На мне была
новехонькая шелковая пижама темно-бордового цвета с золотом. Пат сняла
свой прозрачный пеньюар из голубого дыма, который носила все это время,
исключая то, которое пошло на мое купание, и устроилась возле меня,
поставив свою выпивку (гленливет со льдом) так, чтобы удобно было брать.
(Я сказал про себя: "Слушай, Марга, я это не выбирал. Тут всего одна
кровать. Но кровать большая, а Пат вовсе не собирается ко мне прижиматься.
Ты же не захотела бы, чтоб я вышвырнул ее отсюда, правда? Она очень
славная, и мне не хотелось бы ранить ее чувства. Сейчас я выпью стаканчик
и буду спать".)

Ну, сразу я не заснул. Пат вовсе не была настойчива, но очень охотно
шла на сотрудничество. Я обнаружил, что одна часть моего мозга весьма
интенсивно анализирует вопрос о том, что именно Пат может предложить
(очень многое!), в то время как другая его часть объясняет Марге, что все
это не серьезно, что я в эту девушку не влюблен, что я люблю ее - Маргу -
и всегда буду любить... но я никак не мог уснуть и...
Потом мы немного поспали. Затем посмотрели программу голограмм, про
которую Пат сказала, что она "довольно старомодная", и я узнал из этой
программы такое, о чем я и не слыхивал, но тут же выяснилось, что Пат не
только слыхала, но и может все показать и даже научить меня. Я умолк,
чтобы объяснить Марге, что учусь для нашего общего с ней блага, после чего
полностью отдался процессу обучения.
Потом мы опять подремали.
Прошло какое-то время, и Пат, потянувшись, похлопала меня по плечу.
- Повернись вот так, дорогой. Дай мне увидеть твое лицо. Так я и
думала. Алек, я знаю, что ты несешь факел для своей возлюбленной. Вот
почему я здесь - чтобы облегчить твою ношу. Но я ничего не смогу
достигнуть, если ты тоже не будешь стараться. Что делала она для тебя
такое, чего я не сделала или не смогла бы сделать? Может быть, она
обладала этой легендарной левосторонней нарезкой? Или чем-то иным? Скажи,
опиши мне. И я сделаю то же самое для тебя, или подделаю это, или добуду
где-то на стороне. Пожалуйста, дорогой! Ты задеваешь мою профессиональную
гордость.
- Да нет, ты все делаешь отлично. - Я погладил ее руку.
- Не уверена. Может быть, тебе нужно одновременно несколько девочек
вроде меня, но отвечающих разным вкусам? Чтобы утонуть в девичьих буферах
- шоколадных, ванильных, клубничных, тутти-фрутти? Тутти-фрутти? Хм...
может, ты хочешь "сандвич" а-ля Сан-Франциско? Или какую-нибудь другую
особую забаву по образцам Содома и Гоморры? Есть у меня дружок из Беркли.
Он... как бы это сказать... не совсем настоящий мужчина: у него весьма
изысканное и игривое воображение. Мы с ним не раз отлично работали на
пару. У него есть целый список ребят того же сорта. Он член обществ
"Приспешники Эйлистера Кроули" и "Нероновы герои и ничтожества". Если
хочешь поглядеть сцену свального греха, Дони и я можем представить ее в
том виде, который тебе больше нравится, а Сан-Суси оркеструет его согласно
твоим вкусам. Персидские сады, женское общежитие, турецкий гарем, барабаны
джунглей с непристойными обрядами, женский монастырь... Монастырь... Я
тебе говорила, чем я занималась при жизни?
- Я как-то не очень верю, что ты умерла.
- Конечно, умерла. Я же не бесовская подделка под женщину, я -
человек. Уж не думаешь ли ты, что кто-то получит такую работу, как эта, не
имея человеческого опыта? Нужно быть человеком до кончиков ногтей, чтобы
доставить настоящее удовольствие своим мужским сородичам. Всякая болтовня
насчет сексуальных сверхвозможностей всяких там суккубов [в средневековой
демонологии - демоны женского пола, сожительстовавшие с мужчинами] -
главным образом их собственное хвастовство. Я была монахиней, Алек, с
юности и до самой смерти, и большую часть времени тратила на обучение
грамматике и арифметике детей, которые вовсе не желали учиться.
Вскоре я поняла, что мое призвание на самом деле не является
призванием. А вот чего я не знала, так это как мне от него отделаться.
