникаю-
щее доверие больного к врачу.
В таких случаях психотерапия необходима; больной, осо-
бенно тяжелобольной, чувствует себя обычно как беспо-
мощный ребенок и ищет опеки. Врач должен обеспечить
ему это чувство безопасности, отцовской опеки, и это -
тоже психотерапия.
Если заболевание исключительно функциональное, мы
не имеем права сказать: <я вас подробно обследовал, бо-
лезненных изменений не обнаружено, вы здоровы>. Хотя,
с точки зрения врача, это правда - объективная правда,
это не является субъективной правдой - пациент нездо-
ров, потому что он не чувствует себя здоровым, и иногда
страдает значительно сильнее, чем даже при серьезных
телесных заболеваниях. Таким высказыванием мы сразу
же разрываем контакт с пациентом, <избавляемся от
него>; он чувствует себя несправедливо обиженным, непо-
нятым врачом.
Имея определенный опыт, можно уже при первой встре-
че с пациентом на основе его мимики, жестов, интонации,
манеры говорить в определенной степени предвидеть его
реакцию, классифицировать его. Мы называем в психиат-
рии это диагностической оценкой или горизонтальным
срезом.
260
Мы ставим дальше вопрос: почему пациент страдает
такими расстройствами, почему реагирует таким образом?
Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо детально по-
знакомиться с историей его жизни, начиная с родителей,
братьев и сестер, его детства, болезней в детстве, отношений
между ним и родителями, братьями и сестрами, первых
сексуальных переживаний, любви, сердечных неудач, про-
фессиональной жизни и т. д. Это исследование очень кро-
потливое, длящееся иногда много месяцев и даже дольше.
Постепенно перед нами раскрывается, как интересный
фильм или повесть, целая жизнь пациента. Мы все лучше
его понимаем и чувствуем, что мы с ним заодно. Часто в
его переживаниях и жизненных неудачах мы видим свои
собственные переживания. Познавая больного, мы познаем
также и себя.
Как найти время на это? Нам представляется это воз-
можным; пациент обычно обращается несколько раз или
даже многократно к одному и тому же врачу. Если мы
можем посвятить ему больше времени, мы можем всегда,
имея определенные навыки, направить разговор таким
способом, что наш больной расскажет какой-нибудь не-
большой отрезок своей жизни. Таким способом, постепен-
но, отрезок за отрезком, мы складываем себе картину всей
его жизни.
Это - увлекательное путешествие в самую загадоч-
ную страну: в душу другого человека - и это подлинная
психотерапия.
РАМПА; ПСИХОПАТОЛОГИЯ
ВЛАСТИ
Одним из лагерных образов, которые наряду с кремато-
риями и грудами нагих, истощенных тел, на долгое время
впечатываются в память людей, является сцена селекции
на рампе. Толпа женщин, мужчин, стариков, детей, богатых
и бедных, красивых и безобразных проходит перед врачом
СС, стоящим в позе властелина и судьи. Незначительное
движение руки этого человека решало, пойдет ли стоящий
перед ним другой человек через минуту в газовую камеру
или же ему будет дана возможность прожить хотя бы не-
сколько дней или несколько месяцев. Было в этой сцене
что-то от Страшного Суда; движение руки направляло в
огонь, либо давало возможность спасения. Те, что ожидали
приговора, обычно не знали, что их ждет. Знали только, что
движение руки - важный знак в их жизни, что-то означа-
ет, но что, оставалось для них тайной иногда до той минуты,
когда в отверстии в потолке так называемой бани показы-
валась голова в газовой маске. Когда узники шли на селек-
цию и знали, что идут в газовую камеру, они из последних
сил старались выпрямиться, шагать упругой походкой, что-
бы произвести на врача СС хорошее впечатление и ока-
заться на правой стороне.
Одной из парадоксальных черт лагерной жизни было,
как представляется, то, что при гнетущей серости, подлин-
ной Nacht und Nebel, имела она также неслыханную рез-
кость. Явления, в нормальной жизни малозначительные,
выражающиеся в различных тонких оттенках и потому
иногда незамечаемые, здесь драматически выступали в
необычных пропорциях, вызывая в наблюдателе изумле-
Ночь и мгла - (нем.)
