– Надеюсь, ты не жалеешь об этом? – спросила она.
– Не жалею ли я? – многозначительно глядя на нее, повторил вопрос Гарри. Он заглянул ей в глаза, и она не отвела от него своего взгляда, продолжая медленно тереться носком об его ногу.
Призывно вздохнув, Гарри позвал официантку.
– Если можно так выразиться, – начал он, помешивая ложкой кофе и снова заглядывая ей в глаза. Между Глорией и Гарри определенно установился какой-то контакт. – Моя жена меня не понимает, – сообщил он своей собеседнице.
Несколько раз качнув головой, Глория сказала:
– Ну вот, еще один непонятый объявился.
Марчелле нравилось, каким рос ее Марк. Ей доставляло огромное удовольствие водить ребенка в расположенный на центральной части улицы парк железобетонных конструкций, где она, радостно раскачивая качели с малышом, с упоением наблюдала за тем, с каким любопытством разглядывал он окружающих детей. В полдень, когда сын укладывался спать, она приступала к написанию своих рассказов.
Она писала о молодых матерях, живущих на улицах Маленькой Италии, и о замужних женщинах, живущих со своими мужьями без всякой любви. В рассказах фигурировали задиры мужья и их жены, осмелившиеся им прекословить. Сама бы она решилась на поступки своих персонажей лишь после того, как могли быть опубликованы ее рассказы и после официального признания ее писательницей. Все блокноты были исписаны ее идеями, мыслями, фантазиями. Конечно, было совсем неплохо иметь такую вот тетрадь для записей. Но ей нужно знать реакцию своих читателей. Снова и снова она доставала из почтового ящика уведомления с отказами, стараясь найти в них хоть одну утешительную фразу. Если ее рассказы попадали не в те руки, то, по крайней мере, тешила она себя надеждой: меня будет несложно разыскать. Поэтому Марчелла решила выслать еще одну порцию рассказов, на этот раз значительно подработав сопроводительное письмо.
Нужно было как-то сэкономить деньги для расходов на фотокопии, конверты, почтовые отправления, поэтому она перестала покупать себе цветы, экономила на ленчах, завтракая у матери перед тем, как оставить у нее Марка, и не тратилась на покупку книг, а брала их в библиотеке. Теперь она решила по-новому отнестись к отказам: она будет сортировать самые грубые и короткие, чтобы однажды, став известнейшей писательницей, можно было обнародовать имена тех редакторов, которые были настолько слепы, что не смогли заметить ее дарование.
Настроение ее изменилось при виде вернувшегося вечером Гарри, который вовремя еды читал газеты «Уолл-стрит джорнел» и «Нью-Йорк таймс».
– Как это ты умудряешься читать сразу две газеты? – однажды вечером спросила она Гарри.
– Когда работаешь с деньгами, не так уж много времени остается на чтение, Марч, – ответил он.
– Расскажи мне о том, чем ты занимался сегодня на работе, – попросила она.
Гарри принялся рассказывать ей, какие большие деньги можно получать на паях с кем-то, если оперативно использовать информацию, полученную из достоверных источников. Он с восхищением рассказывал, как некоторые работники зарабатывают таким образом свыше миллиона долларов в год. Он также отметил, что познакомился с нужными ребятами и старшим управляющим, который, проявив к нему интерес, дал несколько советов относительно того, как сделать себе карьеру. Он азартно рассказывал о своей работе, а когда касался вопросов возможности высоких заработков, глаза его начинали гореть.
– Знаешь, тебя сейчас возбуждает одна лишь тема – разговор о деньгах, – сказала Марчелла. – Мне бы хотелось, чтобы ты проявлял не меньше радости, услышав, как начинает произносить свои первые слова Марк. Повосхищайся своим сыном! Да, Гарри, поудивляйся хоть немножко!
– Уолл-стрит, где я работаю, как раз то место, где постоянно чему-нибудь удивляешься, – отрезал Гарри. – Работая в таком месте, нельзя не думать о деньгах!
Он снова уткнулся в газеты, а она пошла мыть посуду. Хотя Марчелла сказала ему повосхищаться своим сыном, но на деле ей очень хотелось крикнуть: «Повосхищайся мною! Поводи меня по каким-нибудь интересным уголкам! Побеседуй со мной о моих грезах!»