Поэтому никуда и не ушла. Просто в тридцать лет я узнала, как невообразимо
горька моя ошибка; моя сексуальность окончательно созрела к тому времени.
Я хочу сказать, что ожесточилась, святой Алек, и с каждым днем делалась
все хуже.
Самым худшим в моем положении оказалось не то, что я поддалась
соблазну, а то, что у меня не было такой возможности. Будь она - я бы за
нее тут же ухватилась. Как бы не так! Мой духовник, может быть, и взглянул
бы на меня с похотью, если бы я была мальчишкой из его хора, а так - он
иногда просто храпел, когда я ему исповедовалась. И не удивительно: мои
грехи были скучны даже мне самой.
- А какие же у тебя были грехи?
- Плотские мечты, о большинстве которых я умалчивала на исповеди. А
так как они не были отпущены, то прямиком шли в компьютер святого Петра.
Богохульный блуд и адюльтер.
- Как?! Ну, Пат, у тебя и воображение!
- Ничего особенного, просто немного грубоватое. Ты ведь не знаешь, в
каких тисках проводит свою жизнь монахиня. Она невеста Христова - это ее
контракт. Так что даже мысль о радостях секса превращает ее в неверную
жену самого что ни на есть низкого пошиба.
- Будь оно проклято! Пат, недавно на небесах я познакомился с двумя
монахинями. Мне они показались вполне жизнерадостными тетками, особенно
одна. И все же они попали на небеса.
- Никакого противоречия тут нет. Большинство монахинь исповедуются в
грехах регулярно, и они им отпускаются. Затем, как правило, они умирают
среди своих сестер, где к их услугам всегда есть духовник или капеллан.
Так что им обеспечен обряд отпущения грехов, все грехи прощены, и они
отправляются прямо на небеса, чистенькие, как мыло "Айвори".
А со мной было совсем иначе, - усмехнулась она, - меня за мои грехи
наказали, и теперь я наслаждаюсь каждой минутой этого жестокого наказания.
Я умерла девственницей в 1918 году во время пандемии гриппа. Умирали тогда
массами, и очень быстро, так что, видимо, не оказалось священника, который
успел бы прийти и указать мне путь на небеса. Так я и попала сюда. После
первой тысячи лет обучения...
- Подожди-ка! Ты умерла в 1918 году?
- Великая эпидемия "испанки". Родилась в 1878 году, умерла же в 1918
в сорок лет. Ты, может быть, хочешь видеть меня сорокалетней? А то я могу!
- Нет, ты сейчас выглядишь отлично. Ты прекрасна.
- А то кто тебя знает. Некоторым мужчинам... тут, знаешь ли,
множество таких... с эдиповым комплексом... но ни один из них не имел
шансов получить это при жизни. Так вот, это один из моих самых простых
методов доставлять удовольствие. Я просто тебя загипнотизирую, и ты сам
сообщишь мне все необходимые данные. Затем я внешне и голосом становлюсь
похожей на твою мамашу. Ну, и пахну точно так же, как она. Словом, все,
все... за исключением того, что я доступна тебе в таких видах, в каких при
жизни она была недоступна и другим. Я...
- Патти, моя мать мне совсем не нравилась.
- О! Неужели же это не сказалось на тебе в Судный день?
- Нет. Ведь такого в правилах нет. В Книге говорится, что ты должен
чтить отца своего и мать свою. И ни единого слова о том, что ты обязан их
любить. Я чтил их, как положено по протоколу. На моем столе всегда стоял
ее портрет. Еженедельно писал ей письма. Звонил по телефону в день
рождения. Навещал, когда позволяли мои служебные обязанности. Слушал ее
вечные причитания и отвратительные сплетни о ее друзьях женского пола.
Никогда ей не противоречил. Оплачивал больничные счета. Проводил до
могилы. Но не плакал. Она меня не любила, и я ее не любил. Так что забудь
о моей матери. Пат, я задал тебе вопрос, а ты сменила тему разговора.
- Извини, милый. Посмотри-ка лучше, что я нашла!
- И не пытайся снова уклониться от разговора. Просто подержи его в
теплом кулачке, пока будешь отвечать на мой вопрос. Ты говорила о своем
тысячелетнем ученичестве.
- И что же?