262
ние и одновременно восхищение человеческой природой.
Поэтому анализ лагерной жизни может помочь в понима-
нии многих явлений человеческой жизни, которые в нор-
мальных условиях ускользают от наблюдения в силу сво-
ей тонкости и слабой выраженности. Здесь можно видеть
определенные аналогии с психиатрией, сфера наблюдений
которой также охватывает явления жизни людей в пре-
увеличенных пропорциях, благодаря чему они легче вос-
принимаются. Необычной остротой переживаний можно
объяснить также факт их глубокого запечатления в памя-
ти. Многие бывшие узники до настоящего времени видят
лагерные сны, а некоторые образы из лагерной жизни час-
то и легко завладевают их воображением.
Так, обычный в повседневной жизни участливый жест,
дружеское слово, сердечная улыбка, могли в лагере кому-то
спасти жизнь, вернуть веру в себя. Так, частые в жизни
каждого состояния резигнации и стремления к окончанию
повседневных мучений, которые исчезают, как пасмурные
дни, без следа, в лагере нередко кончались смертью. Кто
не хотел жить больше, кому <всего этого было уже доста-
точно>, тот уже не просыпался на следующее утро. Дру-
жеские связи, завязавшиеся в лагере, были столь прочны-
ми, что выдержали испытание временем и нередко вытес-
няли все другие связи, более ранние и более поздние. Для
тех, что прошли через лагерь, товарищи по несчастной
доле навсегда остаются самыми близкими и единственны-
ми умеющими их понять людьми. Хорошие и плохие чер-
ты человеческой природы, которые у каждого в нормаль-
ной жизни смешиваются, создавая сложную картину ха-
рактера, в лагере разрастались до размеров героизма, свя-
тости и мученичества, либо чудовищной брутальности, эго-
изма, жестокости и цинизма. Примеров можно было бы
приводить много. Жизнь на краю смерти, где каждый не-
верный шаг, неверное решение либо просто случай могли
кончиться гибелью узника, либо толкнуть его на путь бру-
тального насилия, на котором постепенно утрачивается
человечность, была, вероятно, главной причиной заостре-
ния черт и человеческих законов.
263
Такое заострение претерпела в лагере проблема при-
нятия решений. Ситуация на рампе охватывала три вари-
анта принятия решений: теми, кто решали судьбу другого
человека, теми, кто знали, что их ждет и решали выйти из
положения с победой и теми, кто не знали, что готовит им
судьба и как им поступать, которые в своих сомнениях,
страхе и неуверенности принимали решения случайные и
нередко бессмысленные.
Эти три варианта чаще всего встречаются также и в
повседневной жизни.
Легче всего представить переживания тех, кто выно-
сил последний приговор. Возможно, что временами они
чувствовали себя в роли Бога на Страшном Суде, но,
скорее, были всем этим утомлены и пресыщены. Они
верили, что таким образом выполняют обязанность очище-
ния расы, торопились, так как мысленно были уже где-то в
другом месте; после тяжкого исполнения обязанности
ждала их обычно попойка; алкоголь смывал остатки уко-
ров совести. Движение руки, решающее вопрос жизни и
смерти, было скорее делом случая, нежели обдуманного
выбора; каждому десятому или двадцатому можно было
даровать жизнь.
В нормальной социальной жизни трудно избежать си-
туаций, в которых приходится решать судьбу другого че-
ловека, либо в которых собственная судьба зависит от чу-
жого решения. Объем власти и степень социальной иерар-
хии, в общем, пропорциональны важности решения. Реше-
ние тем важнее, чем большего числа лиц касается и чем
большее влияние оказывает на их судьбу. Каждое реше-
ние, однако, если касается другого человека, отягощено
большой ответственностью. Можно даже поставить воп-
рос, в какой степени имеешь право брать на себя эту ответ-
ственность.
