– Я хотела рассказать тебе о нем сразу же после твоего выступления…
Он оторвал взгляд от печенья.
– Да? – спросил он. – Я заметил, что, вернувшись, ты стала немного другой. Я думал, что это моя музыка…
Она выдержала его взгляд.
– Его имя Сантьяго Рока, – сказала Марчелла. – Все зовут его Санти. Он торгует картинами в Барселоне, однако работает также на Майорке, где у него два дома. Через две с половиной недели он приедет в Нью-Йорк. Мне кажется, он тебе понравится, Марк.
Марк улыбнулся.
– Звучит замечательно! – сказал он, перегибаясь через стол и беря ее за руку. Когда он был расстроен, под глазом у него всегда начинал пульсировать маленький нерв. Марчелла увидела, что и сейчас, когда Марк рассеянно смотрел по сторонам, нерв под глазом легонько подергивался. Она ждала, когда он посмотрит на нее.
– Это должно было случиться однажды, Марк, – сказала она. – Он очень важен для меня…
– Я думал, что ты только лишь познакомилась с ним, – перебил он.
– Верно, – согласилась Марчелла. – Но я знаю, Марк. У нас с тобой есть это особое чувство, не так ли? Мы мгновенно можем оценить человека. С Санти я почувствовала, как только его встретила, что он как раз тот самый человек. Он тоже почувствовал это. Первое, что он мне сказал, это то, что мы будем вместе до конца наших дней!
Марк криво усмехнулся.
– Ничего себе начало! – сказал он надтреснутым голосом и поднялся из-за стола. – Пойду позвоню Колу, до того как до него дойдет слух и он низложит мой успех.
Прежде чем выйти из комнаты, он склонился к ней и прошептал на ухо:
– Ты начинаешь верить своим собственным романам, мам.
Уязвленная, Марчелла вскинула брови.
– Да, верю! – крикнула она вдогонку. Теперь она знала наверняка, что начнет писать новый роман «Вечность начинается сегодня» – рассказ о двух женщинах, отправившихся на Майорку, одна из которых встречает человека, очень похожего на Санти.
Санти звонил ей каждый вечер, прежде чем она ложилась спать. В Барселоне в это время было восемь утра. Он мог себе позволить лишь трехминутный разговор, поэтому говорил только о том, как сильно ее любит. Его голос был замечательным подтверждением того, что он действительно существовал. Теперь, когда она вернулась в Нью-Йорк, так легко могло показаться, что все случившееся было мечтой. Тем не менее Нью-Йорк стал для нее совершенно другим. Каждый вечер Марка не было дома; он выступал в «Карлайле», а у нее не было более потребности отправиться в клуб. Подобно выздоровевшему алкоголику, она со страхом возвращалась к нормальному образу жизни. Марчелла, предававшаяся подобным усладам, казалась ей совершенно другой женщиной. Новая Марчелла нравилась ей гораздо больше: мягкая, романтичная, ожидающая в своем городе самой большой в ее жизни любви.
Марчелла посетила еще два выступления Марка в «Карлайле», съездила проведать мать, и внезапно оказалось, что Санти приезжает на следующий день. Она забронировала для него небольшой номер в расположенном поблизости отеле, проверила комнату и в день приезда украсила ее букетами цветов. Перед отъездом в аэропорт она посмотрела на свою целомудренную кровать. Необходимое ей уединение и боязнь расстроить Марка означало, что они будут заниматься любовью в анонимной комнате отеля, а не в ее собственном доме. «Может быть, как-нибудь, пока Марк будет на занятиях, удастся привести сюда Санти, – подумала она. – Просто для того, чтобы она знала, что Санти спал в ее кровати, что делил ее вместе с ней». Прежде чем Дональд повез ее в аэропорт Кеннеди, она, поддавшись импульсу, вынула красную розу из вазы, стоявшей в гостиной.
