.. Нет,
надо было оставаться там, у ручейка! Там было тихо и спокойно, там было
хорошо, очень хорошо! А еще лучше было на Земле, на родине. - И ведь
говорили же ему, десятки раз говорили - Иван, не будь ты дураком, не лезь
в петлю головой, оставайся, от добра добра не ищут, ну куда тебя несет на
погибель собственную, дурачина ты, простофиля, оставайся! Да, надо было
остераться на Земле! Мало с него, что ли лиха, которого в преизбытке
хлебнул за шестнадцать лет работы в Отряде?! И ведь нет, понесло! Зачем?!
Куда? Искать справедливости?! Рассчитываться за старые обиды, за смерть
отца да матери?! С кем он собирался сводить счеты?! Где искать обидчиков?!
Вон их сидит сколько-тьматьмущая! Иди, разыщи среди них виновных! Может,
их косточки давно истлели уже! Нет, все не так, все неправильно! Верно
говорили-дурак он и есть дурак! Надо вообще не вмешиваться ни во что, надо
жить на Земле, жить по-земному, по-людски! Нечего рыскать по Пространству
и пытаться везде устанавливать свои порядочки, нечего!
Он представил себе, как сидит на бережочке у своего села, а над ним
большущая ветла растопырила ветви, свесила крону. Солнышко отражается в
водной глади, рыбешки плещутся, пузыри пускают... Вот он закатывает
штанины, вот идет в воду ...Ах, как хорошо, благодать! Только это вот и
есть подлинная, настоящая жизнь! Все остальное от лукавого, все остальное
- погоня за призраками! Ему вспомнился старенький мудрый священник из
вологодского села. Как с ним приятно было коротать в беседе зимние вечера.
Он бы все сейчас отдал, чтобы очутиться вновь в жарко натопленой избе с
разукрашенными морозом оконцами...
Но нет, рев вывел его из сомнамбулического состояния.
- Др-ра-а-а-ах!!!
Иван взглянул вниз, на арену. Там шла дикая резня. Пять или шесть
голых чешуйчатых негуманоидов с короткими мечами в руках безжалостно
истребляли каких-то одутловатых трехногих пернатых существ с крысиными
головами. Существ этих внизу было не менее сотни. Они сбивались в кучи,
разбегались, пытались перепрыгивать через совсем низенькие барьерчики, но
их тут же отбрасывало назад. Существа гортанно перекрикивались меж собой.
Переговорник Ивана улавливал лишь страх, безнадежность, отчаяние в этих
криках. И тем не менее, существа были несомненно разумными или
полуразумными. Каждое из них держало в ухватистой могучей лапе или палицу
с круглым набалдашником, или огромный двуручный меч, или копье метра в два
с лишним длиной, или же трезубец. Но весь этот пернатый сброд, все это
одутловатое воинство ничего не могли поделать с кучкой совершенно
озверевших негуманоидов. Те налетали молниями, сбивали с ног, резали,
кололи, опять опрокидывали, гоняли по всей арене, на бегу срубали своими
мечами головы, бросались по одному на десяток... И неизменно побеждали!
Да, это была не битва, не сражение, это была резня! Иван поневоле
содрогнулся, отвел глаза. Наверняка пернатых уродцев выловили на
какой-нибудь планете и привезли сюда в трюмах космолетов именно для этой
жестокой потехи.
И все-таки один из пернатых извернулся как-то, ускользнул от меча
чешуйчатого. И обрушил на его голову массивную палицу. Чешуйчатый рухнул
как подкошенный! Но в тот же миг четверо других, не сговариваясь,
развернулись и бросились на пернатого бойца. Они пронзили его
одновременно, с четырех сторон - бурая кровь фонтанами ударила в лица
нападавших, но те не стали уклоняться от кровавых струй, наоборот, они
словно получали удовольствия от купания в них, подставляли лицо, шею,
грудь, плечи, животы... и скрежетали, дико, громко, перекрывая напряженный
гул зрителей.
Сотню трехногих одутловатых бойцов изничтожили в пять минут.
Чешуйчатые, волоча товарища-неудачника за ногу, будто падаль, и высоко
воздев мечи прошлись по бортику, совершая не чуждый, видно, и им круг
почета. Скрылись в проходе. Приветствовали их без особого воодушевления.
Арена с трупами пернатых вдруг поднялась кверху и застыла на миг в
воздухе. Иван разглядел ее, она была совсем плоской - не толще трех
вершков, и наверняка в нее были встроены антигравитаторы, иначе бы она не
могла так свободно парить в воздухе.