Те, кто решали на рампе вопрос жизни и смерти тысяч
людей, с большой вероятностью чувства ответственности
за их судьбу либо не имели, либо имели его в смысле нега-
тивном, как чувство ответственности за то, чтобы эффек-
тивно ликвидировать тех, кто по их понятиям были вы-
264
родками человечества. Следует, видимо, полагать, что они
страдали патологическим отсутствием воображения. Ина-
че, движение руки не было бы для них столь легким. Они
действовали на основе автоматизма: лишь бы больше, лишь
бы быстрее. х
Каждому случается решать судьбу другого человека
Эти решения не относятся к числу легких решений.
И потому в таких ситуациях весьма полезны разного
рода нормы, заранее определяющие, какое решение при-
нять в данных условиях; такими нормами для судьи яв-
ляются предписание права, для врача - знания в облас-
ти диагностики и прогноза, для учителя - совокупность
экзаменационных требований. Чем более бесспорным
должно быть решение, тем строже следует опираться на
нормы, исключая моменты субъективной природы, особен-
но эмоциональной. Тем самым решение перестает быть
собственным, а становится решением нормативным; это
значит, что любой другой человек, опирающийся на те же
нормы, принял бы идентичное решение. В этом смысле
справедливость слепа. Человек идеально справедливый
смотрит на человека, относительно которого принимает
решение, не своими глазами, но с точки зрения норм,
представителем которых является. Рассуждая подобным
образом, можно было бы прийти к абсурдному выводу,
что в ситуации па рампе человеком идеально справедли-
вым был врач СС, который слепо придерживался норм,
предписанных ему начальством: самые крепкие - в ла-
герь, остальные - в газовую камеру; из своего решения
он исключал все субъективные моменты, особенно эмоци-
ональные, и действовал, как автомат. Абсурдность такого
вывода, видимо, состоит в том, что нормальный человек не
способен к решениям абсолютно справедливым и не мо-
жет завязать себе глаза, как пресловутая Фемида. Решая
судьбу другого человека, он не может исходить только из
норм, но должен его видеть, вчувствоваться в него, вооб-
разить себе его ситуацию прошлую, настоящую и буду-
щую и т. д. Все психические процессы при этом протека-
ют с большой эмоциональной ангажированностью. Об
265
этом хорошо знает каждый учитель, врач и судья, т. е.
люди, профессия которых в большой степени связана с
принятием решений о судьбе других людей. Никогда даже
наилучший электронный мозг не заменит их в работе.
Пример врача СС при селекции на основе контраста
высветляет нам значение эмоционального фактора в при-
нятии решений, особенно касающихся других людей. Ос-
новным эмоциональным решением в отношении другого
человека является решение о приближении к нему или
отдалении. Абстрагируясь от различных чувственных от-
тенков, которые присутствуют в этих двух ориентациях,
можно определить их как основу симпатии, антипатии,
либо полного безразличия. Для врача СС евреи, которых
он селекционировал, были антипатичны или, в лучшем
случае, полностью безразличны, ибо так он был воспитан,
такие идеи были ему привиты. Он не видел в них людей,
они его не интересовали, разве что как объект якобы науч-
ных исследований или грабежа. Наверняка, в голове у
него даже случайно не возникала мысль о том, чтобы при-
близиться к ним, обменяться несколькими словами, узнать
о их переживаниях. Факт эмоционального отдаления су-
щественен в каждой военной пропаганде; до минимума
редуцируются контакты гражданского населения с вра-
чом, а его образ стремятся представить в самом черном
цвете. Также в самых близких отношениях, когда два че-
ловека, тесно между собой связанных, начинают друг от
друга отдаляться, утрачивают общий язык, перестают по-
нимать и интересоваться друг другом, это, как правило,
означает разрушение чувственного союза.