Когда Санти, широко улыбаясь, миновал таможню, они страстно обнялись. Его солнечный майорканский запах напомнил ей об идиллической неделе, проведенной на острове, и слезы невольно выступили через плотно закрытые веки. Марчелла чувствовала, как внутри ее зарождаются рыдания и изо всех сил старалась подавить их, не дать им выплеснуться наружу. Освобождаясь от объятий, она посмотрела на Санти. Ей было интересно, как он будет выглядеть здесь, лишенный привычного окружения, среди больших лощеных американцев. Теперь она увидела, что он выделялся среди них. В его облике было нечто экзотичное, определенно майорканское, более привлекательное, чем прежде. Но прекраснее всего были его глаза, переполненные любовью к ней.
– О, добро пожаловать в Нью-Йорк, дорогой! Добро пожаловать!
Марчелла протянула ему розу и взяла за руку. У него с собой был небольшой чемоданчик и картонная коробка с пирожными, привезенными из Пальмы специально для нее. Когда они подошли к машине, он оказался немного потрясенным.
– Ты наняла ее, чтобы встретить меня?
Марчелла рассмеялась, когда Дональд вышел из машины, чтобы взять у него чемодан и уложить в багажник, предварительно распахнув перед ними дверцу.
– Это мой автомобиль, Санти, – призналась Марчелла, испытывая неловкость, когда они забирались внутрь. – Однако это моя единственная экстравагантность!
– Понимаю… – проговорил он, следуя за ней на заднее сиденье. – Когда ты сказала мне, что ты писательница, это не произвело такого сильного впечатления! В Испании большинство писателей бедны. Полагаю, твои книги раскупаются большими тиражами?
– Миллионными! – сказала Марчелла, целуя его. – Мне повезло, Санти?
Она крепко держала его за руки. Он склонился к ней и покрывал лицо нежными поцелуями.
– Теперь я вновь ожил, – сказал Санти. – После твоего отъезда я был, как зомби. Все потеряло для меня вкус, ничто не вызывало улыбки, я думал только об этом моменте!
– Со мной творилось то же самое! – призналась Марчелла.
– Никогда прежде женщина не дарила мне розу, – сказал он, осторожно укладывая цветок на полку за сиденьем.
Присутствие Санти делало Нью-Йорк совершенно иным. Розово-красное солнце клонилось к горизонту, и его блики, отражаясь в окнах, пылали огнем. Для Марчеллы этот город никогда не выглядел столь поэтично.
– Посмотри!
Марчелла указала на очертания Манхэттена, вырисовывавшиеся на фоне неба.
Санти не отрываясь смотрел на город.
– Совсем как в кино, – сказал он. – Неужели этот город действительно такой безрассудный и опасный?
– Только не для нас, дорогой, – прошептала она. – Для нас он станет городом медового месяца, уютным и полным любви.
С удивлением Санти смотрел из машины, расспрашивал о местах, мимо которых они проезжали, крепко держа ее за руку, когда по мосту они въезжали в Манхэттен.
В отеле, как пара робких молодоженов, они проследовали в номер Санти за служителем гостиницы, несшим его чемодан. Как только служитель оставил их одних, Санти увлек Марчеллу на кровать и крепко обнял.
– Я люблю тебя, – произнес он. – Я люблю тебя. Марчелла полностью предалась роскоши его объятий и позволила ему раздеть себя, целовать каждую часть своего тела, по мере того как оно освобождалось от одежды. Он тоже разделся. Тело его было бронзовым от загара, с развитой мускулатурой. Рядом с ним она ощущала себя нелепой фигурой в стиле Рубенса.
