– Нет, нисколько». Но она уже скучала по Санти, тошнота в желудке напомнила ей о предстоящем расставании. «Через три недели, – успокаивала она себя, – он приедет в Нью-Йорк. Познакомится с детьми и завоюет их сердца». В этом месте мысли ее затуманились.
Конечно, будет необходимо заручиться одобрением Марка – так она решила с самого начала; но он просто обязан полюбить Санти. Когда заспанный Санти приблизился к ней сзади и заключил в теплые объятия, она невольно подумала: «Кто же его не полюбит!»
Днем в аэропорту Пальмы ей захотелось реветь как малому ребенку. Цепляясь, как за соломинку, за мысль, что они встретятся через три недели, Марчелла с трудом овладела собой. Она даже заставила себя рассмеяться, когда Санти преподнес им огромные пирожные, подобные тем, что продавались в кафетерии аэропорта в больших картонных коробках, которые брали с собой практически все туристы.
Они с Санти поцеловались самым долгим поцелуем, каким она когда-либо целовалась. Она прильнула к нему, словно ища подтверждения, что все произойдет именно так, как они задумали, так, как они мечтали устроить. Марчелла не могла сдержаться, чтобы не думать об авиа– или автокатастрофах, которые могли бы разрушить историю их любви.
– Ладно, голубки, вам уже действительно пора прощаться, – вмешалась Эми, когда объявили посадку на их рейс.
Руки Санти нехотя разжались, и Эми потащила Марчеллу к стойке паспортного контроля. Марчелла повернулась к Санти и в последний раз ткнулась носом ему в ухо. Из-за барьера он смотрел, как она уходит от него.
– Три недели! – крикнула Марчелла. – Всего три недели, дорогой!
– Отлично, теперь нам действительно пора садиться в самолет! – сказала Эми, растаскивая их в разные стороны. В последний раз Марчелла взглянула на него, и слезы заструились у нее по щекам. Она слабо помахала рукой и позволила Эми увести себя по устланному ковром переходу, ведущему к самолету.
Эми поставила свой ручной багаж на полку и набросила на спинку кресла свой джемпер из ангорской шерсти, чтобы уютно устроиться, как кошечка. Марчелла вытирала слезы с лица.
– Как только откроют бар, закажем шампанского, – пообещала Эми, протискиваясь мимо Марчеллы на свое место.
– Эми, ты невыносима! – Марчелла попыталась улыбнуться, пристегиваясь ремнями. – По-твоему, в этой жизни нет ничего такого, чего нельзя было бы устроить с помощью выпивки, еды или секса.
– Что ж, во всяком случае, ты должна признать, что это как раз то, что притупляет крайности! – сказала Эми.
– А я не хочу, чтобы у меня притуплялась крайность ощущений, – сказала Марчелла. – Я хочу помнить каждое мгновение этой поездки с кристальной отчетливостью. Даже скорбь возвращения!
Марчелла едва слушала болтовню Эми во время полета в Мадрид, когда ожидали самолета до Нью-Йорка, и потом, в самолете, в полете до аэропорта Кеннеди. Она старалась представить Санти, чем он сейчас занимался, что готовил себе в своей небольшой квартире, кого навещал в городе. Слава Богу, что у нее есть дюжина его фотоснимков. Теперь он принадлежал ей, и ее возмущало все, что происходило с ним в ее отсутствие. Час полета ушел на написание ему длинного письма, которое она собиралась отправить ему сразу же по прилете. С удивлением она отметила, что это было первое любовное письмо, когда-либо написанное ею. «Что показать ему на Манхэттене? – думала Марчелла, надписывая конверт. – Показать ему те же достопримечательности, что смотрят все туристы, например «Эмпайр стэйт билдинг»? Или же весь день провести в квартире, беседуя и предаваясь любви? Нет, – решила она, – это не совсем удобно. Тем более Марк будет ходить туда-сюда. Она устроит Санти в отеле, расположенном на той же улице, так что у них будет интимный уголок».
– Как я понимаю, – сказала Эми, словно читая мысли Марчеллы, опрокинув в рот пакетик арахиса, – твоя единственная проблема сейчас – это Марк!
