Подсознательно он поежился, шевельнув широкими плечами. Или он выполнит задание или же ему придется представить убедительные доказательства, почему он не смог его выполнить. Он мог лишь пообещать приложить все усилия.
Вернулся Бунин.
— Перелезай-ка назад, — велел Ростов, — пусть Ник правит. — Тюрин вылез, придержав дверцу для Ника.
Когда машина отъехала от порта. Ростов повернулся с переднего сидения переговорить с Тюриным.
— Тут сотня фунтов, — сказал он, протягивая ему пачку банкнот. — Можешь не скупиться.
Бунин остановил машину у небольшой припортовой таверны на углу. На вывеске, хлопавшей под ветром, читалось «Лучшее пиво». За непрозрачными стеклами виднелись желтоватые огоньки светильников. Хуже этого места сегодня и не придумать, пришло в голову Тюрину.
— Какой национальности команда? — неожиданно спросил он.
— Шведы, — ответил Бунин.
По своим поддельным документам Тюрин был австрийцем.
— На каком же языке мне с ними разговаривать?
— Все шведы говорят по-английски, — объяснил ему Ростов. Настало краткое молчание. — Еще есть вопросы? — спросил Ростов. — Я хотел бы заняться Хассаном прежде, чем он наделает очередных глупостей.
— Вопросов не имею, — сказал Тюрин, открывая дверцу машины.
— Во сколько бы ты ни пришел вечером в гостиницу, переговори со мной, — наказал Ростов.
— Ясное дело.
— Удачи.
Захлопнув дверцу. Тюрин перешел дорогу, направляясь в паб.
Это был убогий маленький кабачок, с деревянными скамейками вдоль стен и пластиковыми столами, прикрепленными к полу. Четверо из компании моряков играли в стрелки в углу, а пятый стоял у бара. заказывая для всех выпивку.
.Бармен кивнул Тюрину. Тот попросил у него пинту легкого светлого, большое виски и сандвич с ветчиной.
Моряк у столика повернулся и вежливо кивнул. Тюрин улыбнулся:
— Только что отшвартовались?
— Да. Пришли на «Копарелли».
— Я с «Рождественской розы», — сообщил Тюрин. — Они оставили меня здесь.
— Повезло.
— Сломал себе руку.
— Ах вот как? — улыбнулся швед. — Так ты можешь держать стакан в другой.
— Что меня и устраивает. Дай-ка я поставлю тебе выпить. Что предпочитаешь?
Прошло два дня, и они по-прежнему пили. В составе собутыльников произошли некоторые изменения, потому что кое-кто пошел стоять вахту и на берег сошли другие; был небольшой период времени между четырьмя утра и открытием заведения. когда нигде в городе, законным или незаконным образом, нельзя приобрести выпивку, но все остальное время представляло собой бесконечное шатание по кабакам. Тюрин уже и подзабыл, как пьют моряки. Он мучился жутким похмельем. Правда, он радовался, что ещё не пришлось идти к шлюхам: шведы проявляли интерес к женщинам, но только не к проституткам. Тюрину никак не удалось бы убедить жену, что он подхватил венерическую болезнь на службе матушке-России. Другим пороком шведов была отчаянная склонность к азартным играм. Тюрин спустил в покер едва ли не пятьдесят фунтов из выданных ему КГБ. Он настолько тесно сошелся с командой «Копарелли», что часам к двум ночи его пригласили даже на борт. Там он повалился спать на грузовой палубе, и его оставили в покое до восьми склянок.
Но этот вечер уже не будет походить на предыдущий. «Копарелли» уходит в море с утренним приливом: к полуночи и команда судна, и все её офицеры должны быть на борту. Было десять минут двенадцатого. Хозяин кабачка ходил по помещению, собирая стаканы и вытряхивая пепельницы. Тюрин играл в домино с Ларсом, радистом судна. Сыграв несколько партий, они перешли к выстраиванию костяшек, пока те не падали при неосторожном движении. Ларс был крепко пьян, а Тюрин ещё кое-что соображал. Его до испарины пугала мысль о том, что должно будет произойти в ближайшие несколько минут.
Остальные члены команды уже покинули заведение. Тюрин и Ларс тоже поднялись. Тюрин обнял Ларса за плечи, и, пошатываясь, они бок о бок выбрались на улицу.
Ночной воздух был сыр и холоден. Тюрин поежился. Теперь ему предстояло держаться поближе к Ларсу. Надеюсь, что Ник точно рассчитает время, подумал он. И надеюсь, что машина не поломается. И еще: остается надеяться лишь на Бога, что Ларс не погибнет.
