.. вот и иди после этого в герои-комолетчики. Нет, хватит
ныть! Поздно горевать!
- Включи экраны! - настоял Иван.
- Ух ты какой, недоверчивый! - Хук щелкнул клавишей. Она скрипнула
словно старинная несмазанная дверь. - Гляди, Ваня!
На экране два бочкообразных безголовых кибера крепили к Ивановой
капсуле разгонные баки. Работали они вяло, без энтузиазма. Но Иван уже
понял, здесь никого и ни за что не подгонишь, только нервы тратить!
Он присел к столу. Но стул-кресло чуть не развалился под его
тяжестью, видно было все тут запущено до предела, заброшено, некому было
заняться обустройством. Иван пересел на широченный обитый желтым
кожзаменителем диван, раскинул руки.
- Воще-то, Ваня-я, - с укоризной протянул Хук, - мог бы и привезть
кой-чего старым друзьям-собутыльникам! Не уважаешь?! Да ладно уж, я шучу.
Эй!
Он легонько пнул ногон в бок Армана. Но тот даже не пошевельнулся,
только застонал спросонья.
- Дрыхнет, - сделал вывод Хук. - Хорошо ему! Я бы тоже отключился на
часик-другой... не не могу, Ваня, у меня бессонница - вторую неделю не
смыкаю глаз. Вот только этим и держусь!
Он налил себе еще.
- Ты бы погодил немного, - проворчал Иван, зная, что его все равно не
послушают.
Разговора не получалось. Да и какой-там разговор! Хук глядел на Ивана
мутными желтушечнымн глазами, тряс головой. И невозможно было поверить,
что несколько лет назад он один в течение трех суток с половиною сдерживал
круговую атаку гиргейских псевдоразумных оборотней. Вот тогда он на самом
деле не спал, попробуй усни! За эти сутки Иван с Гугом Хлодриком
восстановили последний не изуродованный аборигенами возвратник - да только
нужда в нем отпала. Хук Образина отбил-таки атаку оборотней, и из Центра
сразу же пришел приказ оставаться до "зимы на своих" позициях. Легко им
там в Центре было распоряжаться! Помнил ли Хук о тогдашнем? Иван и
спрашивать не решался, никак в его мозгу не мог совместиться тот
румянощекий чистоглазый здоровяк с этим трясущимся стариком.
- В отпуск? - поинтересовался Хук. И громко икнул.
- Ага, - ответил Иван.
- Не ври! Я ведь все знаю, Ваня, меня не проведешь! А ну-ка,
выкладывай - на черта старое ворошить удумал?!
Иван закинул ногу за ногу, поморщился. Все-то они знают! Прямо,
всезнальцы какие-то! К кому ни сунься - все ведомо, все наперед известно,
не говоря уж про прошлое! Один он ничего толком не знает, ничего понять не
может - чехарда какая-то бестолковая? Уж скорее бы баки цепляли, скорее бы
отсюда удочки сматывать!
- Ну, не хочешь говорить-не говори, я не настаиваю, - Хук чуть не
выпал из кресла, он был предельно пьян. - Но я тебе окажу, Ваня, дружескую
услугу, цени! - он снова громко и противно икнул, выпучил бессмысленные
глаза. - Ванюша, - у этого хмыря, - Хук качнул носком башмака в сторону
лежащего Крузербильда-Дзухмантовского, - еще с Гиргеи плазменный резачок
припасен, поня-ял?!
Хук вывалился все же из кресла. Но не расстроился и не попытался
взобраться обратно. А так и остался на полу в полускрюченном положении.
Голова его выбивала чечетку по засаленному подлокотнику кресла. Голос же
был тверд и сипат.
- Не дергайся, Ваня! Я киберам сказал, чего надо, они сами все путем
упакуют, значитца, и укладут, куда положено, а ты у нас гость, вот и сиди
себе гостем! Я на тебя, Ваня, гляжу-и душою отдыхаю, такой ты простой,
свойский парень. Но одно я тебе скажу прямо, в глаза, как другу!
- Чего?
- Дурак ты, Ваня, набитый! Вот тебе и весь мой сказ! Оставайся с
нами, пропадешь ведь!
Иван усмехнулся. Но было ему невесело.
- Может, с вами-то я еще быстрей пропаду.
- И так может статься, - согласился Хук.
Он снова нажал на клавишу, предварительно совершив титаническое
усилие и на четвереньках добравшись до пульта. Там и обмяк.