КНИГА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 14
Все взоры собравшихся в «Карлайле» были устремлены на певца, выхваченного ярким кругом света. Марк, облаченный во фрак, с галстуком «бабочкой», казавшийся старше своих восемнадцати лет, сидел за белым роялем и мелодичным тенором, гипнотизировавшим и шикарную публику, и хиппи, находившихся в зале, исполнял песни Гершвина. Марчелла едва верила свершившейся перед ее глазами трансформации. Марк был прирожденным исполнителем. Его точеные черты лица, прямой нос, полные губы, уложенные назад темные волосы, уверенная поза говорили о загадочной новой звезде. И аудитория поздравляла себя с присутствием на дебюте рождающейся звезды, с тем, что она присутствовала при начале карьеры, обещающей «взорвать» индустрию шоу-бизнеса. Песни Гершвина он исполнял с необыкновенной свежестью, привнося в них новое звучание, к которому сам Гершвин никогда не стремился. Невинные эмоции песен тридцатых годов вызывали у собравшихся знающие улыбки. После каждой песни зал взрывался дикими аплодисментами, особенно после «Девушки, которую я любил», которая, как было известно всем собравшимся, была написана, как «Мужчина, которого я любил». Лишенное каких-либо трюков исполнение Марка сохранило подлинность чувств.
Вряд ли кто-либо из присутствующих в зале был ошеломлен больше Марчеллы, сидевшей за почетным столиком вместе с Соней, и чье лицо в этот вечер сияло от любви к Санти, к Марку, ко всему человечеству. Разнообразные чувства, которые она переживала, отражались на ее лице, подобно сочным краскам акварели, оттеняя и углубляя ее собственную красоту. Ей не хотелось принимать всерьез выступление Марка, но артистизм, с которым он держался на сцене, заставлял ее восхищаться им. С особенной страстью во взгляде она вслушивалась в песни о любви. Через восемнадцать дней с ней будет Санти, и в этом свете интерпретировала она все лирические мелодии.
– Откуда у него взялась такая манера? – прошептала Соня.
– Всему этому его научил Кол Феррер, – прошептала Марчелла, – в том числе своей музыке. А ты привела людей, ставших его мгновенными почитателями! Спасибо тебе, дорогая!
Соня беззаботно повела плечами. На ней было длинное облегающее платье черного цвета, которое каким-то образом подчеркивало ее молодость, хотя и было для нее чересчур взрослым. Она держала себя искусственно и манерно. Марчелла испытывала неловкость, сидя рядом с ней после всего случившегося. Сначала Марчелле подумалось, не было ли вычурное поведение Сони следствием нескольких затяжек наркотиком. Она посмотрела на Соню, которая поигрывала длинным сигаретным мундштуком. С какой стати Соня должна отличаться от остальных моделей, сделавших быструю карьеру в их блистающем мире?
Она сдержала свое обещание и привела целую толпу моделей, фотографов и журналистов, разодетых во все оттенки разнообразной моды. Разбредшиеся по залу для коктейлей, они придавали модный блеск, столь важный для подобного рода дебюта. Однако музыкальная публика преобладала, и она взирала на Марчеллу, стараясь оценить ее и заинтригованная ее сияющей внешностью. Майорканский загар был ей очень к лицу. Своей любовью Санти пробудил ее тело к жизни. Приятно округлая фигура, пропорциональные полные груди и губы, появившаяся новая чувственная уверенность. Мужчина, прекрасный мужчина любил ее, и эта любовь преобразила ее сильнее, чем все косметические ухищрения Эми. На ней было облегающее платье от Шанель темно-красного цвета. Украшения были небольшими, они давали намек на состоятельность, поблескивая в ушах, на запястьях и на шее. Марчелла не сводила глаз с Марка, сосредоточено вбирая каждый нюанс его выступления. Он взял последние аккорды горьковато-сладкой мелодии Кола Портера, и ее глаза подернулись поволокой, словно она унеслась в грезах.
Зал взорвался громкими овациями, Марчелла пришла в себя и присоединилась к аплодирующим. Марк поднялся со своего места поблагодарить за восторженный прием. Соня вскочила с места, ее друзья в зале последовали ее примеру, словно повторяли действия своего предводителя. Соня, аплодируя, подняла руки над головой, также сделали ее друзья. Вскоре весь зал стоя рукоплескал.
Марк улыбался веселой, открытой детской улыбкой. Он заслужил этот успех. Он был красив, как кинозвезда, его красоту усиливали глаза, сиявшие в свете ярких софитов подобно сапфирам. Низко поклонившись, Марк поблагодарил зрителей, затем медленно стал пробираться сквозь толпу. Его останавливали руки, желавшие прикоснуться, пожать его руку, похлопать по плечу. На каждом шагу к нему подскакивали девушки и обнимали его, а одна женщина громко сказала:
– Кол был бы так горд! Вы созданы, чтобы унаследовать его мантию!
