кусочек сахара под толстым ковром, который бесшумно рассыпается под подошвой: монетка на боковой грани ящика стола, которая съезжает назад…
Они ничего не обнаружили.
— Все израильтяне параноики, — сказал Ростов. — Почему же он отличается от них?
— Может быть, он просто торопился и выскочил.
Ростов хмыкнул.
— Почему ещё он мог проявить беспечность?
— Он мог влюбиться, — предположил Тюрин. Ростов рассмеялся.
— Ну конечно, — хмыкнул он. — Скорее Ватикан признает Сталина святым. Выбираемся отсюда.
Значит, женщина.
Борг был потрясен, изумлен, заинтригован и глубоко обеспокоен.
У Дикштейна никогда не было женщин.
Борг сидел под зонтиком на садовой скамейке в парке. Он был просто не в состоянии размышлять в посольстве, где постоянно звонили телефоны, люди непрестанно обращались к нему с вопросами, так что ему пришлось, не обращая внимания на погоду, выбраться наружу. Сквозь кроны деревьев пробивались струи дождя, поливая опустевший парк: время от времени брызги долетали до кончика его тлеющей сигары, и ему приходилось снова раскуривать её.
Его топтуны проследовали за Дикштейном до небольшого домика в Челси. где он встретился с женщиной. «Чисто сексуальные отношения, — сказал один из них. — Я слышал, как она испытала оргазм». Был опрошен управляющий домом, он ничего не знал об этой женщине, кроме того, что она близкая подруга людей, которым принадлежит квартира.
Лежащие на поверхности выводы заключались в том, что квартира принадлежала Дикштейну (и он дал взятку управляющему, дабы тот лгал): что он использует её для свиданий: что он сошелся с кем-то из противной стороны: что они занимаются любовью и он выдает ей секреты.
Борг мог бы принять эту идею, если бы ему удалось как-то выяснить, что представляет собой эта женщина. Но если Дикштейн внезапно стал предателем, то он бы никак не позволил, чтобы у Борга зародились какие-то подозрения. Он слишком умен для этого. Он бы смог замести все следы. Он бы не позволил топтунам добраться до этого убежища, куда он спешил, даже ни разу не глянув из-за плеча. Его поведение было свидетельством его невиновности. Встретившись с Боргом, он выглядел, как кот, объевшийся сметаны, не зная или не подозревая, что все его эмоции написаны у него на физиономии аршинными буквами. Когда Борг спросил, что с ним случилось. Нат отделался шуточками. Борг был вынужден пустить за ним хвост. Через несколько часов Дикштейн стал трахать какую-то девку, которой это так нравилось, что она орала на всю улицу. Вся эта история отдавала такой непосредственностью, что она в самом деле могла быть такой, какой и представала.
У русских тоже есть досье, и они должны, подобно Боргу, предполагать, что Дикштейн неуязвим с точки зрения секса. Но, может быть, они решили, что стоит попробовать. И, может, им повезло.
И снова к Боргу пришло инстинктивное ощущение, что Дикштейна надо выводить из дела. И опять он помедлил. Если бы был другой агент, не Дикштейн, и если бы суть дела была другой… он бы знал, что делать. Но Дикштейн единственный, кому под силу решить эту проблему. У Борга не было иного мнения, что придется следовать намеченной схеме: дождаться, пока Дикштейн окончательно отработает план, а затем отстранит его.
В конце концов, он поручит лондонскому отделению выяснить, что это за женщина, узнать о ней все, что только можно.
Ситуация была более, чем опасной, но ничего больше Борг не мог сделать.
Сигара его окончательно потухла, но он не обращал на неё внимания. Парк полностью опустел. Борг сидел на скамейке, застыв в непривычной для него неподвижности и держа зонтик над головой; он походил на статую, но испытывал смертельное волнение.
С радостями жизни покончено, сказал себе Дикштейн. пора возвращаться к делам.
Войдя в свой номер в десять утра, он припомнил, что не оставил контролек, что для него было просто невероятно. В первый раз за двадцать лет агентурной деятельности, он начисто забыл об элементарных предосторожностях. Стоя в дверном проеме, он оглядывал комнату, ощущая ошеломляющий эффект этого открытия, думая о том потрясении, которое Сузи в нем вызвала.