- Вы заслужили это по праву! Откушайте-же, дорогие гости! - взревел
голос из-под сводов. - Не побрезгуйте скромными дарами хозяев Ха-Архана!
Иван во второй раз услыхал такое похожее и одновременно совершенно
другое название этого мира. Но что оно было ему? Ничто! Как бы ни
называлось это место, он в нем явно не гость!
Плоская арена с трупами пернатых подплыла к нижним рядам амфитеатра.
Два зрителя, а может, прислужника, перепрыгнули на нее, шустро и умело
подхватили одно пернатое тело и перебросили в ряды - до Ивана донесся
хруст раздираемых костей, разрываемых сухожилий, чавканье, причмокивание.
Похоже, здесь обходились без излишних церемоний. Арена подплывала то к
одному ряду, то к другому, и везде повторялось то же. Иван глядел и глазам
своим не верил - несчастных разумных или полуразубных существ с другой
планеты, может, другой галактики, другой Вселенной, пожирали сырьем, без
обработки, вместе с перьями, когтями, копытами, клювами. Под сводами
амфитеатра стоял такой немыслимый хруст, что сердце не выдерживало, уши
закладывало. Иван отвернулся, уставился в холодную каменную стену.
Он не видел, как арена поднялась к сводам и растворилась под ними. От
пернатых не осталось ни перышка, ни волосика - все было съедено,
проглочено, пережевано, разгрызано и запихано, внутрь желудков.
- Ар-рах! - прогремело снова.
- Ар-ра-а-а-ахх!!! - отозвался насытившийся хотя отчасти зал. -
Ар-ра-а-ах!!!
Иван краем глаза увидал, что у сидящих появились в руках неведомо
откуда тонюсенькие трубочки. Трехглазые потрясали ими над головами, были
возбуждены, радостны.
Из провала, образовавшегося на месте арены, что-то поднималось. Иван
не выдержал. Надо было смотреть на все, он в конце концов не
слюнтяй-мальчишка и не кисейная барышня!
А поднималась еще одна такая же арена. И в ее центре стояло или
лежало что-то круглое морщинистое. Лишь когда арена поднялась на уровень
первых рядов и застыла Иван понял; что это такое, вернее, кто это такой.
Он давненько не бывал на Ирзиге, да и видал хомозавра всего лишь раз. Но
он запомнил его хорошенько и не мог спутать ни с какой другой разумной
тварью.
Хомозавры были чудовищно страшны, исполински сильны и по-детски
добродушны. Но все же Иван очень зримо представил себе, как этот
морщинистый шар сейчас раздуется до своих подлинных гигантских размеров,
как абордажные крючья сотен лап-отростков вырвутся из его боков и начнут
хватать всех подряд, без разбору, и что тогда начнется здесь!
Но все получилось совсем не так. Иван вдруг заметил, что хомозавр
привинчен здоровенными болтами к днищу арены, что эти болты проходят прямо
сквозь пластинчатые мощные ласты, что из такого положения бедному
ирзигядину не вырваться ни за что!
Арена поднялась еще на три метра и застыла. На нее взбежали шестеро
негуманоидов, что-то повытаскивали с краев круга, повтыкали
поблескивающие, наконечники шлангов в бока хомозавра. Тот протяжно и
отчаянно затрубил. Иван разобрал нечеткое - видно хомозавр от боли орал
очень невнятно - и глуховато-горестное:
- Вы не имеете права! Космосовет запрещает так обращаться с
гуманоидами! Оставьте меня в покое!!! А-а-а!!! Вам придется отвечать за
все!!!!
Иван рванулся было на помощь бедному хомозавру-ирзигянину. Но
какая-то железяка впилась ему в шею, не дала сойти с верхней ступени.
Хомозавр орал, проклинал все на свете, жаловался, умолял отпустить
его, грозился и плакал. Но его не слушали. Шестеро чешуйчатых накачивали
его чем-то непонятным из шлангов. Ирзигянин на глазах раздувался,
становился непомерно толстым, похожим на дирижабль древней конструкции. И
даже когда он с отчаянным воплем выбросил в стороны обидчиков свои
лапы-крючья, ему не помогло это - они не доставали до сидевших в рядах,
тем более, до орудовавших внизу.
Прямо посреди амфитеатра возвышался исполинский живой шар. Всего лишь
десятка метров не доставало ему, чтобы коснуться верхних сводов. И когда
казалось, что шар вот-вот лопнет, снова прогремел, голос:
- Прошу, дорогие гости! Испейте нашего угощения!