Соня со вздохом опустилась на место, бросив торжествующий взгляд на мать.
– Думаю, можно сказать наверняка, что Марк отвращен от скучной классики, – объявила она.
– О, понимаю… – кивнула Марчелла. – Вот почему ты приняла такое живое участие! Думаешь, мне будет неприятно? Но ты немного опоздала, дорогая. Марк торжественно обещал мне, что он продолжит классическое образование у Джанни.
Соня состроила гримасу:
– Марк должен играть то, что доставляет ему удовольствие, вот и все.
Она пожала плечами, перевернула горлышком вниз пустую бутылку из-под шампанского, давая знак официанту.
– Принесите еще одну! – радостно воскликнула она. Марчелла, улыбаясь, посмотрела на нее через стол.
– Я слишком счастлива сегодня, Соня, чтобы поддаваться на твои провокации, – сказала она. – Мне всегда хотелось, чтобы мы были подругами. Если ты не хочешь этого принять, это твои трудности!
Соня пристально посмотрела на нее:
– Только не говори мне, что ты влюбилась. Марчелла рассмеялась:
– С чего ты это взяла? Соня простонала:
– Потому что я знаю все эти глупые признаки. Мой косметолог влюбляется каждый день. У него на лице тоже появляется это выражение. Можно умереть со смеху.
– Тебе всего лишь семнадцать лет, дорогая, – подчеркнула Марчелла. Она увидела, как красивая блондинка заключила Марка в свои объятия и крепко поцеловала в губы. Судя по всему, Марк ее не знал.
– Ты познакомишь нас с ним, или ты стыдишься своих детей? – спросила Соня.
Марчелла закурила сигарету.
– Его зовут Санти Рока, он будет здесь через три недели. Мне хотелось, чтобы ты познакомилась с ним, если у тебя найдется свободное время.
– Разумеется! – Глаза Соня блеснули. – А что думает по этому поводу маленький Марк?
– Я еще не сказала ему, – ответила Марчелла, отводя глаза от изучающего взгляда Сони. – Я решила подождать и сказать после концерта, чтобы…
Соня рассмеялась.
– Чтобы он не закатил ревнивой истерики! – воскликнула она.
– Соня, – строго произнесла Марчелла, – твое отношение к Марку…
Она замолчала. Марк подошел к их столику, на его лице отражались гордость и усталость, костюм был немного в беспорядке, волосы всклокочены.
– Как я вам? Не слишком плохо? – смеясь, спросил он. Он наклонился поцеловать мать и положил руку ей на плечо.
– Ты был просто великолепен, Марк! Я сопротивлялась, как могла, но пришлось сдаться, – сказала Марчелла.
– Совсем неплохо, Марки-малыш, – Соня чмокнула его в щеку и крутанула нитку бус, висевшую на шее, в манере семнадцатилетних. Подошел официант с новой бутылкой шампанского, и когда Марк сел за столик, с шумом откупорил ее.
– За твою музыку и твой талант, Марк! – Марчелла подняла свой бокал.
Соня быстро осушила свой бокал и встала.
– Пойду посмотрю, как там веселятся низы, – сказала она. – Избыточное общение с высшим обществом приводит меня в обморочное состояние.
– Соня, – Марк встал и поцеловал ее. – Спасибо, что привела молодежь. Я очень тебе признателен.
Она рассмеялась:
– Прежде чем благодарить, давай сначала посмотрим, что они напишут. Чао!
Соня стала пробираться сквозь толпу, выкрикивая имена друзей:
– Франческа! Ясон! Леонид!
Вокруг нее собралась молодежь, чей нелепый вид свидетельствовал, что они принадлежали к кругу ее близких знакомых. Девушки выглядела как соблазнительницы или балерины, затянутые в сетки и блестки. На головах парней красовались парчовые фески или плотно повязанные цветные повязки.
– Кто они? – спросила у Марка Марчелла. Он состроил мину, потягивая вино:
– Журналисты, прилипалы: узко ограниченная клика, присвоившая права решать, кто в моде, а кто нет. Все дело в том, что большинство людей действительно верят им!
Он допил свой бокал и налил еще немного вина.
Какой-то мужчина с обилием золотых колец на руках и сверкающими запонками в манжетах возник за спиной Марка и положил ему на плечо руку.
