Ч Хотел бы, но не могу. У меня есть планы.
Ч Какие планы?
Я покачал головой.
Ч Не могу.
Он посмотрел на меня и медленно кивнул.
Ч Понимаю.

После этого мы с Дэвидом уже не были настолько близки друг другу. Н
е знаю, его это вина или моя, но существовавшая между нами связь вроде бы с
ломалась, близость испарилась. Конечно, это не было так, как с Дереком. То е
сть мы с Дэвидом по-прежнему разговаривали. Дружелюбно. Но друзьями мы не
были. Как будто мы подошли к порогу дружбы и отступили назад, решив, что лу
чше остаться просто знакомыми.
Вернулась ежедневная рутина. Она никуда и не уходила, но с тех пор, как в мо
ем офисе появился Давид, мне удавалось не обращать на нее внимания Ч в оп
ределенной степени. Теперь, когда я отступил на периферию жизни Дэвида, а
он Ч на периферию моей, отупляющая скука моих рабочих дней снова заняла
авансцену.
Я был неинтересным человеком с неинтересной работой и неинтересной жиз
нью.
И квартира моя, как я заметил, тоже была безликой и неинтересной. Почти вся
мебель была новой, но типовой: не уродливая, не прекрасная, но где-то посер
едине. В каком-то смысле уродство было бы предпочтительнее. По крайней ме
ре наложило бы на мой дом отпечаток чего-то живого. А так Ч фотография мое
й гостиной могла спокойно быть включена в мебельный каталог. Она была та
кой же стерильной и безликой, как выставка мебели.
А спальня вообще была как из любого мотеля.
Очевидно, если у этого дома и был характер, он был обязан им Джейн. И с ней он
и исчез.
Вот оно, решил я. Я переменюсь. Я стану другим, стану оригинальным, стану св
оеобразным. Пусть писают кипятком старые девы из гражданской службы, ник
огда я снова не вернусь в колею незаметности. Я буду жить шумно, одеваться
броско, поставлю себя. Если быть Незаметным Ч моя природа, я пойду против
нее, я заставлю себя замечать.
В уик-энд я пошел по мебельным магазинам, купил диван, кровать, столики и л
ампы Ч все вразнобой, из самых диких и не сочетающихся стилей, которые то
лько мог найти. Я засунул их в багажник “бьюика”, привязал к крыше, отвез д
омой и поставил там, где им уж никак не место: кровать Ч там, где ел, диван
Ч в спальню. Это вам не ординарно, не средне и не банально. Попробуй таког
о не заметить. Я обошел всю квартиру, довольно разглядывая нелепый декор.

Я отправился к “Маршаллу” и закупил себе новый гардероб. Кричащие рубашк
и и офигительного покроя брюки.
Пошел в “Суперкат” и сделал себе прическу “ирокез”.
Я это сделал. Я переменился. Я переделал себя. Это был новый я.
А на работе в понедельник никто ничего не заметил.
Я прошел через автостоянку в вестибюль, чувствуя себя по-дурацки выделяю
щимся Ч на выбритой голове посередине лакированный гребень “ирокеза”,
мешковатые ярко-красные штаны, ядовито-зеленая рубашка и флуоресцентны
й розовый галстук. Но никто не посмотрел на меня второй раз. Даже две секре
тарши с пятого этажа, стоящие около лифта, не прервали разговор, когда я ми
мо них прошел. Ни одна из них не посмотрела в мою сторону и вообще не обрат
ила на меня внимания.
Даже Дэвид не заметил разницы. Он поздоровался, когда я вошел в офис, потом
доел свою булочку и стал работать.
Я был Незаметным, что бы я ни делал.
Обескураженный и подавленный, я сел за свой стол, чувствуя себя последни
м дураком с этой прической и в этой одежде. Почему со мной такое происходи
т? Почему я Незаметный? Что во мне такого? Я потрогал свой “ирокез”, будто х
отел убедиться, что он настоящий, что я Ч настоящий, что есть у меня какая-
то физическая субстанция. Моя рука натолкнулась на твердые лакированны
е волосы.
Так что же я такое?
Вот в чем был вопрос.
И на него-то у меня и не было ответа.

Неделя ползла медленно, секунды казались часами, часы Ч днями, а д
ни были неимоверно длинны. Всю вторую половину недели Давида не было, и ме
ня настолько никто не замечал, что я готов был уже наброситься на одну из с
екретарш, только чтобы показать, что я здесь, что я существую.
По пути домой я старался превышать скорость, ехать отчаянно и опасно, но м
ысли мои были в другом месте, и другие водители на фривее меня просто не за
мечали.