Пройдя в ванную, он наполнил её горячей водой. Чувства переполняли его так, что ему не хватало дыхания. Сегодня Сузи выходила на работу. Она работала в авиакомпании ВОАС, и на этот раз её обязанности заставляли её облететь чуть ли не вокруг всего земного шара. Она прикидывала, что вернется через двадцать один день, но, может, задержится и подольше. Он же не имел представления, где окажется через три недели, что означало, он не знал, когда снова сможет увидеть её. Но если ему удастся остаться в живых, он увидится с ней.
Лежа в ванне, он постарался прикинуть, как ему провести остаток жизни. Он уже решил, что не хочет больше быть шпионом — но кем же он может быть? Вроде бы перед ним открывались широкие возможности. Он может стать членом кнессета. открыть свое собственное дело или же просто продолжать жить в кибуце и делать лучшее в Израиле вино. Он ощутил прелесть неизвестности, словно ребенок, прикидывающий, что ему подарят на день рождения.
Если удастся остаться в живых, подумал он. Внезапно он понял, как высоки ставки. Он испытал страх перед смертью. До сих пор смерть была чем-то, чего следовало изо всех сил избегать, просто потому, что это полагалось правилами игры, в которой предпочтительнее не проигрывать. А теперь же ему отчаянно хотелось жить: снова спать с Сузи. обустраивать их общий дом, познавать её до мозга костей — какие у неё привычки, что она любит и что ненавидит, какие у неё тайны, что она читает, что она думает о Бетховене, и слушать, как она посапывает во сне.
Он не мог себе позволить потерять жизнь сразу же после, как она спасла его для жизни.
Он вылез из ванны, досуха растерся и переоделся. Он будет жить, только если выиграет эту битву.
Следующим ходом должен стать телефонный звонок. Он решил, что теперь и здесь будет вести себя исключительно осторожно: он отказался от гостиничного телефона и вышел наружу в поисках таксофона.
Погода изменилась. Небо очистилось от облаков, было солнечно и тепло, дождь перестал. Он миновал ближайшую будку и направился к отдаленной: излишняя осторожность не мешает. В телефонном справочнике он нашел лондонское отделение компании «Ллойд» и набрал его номер.
— Компания «Ллойд», доброе утро.
— Я хотел бы получить некоторую информацию об одном судне:
— Вам надо в отделение «Ллойда» «Лондон-пресс» — я вас соединю.
— «Ллойд» — «Лондон-пресс».
— Доброе утро. Мне нужна кое-какая информация об одном судне.
— Какого рода информация? — спросил голос, и в нем, как ему показалось, мелькнула нотка подозрительности.
— Я хотел бы узнать, было ли оно построено в числе других из этой же серии, и если да, то наименования таких же судов, кому они принадлежат и их нынешнее местонахождение. Плюс чертежи, если возможно.
— Боюсь, что в данном случае не можем вам помочь.
У Дикштейна упало сердце.
— Почему же?
— Мы не даем чертежей, этим занимается Регистр «Ллойда» и поставляет их только владельцам.
— Но другая информация? О судах той же серии?
— Ив данном случае не можем вам содействовать.
Дикштейну захотелось ухватить собеседника за глотку.
— Тогда кто же может?
— Мы единственные, кто обладает такой информацией.
— И вы держите её в секрете?
— Мы не можем давать её по телефону.
— Минутку! Вы хотите сказать, что не можете помочь мне по телефону?
— Совершенно верно.
— Но вы сможете, если я напишу вам или явлюсь лично.
— М-м-м… да, эти изыскания не займут много времени, так что вы можете явиться и лично.
— Дайте мне ваш адрес. — Он записал его. — И вы можете сообщить мне все подробности, пока я буду ждать?
— Думаю, что да.
— Отлично. Сейчас я назову вам судно, и ко времени моего появления вы сможете собрать всю необходимую информацию. Оно называется «Копарелли». — Он продиктовал его по буквам.
— Ваше имя?
— Эд Роджерс.
— Компания?
— «Международная наука». Я буду через час. Всего хорошего.
Повесив трубку. Дикштейн вышел из кабины, думая: «Слава Богу, получилось». Перейдя дорогу, он зашел в кафе и заказал кофе и сандвич.
Конечно, он соврал Боргу: он отлично представлял, как захватить «Копарелли». Ему придется купить такое же судно, его близнеца — если такие существуют — и вместе со своей командой он перехватит «Копарелли» в море. После захвата судна; вместо нудной переброски груза с одного на другое в открытом море, он потопит свое судно и переправит его документы на «Копарелли». Кроме того, он закрасит на борту название «Копарелли» и напишет название потопленного. А затем на корабле, который обретет облик его собственного, он прямиком направится в Хайфу.