Поставив посуду в раковину, Марчелла подумала, как трудно заставить кого-либо жить своими интересами. А что такого интересного она теперь собой представляла, чтобы вызвать чей-нибудь интерес? Она была заурядной, располневшей домашней хозяйкой, воспитывающей обожаемого ею сына. Так она мыла тарелки, погрузившись в свои невеселые мысли. Но вдруг какой-то внутренний голос напомнил ей: «Ведь ты же писательница, Марчелла. С каким интересом слушали твои рассказы школьные подруги. Да и мисс Вульф говорила, что у тебя есть талант!..»
Да, это так, но почему же тогда многочисленные журналы продолжали настойчиво отказываться от ее рассказов? В чем причина?
«Все равно твое предназначение – писать, – звучал в ушах чей-то голос. – Именно это будет твоим спасением».
«Интересно, – думала она, – а других преследует такой же внутренний голос? Или это случилось только со мной?»
Несколько вечеров они провели с проходившими учебную практику друзьями Гарри. Марчелла, принарядившись, изо всех сил старалась получить максимум удовольствия от этих вечеров. Ведь на них присутствовали мужчины, взгляды которых ей было так необходимо поймать на себе только для того, чтобы утешиться, что она, как и прежде, вызывает восхищение у мужчин. Но присутствующие мужчины вовсе не заинтересовали ее. Все они были какими-то скучными, увлеченными лишь своими честолюбивыми стремлениями. Удивительно, что их жены были еще более честолюбивыми, чем мужья. Они снисходительно отнеслись к тому, что Марчелла провела свое детство в районе Маленькой Италии.
Марчелла написала рассказ о застолье честолюбивых жен, о том, как в процессе трапезы они не забывали время от времени, якобы случайно, упомянуть марку своего автомобиля, должность мужа и некоторые детали занимаемого им положения. Хорошо бы вырастить Марка таким, чтобы он был выше всех этих мелочей и находил радость в более существенных и прекрасных вещах!
Раз в неделю, оставив Марка матери, Марчелла отправлялась на метро в район «Коламбия сёркл». Направляясь от Пятьдесят седьмой улицы в сторону Пятой авеню, ты как будто попадаешь в другой мир. Сначала, словно совершая какое-то запретное действие, она украдкой и бегло рассматривала прилавки таких знаменитых фирм, как «Бергдорф Гудмэн» и «Бонвит Теллер», но через некоторое время решила, что имеет точно такое же право находиться здесь, как и другие покупатели. Вскоре она привыкла к зазывающим улыбкам приветливых продавцов, спешащих оказать тебе любой вид услуг. Марчелле доставляло огромное удовольствие трогать руками прекрасную дорогую одежду, которая была ей далеко не по средствам. Пробежав по всем этажам магазинов модной одежды, она отправлялась в книжный магазин «Даблдэй» на Пятой авеню, где с изумлением перелистывала страницы ярких, потрясающе красивых обложек новых романов и автобиографических повестей, жалея только об одном, что у нее нет достаточной суммы для того, чтобы купить это все.
– О, Марчелла! – восхищенно воскликнула Ида. – У тебя самый красивый сыночек в округе, а дочь будет еще прелестнее, – уверенным тоном заявила Ида.
Этот разговор состоялся накануне Рождества 1971 года, когда Марчелла сидела на выцветшей софе в гостиной у матери. И как это произошло, что она снова забеременела? А может, ей просто захотелось, чтобы у Марка был братик или сестричка? Или, может быть, это был день, когда она, перестав считать себя писательницей, думала о себе как о. безнадежной бездари, которая лишь тешила себя тем, что является великой писательницей. Скорее всего, она забеременела в один из тех дней, когда, находясь в состоянии какой-то депрессий, не побеспокоилась воспользоваться своим обычным противозачаточным средством – пенной жидкостью.
– Наверное, ты рада тому, что снова забеременела? – поинтересовалась Ида. – Но что случилось? – спросила она, внимательно глядя на дочь. – Ты сидишь такая безучастная ко всему, как будто бы тебе все абсолютно безразлично. Может, ты заболела?