У себя дома от ярких цветовых пятен гостиной мне стало еще хуже. Над розов
ым креслом-бабочкой криво висел огромный цветной календарь. Как-то я смо
г добиться, чтобы это все выглядело кричаще ординарным, навязчиво незаме
тным.
Я распустил галстук и сел на диван. Внутри у меня было пусто. Впереди маячи
ли выходные: два дня свободы и непрерывного противостояния собственной
анонимности. Я пытался придумать, что сделать, куда пойти, где молено буде
т отвлечься от этой ничтожности и темноты Ч от моего существования.
Родители. Можно заехать к родителям. Для них я не был Незаметным. Для мамы
я не был лицом в толпе, которое тут же забывается, я не был никем для папы. Мо
жет быть, я не смогу говорить с ними о своем положении, но просто быть рядо
м с ними, с людьми, которые меня замечают и уделяют мне внимание, Ч это мож
ет помочь.
Я не пытался им звонить с Дня Благодарения, слегка обиженный тем, как они с
о мной обошлись и желая их за это наказать, но близилось Рождество, и я хот
ел спросить маму и папу, какие бы они хотели подарки в этом году.
Я подошел к телефону и набрал номер. Занято. Повесил трубку, набрал еще раз
. Мы не были слишком близки Ч мои родители и я. Мы на многие вещи смотрели п
о-разному, даже не слишком любили присутствие друг друга. Но друг друга мы
любили. Мы были семьей. А если ты не можешь в час нужды обратиться к своей с
емье, к кому же тогда?
Телефон был все время занят. Я бросил дозваниваться. У меня созрел план. Пу
сть это будет сюрпризом. Я прямо сейчас подъеду к их дому и позвоню в дверь
к ужину.
Средний человек не совершает неожиданных поступков.
Я взял зубную щетку и смену белья и через десять минут уже был на фривее, н
аправляясь в Сан-Диего.
Я подумал, не остановиться ли у “Сан-Хуан Капистрано”, потом у “Оушн-сайд”
, потом у “Дель Map” и позвонить оттуда. Чуть остыв, я понял, что родителям мож
ет не понравиться мое появление у порога без предупреждения. Но я набрал
инерцию и не хотел останавливаться, а потому не стал съезжать с хайвея, на
правляясь на юг.
Было около девяти, когда я остановился перед домом моих родителей.
Нашим домом. Он не слишком изменился со времен моего детств
а, и это было приятно. Я вылез из машины, прошел по короткой бетонной дорож
ке до крыльца. Хотя я был тут меньше года назад, казалось, прошла уже целая
вечность, и я возвращался после долгого, очень долгого отсутствия. Я взош
ел на крыльцо и позвонил в звонок.
Дверь открыл незнакомый мужчина. Я от удивления чуть не подпрыгнул. Из-за
спины незнакомца раздался еще один незнакомый голос Ч женский.
Ч Кто там, дорогой?
Ч Не знаю! Ч ответил ей мужчина. Он был небрит, излишне тучен, одет в джинс
ы со сползшим с пуза ремнем и натянутую пузом футболку. Ч Да?
Это уже мне.
Я прокашлялся. В животе было странное чувство.
Ч Мои родители здесь?
Ч Чего? Ч нахмурился человек.
Ч Я приехал в гости к своим родителям. Они здесь живут. Я Боб Джонс.
У мужчины сделалось озадаченное лицо.
Ч В толк не возьму, о чем вы говорите. Здесь живу я.
Ч Это дом моих родителей!
Ч Вы адрес, наверное, перепутали.
Ч Тез! Ч позвала женщина.
Ч Минуту! Ч крикнул ей мужчина.
Ч Я точно знаю адрес. Это дом моих родителей. Я здесь родился. Они здесь жи
вут уже тридцать лет!
Ч Теперь я здесь живу. Как, вы сказали, зовут ваших родителей?
Ч Мартин и Элла Джонс.
Ч Никогда не слышал.
Ч Они Ч владельцы этого дома!
Ч Я его снимаю у мистера Санчеса. Владелец Ч он. Наверное, вам надо обрат
иться к нему.
Сердце в моей груди колотилось. Меня заливал пот, хотя воздух был прохлад
ен. Я пытался сохранить спокойствие, пытался себя уговорить, что у всего э
того есть рациональное объяснение, что это все какое-то простое недоразу
мение, но я знал, что это не так. Я проглотил слюну, стараясь не проявить сво
его страха.
Ч Вы не могли бы дать мне адрес и телефон мистера Санчеса?
Человек кивнул:
Ч Конечно. Ч Он начал было поворачиваться, но остановился. Ч Вообще-то я
не знаю. Мистер Санчес может быть недоволен, если я дам его личный телефон
...