Все это выглядело отлично, но пока у него были лишь наметки плана. Что делать с командой «Копарелли»? Как будет объяснено неожиданное исчезновение «Копарелли»? Как ему удастся избежать международного расследования исчезновения в открытом море нескольких сот тонн урановой руды?
Чем дольше он думал над ситуацией, тем сложнее представали перед ним проблемы, особенно последняя. Конечно, будет проводиться широкомасштабный поиск судна, которое, предположительно, затонуло. Поскольку на борту у него урановая руда, поиск привлечет всеобщее внимание, и будет проведен с предельной тщательностью. И что если расследователи выяснят: «Копарелли» превратился в другое однотипное судно, которое ныне принадлежит Дикштейну?
Он обсасывал проблему со всех сторон, но так и не получил удовлетворительного ответа на свои вопросы. В уравнении пока ещё было много неизвестных факторов. В желудке у него комом стоял то ли сандвич, то ли проблема, и ему пришлось проглотить таблетку от изжоги.
Он стал размышлять, как ему избавиться от противной стороны. Достаточно ли хорошо он замел следы? О его планах знает только Борг. Даже если прослушивается его номер в отеле и ближайшая к гостинице телефонная будка — по-прежнему никто не догадается о его интересе к «Копарелли». Он был предельно осторожен.
Он сделал глоток кофе; но тут другой посетитель, выходя из кафе, случайно толкнул Дикштейна под локоть, и выплеснувшийся кофе залил ему рубашку.
— «Копарелли», — возбужденно сказал Ростов. — Где мне доводилось слышать о судне с таким названием?
— И я что-то припоминаю, — поддакнул Ясиф Хассан.
— Дайте-ка я прогляжу эту распечатку.
Они сидели бок о бок в задней части фургона, нашпигованного подслушивающей аппаратурой и припаркованного неподалеку от отеля Дикштейна. Фургон, принадлежавший КГБ, был темно-синего цвета, без всяких отличительных примет, достаточно грязный. Мощная радиоаппаратура занимала большую часть фургона, но оставалось небольшое пространство за передними сидениями, где, скорчившись, сидели Ростов и Хассан. Петр Тюрин занимал место за баранкой. Большие динамики, смонтированные над головой, доносили все обертона отдаленных разговоров и даже случайное звяканье посуды в кафе. Несколько мгновений шел какой-то непонятный диалог, когда кто-то извинялся за что-то, а Дикштейн говорил, что ничего страшного, все в порядке, чистая случайность. С тех пор не было слышно ничего стоящего.
Удовольствие Ростова от возможности слышать все разговоры Дикштейна омрачалось тем фактом, что их слушал и Хассан. Одержав триумфальную победу обнаружением Дикштейна в Англии, он стал самоуверен, пребывая в убеждении, что теперь-то он стал профессиональным разведчиком, как и все остальные его спутники. Он настоял, чтобы его посвящали во все детали лондонской операции, угрожая в противном случае пожаловаться Каиру. Ростов испытывал искушение послать Хассана подальше, но это означало очередную головную боль в отношениях с Воронцовым, а после памятного разговора с Андроповым Ростов не хотел так скоро снова обращаться к нему через голову Воронцова. Так что он прибегнул к альтернативе: он решил Позволить Хассану присутствовать рядом и предупредил его, чтобы он не спешил отправлять сообщения в Каир.
Хассан, который проглядывал распечатку, протянул её Ростову. Пока русский проглядывал её страницу за страницей, звуки улицы через пару минут сменились диалогом.
«Так куда, слышь?»
Голос Дикштейна: «Лайм-стрит».
Подняв глаза. Ростов обратился к Тюрину.
— Это «Ллойд», тот самый адрес, что ему продиктовали по телефону. Давай туда.
Тюрин включил двигатель и тронулся с места, держа курс к границам Сити. Ростов вернулся к распечатке.
Хассан сказал с пессимистическим выражением:
— «Ллойд», скорее всего, даст ему письменный отчет.
— «Клоп» работает более чем отлично… пока. — Тюрин держал баранку одной рукой, обкусывая заусеницы на другой. Наконец Ростов нашел то, что искал.
— Вот оно! Тот самый «Копарелли». Отлично, отлично, отлично! — В восторге он хлопнул кулаком по колену.
