Гото Денго качает головой.
Ч Я принадлежу к вашей церкви всего несколько недель и уже начал сомнев
аться. Для меня она Ч благо. Но дать ей столько золота... Не уверен, что это х
орошая идея.
Ч Не ждите от меня слов в ее оправдание, Ч говорит Роот. Ч Меня лишили са
на.
Ч Что же я должен делать?
Ч Возможно, отдать его на условиях.
Ч Каких?
Ч Можете оговорить, чтобы его использовали, например, только на образов
ание.
Ч Это кладбище создали образованные люди, Ч говорит Гото Денго.
Ч Придумайте другие условия.
Ч Мое условие Ч пусть золото, если оно увидит свет, пойдет на то, чтобы ни
когда не было войн, как эта.
Ч Как же его выполнить, Гото Денго?
Гото вздыхает.
Ч Вы взваливаете на мои плечи непосильную ношу.
Ч Нет. Не я взваливаю. Она всегда была на ваших плечах.
Енох Роот пристально и безжалостно смотрит в полные муки глаза Гото.
Ч Иисус Христос принимает на себя грехи всего мира, но мир остается: физи
ческая реальность, в которой мы обречены жить, пока смерть не заберет нас.
Вы исповедались и прощены, и огромная часть ноши снята с ваших плеч милос
тью божьей. Однако золото все еще там, под землей. Неужели вы подумали, что
оно обратилось в прах, как только вы проглотили хлеб и вино? Не это мы назы
ваем пресуществлением.
Енох Роот разворачивается и уходит, оставив Гото Денго одного на светлых
улицах в городе мертвых.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

«Я ВЕРНУСЬ» Ч написал Рэнди в первом электронном письме Ами из Токио. Ве
рнуться на Филиппины Ч не самая разумная затея, прежний уравновешенный
Рэнди даже не стал бы ее обдумывать. Тем не менее вот он на берегу султанат
а Кинакуты, перед личной цитаделью Тома Говарда, с ног до головы обмазанн
ый кремом против загара и под завязку накачанный таблетками от морской б
олезни, готовится к возвращению. Чтобы его не опознали по эспаньолке, он п
обрился, потом, решив, что в конце пути (три наиболее вероятные возможност
и: джунгли, тюрьма, дно морское) волосы будут лишней помехой, еще и постриг
ся под машинку. Пришлось срочно искать шляпу во избежание солнечного ожо
га головы. Во всем доме Тома Говарда на Рэнди налезла только одна, соломен
ная, оставленная каким-то австралийским субподрядчиком (очевидно, мегац
ефалом) после того, как ее сильно погрызли мыши.
На песок вытащена лодка, и десятка два маленьких баджао носятся по берег
у, в точности как американские ребятишки, которых выпустили из машины и ч
ерез десять минут загонят обратно. Корпус лодки выдолблен из цельного ст
вола, ни много ни мало пятьдесят футов длиной. Даже в самом широком месте Р
энди, сидя посередине, может дотянуться руками до обоих бортов. Большую ч
асть корпуса закрывает навес из пальмовых листьев, побуревших и просоле
нных от времени, хотя в одном месте старуха латает их свежей зеленью и пла
стиковым шпагатом. Бамбуковые балансиры соединяются с корпусом бамбук
овыми же выносными балками. Над носом выдается что-то вроде мостика. Он ра
зрисован алыми, зелеными и желтыми завитками, похожими на завихрения вод
ы, в которых отразились краски тропического заката.
Солнце, кстати, скоро сядет. Из прао готовятся вытащить последнюю партию
золота. Берег такой крутой, что дороги в бухточку нет; оно и к лучшему Ч да
льше от посторонних глаз. Однако при строительстве Тому пришлось завози
ть морем много всего тяжелого, поэтому он соорудил короткую узкоколейку
: два стальных рельса, уже немного заржавевшие, на полузасыпанных бетонн
ых шпалах протянулись на пятьдесят ярдов по сорокапятиградусному скло
ну до пологого участка, куда подходит частная дорога. Здесь он установил
дизельную лебедку, чтобы втаскивать стройматериалы по рельсам. Этого бо
лее чем достаточно, для сегодняшней задачи: перетащить пару центнеров зо
лота (последнюю партию с затонувшей подлодки) из прао в домашний сейф. Зав
тра Том с помощниками спокойно отвезут слитки в центр Кинакуты и обратят
в очень длинные цепочки битов с замечательными криптографическими хар
актеристиками.