Врачам-узникам также не раз приходилось решать
вопрос жизни и смерти своих подопечных. Наверняка эти
решения были для них трудными. Однако избежать их
было невозможно; только немногим хватало лекарств, ко-
торые могли спасти их жизнь;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
также, прежде всего, человек, который эмоционально анга-
жирован, любит или не любит своего пациента. Большин-
ство врачей стыдится, неизвестно почему, своих чувств к
больному. Совершенно неправильно. Врачи являются не
электронными мозгами, но людьми. Сознательная психо-
терапия начинается в тот момент, когда врач стремится
проанализировать свою чувственную установку к паци-
енту: почему этот пациент ему симпатичен, а тот антипа-
тичен. Это - counter-transfer - обратный перенос, о ко-
тором была речь выше.
2. Ошибка <маски>. Определенные профессии, при ко-
торых все время имеют дело с другими людьми и в силу
профессии необходимо так или иначе на них влиять, спо-
собствуют принятию постоянной маски, фасада либо -
говоря языком Юнга - <персоны>. Это в определенном
смысле облегчает жизнь, так как такой человек прячется
за своей маской, которая защищает его как панцирь от
непосредственных, часто болезненных эмоциональных
контактов с окружением.
К таким профессиям принадлежат, например, профес-
сия учителя, военного, врача. Все эти профессии составля-
ют часто тему менее или более удачных шуток, может
быть именно потому, что каждое жесткое поведение, соот-
ветствующее строго определенной схеме, является ненату-
ральным, а тем самым вызывающим страх или комичным.
Как если бы в фильме остановить движение ленты и все
лица застыли бы в одной гримасе, а все тела в одной позе.
Эффект был бы комический или устрашающий.
Дети, невротики и психотики, особенно последние, край-
не чувствительны к искусственной позе, маске, отсутствию
258
естественности. Поэтому хороший педагог или хороший
психиатр должен быть, прежде всего, самим собой - жить
без маски.
Современная молодежь особенно чувствительна ко
всякого рода фальшивости, в человеке ищет прежде все-
го его подлинное обличие, невзирая на его позиции -
научную, социальную и другие. В этом состоит величие
современного молодого поколения.
Врач должен сохранять эту молодежную идиосинкра-
зию к игранию любых ролей, а роли врача в особенности и
оставаться самим собой.
3. Ошибка <моральной оценки>. Каждый человек, ока-
завшийся в новой ситуации или встречающий нового че-
ловека, склонен делать быструю оценку явления альтер-
нативным способом: <хорошее> - <плохое>. Возможно,
что подобное реагирование является выражением опреде-
ленного атавизма, возврата к реакциям, встречаемым в мире
животных, когда новая ситуация сигнализирует животному
в альтернативной форме: <Опасность> - приготовиться к
атаке либо обороне, <безопасно> - можно исследовать
либо пройти мимо.
Как научил нас опыт последней войны и послевоен-
ные годы, встречаемые в наше время ситуации слишком
сложны, чтобы оценивать их по схеме: <хорошее> -
<плохое>.
Имея дело с конфликтами пациента, нередко также
этического характера, мы часто испытываем <моральный
зуд> выдавать наше мнение в форме: <хорошее> -
<плохое>. Однако мы никогда не имеем на это права,
потому что, во-первых, пациент приходит к нам за помо-
щью, а не за приговором, во-вторых, мы никогда не знаем
пациента достаточно хорошо, чтобы могли высказать о
нем справедливое суждение.
Как среди массы врачебной работы найти время для
психотерапии?
Имея перед собой нового больного, нам следует, прежде
всего, решить, хотим ли и можем ли мы его лечить. Если
мы не отсылаем его к кому-то более подходящему для это-
9t 259
го случая, то должны во время первого визита посвятить
ему больше времени. Во-первых, мы должны дать ему
<выговориться>, т.е. рассказать о своих страданиях, а
иногда и житейских заботах. Это - уже первое установ-
ление психотерапевтического контакта. Больной нашел,
наконец-то, кого-то, кто хочет его выслушать и, может
быть, способен его понять. Во-вторых, мы должны как
можно более обстоятельно обследовать его соматически.
Даже если после нескольких первых слов, высказанных
больным, мы уверены, что его заболевание чисто <функци-
ональное>, мы обязаны провести подробное физическое
обследование и основные из дополнительных обследова-
ний. Ибо нередко даже у самых опытных врачей случает-
ся ошибка: органическое заболевание скрывается под
маской чисто невротических страданий. Помимо того, под-
робное соматическое обследование углубляет возникаю-
щее доверие больного к врачу.