– Можем поговорить? – крикливо сказал он, имитируя Джона Риверса и подмигивая Марчелле.
Марк посмотрел на мать.
– Мне нужно побыть некоторое время с друзьями Кола, мам, – сказал он. – Подождешь здесь, или как?
– Нет, если мои дети покинули меня, – сказала она, снимая жакет со спинки кресла, – снаружи меня ждет Дональд. Только проводи меня до машины, пожалуйста.
На улице она пожелала ему доброй ночи, крепко прижала к себе на мгновение и сказала:
– Я очень горжусь тобой, дорогой.
На следующий день, поднявшись в десять утра, Марчелла, пока Марк еще спал, отправилась купить свежего печенья и газет. Вернувшись на кухню, пока готовился кофе, она прочитала шестую страницу в «Посте», где печатались новости из мира культуры. О них сообщалось в первой же колонке под названием «Дети миллионерши».
«Марчелла Балдуччи-Уинтон, писательница, романы которой расходятся миллионными тиражами, также эксперт по воспитанию детей-вундеркиндов. Не только ее дочь Соня, обворожительно-божественная супермодель, но и сын Марк (18 лет), выступавший вместо своего учителя Кола Феррера, своим искусством заставил стоя рукоплескать взыскательную публику, собравшуюся вчера вечером в коктейль-зале отеля «Карлайл». Марк, студент музыкальной академии, так исполнил песни Гершвина и Портера, что многие из присутствовавших дам слушали затаив дыхание. Представители компаний, ищущих молодые таланты, предлагают выгодные контракты, однако Марк настаивает, что будет стремиться поступить в класс лучшего итальянского классического пианиста Франко Джанни. Его мать, Марчелла, сидевшая рядом с умопомрачительной Соней, выглядела гордой за успех сына».
Когда полчаса спустя на кухне появился Марк, с заспанными глазами и небритый, Марчелла взглянула на него.
– Кто предупредил искателей молодых талантов? – спросила она, наливая ему апельсинового сока.
– Кол, надо думать… – Он скосил глаза на газету, которую Марчелла держала в руках. – Я не ложился до четырех утра! Боже, я подумал, что это мое первое распятие.
Он упал на стул, и Марчелла поставила перед ним тарелку с печеньем.
– Кол ужасно гордится мною, – сказал он, отламывая кусок печенья.
– Даже и не думай о контрактах и записях, Марк, – сказала Марчелла. – Ты еще не готов стать полусырой поп-звездой.
– Слишком поздно, – признался он, потягивая кофе, – вчера вечером я согласился выпустить альбом.
– Марк! – воскликнула Марчелла. – Не спросив меня?
Он пожал плечами:
– Ничего страшного. Кол записывается у этих ребят. Они классные специалисты. Просто они хотят записать несколько бродвейских мелодий. Мне даже незачем будет ходить в студию; записи будут делаться во время моих концертов в течение следующих двух недель.
– Черт возьми, – вздохнула Марчелла. – Мне хочется, чтобы ты передумал, Марк.
– Послушай, возможно, никто никогда не увидит и не услышит этого, – пророческим тоном заявил он. – Это своего рода ритуальная запись для музыкального архива в Виллидже, будет себе лежать и пылиться на полке в пластиковой упаковке. И почему это так чертовски важно, чтобы я придерживался классики? Ты что, хранительница огня или еще чего-то?
Марчелла придвинула стул к столу и села напротив него.
– Мне всегда казалось, что гораздо приятнее быть великолепным классическим пианистом, Марк, – объяснила она. – Очень многие могут играть популярную музыку. Сколько музыкантов в состоянии воздать должное Шопену, как это способен сделать ты? Ты хочешь, чтобы я гордилась тобой, так ведь?
Марк кивнул.
– К тому же твой дед был так горд, что музыка унаследована в нашей крови, – продолжала она. – Он платил за твои первые уроки, ты же знаешь. Возможно, с моей стороны это глупо, но мне кажется, что он был бы счастлив узнать, что ты играешь по-настоящему хорошо.
Марк встал и, подойдя к ней сзади, положил руку на плечи. Наклонившись, он прошептал:
– Что будет, если я соглашусь?
Она повернулась, чтобы посмотреть на него.
– Ты всегда будешь светом моей жизни, дорогой. Ты же знаешь.
Он поцеловал ее в голову и сел на место. Марчелла смотрела, как он макает печенье в кофе.