Они прошли мимо темно-синего «Форд-Капри 2000», который с потушенными фарами стоял на обочине. На мгновение вспыхнул свет в салоне, и Тюрин увидел лицо водителя. Это был Ник Бунин. Вытащив из кармана мятую белую фуражку, Тюрин натянул её на голову: сигнал, по которому Бунин будет ориентироваться. Когда моряки прошли мимо, машина снялась с места и двинулась в противоположном направлении. Еще рано.
— У меня есть невеста, — сказал Ларс. О нет, только не начинай о ней.
— И она, — хихикнул Ларс, — жутко горячая баба.
— Ты собираешься жениться на ней? — Тюрин настойчиво пялился в темноту перед собой и. прислушиваясь, продолжал болтать с Парсом только, чтобы держаться поближе к нему.
— Чего ради? — Ларс осклабился.
— Она верна тебе?
— Еще бы, а то я перережу ей горло. — А я думал, что Швеция придерживается свободной любви, — Тюрин сказал первое, что пришло ему в голову.
— Ну да, свободной любви. Но ей бы лучше не изменять мне.
— Понимаю.
— Могу объяснить…
Да где ты. Ник? Давай же…
Тюрин услышал приближение машины. Он напрягся.
— В чем дело? — спросил Ларс.
— Ничего особенного. — Тюрин увидел свет фар. Машина ехала прямо на них по середине дороги. Моряки отошли к тротуару, чтобы освободить ей дорогу. Это неправильно, так не может быть, это не сработает! Внезапно Тюрин растерялся и впал в панику — затем он ясно увидел перед собой машину, на которую упал свет уличных фонарей, и понял, что это не та, появления которой он ждал, это патрульная машина полиции.
Улица вливалась в широкую пустую площадь, всю в выбоинах. Движения вокруг никакого не было. Моряки направлялись прямиком через площадь.
Вот тут.
Давай.
Они уже были на полпути.
Давай же!
Машина вывернулась из-за угла и помчалась через площадь, светя фарами. Окостеневшими пальцами Тюрин впился в плечо Ларса. Машина приближалась на полной скорости.
— Водитель надрался, — прохрипел Ларс.
Это был «Форд-Капри». Он вильнул, огибая группу моряков перед собой. Они перестали смеяться и рассыпались в разные стороны. Развернувшись, машина помчалась прямо на Тюрина с Ларсом.
— Смотри в оба! — заорал Тюрин.
Когда машина почти приблизилась к ним, он толкнул Ларса в сторону, заставив его потерять равновесие, и сам отпрыгнул в другую. Раздался глухой удар, сопровождаемый вскриком и, звоном разбившегося стекла. Машина умчалась.
Готово, подумал Тюрин.
Он с трудом поднялся на ноги и глянул на Ларса.
Моряк лежал на дороге в нескольких футах от него. В свете фонарей блестела лужица крови.
Ларс застонал.
Жив, подумал Тюрин. Слава Богу!
Машина притормозила. Одна из фар у неё не горела — та, которой он сбил Ларса, прикинул Тюрин. Водитель словно бы медлил. Затем она набрала скорость и. подмигивая единственным глазом, умчалась в ночь.
Тюрин склонился над Ларсом. Остальные моряки столпились вокруг, переговариваясь по-шведски. Тюрин коснулся ноги Ларса. Тот отчаянно завопил от боли.
Ларс был окровавлен, но кровотечение было не особенно сильным. Штурман нагнулся к нему. Но Ларс не позволял притрагиваться к ноге.
Скорая помощь прибыла через несколько минут, «но они показались Тюрину вечностью: ему никогда не доводилось убивать человека, и он не был готов к этому.
Ларса положили на носилки. Офицер сел в салон скорой помощи и обратился к Тюрину:
— Тебе бы тоже лучше сесть сюда.
— Да.
— Думаю, ты спас ему жизнь.
— О, Господи.
Он занял место в салоне скорой рядом с офицером. Они помчались по залитым дождем улицам, и синий маячок на крыше отбрасывал зловещие отблески на стены зданий. Тюрин сидел у задней стенки машины, не в силах смотреть ни на Ларса, ни на сопровождающего, ни в окно и вообще не знал, куда девать глаза. Он сделал много неблаговидных вещей на службе своей стране и полковнику Ростову — подслушивал разговоры любовников, чтобы потом шантажировать их, обучал террористов, как делать бомбы, он помогал захватывать людей, которые потом подвергались пыткам — но ему никогда не доводилось ехать в скорой помощи рядом со своей жертвой. Ему это не могло нравиться.
Они прибыли в больницу. Санитары вынесли носилки с Ларсом. Тюрин и штурман остались в приемном покое.