И вновь они растворились один в другом. Он был лучше, чем сохранила ее память: гладкий, шелковистый и обнимал ее так крепко, что они стали одним целым. Он торопился, и Марчелла знала, что с момента их расставания у него не было никаких интимных связей. У нее тоже. Вновь она смаковала его действия, его губы, руки, и даже в этот кульминационный момент, когда она полагала, что волна наслаждения поглотит ее, внимание вдруг ослабло и она расслышала стоны Санти, чье тело разряжалось от желания и любви, которые он берег для встречи с нею. Он был слишком возбужден, чтобы заметить ее разочарование, и вскоре посапывал в ее объятиях. Марчелла присела в ногах кровати, глядя, как он спит, и накрыла его одеялом.
Позднее она распаковала его чемодан, развесила по шкафам брюки и рубашки, поставила в ванную комнату принадлежности для бритья, испытывая любовь к каждой вещи, потому что они принадлежали ему. Санти проснулся через полчаса, отдохнувший, Марчелла заказала кофе в номер. Затем взяла его за руку. Так они покинули отель и пошли пешком по Пятой авеню, мимо Центра Рокфеллера. Санти, как турист, крутил головой из стороны в сторону, говорил, что ему нравится Нью-Йорк, с изумлением смотрел на хорошо одетых людей и спрашивал, где же все грабители.
– О, дорогой! – рассмеялась Марчелла. – Ты такой европейский! Ты полюбишь Нью-Йорк, и мне будет приятно знакомить тебя с ним.
В одиннадцать тридцать он напомнил ей, что для него в это время было пять тридцать и что он к тому же мало спал накануне ночью. Марчелла проводила его в отель, видела, как он надел пижаму кремового цвета и скользнул в постель. Затем она нежно его поцеловала, и он мгновенно уснул. Она неторопливо возвращалась домой, улыбаясь по пути всем знакомым швейцарам. Как приятно сознавать, что в нескольких сотнях ярдов спал мужчина, которого она ждала всю свою жизнь, знать, что утром вновь встретится с ним.
На следующее утро в девять тридцать ей позвонил Санти.
– Я проспал почти двенадцать часов! – рассмеялся он. – Теперь я хотел бы позавтракать с тобой.
– Тебя устроит кафетерий отеля? – спросила Марчелла. – Я подойду туда через полчаса.
Марчелла увидела Санти в кабинке, он с жадностью поглощал яичницу с хрустящим беконом. Санти встал с места и поцеловал ее. Себе Марчелла заказала только кофе.
– Это так отличается от майорканской кухни, – сказал Санти, – но мне очень нравится.
Марчелла смотрела, как он ест, довольная, что у него такой отменный аппетит.
– Любимый, – начала она, – ты, наверное, задумываешься, почему остановился в отеле, а не у меня, где я бы очень хотела тебя видеть?
Подняв брови, он взглянул на нее поверх чашечки кофе.
– Твои дети? – предположил он. – Возможно, им не понравится, что какой-то иностранец спит в постели их матери?
Марчелла рассмеялась:
– Послушай…
Она взяла его за руку и начала, играя, перебирать его пальцы.
– Я уже рассказывала тебе, как мы близки с Марком, верно? Потребуется целый день, чтобы объяснить, как однажды муж забрал у меня детей и какой отпечаток все это наложило на наши отношения. Для Марка будет ударом, если внезапно он обнаружит тебя в моей постели. Ты понимаешь, любимый?
– Да, конечно, – Санти сжал ей руку. – Но Марк наверняка встречал других мужчин в твоем доме?
Марчелла отрицательно покачала головой:
– Нет.
– Все эти годы ты не приглашала к себе домой ни одного мужчину? – спросил Санти.
– Нет, – просто ответила Марчелла.
– Может быть, ты излишне опекаешь своего сына? – предположил Санти. – А как насчет Сони? – спросил он.
– У Сони своя жизнь, – не вдаваясь в подробности, ответила Марчелла. – С ее стороны никаких проблем.
Протянув руку, Марчелла подняла Санти на ноги:
– Теперь бери свой фотоаппарат, любимый. Мы отправляемся осматривать достопримечательности.