Баджао проявляют ту же обидную несклонность к экзотике, которую Рэнди на
блюдал повсюду в своих путешествиях. Главный велел обращаться к нему «Ле
он», а дети постоянно принимают восточные боевые стойки и кричат: «Кияяя!
» Рэнди знает, что они играют в Могучих Рейнджеров, поскольку дети Ави дел
али в точности то же самое, пока отец им строго не запретил. Леон бросает с
высокого мостика первый ящик золотых слитков, и тот до половины уходит в
мокрый песок. Ави встает над ящиком и пытается прочесть какую-то древнее
врейскую поминальную молитву, но тут два маленьких баджао, сочтя его неп
одвижным предметом, пристраиваются по бокам и с воплями: «Кияяя!» начина
ют, как из-за укрытия, наскакивать друг на друга. Ави не настолько зациклен
, чтобы не увидеть юмора ситуации, но и не настолько сентиментален, чтобы е
му не захотелось придушить их на месте.
Джон Уэйн с сигаретой и помповым ружьем патрулирует прибойную полосу. Ду
глас Макартур Шафто считает водолазный десант маловероятным: золота в п
рао всего на два с половиной миллиона долларов. Слишком мало для такой сл
ожной и дорогостоящей операции. Джон Уэйн здесь на случай, если кто-то по о
шибке вообразил, будто в прао смогли запихнуть в десять-двадцать раз бол
ьше. Это невозможно с точки зрения гидродинамики, однако Дуг говорит, что
переоценивать умственные способности противника опаснее, чем недооцен
ивать. Он сам, Том Говард и Джекки By со штурмовыми винтовками охраняют дор
огу. Том даже прохаживается взад-вперед. Все его фантазии воплотились в э
той маленькой сценке.
На песок падает пластмассовая коробка, раскрывается, из нее высыпается к
учка битых кораллов. Рэнди подходит и видит золотые пластинки с дырочкам
и, обросшие коралловой коркой. Для него дырочки интереснее золота.
Однако все реагируют по разному. Дуг Шафто рядом с большим количеством з
олота становится подозрительно спокойным и задумчивым, как будто всегд
а знал, что оно здесь, но прикосновение к металлу наводит его на размышлен
ие, кто, когда и почему доставил сюда слитки. Гото Денго при виде одного-ед
инственного бруска едва не стошнило мраморным мясом. В глазах Эберхарда
Фёра (сейчас он лениво плавает на спине в бухточке) золото Ч материально
е воплощение денежной стоимости, которая для него, как и для большинства
эпифитовцев, по большей части математическая абстракция Ч прикладной
случай такого-то подподподраздела теории чисел. Оно интересно ему с чист
о научной точки зрения, как кусок лунной породы или зуб динозавра. Том вид
ит в нем воплощение неких политических принципов, почти таких же абстрак
тных и оторванных от реальности, как теория чисел. К этому примешивается
некоторое чувство личной защищенности. Для «морского цыгана» Леона зол
ото Ч просто груз, который надо доставить из точки А в точку Б и получить
за это что-то более практичное. Для Ави Ч неразделимая смесь святого и са
танинского. Для Рэнди (если бы кто-нибудь узнал, он бы страшно смутился и с
ам посмеялся бы над собственной гнилой сентиментальностью) оно Ч единс
твенная физическая связь с любимой, которая доставала слитки с субмарин
ы всего несколько дней назад. Во всех остальных смыслах оно ему глубоко п
о барабану. С тех пор как несколько дней назад он решил заплатить Леону и т
айком переправиться через море Сулу на Южный Лусон, ему пришлось не раз н
апоминать себе, что истинная цель путешествия Ч Голгофа.
После того как золото выгружено, а Леон затарился кое-какими припасами, Т
ом достает бутыль односолодового виски, отвечая тем самым на вопрос Рэнд
и, кто же делает покупки в магазинчиках дьюти-фри. Все собираются в кружок
. Рэнди немного не по себе; он не знает, за что пить, если его попросят сказат
ь тост. За раскопки Голгофы? За это он пить не может. Тогда между Ави и Гото Д
енго как будто проскочила искра Ч внезапная, ослепительная, немного пуг
ающая Ч и как вольтовой дугой высветила их общее понимание, что все это з
олото в крови, что Голгофа Ч могила, которую они собираются осквернить. Т
ак что тема для тоста неподходящая. Может, выпить за какой-то абстрактный
символ?