— Покажите-ка мне, — попросил Хассан.
Ростов на мгновенье запнулся, поняв, что теперь ему никуда не деться, и улыбнулся Хассану. показывая последнюю страницу.
— Под графой «Неядерное использование». Двести тонн урановой руды отправляют из Антверпена в Геную на сухогрузе «Копарелли».
— Вот оно что, — сказал Хассан. — Вот на что нацелился Дикштейн.
Ростов кивнул.
— Все эти дела с судном однотипной постройки должны что-то значить. — Он потер нос. — Но пока ещё мне ничего не ясно.
«Два и ещё шесть пенсов, парень».
«Держи мелочь». — Найди где тут припарковаться, Тюрин, — бросил Ростов.
— Тут нелегко приткнуться, — пожаловался Тюрин.
— Если не найдешь места, просто остановись. Черт с ним, со штрафом за неправильную парковку, — нетерпеливо бросил Ростов.
«Доброе утро. Мое имя Эд Роджерс».
«Ах, да. Будьте любезны, минутку… Данные для вас только что отпечатаны. И вот счет».
«Вы отлично работаете».
— Данные в письменном виде, — кисло сказал Хассан. «Благодарю вас».
«Всего хорошего, мистер Роджерс».
— Он не очень разговорчив, не так ли? — заметил Тюрин.
— Как и любой хороший агент, — сказал Ростов. — Что тебе стоило бы намотать на ус.
— Есть, сэр.
— Черт побери, — ругнулся Хассан. — Нам так и не удалось получить ответы на его вопросы.
— Не важно. Вот только что мне пришло в голову. — Ростов улыбнулся. — Мы знаем вопросы. И нам остается лишь задать их себе, и мы получим те же ответы, что и он. Слушай, он снова на улице. Объедь вокруг квартала, Тюрин, и попробуй засечь его.
Фургон снялся с места, но прежде, чем он завершил круг вокруг квартала, уличные звуки снова затихли.
«Чем могу служить, сэр?»
— Он зашел в магазин, — догадался Хассан. Ростов глянул на него. Когда Хассан забывал надуваться от гордости, то, как истый школьник, приходил в возбуждение из-за автобуса с радиоаппаратурой, «клопов», слежки. Может, если он будет продолжать играть в шпионов вместе с ними, то будет держать язык за зубами. «Мне нужна новая рубашка».
— О нет! — простонал Тюрин.
«Я вижу, сэр. Что это?»
«Кофе».
«Наверно, это случилось только что, сэр. И избавиться от пятна будет очень трудно. Вам нужна такая же рубашка?»
«Да. Из простого белого нейлона, манжеты на пуговицах, размер воротничка четырнадцать с половиной».
«Спасибо. Может, вы хотите тут же одеть ее?»
«Да, будьте любезны».
«Примерочная вон там».
Звуки шагов, потом краткое молчание.
«Нужен ли вам пакет для старой рубашки, сэр?»
«Сделайте одолжение, выкиньте ее».
— Эта пуговица стоит две тысячи рублей! — опять простонал Тюрин.
«О, конечно, сэр».
— Вот так, — сказал Хассан. — И ничего больше не узнаем.
— Две тысячи рублей! — снова выдавил Тюрин.
— Думаю, деньги себя оправдали, — успокоил его Ростов.
— Куда теперь? — спросил Тюрин.
— Обратно к посольству, — бросил ему Ростов. — Я хочу наконец вытянуть ноги. Левую я совсем не чувствую. Черт, а все же мы отлично сработали утром.
Пока Тюрин направлялся в западную сторону города. Хассан задумчиво сказал:
— Нам надо выяснить, где сейчас находится «Копарелли».
— Этим займутся белки, — сказал Ростов.
— Белки?
— Кабинетные работники в Московском центре. Они сидят за своими столами весь день, не подвергая себя риску большему. чем пересечь на красный свет улицу Грановского, получают больше, чем полевые работники. — Ростов решил воспользоваться возможностью продолжить образование Хассана. — Запомните, агент никогда не будет терять время на получение информации, которая рассеяна в открытых источниках. Все, что имеется в книгах, донесениях и досье, может быть собрано белками. Поскольку использование их обходится дешевле, чем работа с агентом — не из-за зарплаты, а из-за дополнительных усилий. — Комитет всегда предпочитает использовать белок для таких заданий, если это в его силах. Он. как правило, дает белкам задание. И тогда уж бездельничать им не приходится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Они ничего не обнаружили.