Снаружи их ожидал Дональд. Марчелла хотела показать Санти свой город: смешение старого и нового; обязательную для всех туристов программу, например осмотр «Эмпайр стэйт билдинга», а также посещение необычных уголков, таких, как «Клойстерс» – ресторанчик, стоящий на берегу озера в Центральном парке. Марчелла решила не думать ни о чем, кроме Санти, кроме того, как доставить ему удовольствие, взяв на себя роль гида.
Во второй вечер пребывания в Нью-Йорке Санти встретился с детьми Марчеллы. Встреча, как и опасалась она, получилась неудачной. Несколько раз, пересилив свою гордость, Марчелла звонила Соне напомнить о вечере, потому что ей хотелось показать Санти своих обоих детей. В разговорах с ним Марчелла была несколько неопределенной относительно причин, по которым Соня проживала отдельно и по поводу того, как редко они виделись. Ограниченный английский, на котором изъяснялся Санти, лишал его возможности понимать беседу, когда речь велась на нью-йоркском сленге. Мало способствовала успеху знакомства с детьми и усталость, накопившаяся у них за целый день мотания по городу. Марк был достаточно вежлив. Они с Санти неторопливо беседовали, поджидая появления Сони.
Соня примчалась, опоздав на целый час, на ней была черная мужская шляпа, из-под которой выбивались черные волосы, поверх черных лосин была надета черная сетчатая юбка, Сильно походившая на нижнюю, и туфли на высоком каблуке. Целая куча полурелигиозных медальонов и крестиков болталась у ворота черной блузки, пара маленьких черных перчаток с открытыми пальцами довершала ее внешний вид. «Не будь она высокой, красивой и статной, в подобном наряде она выглядела бы более чем странно», – подумала Марчелла. Как бы там ни было, Соня была волнующе сексуальной и одета по последней моде.
– Ты что, уже чего-то приняла? – шепотом спросила ее Марчелла, пока Соня разглядывала себя в зеркале, висевшем в прихожей.
Соня усмехнулась:
– Подумаешь, немного винца, чуть-чуть нюхнула, дорогая, – беззаботно ответила Соня. – Где он?
– Соня… – отпрянула Марчелла. – Ты с ума сошла, наркотики! Это при твоей-то профессии!
– Смеешься! – усмехнулась Соня. – Во всяком случае, сегодня я отмечаю свое вторичное появление на обложке «Вог». Я еще на один шаг приблизилась к своей цели, дорогая мамочка!
Когда они вошли в комнату, Санти поднялся и приветствовал их сияющей жизнерадостной улыбкой. Если он и был удивлен внешним видом Сони, то был слишком вежлив, чтобы это показать.
– Моя дочь Соня – Санти Рока, – представила Марчелла.
Санти элегантно поцеловал Соне руку. Соня уставилась на него, более шокированная его манерами, нежели он ее видом.
Марчелла видела, что Марк доволен, расслабился и, пользуясь случаем, расточал свое очарование. Затем и Соня присоединилась к нему.
– Добро пожаловать в Нью-Йорк! – сказала она, одаривая Санти сияющей улыбкой. – Как вам понравился Манхэттен? Вы уже побродили по улицам?
Взяв Санти за руку, она потащила его на маленький балкончик, выходивший на Центральный парк.
Марчелла передала Марку ведерко для льда и попросила:
– Наполни его, пожалуйста, дорогой. И вынь из холодильника шампанское, пока не лопнула бутылка. Я приготовлю что-нибудь перекусить – приготовлю эти…
– Я видел всюду твои фотографии, – сказал Санти, делая Соне комплимент, – в аэропорту, в аптеках. Твоя мать показала мне несколько журналов мод. Ты очень красивая.
– Да, когда на меня наложат всю эту штукатурку, я ничего… – согласилась Соня, возвращаясь вместе с Санти в комнату. На балконе она расстегнула шелковую блузку, приоткрыв свои силиконовые прелести.