– Со мною все в порядке, мама, – спокойно ответила Марчелла, наблюдая за играющим на ковре в гостиной матери Марком. – Я просто не… – не закончив фразу, остановилась она. Сейчас она отчетливо видела перед собой лицо Иды. Чем можно было объяснить такой калейдоскоп чувств, отразившийся на ее лице: разочарование, гордость и негодование? Теперь она поняла, почему так тянула со своим сообщением о беременности. – Ты счастлива, мама, только потому, что твоя дочь идет по проторенной колее, – наконец сказала Марчелла. – Тебе очень нравится, что я такая же, как и все обычные женщины…
Недовольно ворча и тряся головой, Ида спросила:
– По-твоему, Марчелла, быть обычной женщиной – грех? Что плохого в том, чтобы иметь прекрасную семью, где все любят друг друга? Ты никогда не задумывалась над тем, что ты, может быть, и есть одна из тех обычных женщин?
– Боже упаси! – ответила Марчелла.
Эта беременность разительно отличалась от предыдущей, когда Марчелла носила Марка. Марчелла не относилась к предстоящему рождению ребенка как к чему-то особенному. На этот раз она не вдавалась в глубокие размышления по поводу того, какой у нее родится ребенок. Несмотря на известные женские приметы, когда живот во время беременности торчит горкой вперед либо круглый, у Марчеллы вовсе не было никакой уверенности в том, что у нее родится девочка. Гарри очень хотел назвать девочку Шейлой. Но Марчелле не нравилось это имя, и она больше склонялась к имени Соня, которое, на ее взгляд, подходило для любой шикарной женщины.
Соня родилась в июне, после десяти часов болезненных схваток, которые пришлось выдержать Марчелле. Тогда Марчелла поклялась, что это будет ее последний ребенок.
– Боль быстро забывается, – твердила Ида. Но эта боль приобрела слишком затяжной характер, чтобы ее можно было так легко и просто забыть. Боль была настолько сильной, что Марчелла, впав в какое-то оцепенение, стала просить чего-нибудь болеутоляющего. Когда наконец роды кончились и рядом с ней положили крохотную дочурку, Марчелла вдруг почувствовала к ней какой-то бешеный любовный порыв. И как она только могла так долго не выпускать на свет маленькое чудо? Девочка родилась просто превосходной: миленькая, без единого красного пятнышка, с которыми обычно рождаются все младенцы. Длинные, темные ресницы оттеняли гладкую кожу на пухлых щечках. Даже спустя много лет Марчелла рассказывала своей дочери о том, что она была прекрасна с самого момента рождения. Гарри с первого взгляда полюбил свою дочь. Соня была папиной дочкой, а Марк был маминым сынком.
Когда Марчелла принесла ребенка домой, она тут же расстроилась из-за того, что девочка не желала сосать материнскую грудь.
– Она выплевывает мою грудь! – жаловалась Марчелла матери по телефону.
– Попробуй накормить ее детским питанием, – посоветовала Ида. – Некоторые дети предпочитают его материнскому молоку. Я сейчас подъеду.
Соня жадно высасывала смесь из бутылочки, а Марчелла, склонившись над младенцем, с удивлением спрашивала стоявших рядом Гарри и Иду:
– Почему она не хочет сосать мою грудь?
– Ну не расстраивайся так сильно, – похлопывая по плечу, успокаивала ее Ида. – Некоторые детишки не так легко поддаются кормлению.
Расстраивая Марчеллу с первых дней своей жизни, это маленькое существо как бы потихоньку начинало развязывать невидимую войну между матерью и дочерью.
Когда Марка познакомили с его сестричкой, он потянулся, чтобы поцеловать маленькую ручку новорожденной, не выразив при этом ни малейшего сожаления или ревности.
– Это замечательно, милый, – говорила ему Марчелла. – Я хочу, чтобы ты присматривал за ней. Будь ее старшим братом и надежным другом.
С серьезным видом рассматривая через решетчатую кроватку премилое лицо своей сестренки, Марк, утвердительно покачав головой, согласился с матерью.
Однажды в воскресенье, когда Соне, взращенной на искусственном кормлении, исполнилось пять месяцев, Марчелла, оказавшись в доме своих родителей, демонстрировала отцу, как Марк, реагирует на музыку, которую он слушал по каналу «ФМ-радио». В возрасте всего двух лет он уже наслаждался музыкой и проявлял тонкий музыкальный слух, размахивая руками и подпрыгивая в такт музыке.
– Уверяю тебя, этот дар перешел к нему по наследству от прабабушки, – заверил ее довольный Альдо. – Какой у нее был голос! Она могла по праву занять достойное место на сцене «Ла Скала». Может, хоть Марк станет музыкантом. Дай мне слово, что, если так и случится, он будет выступать под фамилией Балдуччи.