— Все израильтяне параноики, — сказал Ростов. — Почему же он отличается от них?
— Может быть, он просто торопился и выскочил.
Ростов хмыкнул.
— Почему ещё он мог проявить беспечность?
— Он мог влюбиться, — предположил Тюрин. Ростов рассмеялся.
— Ну конечно, — хмыкнул он. — Скорее Ватикан признает Сталина святым. Выбираемся отсюда.
Значит, женщина.
Борг был потрясен, изумлен, заинтригован и глубоко обеспокоен.
У Дикштейна никогда не было женщин.
Борг сидел под зонтиком на садовой скамейке в парке. Он был просто не в состоянии размышлять в посольстве, где постоянно звонили телефоны, люди непрестанно обращались к нему с вопросами, так что ему пришлось, не обращая внимания на погоду, выбраться наружу. Сквозь кроны деревьев пробивались струи дождя, поливая опустевший парк: время от времени брызги долетали до кончика его тлеющей сигары, и ему приходилось снова раскуривать её.
Его топтуны проследовали за Дикштейном до небольшого домика в Челси. где он встретился с женщиной. «Чисто сексуальные отношения, — сказал один из них. — Я слышал, как она испытала оргазм». Был опрошен управляющий домом, он ничего не знал об этой женщине, кроме того, что она близкая подруга людей, которым принадлежит квартира.
Лежащие на поверхности выводы заключались в том, что квартира принадлежала Дикштейну (и он дал взятку управляющему, дабы тот лгал): что он использует её для свиданий: что он сошелся с кем-то из противной стороны: что они занимаются любовью и он выдает ей секреты.
Борг мог бы принять эту идею, если бы ему удалось как-то выяснить, что представляет собой эта женщина. Но если Дикштейн внезапно стал предателем, то он бы никак не позволил, чтобы у Борга зародились какие-то подозрения. Он слишком умен для этого. Он бы смог замести все следы. Он бы не позволил топтунам добраться до этого убежища, куда он спешил, даже ни разу не глянув из-за плеча. Его поведение было свидетельством его невиновности. Встретившись с Боргом, он выглядел, как кот, объевшийся сметаны, не зная или не подозревая, что все его эмоции написаны у него на физиономии аршинными буквами. Когда Борг спросил, что с ним случилось. Нат отделался шуточками. Борг был вынужден пустить за ним хвост. Через несколько часов Дикштейн стал трахать какую-то девку, которой это так нравилось, что она орала на всю улицу. Вся эта история отдавала такой непосредственностью, что она в самом деле могла быть такой, какой и представала.
У русских тоже есть досье, и они должны, подобно Боргу, предполагать, что Дикштейн неуязвим с точки зрения секса. Но, может быть, они решили, что стоит попробовать. И, может, им повезло.
И снова к Боргу пришло инстинктивное ощущение, что Дикштейна надо выводить из дела. И опять он помедлил. Если бы был другой агент, не Дикштейн, и если бы суть дела была другой… он бы знал, что делать. Но Дикштейн единственный, кому под силу решить эту проблему. У Борга не было иного мнения, что придется следовать намеченной схеме: дождаться, пока Дикштейн окончательно отработает план, а затем отстранит его.
В конце концов, он поручит лондонскому отделению выяснить, что это за женщина, узнать о ней все, что только можно.
Ситуация была более, чем опасной, но ничего больше Борг не мог сделать.
Сигара его окончательно потухла, но он не обращал на неё внимания. Парк полностью опустел. Борг сидел на скамейке, застыв в непривычной для него неподвижности и держа зонтик над головой; он походил на статую, но испытывал смертельное волнение.
С радостями жизни покончено, сказал себе Дикштейн. пора возвращаться к делам.
Войдя в свой номер в десять утра, он припомнил, что не оставил контролек, что для него было просто невероятно. В первый раз за двадцать лет агентурной деятельности, он начисто забыл об элементарных предосторожностях. Стоя в дверном проеме, он оглядывал комнату, ощущая ошеломляющий эффект этого открытия, думая о том потрясении, которое Сузи в нем вызвала.