- Но ты же сказала, что умерла в 1918 году. Архангельская труба
прозвучала в 1994-м - это я знаю. Был там. Это случилось всего лишь спустя
семьдесят шесть лет после твоей смерти. Мне кажется, что труба прозвучала
всего несколько дней назад, ну может, месяц, не больше. Однако я уже
столкнулся кое с чем, случившимся, видимо, семь лет спустя после Судного
дня. Но все же не девятьсот или почти тысяча! Я не дух, я живой во плоти.
И я не Мафусаил. (Черт возьми, неужели мы с Маргретой расстались тысячу
лет назад? Это же несправедливо!)
- Ох! Алек, в вечности "тысяча лет" - не какое-то конкретно
определенное время. Просто эти слова означают "долго". В данном случае
достаточно долго, чтобы сказать, обладаю ли я талантом и способностью к
данной профессии. Так много времени потребовалось потому, что, хотя я и
закоренела во грехе, и осталась такой, и почти каждый клиент возбуждает
меня так, что я могу потолок пробить, в чем у тебя была возможность
убедиться, но сюда я прибыла, ничего не зная о сексе. Абсолютно ничего.
Однако я училась, и в конце концов сама Мария Магдалина поставила мне
высшие оценки и рекомендовала меня на постоянную работу.
- Неужели она здесь?
- О, она здесь приглашенный профессор. Постоянное место ее работы на
небесах.
- И чему же она там учит?
- Понятия не имею, но наверняка не тому, чему тут. Во всяком случае,
я так думаю. Хм-м... Алек, она принадлежит к числу извечных великих. Она
живет по своим правилам. Однако на сей раз тему меняешь ты. Я пыталась
сказать тебе, что не знаю, сколько времени продолжалось мое ученье,
поскольку время здесь течет так, как ты сам того хочешь. К примеру,
сколько времени мы с тобой нежимся в постели?
- Хм... довольно долго. Но меньше, чем мне бы хотелось. Думаю, сейчас
что-то около полуночи.
- Сейчас и есть полночь, если тебе так угодно. Хочешь, чтоб я теперь
побыла сверху?

На следующее утро, когда бы оно там ни было, Пат и я позавтракали на
балконе, выходившем прямо на озеро. Она надела любимый костюм Марги -
облегающие и коротенькие шорты и "недоуздок", из которого чуть ли не
переливалось богатство ее бюста. Не знаю, где и когда она достала эту
одежду. А мои рубашка и брюки были выглажены и починены за ночь, нижнее
белье и носки - выстираны; в аду, по-видимому, повсюду действуют маленькие
бесенята. Кроме того, во второй половине ночи через нашу спальню можно
было прогнать целое стадо гусей, и я бы не проснулся.
Я поглядывал на Пат через столик, наслаждаясь ее живой, почти
скаутской прелестью, рассматривал щепотку веснушек, щедро рассыпанных
вокруг носа, и думал, как странно, что раньше я путал секс с грехом.
Конечно, секс может повлечь за собой грех, но ведь любой человеческий
поступок может сопровождаться жестокостью и несправедливостью. Сам же по
себе секс не имеет даже привкуса греха. Я прибыл сюда усталым, растерянным
и несчастным - и Пат сначала сделала меня счастливым, затем заставила
отдохнуть, и я сохранил ощущение счастья в это дивное утро.
Я нисколько не меньше жажду найти тебя, моя любимая Марга, но теперь
я в гораздо более хорошей форме для продолжения поисков, чем был еще
совсем недавно.
А сможет ли Маргрета взглянуть на это с такой же точки зрения?
Что ж, мне кажется, она никогда меня не ревновала.
А что бы я почувствовал, если бы она взяла отпуск - сексуальный
отпуск вроде того, каким я только что насладился? Хороший вопрос.
Подумай-ка над ним, малыш, потому что соус для гусыни можно использовать и
по-другому! [имеется в виду английская поговорка: "Соус для гусыни годится
и для гуся"]
Я поглядел на озеро и увидел, как поднимается над ним дымок, как
отсветы пламени окрашивают дым в алый цвет... а направо и налево тянутся
очаровательные ландшафты начала лета, а вдали виднеются горы с покрытыми
снегом вершинами.
- Пат...
- Да, дорогой?
- До берега озера не более фарлонга. Однако я не чувствую даже запаха
серы.