– «Штукатурка» означает косметику, – пояснила Марчелла, обращаясь к Санти, опуская на фортепьяно большую тарелку крекеров и маленькие ломтики хлеба, намазанные икрой.
– Горы косметики, – кивнула Соня, вонзаясь в икру, – так что я там, под всем этим, понимаете? Итак, чем вы занимаетесь в Испании? Мать говорила, что-то связанное с искусством…
– Я торгую произведениями искусства, – серьезно проговорил Санти. – Картинами. В Барселоне публика только начинает покупать картины молодых художников. Раньше…
– Я знаю Лео Кастелли, – перебила его Соня, – коплю деньги, чтобы купить его литографию, изображающую Мэрилин Монро. Думаю, это будет неплохим вложением капитала. А кого из ваших художников знают у нас?
– Они еще неизвестны в Америке, – извинился Санти. Марчелла наблюдала за их разговором, сдерживая себя, чтобы не броситься на защиту Санти от острого, прямолинейного и неприкрытого цинизма Сони.
Вернулся Марк с шампанским, с шумом открыл бутылку и наполнил четыре фужера. Марчелла передала один фужер Соне, другой Санти, ожидая тоста.
– Я верю в настоящее, – сказала Соня, обращаясь к Санти, стоя посередине комнаты, широко расставив ноги. – Вот почему я спешу достичь как можно большего, пока молода! Кто знает, когда наш мир взлетит на воздух или какой-нибудь подонок на улице полоснет ножом по лицу? Иногда ночью в кошмарном сне я вижу заголовок в «Посте»: «Найдено обезглавленное тело модели» и узнаю, что речь идет обо мне!
Услышав это, Марк громко расхохотался.
– Для тебя настоящий кошмар – это когда ты, читая «Пост» в кошмарном сне, вообще не встречаешь там своего имени! – заявил он.
Санти улыбался, переводя взгляд с одного из них на другого, не вполне понимая, о чем идет речь. Марчелла остановила детей:
– Оба вы несете чепуху. Не надейтесь, что Санти поймет вас. «Пост» – это газета, в которой печатают различные слухи и сплетни, – объяснила она Санти.
Тот понимающе кивнул.
– А ты, Марк, – обратился к нему Санти, – ты живешь ради своей музыки?
Марк повел плечами.
– До тех пор, пока не найду чего-нибудь более достойного, ради чего следует жить…
– Давайте выпьем за это! – воскликнула Соня, поднимая фужер.
Она с такой силой чокнулась с Санти, что фужеры едва не раскололись. Затем, залпом осушив шампанское, она вновь наполнила свой фужер. Марчелла также торопливо выпила, испытывая беспокойство от столкновения характеров, происходившего в гостиной, страстно желая, чтобы все они мирно поладили между собой, и изо всех сил подавляя в себе желание заставить детей броситься на шею своему возлюбленному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Он оторвал взгляд от печенья.
– Да? – спросил он. – Я заметил, что, вернувшись, ты стала немного другой. Я думал, что это моя музыка…
Она выдержала его взгляд.
– Его имя Сантьяго Рока, – сказала Марчелла. – Все зовут его Санти. Он торгует картинами в Барселоне, однако работает также на Майорке, где у него два дома. Через две с половиной недели он приедет в Нью-Йорк. Мне кажется, он тебе понравится, Марк.
Марк улыбнулся.
– Звучит замечательно! – сказал он, перегибаясь через стол и беря ее за руку. Когда он был расстроен, под глазом у него всегда начинал пульсировать маленький нерв. Марчелла увидела, что и сейчас, когда Марк рассеянно смотрел по сторонам, нерв под глазом легонько подергивался. Она ждала, когда он посмотрит на нее.
– Это должно было случиться однажды, Марк, – сказала она. – Он очень важен для меня…
– Я думал, что ты только лишь познакомилась с ним, – перебил он.