Пройдя в ванную, он наполнил её горячей водой. Чувства переполняли его так, что ему не хватало дыхания. Сегодня Сузи выходила на работу. Она работала в авиакомпании ВОАС, и на этот раз её обязанности заставляли её облететь чуть ли не вокруг всего земного шара. Она прикидывала, что вернется через двадцать один день, но, может, задержится и подольше. Он же не имел представления, где окажется через три недели, что означало, он не знал, когда снова сможет увидеть её. Но если ему удастся остаться в живых, он увидится с ней.
Лежа в ванне, он постарался прикинуть, как ему провести остаток жизни. Он уже решил, что не хочет больше быть шпионом — но кем же он может быть? Вроде бы перед ним открывались широкие возможности. Он может стать членом кнессета. открыть свое собственное дело или же просто продолжать жить в кибуце и делать лучшее в Израиле вино. Он ощутил прелесть неизвестности, словно ребенок, прикидывающий, что ему подарят на день рождения.
Если удастся остаться в живых, подумал он. Внезапно он понял, как высоки ставки. Он испытал страх перед смертью. До сих пор смерть была чем-то, чего следовало изо всех сил избегать, просто потому, что это полагалось правилами игры, в которой предпочтительнее не проигрывать. А теперь же ему отчаянно хотелось жить: снова спать с Сузи. обустраивать их общий дом, познавать её до мозга костей — какие у неё привычки, что она любит и что ненавидит, какие у неё тайны, что она читает, что она думает о Бетховене, и слушать, как она посапывает во сне.
Он не мог себе позволить потерять жизнь сразу же после, как она спасла его для жизни.
Он вылез из ванны, досуха растерся и переоделся. Он будет жить, только если выиграет эту битву.
Следующим ходом должен стать телефонный звонок. Он решил, что теперь и здесь будет вести себя исключительно осторожно: он отказался от гостиничного телефона и вышел наружу в поисках таксофона.
Погода изменилась. Небо очистилось от облаков, было солнечно и тепло, дождь перестал. Он миновал ближайшую будку и направился к отдаленной: излишняя осторожность не мешает. В телефонном справочнике он нашел лондонское отделение компании «Ллойд» и набрал его номер.
— Компания «Ллойд», доброе утро.
— Я хотел бы получить некоторую информацию об одном судне:
— Вам надо в отделение «Ллойда» «Лондон-пресс» — я вас соединю.
— «Ллойд» — «Лондон-пресс».
— Доброе утро. Мне нужна кое-какая информация об одном судне.
— Какого рода информация? — спросил голос, и в нем, как ему показалось, мелькнула нотка подозрительности.
— Я хотел бы узнать, было ли оно построено в числе других из этой же серии, и если да, то наименования таких же судов, кому они принадлежат и их нынешнее местонахождение. Плюс чертежи, если возможно.
— Боюсь, что в данном случае не можем вам помочь.
У Дикштейна упало сердце.
— Почему же?
— Мы не даем чертежей, этим занимается Регистр «Ллойда» и поставляет их только владельцам.
— Но другая информация? О судах той же серии?
— Ив данном случае не можем вам содействовать.
Дикштейну захотелось ухватить собеседника за глотку.
— Тогда кто же может?
— Мы единственные, кто обладает такой информацией.
— И вы держите её в секрете?
— Мы не можем давать её по телефону.
— Минутку! Вы хотите сказать, что не можете помочь мне по телефону?
— Совершенно верно.
— Но вы сможете, если я напишу вам или явлюсь лично.
— М-м-м… да, эти изыскания не займут много времени, так что вы можете явиться и лично.
— Дайте мне ваш адрес. — Он записал его. — И вы можете сообщить мне все подробности, пока я буду ждать?
— Думаю, что да.
— Отлично. Сейчас я назову вам судно, и ко времени моего появления вы сможете собрать всю необходимую информацию. Оно называется «Копарелли». — Он продиктовал его по буквам.
— Ваше имя?
— Эд Роджерс.
— Компания?
— «Международная наука». Я буду через час. Всего хорошего.
Повесив трубку. Дикштейн вышел из кабины, думая: «Слава Богу, получилось». Перейдя дорогу, он зашел в кафе и заказал кофе и сандвич.
Конечно, он соврал Боргу: он отлично представлял, как захватить «Копарелли». Ему придется купить такое же судно, его близнеца — если такие существуют — и вместе со своей командой он перехватит «Копарелли» в море. После захвата судна; вместо нудной переброски груза с одного на другое в открытом море, он потопит свое судно и переправит его документы на «Копарелли». Кроме того, он закрасит на борту название «Копарелли» и напишет название потопленного. А затем на корабле, который обретет облик его собственного, он прямиком направится в Хайфу.