На этот счет у Рэнди тоже есть пунктик; пока он стоял под бетонной крепост
ью Тома Говарда, до него постепенно дошло: безграничная свобода, которую
Том обрел на Кинакуте, Ч срезанный цветок в хрустальной вазе, прекрасны
й, но мертвый. Мертвый потому, что его вырвали из родной почвы. Что это за по
чва? В первом приближении можно сказать «Америка», но все немного сложне
е. Америка Ч лишь самый заметный образчик философской и культурной сист
емы, которую можно видеть и в некоторых других местах. Не во многих. Точно
не на Кинакуте. До ближайшего форпоста рукой подать; филиппинцы, при всех
их недостатках в области прав человека, глубоко впитали западную концеп
цию свободы и в итоге экономически значительно отстали от других азиатс
ких стран, где на права человека кладут с прибором.
Зря он дергался. Дуглас Макартур Шафто предлагает выпить за успешное пла
вание. Два года назад это показалось бы Рэнди банальным и узколобым. Сейч
ас он воспринимает тост как кивок в сторону моральной неоднозначности м
ира и одновременно упреждающий маневр с целью пресечь всякую высокопар
ность. Рэнди выпивает виски одним глотком и говорит: «Ну, поехали», что тож
е до ужаса банально, но все это собирание в кружок на берегу его нервирует
. Он вступал в деловое предприятие, а не в клику заговорщиков.
Четыре дня они плывут на прао. Лодка пыхтит днем и ночью с постоянной скор
остью десять километров в час, держась прибрежного мелководья по перифе
рии моря Сулу. Погода благоприятствует. Дважды останавливаются на Палав
ане и один раз на Миндоро Ч заправиться топливом и что-то на что-то выменя
ть. Груз укладывают в корпус, люди ходят над ним по палубе из уложенных поп
ерек досок. Так одиноко Рэнди чувствовал себя разве что в бытность школь
ным «ботаником», но его это ничуть не печалит. Он много спит, потеет, пьет в
оду, прочитывает пару книжек и возится с новой джи-пи-эской. Самая ее выдаю
щаяся черта Ч грибообразная антенна для приема слабых сигналов, полезн
ая вещь в трехъярусных джунглях. Рэнди ввел в ее память широту и долготу Г
олгофы; теперь, нажав пару кнопок, он может получить азимут и оставшееся р
асстояние. От бухточки была почти тысяча километров. Когда прао утыкаетс
я в песок у Южного Лусона, и Рэнди на манер Макартура спрыгивает в воду, ра
сстояние всего сорок км. Однако впереди высятся вулканы, черные, окутанн
ые облаками, и он по опыту знает, что сорок километров по бездорожью будут
труднее, чем первые девятьсот шестьдесят.
Неподалеку над кокосовыми пальмами вздымается колокольня старой испан
ской церкви, сложенная из вулканического туфа; ее уже красит розовым оче
редной до тошноты красивый тропический закат. Прихватив несколько буты
лок воды и попрощавшись с Леоном и его семьей, Рэнди берет курс на церковь
. По пути он стирает координаты Голгофы из джи-пи-эски на случай, если ее ко
нфискуют или сопрут.
Следующая мысль Рэнди явственно говорит о состоянии его ума: когда смотр
ишь на гроздь разбухших молодых кокосов в темном волосатом паху пальмы,
отчетливо понимаешь, что они Ч гениталии дерева. Удивительно, как испан
ские миссионеры не приказали вырубить их под корень.
По дороге Рэнди приобретает эскорт из полуголых филиппинских детишек, я
вно не привыкших к появлению белых людей. Он не паникует, но надо будет поз
аботиться, чтобы никто не вызвал полицию.
Перед церковью стоит спортивный японский автомобиль с пугающе смещенн
ым вверх центром тяжести. Вся деревня сбежалась полюбоваться на это диво
. Да уж, конспирация на уровне. Немолодой водитель оперся на передний бамп
ер, курит и болтает с деревенской знатью: священником и, черт возьми, полиц
ейским, вооруженным берданкой. Практически все курят «Мальборо», которы
м, надо думать, угостил их шофер. Рэнди надо настроиться на филиппинский о
браз мыслей: чтобы тайно проникнуть в страну, не нужно вползать на берег п
о-шпионски, безлунной ночью, в матовом черном гидрокостюме. Люди не дурак
и, они тебя увидят Ч их надо просто к себе расположить.