Затем, глубоко вздохнув, она заставила себя произнести слова, которые боялась вымолвить.
– Марк, на Майорке я познакомилась с замечательным человеком, – начала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Конечно, будет необходимо заручиться одобрением Марка – так она решила с самого начала; но он просто обязан полюбить Санти. Когда заспанный Санти приблизился к ней сзади и заключил в теплые объятия, она невольно подумала: «Кто же его не полюбит!»
Днем в аэропорту Пальмы ей захотелось реветь как малому ребенку. Цепляясь, как за соломинку, за мысль, что они встретятся через три недели, Марчелла с трудом овладела собой. Она даже заставила себя рассмеяться, когда Санти преподнес им огромные пирожные, подобные тем, что продавались в кафетерии аэропорта в больших картонных коробках, которые брали с собой практически все туристы.
Они с Санти поцеловались самым долгим поцелуем, каким она когда-либо целовалась. Она прильнула к нему, словно ища подтверждения, что все произойдет именно так, как они задумали, так, как они мечтали устроить. Марчелла не могла сдержаться, чтобы не думать об авиа– или автокатастрофах, которые могли бы разрушить историю их любви.
– Ладно, голубки, вам уже действительно пора прощаться, – вмешалась Эми, когда объявили посадку на их рейс.
Руки Санти нехотя разжались, и Эми потащила Марчеллу к стойке паспортного контроля. Марчелла повернулась к Санти и в последний раз ткнулась носом ему в ухо. Из-за барьера он смотрел, как она уходит от него.
– Три недели! – крикнула Марчелла. – Всего три недели, дорогой!
– Отлично, теперь нам действительно пора садиться в самолет! – сказала Эми, растаскивая их в разные стороны. В последний раз Марчелла взглянула на него, и слезы заструились у нее по щекам. Она слабо помахала рукой и позволила Эми увести себя по устланному ковром переходу, ведущему к самолету.
Эми поставила свой ручной багаж на полку и набросила на спинку кресла свой джемпер из ангорской шерсти, чтобы уютно устроиться, как кошечка. Марчелла вытирала слезы с лица.
– Как только откроют бар, закажем шампанского, – пообещала Эми, протискиваясь мимо Марчеллы на свое место.
– Эми, ты невыносима! – Марчелла попыталась улыбнуться, пристегиваясь ремнями. – По-твоему, в этой жизни нет ничего такого, чего нельзя было бы устроить с помощью выпивки, еды или секса.
– Что ж, во всяком случае, ты должна признать, что это как раз то, что притупляет крайности! – сказала Эми.
– А я не хочу, чтобы у меня притуплялась крайность ощущений, – сказала Марчелла. – Я хочу помнить каждое мгновение этой поездки с кристальной отчетливостью. Даже скорбь возвращения!
Марчелла едва слушала болтовню Эми во время полета в Мадрид, когда ожидали самолета до Нью-Йорка, и потом, в самолете, в полете до аэропорта Кеннеди. Она старалась представить Санти, чем он сейчас занимался, что готовил себе в своей небольшой квартире, кого навещал в городе. Слава Богу, что у нее есть дюжина его фотоснимков. Теперь он принадлежал ей, и ее возмущало все, что происходило с ним в ее отсутствие. Час полета ушел на написание ему длинного письма, которое она собиралась отправить ему сразу же по прилете. С удивлением она отметила, что это было первое любовное письмо, когда-либо написанное ею. «Что показать ему на Манхэттене? – думала Марчелла, надписывая конверт. – Показать ему те же достопримечательности, что смотрят все туристы, например «Эмпайр стэйт билдинг»? Или же весь день провести в квартире, беседуя и предаваясь любви? Нет, – решила она, – это не совсем удобно. Тем более Марк будет ходить туда-сюда. Она устроит Санти в отеле, расположенном на той же улице, так что у них будет интимный уголок».
– Как я понимаю, – сказала Эми, словно читая мысли Марчеллы, опрокинув в рот пакетик арахиса, – твоя единственная проблема сейчас – это Марк!