В таких случаях психотерапия необходима; больной, осо-
бенно тяжелобольной, чувствует себя обычно как беспо-
мощный ребенок и ищет опеки. Врач должен обеспечить
ему это чувство безопасности, отцовской опеки, и это -
тоже психотерапия.
Если заболевание исключительно функциональное, мы
не имеем права сказать: <я вас подробно обследовал, бо-
лезненных изменений не обнаружено, вы здоровы>. Хотя,
с точки зрения врача, это правда - объективная правда,
это не является субъективной правдой - пациент нездо-
ров, потому что он не чувствует себя здоровым, и иногда
страдает значительно сильнее, чем даже при серьезных
телесных заболеваниях. Таким высказыванием мы сразу
же разрываем контакт с пациентом, <избавляемся от
него>; он чувствует себя несправедливо обиженным, непо-
нятым врачом.
Имея определенный опыт, можно уже при первой встре-
че с пациентом на основе его мимики, жестов, интонации,
манеры говорить в определенной степени предвидеть его
реакцию, классифицировать его. Мы называем в психиат-
рии это диагностической оценкой или горизонтальным
срезом.
260
Мы ставим дальше вопрос: почему пациент страдает
такими расстройствами, почему реагирует таким образом?
Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо детально по-
знакомиться с историей его жизни, начиная с родителей,
братьев и сестер, его детства, болезней в детстве, отношений
между ним и родителями, братьями и сестрами, первых
сексуальных переживаний, любви, сердечных неудач, про-
фессиональной жизни и т. д. Это исследование очень кро-
потливое, длящееся иногда много месяцев и даже дольше.
Постепенно перед нами раскрывается, как интересный
фильм или повесть, целая жизнь пациента. Мы все лучше
его понимаем и чувствуем, что мы с ним заодно. Часто в
его переживаниях и жизненных неудачах мы видим свои
собственные переживания. Познавая больного, мы познаем
также и себя.
Как найти время на это? Нам представляется это воз-
можным; пациент обычно обращается несколько раз или
даже многократно к одному и тому же врачу. Если мы
можем посвятить ему больше времени, мы можем всегда,
имея определенные навыки, направить разговор таким
способом, что наш больной расскажет какой-нибудь не-
большой отрезок своей жизни. Таким способом, постепен-
но, отрезок за отрезком, мы складываем себе картину всей
его жизни.
Это - увлекательное путешествие в самую загадоч-
ную страну: в душу другого человека - и это подлинная
психотерапия.
РАМПА; ПСИХОПАТОЛОГИЯ
ВЛАСТИ
Одним из лагерных образов, которые наряду с кремато-
риями и грудами нагих, истощенных тел, на долгое время
впечатываются в память людей, является сцена селекции
на рампе. Толпа женщин, мужчин, стариков, детей, богатых
и бедных, красивых и безобразных проходит перед врачом
СС, стоящим в позе властелина и судьи. Незначительное
движение руки этого человека решало, пойдет ли стоящий
перед ним другой человек через минуту в газовую камеру
или же ему будет дана возможность прожить хотя бы не-
сколько дней или несколько месяцев. Было в этой сцене
что-то от Страшного Суда; движение руки направляло в
огонь, либо давало возможность спасения. Те, что ожидали
приговора, обычно не знали, что их ждет. Знали только, что
движение руки - важный знак в их жизни, что-то означа-
ет, но что, оставалось для них тайной иногда до той минуты,
когда в отверстии в потолке так называемой бани показы-
валась голова в газовой маске. Когда узники шли на селек-
цию и знали, что идут в газовую камеру, они из последних
сил старались выпрямиться, шагать упругой походкой, что-
бы произвести на врача СС хорошее впечатление и ока-
заться на правой стороне.