- А ты погляди, как бриз колышет вон те стяги! Со всех сторон бездны
ветер дует с берега к центру. Над бездной он поднимается вверх, что,
кстати, замедляет скорость падения душ, прибывающих сюда по
баллистической, а затем, уже в другом полушарии, воздух стекает в
совершенно симметрично расположенную холодную бездну, где H2S вступает в
реакцию с кислородом, образуя воду и серу. Сера выпадает в осадок, вода же
в виде пара возвращается в атмосферу. Эти две бездны и формируют механизм
циркуляции, управляющий погодными условиями и в известной степени
аналогичный процессам циркуляции атмосферы, действующим на Земле. Только
здесь климатические переходы гораздо мягче.
- В физических науках я не особенно разбираюсь... но все это не
очень-то похоже на те законы природы, о которых мне рассказывали в школе.
- Конечно, нет. Тут, как ты понимаешь, совсем другой босс. Он
управляет планетой так, как ему заблагорассудится.
То, что я хотел сказать в ответ, утонуло в мягком звоне гонга,
прозвучавшем во внутренних покоях номера.
- Можно я открою дверь, сэр?
- Конечно, но как ты смеешь называть меня "сэр"? Надо думать, это
местная обслуга. А?
- Нет, дорогой Алек, обслуга приходит только тогда, когда видит, что
мы уже кончили. - Она встала и через минуту вернулась с конвертом. - Это
тебе, милый. Письмо доставлено имперским курьером.
- Мне?
Я осторожно взял конверт и открыл его. Вверху стоял герб -
традиционное изображение дьявола красного цвета, с рогами, копытами,
хвостом, вилами, окруженного языками пламени. Ниже шел текст:
Святому Александру Хергенсхаймеру
"Сан-Суси Шератон"
Столица
Привет!
В ответ на Ваше прошение об аудиенции у Его Адского Величества Сатаны
Мекратрига, Владыки Ада и Его Внешних Колоний, Первого Повелителя
Рухнувшего Трона, Князя Лжи имею честь сообщить Вам, что Его Величество
просит Вас подкрепить Вашу просьбу предоставлением данному офису
подробного и предельно правдивого манускрипта о Вашей жизни. Когда таковой
будет завершен, воспоследует и решение касательно Вашей просьбы.
Я могу добавить к извещению Его Величества: любая попытка что-то
пропустить, скользнуть по поверхности или приукрасить нечто с целью
польстить Его Величеству не доставит ему никакого удовольствия.
Имею честь оставаться
Искренне Его
(подпись) Вельзевул
Секретарь Его Величества.
Я прочел Пат письмо вслух. Она заморгала и присвистнула.
- Ну, дорогой, тебе лучше сразу же браться за дело.
- Я... - Бумага вспыхнула, и я уронил пепел в грязную тарелку. - Это
что, у вас всегда так?
- Не знаю. Впервые вижу письмо от номера первого. И первый раз слышу
о ком-то, кому, хотя бы на определенных условиях, была обещана аудиенция.
- Пат, я не просил об аудиенции. Я только собирался выяснить сегодня,
как это делается. И просьбу, на которую пришел этот ответ, не посылал.
- Тогда тебе следует немедленно подать соответствующее прошение. Не
следует нарушать последовательность событий. Я помогу тебе - отпечатаю его
на машинке.

Бесенята опять потрудились на славу. В углу огромной гостиной
появились два принесенных ими стола. Один - письменный, с аккуратно
уложенными пачками бумаги и стаканчиком с перьями. Другой был сложным
сооружением. Пат сразу же бросилась к нему.
- Дорогой, похоже, что я все еще приписана к тебе. Теперь я твой
секретарь. Тут самое последнее и наилучшее оборудование "Хьюлетт-Паккард",
так что работать будет одно удовольствие. Или ты сам умеешь печатать?
- Боюсь, что нет.
- О'кей. Ты будешь писать чернилами, а я - перепечатывать и
править... Это значит, между прочим, что ты вообще можешь не ставить знаки
препинания. Теперь понятно, почему именно меня выбрали для этой работы. Не
из-за моих прекрасных ножек, мой дорогой, а потому что я умею печатать.
Большая часть членов моей гильдии печатать не умеет. Многие из них
занялись блудом, так как стенография и машинопись для них слишком сложны.
Я - другое дело. Ладно, за работу! Она потребует дней и даже недель, не
знаю - сколько. Хочешь, чтоб я спала здесь?
- А ты хочешь уйти?
- Дорогой, хозяин - барин. Ему и решать, таков прок.
- Я не хочу, чтоб ты уходила (Марга, пожалуйста, постарайся понять!).
- Хорошо, что ты так сказал, иначе я бы расплакалась. Кроме того,
настоящий секретарь должен быть на месте постоянно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47