После долгого ожидания показался врач.
— У него сломана нога и некоторая кровопотеря, — сказал он. У медика был очень усталый вид. — И он крепко выпил, что никак не пойдет ему на пользу. Но он молод, здоров, силен и крепок. Нога у него срастется и через несколько недель будет как новая.
Тюрина охватило чувство огромного облегчения. Только тут он понял, что его колотит.
— Наше судно отходит утром, — сказал офицер.
— Он не может быть на нем, — заметил врач. — Ваш капитан едет сюда?
— Я послал за ним.
— Отлично. — Повернувшись, врач оставил их. Капитан прибыл одновременно с полицией. Он переговорил по-шведски со штурманом, пока молодой сержант выслушивал от Тюрина неопределенное описание машины. Затем капитан подошел к нему.
— Я считаю, что вы спасли Ларса от гораздо более худшего исхода.
Тюрин предпочел бы не слышать от него таких слов.
— Я попытался оттащить его в сторону, но он упал. Он был очень пьян.
— Хорст сказал, что вы ожидаете подходящего судна, списавшись с предыдущего.
— Да, сэр.
— Вы квалифицированный дипломированный радиооператор?
— Да, сэр.
— Мне нужно кем-то заменить беднягу Ларса. Не хотите ли завтра утром отплыть с нами?
— Я вывожу тебя из дела, — сказал Пьер Борг. Дикштейн побледнел. Он молчал, уставившись на своего шефа.
— Я хочу, чтобы ты вернулся в Тель-Авив и осуществлял руководство операцией оттуда.
— Да имел я тебя, — бросил Дикштейн.
Они стояли на берегу Цюрихского озера. Его гладь заполняли яхточки, чьи многоцветные паруса радостно трепыхались под лучами швейцарского солнца.
— Не будем спорить. Нат.
— Не будем спорить. Пьер. Я отказываюсь выходить из дела; И точка.
— Я приказываю тебе.
— А я говорю тебе — да пошел ты!
— Слушай, — Борг глубоко вдохнул. — План твой прекрасен. Единственная погрешность в нем заключается в том, что ты скомпрометирован: противная сторона знает, что ты его разработал, и они попытаются найти тебя и пустить прахом все, что тебе удалось достичь. Ты можешь по-прежнему руководить операцией, но тебе надо убраться с глаз.
— Это не та операция, когда ты можешь сидеть в конторе, нажимать кнопки, и все идет как по маслу. Она слишком сложна, в ней слишком много непредугадываемых вариантов. И я должен постоянно находиться на месте, чтобы успевать принимать решения. — Прервавшись, Дикштейн задумался. Но в самом деле, почему я все должен делать сам? Неужели я единственный человек в Израиле, которому это под силу? А не в том ли дело, что я жажду славы?
Борг высказал вслух его мысли:
— Не пытайся быть героем. Нат. Ты для этого слишком умен. Ты профессионал: тебе надлежит подчиняться приказам. Дикштейн покачал головой.
— Тебе следовало бы крепко подумать прежде, чем отдавать мне такой приказ. Помнишь, как евреи относятся к людям, которые всегда подчинялись приказам?
— Ну, хорошо, ты прошел концлагерь — но это не дает тебе право, черт побери, всю жизнь делать только то, что ты хочешь!
— Ты можешь, конечно, остановить меня. Можешь лишить поддержки. Но в таком случае ты так и не получишь свой уран, потому что я не собираюсь никому рассказывать, как его заполучить, — слова свои Дикштейн закончил выразительным жестом.
Борг в упор уставился на него:
— Ну, подонок, ты и это предусмотрел.
Дикштейн заметил выражение лица Борга. Как-то ему довелось быть свидетелем неприятной сцены, когда Борг ссорился со своим сыном — подростком Даном. Насупившись, мальчишка мрачно слушал, как отец объяснял ему: участие, в маршах мира является нелояльностью по отношению к отцу, матери, стране и Богу и так далее — пока Борг едва не задохнулся от душившей его ярости. Дан, подобно Дикштейну, знал, как противостоять, когда на тебя давят, а Борг в таких случаях обычно багровел и начинал орать. Внезапно Дикштейн увидел, что на «этот раз ничего подобного не происходит. Борг сохранял спокойствие.
Сдержанно улыбнувшись, он сказал:
— Уверен, что та, кого ты трахаешь — агент другой стороны.
У Дикштейна перехватило дыхание. Ему показалось, что сзади ему врезали ломом по голове. Вот уж этого он ожидал меньше всего. Сузи была чем-то отдельным, совершенно отъединенным от всей прочей жизни, а теперь Борг выволок её на всеобщее обозрение: гляньте-ка, чем Нат занимается!