По этой команде десятки тысяч тонюсеньких, но очень длинных трубочек
со всех сторон воткнулись в хомозавра, протыкая кожу, ставшую от вздутия
не такой толстой да прочной, как обычно, в нормальном состоянии ее. А ведь
Иван знал, кожу хомозавра не всегда брала пуля из спаренного пулемета -
ведь поначалу, когда земляне не знали, что это разумные существа, они на
них охотились, думая, что защищают лагеря и станции. Потом раскаивались
долго... Эти, судя по всему, и не собирались помышлять о самой даже
возможности раскаяния. Скорее всего, местным жителям этого и объяснить
нельзя было.
Сосали с громким причмокиванием, с ненасытной алчностью, будто их не
поили весь предыдущий год - год Всеобщих Лобызаний и Братской Любви. С
аппетитом сосали!
Иван отвернулся. Он не мог смотреть на это. Но он не мог и помочь
ничем! Хомозавр был обречен, как были обречены и пернатые горе-бойцы, как,
надо думать, обречен и стоящий тут вот, на ступеньке, Иван, он понимал это
- не просто так поставили.
- Ар-ра-а-а-ахх!!!
Когда Иван обернулся, на арене лежала груда морщинистой съежившейся
кожи - хомозавра высосали полностью: и с тем, что в него накачивали, и со
всеми потрохами, будь они жидкие или не очень. Ивана передернуло. Он
отказывался верить происходящему. Но это была явь!
- А теперь, друзья, нам можно немного расслабиться, посидеть и
поглазеть на бой вот этого жалкого и гнусного изменника, обрядившегося в
кожу почтенного хархаанянина, со специально припасенным для нашего
торжественного случая, вывезенным с далекой Сардурии и единственным в
Системе исполинским ядовитым паукомонстром-ургом. - Голос сделал паузу,
давая возможность слушателям и зрителям оценить происходящее, и язвительно
добавил: - Разумеется, этот ничтожный не продержится дольше двух секунд,
друзья, ха-ха...
- Ха-а!!! Ха-а!!! Ха-а!!! - заорал, заскрежетал весь огромный
амфитеатр, будто сказано было что-то настолько смешное, что и не
удержаться!
- Да, ург расправится с ним мгновенно! Но это будет лишь первая его
жертва. Там, за спиной у изменника, в клетях, поджидают своей очереди еще
сто восемьдесят семь героев, желающих сразиться с паукомонстром, ха-ха...
- Ха-а! Ха-а! Ха-а!!!
Иван все уже понял. Понял он, что обречен, что на этот раз ему
деваться некуда - тут полы да стены твердые, не прошибешь! Но он не понял,
почему его все время называли изменциком, с какой это стати, кому он
изменил, чему?! Впрочем, какая разницавсе одно умирать!
Низенькие борты начал разъезжаться, круг арены увеличивался на
глазах-теперь в его поперечнике было не меньше трехсот метров. Надо же! -
подумалось Ивану. - Это что ж готовится?! Чего они еще удумали! Места, что
ли, мало для паукомонстра?! Но он увидал, что готовится и нечто иное - над
барьерчиком поднимается еле уловимая прозрачная завеса. Видно, маловато
показалось устроителям зрелища обычного защитного поля, решили усилить его
гравизащитой! Кого же они ему подсунут? И могут ли быть равны силы в такой
схватке?! По спине у Ивана пробежала волна дрожи. А перед глазами
появилось вдруг, будто выплыв из мерцающего марева, женское лицо. Он не
сразу понял, в чем дело. Это лицо было очень странным, в нем
проглядывались черты русоволосой Ланы, но одновременно оно было и лицом
его погибшей во мраке Пространства жены. Почему они слились, образовали
нечто общее, невероятное, но прекрасное?! Иван не смог бы ответить на
такой вопрос. Да и не время было в подобные игры играть. Нет, не время!
Они сейчас могут, лишь расслабить его. А ему надо быть сильным, твердым...
Иван с неожиданным каким-то остервенением ударил рукоятью меча по
железному щиту - звон, многократно усиленный эхом, прокатился под сводами
амфитеатра.
- Ар-ра-а-ахх!!! - отозвались трибуны.
И тут же из-под арены выползла наверх большущая на вид стальная
клетка. Была она в ширину, высоту, глубину метров по десять, не меньше.