Одной из парадоксальных черт лагерной жизни было,
как представляется, то, что при гнетущей серости, подлин-
ной Nacht und Nebel, имела она также неслыханную рез-
кость. Явления, в нормальной жизни малозначительные,
выражающиеся в различных тонких оттенках и потому
иногда незамечаемые, здесь драматически выступали в
необычных пропорциях, вызывая в наблюдателе изумле-
Ночь и мгла - (нем.)
262
ние и одновременно восхищение человеческой природой.
Поэтому анализ лагерной жизни может помочь в понима-
нии многих явлений человеческой жизни, которые в нор-
мальных условиях ускользают от наблюдения в силу сво-
ей тонкости и слабой выраженности. Здесь можно видеть
определенные аналогии с психиатрией, сфера наблюдений
которой также охватывает явления жизни людей в пре-
увеличенных пропорциях, благодаря чему они легче вос-
принимаются. Необычной остротой переживаний можно
объяснить также факт их глубокого запечатления в памя-
ти. Многие бывшие узники до настоящего времени видят
лагерные сны, а некоторые образы из лагерной жизни час-
то и легко завладевают их воображением.
Так, обычный в повседневной жизни участливый жест,
дружеское слово, сердечная улыбка, могли в лагере кому-то
спасти жизнь, вернуть веру в себя. Так, частые в жизни
каждого состояния резигнации и стремления к окончанию
повседневных мучений, которые исчезают, как пасмурные
дни, без следа, в лагере нередко кончались смертью. Кто
не хотел жить больше, кому <всего этого было уже доста-
точно>, тот уже не просыпался на следующее утро. Дру-
жеские связи, завязавшиеся в лагере, были столь прочны-
ми, что выдержали испытание временем и нередко вытес-
няли все другие связи, более ранние и более поздние. Для
тех, что прошли через лагерь, товарищи по несчастной
доле навсегда остаются самыми близкими и единственны-
ми умеющими их понять людьми. Хорошие и плохие чер-
ты человеческой природы, которые у каждого в нормаль-
ной жизни смешиваются, создавая сложную картину ха-
рактера, в лагере разрастались до размеров героизма, свя-
тости и мученичества, либо чудовищной брутальности, эго-
изма, жестокости и цинизма. Примеров можно было бы
приводить много. Жизнь на краю смерти, где каждый не-
верный шаг, неверное решение либо просто случай могли
кончиться гибелью узника, либо толкнуть его на путь бру-
тального насилия, на котором постепенно утрачивается
человечность, была, вероятно, главной причиной заостре-
ния черт и человеческих законов.
263
Такое заострение претерпела в лагере проблема при-
нятия решений. Ситуация на рампе охватывала три вари-
анта принятия решений: теми, кто решали судьбу другого
человека, теми, кто знали, что их ждет и решали выйти из
положения с победой и теми, кто не знали, что готовит им
судьба и как им поступать, которые в своих сомнениях,
страхе и неуверенности принимали решения случайные и
нередко бессмысленные.
Эти три варианта чаще всего встречаются также и в
повседневной жизни.
Легче всего представить переживания тех, кто выно-
сил последний приговор. Возможно, что временами они
чувствовали себя в роли Бога на Страшном Суде, но,
скорее, были всем этим утомлены и пресыщены. Они
верили, что таким образом выполняют обязанность очище-
ния расы, торопились, так как мысленно были уже где-то в
другом месте; после тяжкого исполнения обязанности
ждала их обычно попойка; алкоголь смывал остатки уко-
ров совести. Движение руки, решающее вопрос жизни и
смерти, было скорее делом случая, нежели обдуманного
выбора; каждому десятому или двадцатому можно было
даровать жизнь.
В нормальной социальной жизни трудно избежать си-
туаций, в которых приходится решать судьбу другого че-
ловека, либо в которых собственная судьба зависит от чу-
жого решения. Объем власти и степень социальной иерар-
хии, в общем, пропорциональны важности решения. Реше-
ние тем важнее, чем большего числа лиц касается и чем
большее влияние оказывает на их судьбу. Каждое реше-
ние, однако, если касается другого человека, отягощено
большой ответственностью. Можно даже поставить воп-
рос, в какой степени имеешь право брать на себя эту ответ-
ственность.