– Как это может случится, папа? – с восхищением глядя на отца, спросила Марчелла. – Ведь его фамилия Уинтон. Я обещаю тебе, что, если когда-нибудь напечатают мои рассказы, я выпущу их под именем Марчелла Балдуччи-Уинтон.
– О каких рассказах идет речь? – вопросительно глядя на нее, спросила Ида.
Гарри, державший на руках Соню, тоже перевел свой взгляд на Марчеллу.
– Покажи своей маме рассказ о том священнике, который венчал нас, Марч, – посоветовал Гарри. – Он наверняка ей понравится!
– Ты написала рассказ об отце Кармелло? – спросила Ида. – Дай мне его почитать, Марчелла!
Марчелла, грозно взглянув на Гарри, произнесла:
– Он шутит, мам.
– Да нет, вовсе не шучу, – настойчиво повторил Гарри, посмеиваясь. – Вам, Ида, стоит почитать о том, до чего докатился святой отец!
– Ты хочешь сказать, Марчелла, нет, этого не может быть!.. – Остановившись возле Марчеллы со стопкой посуды, Ида сказала: – Женщине, имеющей двоих детей, писать о такой гадости?
Послышался тяжелый вздох Марчеллы.
– Послушайте, вы, – произнесла она, оглядывая всех собравшихся в доме родственников. – Я все равно стану писательницей, даже если на опубликование хотя бы одной моей книги уйдет целая жизнь! Некоторые рассказы будут весьма романтическими, другие сексуальными, а что тут такого! Вы хоть когда-нибудь читали последние публикации?
– Я не желаю этого читать! – воскликнула Ида. – Мир просто сошел с ума. Эти хиппи и вообще все как будто помешались на сексе!
Под впечатлением разговора с матерью и Гарри Марчелла написала новый рассказ о том, как сексуально неудовлетворенная женщина, посетив рынок, отдалась продавцу прямо у мясного прилавка. Произошедший с Марчеллой на рынке случай был практически без изменений перенесен в рассказ, дополненный очень пикантными подробностями интимной близости, которую она испытала тогда с Анджело. Атмосфера начала семидесятых годов располагала к тому, чтобы описанные в романе события были как можно больше приближены к жизни. На этот раз она послала свой рассказ в журнал «Космополитэн», уверенная в том, что читатели по достоинству оценят натурализм и юмор написанного ею рассказа.
Обычно почту приносили в промежуток времени, когда Гарри был на работе, а по субботам Марчелла сама бегала вниз проверить почту в то время, как ее муж принимал в ванной душ. Письмо из редакции «Космополитэн» прибыло через месяц. Когда она, распечатав конверт, обнаружила в нем даже неразвернутые и непрочитанные страницы своего романа, из ее груди вырвался вздох разочарования. Как она привыкла к этой ненавистной формулировке отказа, всегда начинавшийся словами «Редакция сожалеет…», без какого-либо намека на похвалу.
– Может, я опять погорячилась? – громко крикнула Марчелла на всю кухню. – Неужели я не заслуживаю более приличного ответа? Неужели все, что я пишу, – сплошная ерунда?
Но лежавшая на столе полоска бумаги не отвечала, а говорила лишь о том, что редакция не нуждается в рассказах такого рода.
Апрель 1973 года
Стояла весна, и Гарри небрежной походкой направлялся на свидание с Глорией для того, чтобы за ленчем отпраздновать свое второе повышение по службе на восемнадцатый месяц пребывания в фирме. Он чувствовал себя совершенно другим человеком, когда каждое утро, пройдя три квартала, добирался до подземки. Оставляя позади свои сомнения, несбывшиеся надежды и имидж неразговорчивого мужа, он, надев маску самоуверенного человека, направлялся туда, где отчетливо знал свои обязанности. И если он правильно рассчитал все ходы, то Глория, по его предположениям, должна была помочь ему заработать миллион долларов! Иногда, когда у него не было сил ехать в переполненном вагоне метро, он останавливал такси и тогда, заплатив всего лишь два доллара за транспортные услуги, чувствовал себя комфортно на протяжении целого дня. К тому времени, когда он добрался до Уолл-стрит, где находилось любимое Глорией кафе «Брассери», он чувствовал себя элегантным эстетом.
Быстро продвигаясь по служебной лестнице, Гарри намеренно умалчивал об этом дома, не желая делиться своими успехами с Марчеллой, найдя в лице Глории лучшего для обсуждения своей карьеры сподвижника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74