Сквозь толстые прутья проглядывало нечто непонятное, многолапое, зеленое.
Иван, почувствовал, что зажим у горла ослаб, спустился на ступеньку.
Замер. Его положение давало преимущества, он был на три десятка метров
выше паукомонстра-урга. Но зрители явно желали, чтобы он спускался вниз,
на арену, - недовольный гул заполнил амфитеатр. В Ивана начали тыкать
пальцами, кричать ему что-то непристойное. Самые эмоциональные, из тех,
кто сидел поближе, пытались даже оплевать Ивана. Но он стоял достаточно
далеко от них. И не обращал на хулителей внимания. Если кто-то из них
такой храбрый и сильный, пусть сам лезет на арену к клетке! У Ивана даже
промелькнула мысль - может, и не стоит участвовать в этом гнусном
представлении? Может, бросить меч и щит, сесть на ступеньки и ждать своей
участи?! Как тогда, в джунглях?! Но угр ведь не звероноиды, ему все одно в
каком ты настроении, для него ты всегда вкусный! И потом, сколько уже
можно опускать руки, отдаваться во власть судьбы?! Перед Иваном опять
мелькнуло лицо Светы - Ланы. Он он опять усилием воли отогнал видение. И
еще громче ударил рукоятью в щит.
Передняя стенка клетки ушла вверх. Чудовище очень осторожно, а может,
просто лениво выползло наружу. Клеть тут же исчезла в невидимом нижнем
проеме. Иван спустился еще на две ступеньки. Остановился.
Он видывал монстров и пострашнее. Но этот был уж больно гадок. Не
хотелось бы Ивану даже из простейших эстетических соображений оказаться в
брюхе эдакой гадины. Паук был шестиногим. Но как Иван ни пытался, он не
смог определить, сколько было суставов на каждой ноге, казалось, что
только из них и состояли эти голые бревнообразные коленчатые ноги,
заканчивающиеся мохнатыми лапамиприсосками. Брюхом паукомонстр напоминал
невероятно разъевшуюся гигантскую личинку жука. Один ее конец волочился по
земле и заканчивался скорпиньим жалом, имевшим размеры с хобот
слонаафриканца. Другой конец состоял из одной огромнейшей пасти и
рассыпанных вокруг нее в беспорядке глаз. Сколько таковых было Иван не
брался считать, неменьше сотни. Это были невыразительные поблескивающие
глазки насекомого. Зато очень выразительной была сама пасть. Когда ург ее
раскрыл в полузевке-полувздохе, Иван увидал, туда можно запросто въехать
на бронеходе, не задев даже ни одного зуба. А зубов-то было - и не счесть,
и не помыслить! Вся пасть внутри была усеяна прямехонькими, словно ряда
пик, острейшими зубами. "По бокам от пасти торчали две клешни насовсем
коротких толстеньких основаниях. А чуть выше рос целый пучок зеленых
волдыристых и покрытых пушком усов-антенн. И все это великолепие выдержано
в зеленых тонах - от блеклого, поганочного, до изумрудно-сияющего, будто
люминесцентного... все, кроме самого грязно-белого брюшка, усеянного
опять-таки зелененькими бородавками и язвами. Нет, Ивану не светило стать
закуской в предстоящем обеде на сто восемьдесят семь блюд, обеде,
приготовленном местными радушными хозяевами для этой мерзкой твари. Но он
все же спустится еще на ступеньку.
И тут произошло странное. Не обращая внимания на Ивана, паукомонстр
вдруг выпрямил свои многоколенные лапы-его брюхо поднялось сразу на
двенадцатиметровую высоту, пасть резко раскрылась и... Иван даже не успел
понять, что произошло - мелькнуло, блеснуло что-то - и из среднего ряда,
из одной, наиболее плотной набитой ложи, вдруг вылетел негуманоид. Вылетел
так, словно его выбросило из катапульты. И тут же очутился в пасти. Пасть
захлопнулась. В брюхе что-то дернулось, замерло. И почти тут же из края
пасти свесился почти до самой земли длинный и тонкий, похожий на витой
канат язык с раздвоенным концом.
- Ар-ра-а-ахх!!! - бесновался зал. Зрители были в полнейшем восторге.
И судя по всему, их вовсе не опечалила судьба собрата, наоборот, они почти
визжали, колотили в ладоши, стучали ногами - сюрприз, преподнесенный
ургом, доставил им немалую радость.
Иван-то сразу заметил, что защитный барьер, поднялся выше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86