Те, кто решали на рампе вопрос жизни и смерти тысяч
людей, с большой вероятностью чувства ответственности
за их судьбу либо не имели, либо имели его в смысле нега-
тивном, как чувство ответственности за то, чтобы эффек-
тивно ликвидировать тех, кто по их понятиям были вы-
264
родками человечества. Следует, видимо, полагать, что они
страдали патологическим отсутствием воображения. Ина-
че, движение руки не было бы для них столь легким. Они
действовали на основе автоматизма: лишь бы больше, лишь
бы быстрее. х
Каждому случается решать судьбу другого человека
Эти решения не относятся к числу легких решений.
И потому в таких ситуациях весьма полезны разного
рода нормы, заранее определяющие, какое решение при-
нять в данных условиях; такими нормами для судьи яв-
ляются предписание права, для врача - знания в облас-
ти диагностики и прогноза, для учителя - совокупность
экзаменационных требований. Чем более бесспорным
должно быть решение, тем строже следует опираться на
нормы, исключая моменты субъективной природы, особен-
но эмоциональной. Тем самым решение перестает быть
собственным, а становится решением нормативным; это
значит, что любой другой человек, опирающийся на те же
нормы, принял бы идентичное решение. В этом смысле
справедливость слепа. Человек идеально справедливый
смотрит на человека, относительно которого принимает
решение, не своими глазами, но с точки зрения норм,
представителем которых является. Рассуждая подобным
образом, можно было бы прийти к абсурдному выводу,
что в ситуации па рампе человеком идеально справедли-
вым был врач СС, который слепо придерживался норм,
предписанных ему начальством: самые крепкие - в ла-
герь, остальные - в газовую камеру; из своего решения
он исключал все субъективные моменты, особенно эмоци-
ональные, и действовал, как автомат. Абсурдность такого
вывода, видимо, состоит в том, что нормальный человек не
способен к решениям абсолютно справедливым и не мо-
жет завязать себе глаза, как пресловутая Фемида. Решая
судьбу другого человека, он не может исходить только из
норм, но должен его видеть, вчувствоваться в него, вооб-
разить себе его ситуацию прошлую, настоящую и буду-
щую и т. д. Все психические процессы при этом протека-
ют с большой эмоциональной ангажированностью. Об
265
этом хорошо знает каждый учитель, врач и судья, т. е.
люди, профессия которых в большой степени связана с
принятием решений о судьбе других людей. Никогда даже
наилучший электронный мозг не заменит их в работе.
Пример врача СС при селекции на основе контраста
высветляет нам значение эмоционального фактора в при-
нятии решений, особенно касающихся других людей. Ос-
новным эмоциональным решением в отношении другого
человека является решение о приближении к нему или
отдалении. Абстрагируясь от различных чувственных от-
тенков, которые присутствуют в этих двух ориентациях,
можно определить их как основу симпатии, антипатии,
либо полного безразличия. Для врача СС евреи, которых
он селекционировал, были антипатичны или, в лучшем
случае, полностью безразличны, ибо так он был воспитан,
такие идеи были ему привиты. Он не видел в них людей,
они его не интересовали, разве что как объект якобы науч-
ных исследований или грабежа. Наверняка, в голове у
него даже случайно не возникала мысль о том, чтобы при-
близиться к ним, обменяться несколькими словами, узнать
о их переживаниях. Факт эмоционального отдаления су-
щественен в каждой военной пропаганде; до минимума
редуцируются контакты гражданского населения с вра-
чом, а его образ стремятся представить в самом черном
цвете. Также в самых близких отношениях, когда два че-
ловека, тесно между собой связанных, начинают друг от
друга отдаляться, утрачивают общий язык, перестают по-
нимать и интересоваться друг другом, это, как правило,
означает разрушение чувственного союза.
Врачам-узникам также не раз приходилось решать
вопрос жизни и смерти своих подопечных. Наверняка эти
решения были для них трудными. Однако избежать их
было невозможно; только немногим хватало лекарств, ко-
торые могли спасти их жизнь;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38