КНИГА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 14
Все взоры собравшихся в «Карлайле» были устремлены на певца, выхваченного ярким кругом света. Марк, облаченный во фрак, с галстуком «бабочкой», казавшийся старше своих восемнадцати лет, сидел за белым роялем и мелодичным тенором, гипнотизировавшим и шикарную публику, и хиппи, находившихся в зале, исполнял песни Гершвина. Марчелла едва верила свершившейся перед ее глазами трансформации. Марк был прирожденным исполнителем. Его точеные черты лица, прямой нос, полные губы, уложенные назад темные волосы, уверенная поза говорили о загадочной новой звезде. И аудитория поздравляла себя с присутствием на дебюте рождающейся звезды, с тем, что она присутствовала при начале карьеры, обещающей «взорвать» индустрию шоу-бизнеса. Песни Гершвина он исполнял с необыкновенной свежестью, привнося в них новое звучание, к которому сам Гершвин никогда не стремился. Невинные эмоции песен тридцатых годов вызывали у собравшихся знающие улыбки. После каждой песни зал взрывался дикими аплодисментами, особенно после «Девушки, которую я любил», которая, как было известно всем собравшимся, была написана, как «Мужчина, которого я любил». Лишенное каких-либо трюков исполнение Марка сохранило подлинность чувств.
Вряд ли кто-либо из присутствующих в зале был ошеломлен больше Марчеллы, сидевшей за почетным столиком вместе с Соней, и чье лицо в этот вечер сияло от любви к Санти, к Марку, ко всему человечеству. Разнообразные чувства, которые она переживала, отражались на ее лице, подобно сочным краскам акварели, оттеняя и углубляя ее собственную красоту. Ей не хотелось принимать всерьез выступление Марка, но артистизм, с которым он держался на сцене, заставлял ее восхищаться им. С особенной страстью во взгляде она вслушивалась в песни о любви. Через восемнадцать дней с ней будет Санти, и в этом свете интерпретировала она все лирические мелодии.
– Откуда у него взялась такая манера? – прошептала Соня.
– Всему этому его научил Кол Феррер, – прошептала Марчелла, – в том числе своей музыке. А ты привела людей, ставших его мгновенными почитателями! Спасибо тебе, дорогая!
Соня беззаботно повела плечами. На ней было длинное облегающее платье черного цвета, которое каким-то образом подчеркивало ее молодость, хотя и было для нее чересчур взрослым. Она держала себя искусственно и манерно. Марчелла испытывала неловкость, сидя рядом с ней после всего случившегося. Сначала Марчелле подумалось, не было ли вычурное поведение Сони следствием нескольких затяжек наркотиком. Она посмотрела на Соню, которая поигрывала длинным сигаретным мундштуком. С какой стати Соня должна отличаться от остальных моделей, сделавших быструю карьеру в их блистающем мире?
Она сдержала свое обещание и привела целую толпу моделей, фотографов и журналистов, разодетых во все оттенки разнообразной моды. Разбредшиеся по залу для коктейлей, они придавали модный блеск, столь важный для подобного рода дебюта. Однако музыкальная публика преобладала, и она взирала на Марчеллу, стараясь оценить ее и заинтригованная ее сияющей внешностью. Майорканский загар был ей очень к лицу. Своей любовью Санти пробудил ее тело к жизни. Приятно округлая фигура, пропорциональные полные груди и губы, появившаяся новая чувственная уверенность. Мужчина, прекрасный мужчина любил ее, и эта любовь преобразила ее сильнее, чем все косметические ухищрения Эми. На ней было облегающее платье от Шанель темно-красного цвета. Украшения были небольшими, они давали намек на состоятельность, поблескивая в ушах, на запястьях и на шее. Марчелла не сводила глаз с Марка, сосредоточено вбирая каждый нюанс его выступления. Он взял последние аккорды горьковато-сладкой мелодии Кола Портера, и ее глаза подернулись поволокой, словно она унеслась в грезах.
Зал взорвался громкими овациями, Марчелла пришла в себя и присоединилась к аплодирующим. Марк поднялся со своего места поблагодарить за восторженный прием. Соня вскочила с места, ее друзья в зале последовали ее примеру, словно повторяли действия своего предводителя. Соня, аплодируя, подняла руки над головой, также сделали ее друзья. Вскоре весь зал стоя рукоплескал.
Марк улыбался веселой, открытой детской улыбкой. Он заслужил этот успех. Он был красив, как кинозвезда, его красоту усиливали глаза, сиявшие в свете ярких софитов подобно сапфирам. Низко поклонившись, Марк поблагодарил зрителей, затем медленно стал пробираться сквозь толпу. Его останавливали руки, желавшие прикоснуться, пожать его руку, похлопать по плечу. На каждом шагу к нему подскакивали девушки и обнимали его, а одна женщина громко сказала:
– Кол был бы так горд! Вы созданы, чтобы унаследовать его мантию!