Ч Дайте рабочий. Есть он у вас?
Ч Да, конечно. Подождите секунду. Он исчез в глубине дома Ч нашего
дома Ч в поисках бумаги и ручки, и тут до меня додало, что от рабоче
го телефона толку будет мало. Сейчас вечер пятницы. Если я не собираюсь жд
ать до понедельника, то я пролетел. Повинуясь импульсу, я посмотрел на сос
едний деревянный дом. На дверной табличке было написано КРОУФОРД. Кроуфо
рд! Мне следовало подумать об этом раньше. Если мистер и миссис Кроуфорд в
се еще живут по соседству, они должны знать, что случилось. Они должны знат
ь, почему здесь нет моих родителей, почему в нашем доме живет этот незнако
мец со своей женой.
Не ожидая, пока он вернется, я спрыгнул с крыльца и побежал к Кроуфордам че
рез газон.
Ч Эй! Ч удивился незнакомец у меня за спиной. Что-то крикнула его жена.
Я перешагнул через низкую изгородь, отделявшую наш дом от Кроуфордов, вз
ошел на их крыльцо позвонил. Слава Богу, дверь открыла миссис Кроуфорд. Я б
оялся, что она может испугаться моего “ирокеза”, и постарался принять ка
к можно менее угрожающий вид, но она открыла дверь настежь без всякого ст
раха.
Ч Да?
Ч Миссис Кроуфорд! Как хорошо, что вы еще здесь живете! Где мои родители? Я
позвонил в дверь, а в нашем доме живет незнакомый человек, который говори
т, что никогда о нас не слышал!
Вот теперь в ее глазах уже был страх. Она чуть отодвинулась вглубь от двер
и, готовая ее захлопнуть при малейшем моем подозрительном движении.
Ч Кто вы?
Голос ее был старше, чем я помнил, и слабее.
Ч Я Боб!
Ч Боб?
Ч Боб Джонс! Вы меня не помните? Ч Я видел, что она не помнит. Ч Я же сын Мар
тина и Эллы!
Ч У Мартина и Эллы не было сына.
Ч Вы же меня в детстве нянчили!
Она начала закрывать дверь.
Ч Извините...
Я был в такой досаде, что готов был на нее заорать, но заставил себя говори
ть ровным голосом.
Ч Вы мне только скажите, где мои родители. Мартин и Элла Джонс. Где они?
Она посмотрела на меня, прищурилась, будто почти узнавая, потом покачала
головой, явно оставив попытки вспомнить.
Ч Где они?
Ч Джонсы погибли полгода назад в автомобильной катастрофе. Пьяный води
тель.
Мои родители погибли.
Она закрыла дверь, а я стоял столбом, не двигаясь, ни на что не реагируя. Щел
кнул замок, послышался звук задвигаемого засова. Боковым зрением я видел
зашевелившиеся занавески в окне, а за ними лицо миссис Кроуфорд, которая
подсматривала в щель между ними. Смутно я слышал, как зовет меня человек, к
оторый живет в доме моих родителей Ч Тез, кажется. Он что-то говорил.
Я хотел заплакать, но не мог. Слишком недолго я думал об их жизни, чтобы сей
час я мог отреагировать на их смерть. У меня не было времени подготовитьс
я к чувству потери. Слишком резким был шок. Я хотел ощутить горе, но не мог. П
росто оцепенение.
Медленно я обернулся и направился к тротуару.
Меня не пригласили на похороны моих собственных родителей.
Я хотел бы, чтобы мы были ближе с моими родителями, но всегда считал, что дл
я этого нужно только время, что в конце концов так оно и выйдет, что возрас
т даст нам некую общую основу, что годы нас объединят. Не то чтобы я это акт
ивно планировал или пытался этого добиться Ч просто общее такое чувств
о у меня было, но эти смутные надежды постоянно чем-то перечеркивались. Я п
одумал, что надо было мне быть активнее. Надо было понимать, что всегда мож
ет случиться что-нибудь такое, и мне надо было отложить в сторону свое реб
ячество, мелочные обиды и не дать нашим несогласиям нас разделить. Надо б
ыло самому быть к ним ближе, пока была возможность.
Тез все еще меня звал, но я уже не слушал. Я сел в машину, включил зажигание.
Отъезжая, я оглянулся на дом Кроуфордов. Миссис Кроуфорд со своим мужем у
же открыто глядели в раздвинутые занавески.
Полгода назад. В июне, значит. Мы тогда с Джейн еще были вместе. Я только пол
учил работу.
Почему меня никто не известил? Почему мне не позвонили? Неужели никто не н
ашел моего имени и адреса среди их бумаг?