Киберы монтировали переходник для восьмого бака. Иван вздохнул
облегченно - худо-бедно, а дела делались. И только теперь он заметил
висевшее на противоположной стене прямоугольное зеркало, каких и у
антикваров не сыщешь. Вгляделся в отражение-то ли свет был неважный, то ли
он сам неважно выглядел, но из зеркала на него смотрел усталый и совсем не
молодой человек с кругами под глазами, почти безгубым напряженным ртом.
Иван посмотрел прямо в глаза человеку - и ему стало не по себе: глаза были
отрешенными, неживыми, будто что-то потухло у этого человека внутри.
Но наваждение длилось недолго. Иван встряхнулся, пришел в себя.
Уставился на лежащего между ним и зеркалом Армана-Жофруа. От пульта
гостиной доносился хлюпающий, с присвистом храп Хука Образины.
Иван вытащил из кармана яйцо, подержал его на ладони. И неожиданно,
словно решившись, вдруг, прижал его острым концом к шее - над самым
кадыком. Сдавил. Яйцо стало мягким. Но лишь до определенной степени. Чем
сильнее он сжимал его, тем тверже оно становилось. И не сразу сообразил,
что смотреть-то надо в зеркало, а не на эту хитрую штуковину. Когда он
поднял глаза, отражавшийся в мутноватой поверхности человек был уже мало
похож на него - лишь лоб с шрамом оставался прежним да прямой нос... Но
нос на глазах вырастал, обретал горбинку. Подбородок тяжелел, выдвигался
вперед. На щеках появлялся синюшный оттенок. Волосы редели и темнели,
начинали курчавиться, местами седеть. Тело наливалось тяжестью -
неприятной, излишней. Он превращался в Крузербильда-Дзухмантовского - но
не в того отчаянного малого, при виде которого звероноидов бросало в
дрожь, а в нынешнего-оплывшего, размякшего, опустившегося. При этом Иван
оставался Иваном, он не чувствовал ни каких изменений в психике, сознание
его оставалось прежним... Превращение произошло в считанные секунды.
Иван оторвал яйцо от шеи, сунул в карман. Заглянул краем глаза на
экран-безголовые киберы заканчивали свое дело: капсула была почти
подготовлена, даже менее опытный человек понял бы - этих баков, если они,
разумеется, не пусты, вполне хватит для начального разгона и входа в
Осевое измерение.
Иван собирался уже встать. Но услышал вдруг странное гудение. Он
повернул голову. Хук Образина стоял на коленях и отчаянно тер глаза,
переносицу, надбровные дуги. Одновременно он на одной ноте, протяжно и
совершенно не по-людски выл.
- Ууууу-ааа-у... - вырывалось у него то ли из горла, то ли из
ноздрей, - уууууу-ааааа-уу!
Оставив глаза в покое. Хук принялся тыкать в Ивана корявым красным
пальцем. И Хука и его палец вместе с рукой трясло будто на вибростенде.
- Ты чего, Образина? - спросил Иван, прикрывая лицо руками.
- Обо-о-ууууууууу-оооооротень!!! - провыл Хук. И для наглядности
ткнул несколько раз поочередно то в Ивана, то в мирно посапывающего
Армана-Жофруа.
- Нет, Образина, старина, нет, - проговорил мягко Иван, - тут тебе не
Гиргея, тут нет никаких оборотней. Просто ты допился, вот тебе и мерещится
всякое, понял?
Хук, не переставая выть, пополз на карачках к лежащему в семи метрах
от него Арману. Полз он медленно, с опаской поглядывая на Ивана-Жофруа дер
и так далее. Хука явно не устраивала версия о начавшейся у него белой
горячке. И он тянулся к последней соломинке.
- Ладно, я пошел! - сказал Иван вставая.
- Ты оборотень! - процедил Хук. Глаза у него были безумными. - Ты
сначала прикинулся Иваном. А сейчас под Крузю работаешь! Я все понял.
Сгинь!
- Щас сгину!
Иван подошел к столу, собрал с него бутылки, стаканы и бросил их в
утилизатор.
- Так-то лучше будет!
По щекам Хука побежали слезы. Но он не стал отвлекаться. Он
перевернул Армана-Жофруа на спину и почти с восторгом победителя ткнул
тому пальцем в лоб.
- Вот он Крузя! Настоящий! А ты - оборотень. Сгинь!
От прикосновения к лицу Арман пробудился, отпихнул от себя Хука.
Потом две минуты кряду пялился на Ивана осоловелыми и дикими
глазами-буркалами, челюсть его отвисала все ниже, крылья носа начинали
мелко и порывисто дрожать, по лбу потек пот, наконец он вскочил, заревел
как дикий раненый вепрь и, ничего не видя, не разбирая дороги, наступив на
Хука и опрокинув три стула, выбежал из гостиной. Но еще долго, из
распахнутой двери доносился его жуткий нечеловеческий рев, усиленный эхом
пустых коридоров.