Соня со вздохом опустилась на место, бросив торжествующий взгляд на мать.
– Думаю, можно сказать наверняка, что Марк отвращен от скучной классики, – объявила она.
– О, понимаю… – кивнула Марчелла. – Вот почему ты приняла такое живое участие! Думаешь, мне будет неприятно? Но ты немного опоздала, дорогая. Марк торжественно обещал мне, что он продолжит классическое образование у Джанни.
Соня состроила гримасу:
– Марк должен играть то, что доставляет ему удовольствие, вот и все.
Она пожала плечами, перевернула горлышком вниз пустую бутылку из-под шампанского, давая знак официанту.
– Принесите еще одну! – радостно воскликнула она. Марчелла, улыбаясь, посмотрела на нее через стол.
– Я слишком счастлива сегодня, Соня, чтобы поддаваться на твои провокации, – сказала она. – Мне всегда хотелось, чтобы мы были подругами. Если ты не хочешь этого принять, это твои трудности!
Соня пристально посмотрела на нее:
– Только не говори мне, что ты влюбилась. Марчелла рассмеялась:
– С чего ты это взяла? Соня простонала:
– Потому что я знаю все эти глупые признаки. Мой косметолог влюбляется каждый день. У него на лице тоже появляется это выражение. Можно умереть со смеху.
– Тебе всего лишь семнадцать лет, дорогая, – подчеркнула Марчелла. Она увидела, как красивая блондинка заключила Марка в свои объятия и крепко поцеловала в губы. Судя по всему, Марк ее не знал.
– Ты познакомишь нас с ним, или ты стыдишься своих детей? – спросила Соня.
Марчелла закурила сигарету.
– Его зовут Санти Рока, он будет здесь через три недели. Мне хотелось, чтобы ты познакомилась с ним, если у тебя найдется свободное время.
– Разумеется! – Глаза Соня блеснули. – А что думает по этому поводу маленький Марк?
– Я еще не сказала ему, – ответила Марчелла, отводя глаза от изучающего взгляда Сони. – Я решила подождать и сказать после концерта, чтобы…
Соня рассмеялась.
– Чтобы он не закатил ревнивой истерики! – воскликнула она.
– Соня, – строго произнесла Марчелла, – твое отношение к Марку…
Она замолчала. Марк подошел к их столику, на его лице отражались гордость и усталость, костюм был немного в беспорядке, волосы всклокочены.
– Как я вам? Не слишком плохо? – смеясь, спросил он. Он наклонился поцеловать мать и положил руку ей на плечо.
– Ты был просто великолепен, Марк! Я сопротивлялась, как могла, но пришлось сдаться, – сказала Марчелла.
– Совсем неплохо, Марки-малыш, – Соня чмокнула его в щеку и крутанула нитку бус, висевшую на шее, в манере семнадцатилетних. Подошел официант с новой бутылкой шампанского, и когда Марк сел за столик, с шумом откупорил ее.
– За твою музыку и твой талант, Марк! – Марчелла подняла свой бокал.
Соня быстро осушила свой бокал и встала.
– Пойду посмотрю, как там веселятся низы, – сказала она. – Избыточное общение с высшим обществом приводит меня в обморочное состояние.
– Соня, – Марк встал и поцеловал ее. – Спасибо, что привела молодежь. Я очень тебе признателен.
Она рассмеялась:
– Прежде чем благодарить, давай сначала посмотрим, что они напишут. Чао!
Соня стала пробираться сквозь толпу, выкрикивая имена друзей:
– Франческа! Ясон! Леонид!
Вокруг нее собралась молодежь, чей нелепый вид свидетельствовал, что они принадлежали к кругу ее близких знакомых. Девушки выглядела как соблазнительницы или балерины, затянутые в сетки и блестки. На головах парней красовались парчовые фески или плотно повязанные цветные повязки.
– Кто они? – спросила у Марка Марчелла. Он состроил мину, потягивая вино:
– Журналисты, прилипалы: узко ограниченная клика, присвоившая права решать, кто в моде, а кто нет. Все дело в том, что большинство людей действительно верят им!
Он допил свой бокал и налил еще немного вина.
Какой-то мужчина с обилием золотых колец на руках и сверкающими запонками в манжетах возник за спиной Марка и положил ему на плечо руку.
– Можем поговорить? – крикливо сказал он, имитируя Джона Риверса и подмигивая Марчелле.
Марк посмотрел на мать.