Я не думал на самом деле, что мои родители меня не замечали, но, возвращаяс
ь мыслями к детству, я удивился, обнаружив, что воспоминания мои слегка ту
манны. Я никак не мог вспомнить что-нибудь конкретное, что я делал с мамой,
или куда ходил с отцом. Я вспоминал учителей, детей, собачек, кошек, игрушк
и Ч и события, с ними связанные, Ч но от родителей осталось только общее
приятное впечатление, что они правильно меня растили. У меня было нормал
ьное, счастливое детство Ч но те теплые и любовные воспоминания, которы
е должны бы у меня были быть, отсутствовали. В памяти о моих родителях не б
ыло ничего личного.
Может, поэтому и не было между нами той близости. Может быть, я для них был п
росто типовым ребенком, безличным представителем этой категории, котор
ого они обязаны кормить, одевать и воспитывать.
Нет, этого не может быть. Я не был пустым местом для моих родителей. Они все
гда покупали мне подарки на день рождения и на Рождество Ч вот, хотя бы эт
о. Значит, они обо мне думали. Они всегда приглашали меня на Пасху, на День Б
лагодарения. Я им не был безразличен.
И Джейн я тоже не был безразличен. И это не значило, что я не могу быть Незам
етным.
Полгода.
Как раз тогда я только начинал замечать свое состояние, начал осоз
навать свою истинную природу. Может быть, это было взаимосвязано. Может, к
огда погибли мои родители, когда люди, которые меня знали и любили, ушли из
жизни, все, что раньше во мне ждало своего часа, активизировалось. Может б
ыть, пока они помнили о моем существовании, это мешало мне стать полность
ю Незаметным.
А с тех пор, как я потерял Джейн, процесс ускорился.
Я выехал на Харбор-Драйв, выпихивая эту мысль у себя из головы, заставляя с
ебя об этом не думать.
А где имущество моих родителей? Продано с аукциона? Роздано на благотвор
ительность? У них не было родственников, кроме меня, а я не получил ничего.
Где наши альбомы открыток и фотографий?
Альбомы фотографий. Это сработало, как спусковой крючок.
Я заплакал.
Я вел машину к фривею, и вдруг я перестал видеть, потому что слезы залили м
не глаза. Все расплывалось, колыхалось, и я съехал на обочину и вытер глаза
и щеки. Я ощущал комок в горле, слышал, как рвутся изо рта всхлипы, и я заста
вил себя прекратить это, взять себя в руки. Не время для плаксивых сантиме
нтов.
Я сделал глубокий вдох.
У меня не было никого. Ни девушки, ни родственников, ни друзей. Никого. У мен
я был только я сам Ч и моя работа. Горькая ирония: только эта работа и дава
ла мне вообще какую-то идентичность.
Но это переменится. Я узнаю, кто я и что я. Хватит мне жить в незнании и темно
те. Хватит упускать возможности Ч с этим кончено. Я научился на собствен
ных ошибках. Я научился на своем прошлом, и будущее мое будет другим.
Я включил передачу и направился к фривею. Пока я доберусь до Бри, будет уже
полночь.
Я остановился возле “Бергер Кинг” и купил банку кока-колы на долгую доро
гу домой.
Глава 15
Понедельник.
На работу я опоздал на десять минут из-за пробки на фривее Коста-Меса, но п
о этому поводу не волновался. Все равно никто не заметит.
Все выходные я провел, обзванивая друзей моих родителей, спрашивая их, из
вестно ли им, что случилось с личными вещами родителей. Никто из них не зна
л. Некоторые даже не стали со мной разговаривать.
Ни один из них меня не помнил.
Никто не знал или не захотел сказать, какая похоронная контора организов
ала похороны или на каком кладбище похоронили моих родителей, поэтому я
пошел в библиотеку, отксерил телефонный справочник Сан-Диего и обзвонил
все эти чертовы конторы. Конечно, это оказалась последняя из них. Я спроси
л сотрудника, знает ли он, что случилось с вещами моих родителей, и он отве
тил, что нет. Я спросил его, кто оплатил похороны, и он сказал, что это конфид
енциальная информация. Он был предупредителен и сочувственно мне сообщ
ил, что если бы я мог представить доказательства, что Мартин и Элла Джонс
Ч мои родители, он был бы рад поделиться со мной этими сведениями, но не п
о телефону. “Доказательства?” Ч спросил я. Ч “Свидетельство о рождении
”, Ч пояснил он.
Мое свидетельство о рождении хранилось у моих родителей.
Он сообщил мне, где они похоронены, я сказал спасибо и повесил трубку.
Я понял, что моего прошлого больше нет. У меня нет корней, нет истории. Я сущ
ествую только в настоящем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39