Все это выглядело отлично, но пока у него были лишь наметки плана. Что делать с командой «Копарелли»? Как будет объяснено неожиданное исчезновение «Копарелли»? Как ему удастся избежать международного расследования исчезновения в открытом море нескольких сот тонн урановой руды?
Чем дольше он думал над ситуацией, тем сложнее представали перед ним проблемы, особенно последняя. Конечно, будет проводиться широкомасштабный поиск судна, которое, предположительно, затонуло. Поскольку на борту у него урановая руда, поиск привлечет всеобщее внимание, и будет проведен с предельной тщательностью. И что если расследователи выяснят: «Копарелли» превратился в другое однотипное судно, которое ныне принадлежит Дикштейну?
Он обсасывал проблему со всех сторон, но так и не получил удовлетворительного ответа на свои вопросы. В уравнении пока ещё было много неизвестных факторов. В желудке у него комом стоял то ли сандвич, то ли проблема, и ему пришлось проглотить таблетку от изжоги.
Он стал размышлять, как ему избавиться от противной стороны. Достаточно ли хорошо он замел следы? О его планах знает только Борг. Даже если прослушивается его номер в отеле и ближайшая к гостинице телефонная будка — по-прежнему никто не догадается о его интересе к «Копарелли». Он был предельно осторожен.
Он сделал глоток кофе; но тут другой посетитель, выходя из кафе, случайно толкнул Дикштейна под локоть, и выплеснувшийся кофе залил ему рубашку.
— «Копарелли», — возбужденно сказал Ростов. — Где мне доводилось слышать о судне с таким названием?
— И я что-то припоминаю, — поддакнул Ясиф Хассан.
— Дайте-ка я прогляжу эту распечатку.
Они сидели бок о бок в задней части фургона, нашпигованного подслушивающей аппаратурой и припаркованного неподалеку от отеля Дикштейна. Фургон, принадлежавший КГБ, был темно-синего цвета, без всяких отличительных примет, достаточно грязный. Мощная радиоаппаратура занимала большую часть фургона, но оставалось небольшое пространство за передними сидениями, где, скорчившись, сидели Ростов и Хассан. Петр Тюрин занимал место за баранкой. Большие динамики, смонтированные над головой, доносили все обертона отдаленных разговоров и даже случайное звяканье посуды в кафе. Несколько мгновений шел какой-то непонятный диалог, когда кто-то извинялся за что-то, а Дикштейн говорил, что ничего страшного, все в порядке, чистая случайность. С тех пор не было слышно ничего стоящего.
Удовольствие Ростова от возможности слышать все разговоры Дикштейна омрачалось тем фактом, что их слушал и Хассан. Одержав триумфальную победу обнаружением Дикштейна в Англии, он стал самоуверен, пребывая в убеждении, что теперь-то он стал профессиональным разведчиком, как и все остальные его спутники. Он настоял, чтобы его посвящали во все детали лондонской операции, угрожая в противном случае пожаловаться Каиру. Ростов испытывал искушение послать Хассана подальше, но это означало очередную головную боль в отношениях с Воронцовым, а после памятного разговора с Андроповым Ростов не хотел так скоро снова обращаться к нему через голову Воронцова. Так что он прибегнул к альтернативе: он решил Позволить Хассану присутствовать рядом и предупредил его, чтобы он не спешил отправлять сообщения в Каир.
Хассан, который проглядывал распечатку, протянул её Ростову. Пока русский проглядывал её страницу за страницей, звуки улицы через пару минут сменились диалогом.
«Так куда, слышь?»
Голос Дикштейна: «Лайм-стрит».
Подняв глаза. Ростов обратился к Тюрину.
— Это «Ллойд», тот самый адрес, что ему продиктовали по телефону. Давай туда.
Тюрин включил двигатель и тронулся с места, держа курс к границам Сити. Ростов вернулся к распечатке.
Хассан сказал с пессимистическим выражением:
— «Ллойд», скорее всего, даст ему письменный отчет.
— «Клоп» работает более чем отлично… пока. — Тюрин держал баранку одной рукой, обкусывая заусеницы на другой. Наконец Ростов нашел то, что искал.
— Вот оно! Тот самый «Копарелли». Отлично, отлично, отлично! — В восторге он хлопнул кулаком по колену.
— Покажите-ка мне, — попросил Хассан.