– Мне нужно побыть некоторое время с друзьями Кола, мам, – сказал он. – Подождешь здесь, или как?
– Нет, если мои дети покинули меня, – сказала она, снимая жакет со спинки кресла, – снаружи меня ждет Дональд. Только проводи меня до машины, пожалуйста.
На улице она пожелала ему доброй ночи, крепко прижала к себе на мгновение и сказала:
– Я очень горжусь тобой, дорогой.
На следующий день, поднявшись в десять утра, Марчелла, пока Марк еще спал, отправилась купить свежего печенья и газет. Вернувшись на кухню, пока готовился кофе, она прочитала шестую страницу в «Посте», где печатались новости из мира культуры. О них сообщалось в первой же колонке под названием «Дети миллионерши».
«Марчелла Балдуччи-Уинтон, писательница, романы которой расходятся миллионными тиражами, также эксперт по воспитанию детей-вундеркиндов. Не только ее дочь Соня, обворожительно-божественная супермодель, но и сын Марк (18 лет), выступавший вместо своего учителя Кола Феррера, своим искусством заставил стоя рукоплескать взыскательную публику, собравшуюся вчера вечером в коктейль-зале отеля «Карлайл». Марк, студент музыкальной академии, так исполнил песни Гершвина и Портера, что многие из присутствовавших дам слушали затаив дыхание. Представители компаний, ищущих молодые таланты, предлагают выгодные контракты, однако Марк настаивает, что будет стремиться поступить в класс лучшего итальянского классического пианиста Франко Джанни. Его мать, Марчелла, сидевшая рядом с умопомрачительной Соней, выглядела гордой за успех сына».
Когда полчаса спустя на кухне появился Марк, с заспанными глазами и небритый, Марчелла взглянула на него.
– Кто предупредил искателей молодых талантов? – спросила она, наливая ему апельсинового сока.
– Кол, надо думать… – Он скосил глаза на газету, которую Марчелла держала в руках. – Я не ложился до четырех утра! Боже, я подумал, что это мое первое распятие.
Он упал на стул, и Марчелла поставила перед ним тарелку с печеньем.
– Кол ужасно гордится мною, – сказал он, отламывая кусок печенья.
– Даже и не думай о контрактах и записях, Марк, – сказала Марчелла. – Ты еще не готов стать полусырой поп-звездой.
– Слишком поздно, – признался он, потягивая кофе, – вчера вечером я согласился выпустить альбом.
– Марк! – воскликнула Марчелла. – Не спросив меня?
Он пожал плечами:
– Ничего страшного. Кол записывается у этих ребят. Они классные специалисты. Просто они хотят записать несколько бродвейских мелодий. Мне даже незачем будет ходить в студию; записи будут делаться во время моих концертов в течение следующих двух недель.
– Черт возьми, – вздохнула Марчелла. – Мне хочется, чтобы ты передумал, Марк.
– Послушай, возможно, никто никогда не увидит и не услышит этого, – пророческим тоном заявил он. – Это своего рода ритуальная запись для музыкального архива в Виллидже, будет себе лежать и пылиться на полке в пластиковой упаковке. И почему это так чертовски важно, чтобы я придерживался классики? Ты что, хранительница огня или еще чего-то?
Марчелла придвинула стул к столу и села напротив него.
– Мне всегда казалось, что гораздо приятнее быть великолепным классическим пианистом, Марк, – объяснила она. – Очень многие могут играть популярную музыку. Сколько музыкантов в состоянии воздать должное Шопену, как это способен сделать ты? Ты хочешь, чтобы я гордилась тобой, так ведь?
Марк кивнул.
– К тому же твой дед был так горд, что музыка унаследована в нашей крови, – продолжала она. – Он платил за твои первые уроки, ты же знаешь. Возможно, с моей стороны это глупо, но мне кажется, что он был бы счастлив узнать, что ты играешь по-настоящему хорошо.
Марк встал и, подойдя к ней сзади, положил руку на плечи. Наклонившись, он прошептал:
– Что будет, если я соглашусь?
Она повернулась, чтобы посмотреть на него.
– Ты всегда будешь светом моей жизни, дорогой. Ты же знаешь.
Он поцеловал ее в голову и сел на место. Марчелла смотрела, как он макает печенье в кофе.
Затем, глубоко вздохнув, она заставила себя произнести слова, которые боялась вымолвить.
– Марк, на Майорке я познакомилась с замечательным человеком, – начала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74