Иван с помощью яйца вернул себе прежний облик. Подошел к трясущемуся
Хуку. Взял его за плечо.
- Прощай, старина, - сказал он. - Спасибо тебе за резак. Думаю, он
пригодится. Ну что ты? Опомнись! Образина!
Хук настороженно взглянул на него снизу. Но тут же зажмурился.
- Сгинь, нечистая сила! Сгинь! - выкрикнул он.
Иван распрямился, улыбнулся, хотя ему было совсем не весело.
- Ну что же, - проговорил он, - придется исполнить твое пожелание.
Прощай, Хук, навряд ли когда увидимся!
Он немного побродил по станции, по ее коридорам и отсекам. Но Армана
так и не нашел. Да и что бы он ему сказал, если бы и нашел? Прощаться со
сверстниками, однокашниками, старыми приятелями по Школе и другим, менее
спокойным, местам было всегда нелегко. Особенно с живыми.
Надо было рвануть на ускорителях. Но куда рванешь без возвратника.
Иван, закусив губу, повернул к Дублю - будет, так будет, нет, так нет - в
любом случае назад он возвращаться не станет.
Старую капсулу потряхивало. Ее обшивка иногда начинала вибрировать ни
с того, ни с сего. Иван не тужил, он знал, что за колымага ему досталась.
Ну да ничего! Это на антигравитаторах трясет, потом, в Осевом и до него,
перестанет. Если, конечно, раньше времени не развалится!
Сама обсерватория еще не появилась на экранах, как внутри капсулы
пророкотал восторженный и бодрый голос:
- Ваня, дорогой! Рад тебя видеть в наших краях. Заходи,
Дубль-Биг-Четвертый ждет тебя!
Как бы ни корежили приемники сигнал, а момбраны голос, Иван сразу
узнал Дила Бронкса. Его глуховатый бас нельзя было не узнать.
- Привет, Дил! - отозвался он. - Встречай, коли не шутишь!
Бронкс был непосредственным человеком и, наверное, потому принял
слова Ивана всерьез. Через три минуты после приглашения он самым
беззастенчивым образом вперся в капсулу, неведомо как обхитрив сторожевую
автоматику в шлюзовой камере. Если кто не изменился за все эти годы хотя
бы на каплю, так именно Бронкс. Он лишь почернел еще больше, несмотря на
то, что чернеть было уже некуда.
- Ну, ты даешь, Дил! - удивился Иван. - Такой скачок станет тебе в
триста монет, не меньше!
- Плевать, для хорошего человека не жалко! Кроме того, я частник,
Ваня, мне за мои монеты отчитываться нет нужды.
Они обнялись. Уселись в кресла. Попутно Бронкс набрал на клавиатуре
пульта код пристыковки к обсерватории. Он был весел и беспечен. Белозубая
широченная улыбка не сходила с его антрацитового лица. Иван помнил, что
даже звероноиды в присутствии Дила становились добродушнее, а главное,
доброжелательнее. Хотя как-то раз он пошутил совсем некстати. Это было на
Сельме. Бронкс прилетел к ним всего-то на недельку, с проверкой. Но через
два дня заскучал, а на третий, вырядившись под фантома-упыря, увешав себя
водорослями и прочей дрянью, с гиком и посвистом ворвался в базовый
блиндаж - пошутил. Его шутки не поняли, а самого с перепугу изрешетили с
четырех сторон из десантых спаренных пулеметов. Семьдесят восемь пуль
выковыряли из бронепластиковой кольчуги, четырнадцать из самого Дила. Но и
когда из него шипцами, без наркоза, тащили свинец, Дил хохотал во все
горло, скалил лошадиные зубы и тыкал во всех пальцами. "Чтобы увидать ваши
идиотские рожи в тот момент, рожи до смерти перепуганных дебилов, -
приговаривал он, захлебываясь смехом, - не такое можно было отмочить!"
Дила Бронкса все любили. И очень жалели, когда он послал Космофлот и
Землеуправление внепланетных сношений куда подальше и стал частником,
завел собственную обсерваторию. Ему предрекали неминуемое разорение. Но не
таким уж и бесхитростным был Бронкс на самом деле. Он умудрился сколотить
солидный капитал на частных исследованиях, не забираясь далеко от
Солнечной системы. Он оказался на поверку много умнее советчиков и
пророков.
- Только условимся сразу, - выпалил Дил, едва его спина коснулась
спинки кресла, - все начистоту и без обиняков!