— Нет. — Голос Ната звучал глухо и ровно.
— Я изложу тебе лишь самую суть, — продолжил Борг. — Она арабка, политические взгляды её отца носят проарабский характер, она путешествует по всему миру и под прикрытием профессии имеет возможность входить в контакты; а агент Ясиф Хассан, который и заприметил тебя в Люксембурге — друг её семьи.
Дикштейн подошел вплотную к Боргу и, с яростью глядя ему в глаза, бросил:
— Это все?
— Все! Что ты, мать твою, имеешь в виду под этим словечком — все? Мы расстреливали людей и при меньших доказательствах вины!
— Но не тех, кого я знаю.
— Пыталась ли она получить от тебя какую-то информацию?
— Нет! — рявкнул Дикштейн.
— Ты злишься, потому что знаешь — ты сделал ошибку. Повернувшись. Дикштейн уставился на озеро, стараясь успокоиться и взять себя в руки. После долгой паузы он сказал:
— Да, я злюсь, потому что сделал ошибку. Я должен был рассказать тебе о ней, а не ходить вокруг да около. Теперь я понимаю, как вся эта ситуация представляется тебе…
— Представляется? Ты хочешь сказать, что не считаешь её агентом?
— Ты проверял через Каир?
Борг выдавил искусственный смешок.
— Ты говоришь так, словно в Каире у меня собственная разведслужба. Я не могу просто звякнуть им и попросить просмотреть её досье, пока я жду на линии.
— Но у тебя же есть отличный двойной агент в египетской разведке.
— Так ли уж он хорош? Похоже, все о нем знают.
— Кончай эти дурацкие игры. После Шестидневной войны даже газеты утверждают, что у тебя есть отличные агенты-двойники в Египте. И дело в том, что ты даже не пытался её проверить.
Борг умиротворяюще воздел руки ладонями кверху.
— О'кей. я постараюсь проверить её через Каир. Это займет некоторое время. Тем временем ты представишь отчет, в котором изложишь все детали своего замысла, а я постараюсь привлечь других агентов к этому заданию.
Дикштейн вспомнил Ала Кортоне и Андре Папагополуса: никто из них не будет исполнять обещанное ни для кого другого, кроме Дикштейна.
— Не сработает, Пьер, — тихо сказал он. — Тебе необходимо получить уран, и я единственный человек, который может доставить его тебе.
— А если Каир подтвердит, что она в самом деле агент?
— Я уверен, что ответ будет отрицательным.
— Ну, а если нет?
— Думаю, что ты убьешь её.
— О нет, — Борг ткнул пальцем едва ли не в нос Дикштейну, и теперь в его голосе слышалась сдавленная ярость. — О нет, я этого делать не буду, Дикштейн. Если она окажется агентом, ты убьешь её.
С подчеркнутой медлительностью Дикштейн взял руку Борга и отвел её от своего лица. И его голос еле заметно дрогнул, когда он сказал:
— Да, Пьер. Я сам убью её.

Глава одиннадцатая

В баре аэропорта Хитроу Ростов заказал очередную порцию выпивки и решил начать игру с Ясифом Хассаном. Проблема по-прежнему заключалась в том, как остановить Хассана от информирования Каира, где все сразу же становится известно израильскому двойному агенту. Ростов и Хассан пришли к мнению, что пора уже выработать решение. Ростов собрался все выложить Хассану, а потом возвать к его профессионализму — какой бы он ни был. Конечно, он мог и спровоцировать его, но именно сейчас он был нужен ему в роли союзника, а не подозрительного антагониста.
— Взгляни-ка вот на это, — сказал Ростов, подавая Хассану расшифрованное сообщение.

«КОМУ: Полковнику Ростову через Лондонскую резиденцию.
ОТ КОГО: Московского Центра.
ДАТА: 3 сентября 1968 года.
Товарищ полковник!
Нами получено ваше сообщение g/35-21a, в котором вы просите дальнейшей информации о четырех судах, поименованных в нашем сообщении r/35-21.
Моторное судно «Штромберг», зарегистрированное в Дании и с датским же. владельцем, недавно сменило последнего. Оно было куплено за 1500000 немецких марок неким Андре Папагополусом, корабельным брокером, для корпорации «Сейвил шипинг» из Либерии.
«Сейвил шипинг» зарегистрирована 6 августа с.г. в нью-йоркском офисе «Либериан Корпорейшн сервис, инк», с начальным капиталом 500 долларов. Держателями акций являются Ли Чанг, адвокат из Нью-Йорка, и мистер Роберт Роберте, чей адрес совпадает с местонахождением конторы мистера Чанга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41