Ростов на мгновенье запнулся, поняв, что теперь ему никуда не деться, и улыбнулся Хассану. показывая последнюю страницу.
— Под графой «Неядерное использование». Двести тонн урановой руды отправляют из Антверпена в Геную на сухогрузе «Копарелли».
— Вот оно что, — сказал Хассан. — Вот на что нацелился Дикштейн.
Ростов кивнул.
— Все эти дела с судном однотипной постройки должны что-то значить. — Он потер нос. — Но пока ещё мне ничего не ясно.
«Два и ещё шесть пенсов, парень».
«Держи мелочь». — Найди где тут припарковаться, Тюрин, — бросил Ростов.
— Тут нелегко приткнуться, — пожаловался Тюрин.
— Если не найдешь места, просто остановись. Черт с ним, со штрафом за неправильную парковку, — нетерпеливо бросил Ростов.
«Доброе утро. Мое имя Эд Роджерс».
«Ах, да. Будьте любезны, минутку… Данные для вас только что отпечатаны. И вот счет».
«Вы отлично работаете».
— Данные в письменном виде, — кисло сказал Хассан. «Благодарю вас».
«Всего хорошего, мистер Роджерс».
— Он не очень разговорчив, не так ли? — заметил Тюрин.
— Как и любой хороший агент, — сказал Ростов. — Что тебе стоило бы намотать на ус.
— Есть, сэр.
— Черт побери, — ругнулся Хассан. — Нам так и не удалось получить ответы на его вопросы.
— Не важно. Вот только что мне пришло в голову. — Ростов улыбнулся. — Мы знаем вопросы. И нам остается лишь задать их себе, и мы получим те же ответы, что и он. Слушай, он снова на улице. Объедь вокруг квартала, Тюрин, и попробуй засечь его.
Фургон снялся с места, но прежде, чем он завершил круг вокруг квартала, уличные звуки снова затихли.
«Чем могу служить, сэр?»
— Он зашел в магазин, — догадался Хассан. Ростов глянул на него. Когда Хассан забывал надуваться от гордости, то, как истый школьник, приходил в возбуждение из-за автобуса с радиоаппаратурой, «клопов», слежки. Может, если он будет продолжать играть в шпионов вместе с ними, то будет держать язык за зубами. «Мне нужна новая рубашка».
— О нет! — простонал Тюрин.
«Я вижу, сэр. Что это?»
«Кофе».
«Наверно, это случилось только что, сэр. И избавиться от пятна будет очень трудно. Вам нужна такая же рубашка?»
«Да. Из простого белого нейлона, манжеты на пуговицах, размер воротничка четырнадцать с половиной».
«Спасибо. Может, вы хотите тут же одеть ее?»
«Да, будьте любезны».
«Примерочная вон там».
Звуки шагов, потом краткое молчание.
«Нужен ли вам пакет для старой рубашки, сэр?»
«Сделайте одолжение, выкиньте ее».
— Эта пуговица стоит две тысячи рублей! — опять простонал Тюрин.
«О, конечно, сэр».
— Вот так, — сказал Хассан. — И ничего больше не узнаем.
— Две тысячи рублей! — снова выдавил Тюрин.
— Думаю, деньги себя оправдали, — успокоил его Ростов.
— Куда теперь? — спросил Тюрин.
— Обратно к посольству, — бросил ему Ростов. — Я хочу наконец вытянуть ноги. Левую я совсем не чувствую. Черт, а все же мы отлично сработали утром.
Пока Тюрин направлялся в западную сторону города. Хассан задумчиво сказал:
— Нам надо выяснить, где сейчас находится «Копарелли».
— Этим займутся белки, — сказал Ростов.
— Белки?
— Кабинетные работники в Московском центре. Они сидят за своими столами весь день, не подвергая себя риску большему. чем пересечь на красный свет улицу Грановского, получают больше, чем полевые работники. — Ростов решил воспользоваться возможностью продолжить образование Хассана. — Запомните, агент никогда не будет терять время на получение информации, которая рассеяна в открытых источниках. Все, что имеется в книгах, донесениях и досье, может быть собрано белками. Поскольку использование их обходится дешевле, чем работа с агентом — не из-за зарплаты, а из-за дополнительных усилий. — Комитет всегда предпочитает использовать белок для таких заданий, если это в его силах. Он. как правило, дает белкам задание. И тогда уж бездельничать им не приходится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41