Иван усмехнулся. Он ожидал совсем другого, он думал, что Дил сейчас
ему заявит менторским тоном: "Ваня, можешь ничего не говорить, я сам все
знаю... и не советую". А потому он потянулся к стойке-столу, набрал шифр,
щелкнул задвижкой и вытащил стопку мнемограмм.
Дилу Бронксу не надо было ничего объяснять. Он сам мог объяснить, что
к чему, когда дело доходило до космографии. И потому он, лишь бегло
взглянув сначала на мнемограммы, потом на Ивана, присвистнул и впервые за
время их встречи сомкнул свои толстенные синюшного цвета губы.
- Ваня, ты сокрушался, только что - о моих монетах, об этой жалкой
кучке, - сказал он с расстановкой, будто говорил с недоумком, - а ты
знаешь, сколько тебе надо будет, чтоб сигануть в эту дыру?!
Иван не ответил.
- Толик со мной связывался, жаловался на тебя, дескать, всю кровь из
жил высосал! - продолжал Бронкс. - И ведь это правда, Ваня! Я видал твои
баки, я все понимаю - из-за тебя Толик всех посадил лет на пять на сухой
паек, до тебя это доходит?
- Брось, Дил! Я не на прогулку собираюсь. Мне нужен возвратник! -
Иван решил брать быка за рога.
Но Бронкс не отозвался. Он все больше выкатывал свои и без того
выкаченные глаза, казалось, что они вот-вот вывалятся или лопнут.
- Это же больше, чем полмиллиарда монет, Ваня! Нет, как лицо
частнособственническое, я тебя не понимаю. По-моему, ты просто дурак,
Ваня!
Ну вот, начинается снова, подумалось Ивану. Он включил обзор. Капсула
подходила к обсерватории. Ах, что это была за обсерватория, что за
игрушечка! Иван много чего повидал, но таких ухоженных и до предела
нашпигованных даже снаружи всякой всячиной станций он не видывал. И впрямь
Дил Бронкс был прирожденным хозяином. Обычные и радиотелескопы торчали во
все стороны будто стволы орудий крейсера, локатор выпирал, казалось, из
локатора, немыслимые хитросплетения солнечных батарей раскинулись на
десятки километров чуть ли не во все стороны от станции, но они ничего не
заслоняли. - все было фантастически гармонично, даже не верилось! Теперь
пришла очередь присвистнуть Ивану.
- Дам я тебе возвратник, дам, - вдруг обиженно проворчал Бронкс. Но
сквозь обиду проступало иное - он явно видел, какой сногшибательный эффект
произвела на гостя его обсерватория, а потому и прятал настоящие чувства
за показными.
Иван сразу же оторвался от экранов.
- На вот, держи! - Бронкс протянул ему плоский диск на ремешке. - Я
не зря прихватил - думал, чего будет у парня душа болеть, надо сразу дать,
чтоб не мучился. Держи!
Иван взял диск в руку, пригляделся - фирменных знаков что-то не было
видно: и не разберешь, где сработан - за океаном, в Европе, России.
- Какая модель? - спросил он вместо благодарности.
- Последняя, - махнул рукой Бронск, - если не нравится, давай назад.
- Нет, что ты, Дил! Я тебе очень благодарен. Ты сам не представляешь,
как меня выручил! - опомнился Иван.
- Да чего там! - Бронкс снова улыбался от уха до уха. - Я же тебе не
просто так даю.
- А как же?
- Ну-у, привезешь чего-нибудь оттуда, - после некоторых раздумий
ответил Бронкс.
- Например?
- Да не морочь ты мне голову, Ваня! Чего попадется под руку, то и
привезешь! Так что ты того, не думай, что я благотворительностью
промышлять начал, нет, Ваня, у частнособственнических акул навроде меня на
уме одно - нажива!
Иван расхохотался, хлопнул Бронкса по массивному обтянутому
титанопластиковой тканью плечу.
- Годится, Дил! - сказал он. - Ну, а коли не вернусь, считай, что ты
прогорел!
- Еще бы!
Капсулу чуть качнуло. Они пристыковывались к приемному узлу
обсерватории. Дверь сразу же распахнулась, в капсулу влетело шесть, а и то
восемь, многоногих и многоруких биокиберов. Они засуетились, замельтешили,
подхватили на руки и Ивана, и Дила Бронкса, и понесли их в обсерваторию с
таким видом, будто несли героев-триумфаторов, вернувшихся на родину.
На ходу Иван сунул диск с ремешком за пазуху. И подумал - не окажется
ли гостеприимство Дила чересчур навязчивым. Биокиберы несли их не спеша,
торжественно. Ивану хотелось поднять руку и поприветствовать незримые
толпы встречающих, в такой роли он еще не выступал, не доводилось, но был
в ней особый вкус, изыск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86