Рэнди закуривает. Он в жизни не курил, пока несколько месяцев назад не пон
ял, что это Ч ритуал, что некоторые люди обижаются, когда ты отказываешьс
я от предложенной сигареты, и что несколько затяжек точно его не убьют. Ме
стные жители, за исключением шофера и священника, ни слова не говорят по-а
нглийски, и это для него Ч единственный способ общения. И вообще, учитыва
я все прочие перемены, почему бы уж заодно не стать курильщиком? Может, на
следующей неделе он начнет колоться героином. Для смертельной отравы си
гареты на удивление приятны.
Водителя зовут Мэтью: как выясняется, он не столько шофер, сколько харизм
атический утрясатель, умасливатель и сглаживатель всевозможных острых
углов. Рэнди пассивно наблюдает, как он шутками и прибаутками вытаскива
ет их с импровизированной сельской сходки. Вероятно, это было бы невозмо
жно, если бы не очевидная поддержка священника. Полицейский смотрит на т
ого, словно спрашивая, как быть; священник взглядами и жестами выражает к
акую-то сложную мысль, после чего Рэнди пробирается на пассажирское сиде
нье, а Мэтью садится за руль. Уже в темноте они выезжают из деревни по отвр
атной грунтовой дороге. Местные ребятишки бегут, держась рукой за машину
, как секретные агенты в кино, и отстают только через несколько километро
в, когда дорога становится чуть получше и Мэтью может наконец переключит
ься с первой передачи.
Это не та часть мира, где разумно колесить по ночам, но Мэтью явно не хотел
застрять на ночь в деревне. Рэнди неплохо представляет, что будет дальше:
многочасовая езда окольными дорогами, препятствия в виде свежесобранн
ых кокосов и досок, уложенных поперек на манер «лежачих полицейских», чт
обы машины не разгонялись и не давили детей и собак. Он откидывается на си
денье.
Яркий свет заливает кабину, и Рэнди думает: блокпост, полицейские, прожек
торы. Свет заслоняет черный силуэт. В стекло стучат. Рэнди поворачиваетс
я и видит, что шоферское место пусто, ключей в зажигании нет. Мотор выключе
н. Он выпрямляется и трет лицо, отчасти спросонок, отчасти Ч поскольку, ве
роятно, разумнее держать руки на виду. Стук в стекло становится более нет
ерпеливым. Окна запотели, видны только размытые очертания. Рэнди хватает
ся за ручку, чтобы опустить стекло, но окно автоматическое и не открывает
ся при выключенном двигателе. Он еле-еле находит, как открыть дверцу Ч и к
то-то забирается в машину.
В следующий миг она у Рэнди на коленях, боком, головой у него на груди. «Зак
рой дверцу», Ч говорит Ами. Рэнди повинуется. Она изворачивается к нему л
ицом, ее тазовый центр тяжести безжалостно трется о ту область между пуп
ком и ляжками, которая за последние месяцы превратилась для Рэнди в один
огромный половой орган. Ами двумя руками стискивает его шею и вцепляется
в подголовник. Он полностью обездвижен. Очевидно, за этим должен последо
вать поцелуй; Ами делает рывок в сторону Рэнди, но передумывает, видимо, ре
шив, что задача номер один Ч хорошенько его рассмотреть. Целую минуту он
и смотрят друг на друга. Это не томный взгляд и уж точно не сияющий, скорее
он означает: «Во что мы, черт побери, вляпались?» Обоим по-настоящему важно
, что каждый понимает всю серьезность происходящего. Эмоционально, да, но
и с правовой и, за отсутствием лучшего термина, с военной точки зрения. Как
только Ами убеждается, что ее парень все просекает, она позволяет себе чу
ть скептическую усмешку, которая постепенно расползается до ушей, а зате
м смешок, который у девушки более мирных наклонностей можно было б назва
ть хихиканьем. Потом, просто чтобы прекратить смех, она изо всех сил тянет
за стальные опоры подголовника и прижимается лицом к лицу Рэнди. Десять
сердцебиений она трется о его щеки, потом находит губы. Это целомудренны
й поцелуй, проходит долгое время, прежде чем ее губы приоткрываются, в пол
ном согласии с осторожно-скептическим подходом Ами ко всему, и гипотезой
, которую Рэнди высказал в Уитмене, что она девственница.
По сути, жизнь Рэнди в эти мгновения достигла наивысшей точки. Он наконец
осознал, что свет за окном Ч заря, а не прожектор, и теперь пытается прогн
ать мысль «хорошо умереть в такой день» , поскольку ясно: он
может разбогатеть, прославиться, что угодно, но ничего важнее этих минут
с ним уже не произойдет. Ами тоже это понимает и длит поцелуй, пока у нее не
заканчивается дыхание, а потом приникает лбом к ключицам Рэнди:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66