– Верно, – согласилась Марчелла. – Но я знаю, Марк. У нас с тобой есть это особое чувство, не так ли? Мы мгновенно можем оценить человека. С Санти я почувствовала, как только его встретила, что он как раз тот самый человек. Он тоже почувствовал это. Первое, что он мне сказал, это то, что мы будем вместе до конца наших дней!
Марк криво усмехнулся.
– Ничего себе начало! – сказал он надтреснутым голосом и поднялся из-за стола. – Пойду позвоню Колу, до того как до него дойдет слух и он низложит мой успех.
Прежде чем выйти из комнаты, он склонился к ней и прошептал на ухо:
– Ты начинаешь верить своим собственным романам, мам.
Уязвленная, Марчелла вскинула брови.
– Да, верю! – крикнула она вдогонку. Теперь она знала наверняка, что начнет писать новый роман «Вечность начинается сегодня» – рассказ о двух женщинах, отправившихся на Майорку, одна из которых встречает человека, очень похожего на Санти.
Санти звонил ей каждый вечер, прежде чем она ложилась спать. В Барселоне в это время было восемь утра. Он мог себе позволить лишь трехминутный разговор, поэтому говорил только о том, как сильно ее любит. Его голос был замечательным подтверждением того, что он действительно существовал. Теперь, когда она вернулась в Нью-Йорк, так легко могло показаться, что все случившееся было мечтой. Тем не менее Нью-Йорк стал для нее совершенно другим. Каждый вечер Марка не было дома; он выступал в «Карлайле», а у нее не было более потребности отправиться в клуб. Подобно выздоровевшему алкоголику, она со страхом возвращалась к нормальному образу жизни. Марчелла, предававшаяся подобным усладам, казалась ей совершенно другой женщиной. Новая Марчелла нравилась ей гораздо больше: мягкая, романтичная, ожидающая в своем городе самой большой в ее жизни любви.
Марчелла посетила еще два выступления Марка в «Карлайле», съездила проведать мать, и внезапно оказалось, что Санти приезжает на следующий день. Она забронировала для него небольшой номер в расположенном поблизости отеле, проверила комнату и в день приезда украсила ее букетами цветов. Перед отъездом в аэропорт она посмотрела на свою целомудренную кровать. Необходимое ей уединение и боязнь расстроить Марка означало, что они будут заниматься любовью в анонимной комнате отеля, а не в ее собственном доме. «Может быть, как-нибудь, пока Марк будет на занятиях, удастся привести сюда Санти, – подумала она. – Просто для того, чтобы она знала, что Санти спал в ее кровати, что делил ее вместе с ней». Прежде чем Дональд повез ее в аэропорт Кеннеди, она, поддавшись импульсу, вынула красную розу из вазы, стоявшей в гостиной.
Когда Санти, широко улыбаясь, миновал таможню, они страстно обнялись. Его солнечный майорканский запах напомнил ей об идиллической неделе, проведенной на острове, и слезы невольно выступили через плотно закрытые веки. Марчелла чувствовала, как внутри ее зарождаются рыдания и изо всех сил старалась подавить их, не дать им выплеснуться наружу. Освобождаясь от объятий, она посмотрела на Санти. Ей было интересно, как он будет выглядеть здесь, лишенный привычного окружения, среди больших лощеных американцев. Теперь она увидела, что он выделялся среди них. В его облике было нечто экзотичное, определенно майорканское, более привлекательное, чем прежде. Но прекраснее всего были его глаза, переполненные любовью к ней.
– О, добро пожаловать в Нью-Йорк, дорогой! Добро пожаловать!
Марчелла протянула ему розу и взяла за руку. У него с собой был небольшой чемоданчик и картонная коробка с пирожными, привезенными из Пальмы специально для нее. Когда они подошли к машине, он оказался немного потрясенным.
– Ты наняла ее, чтобы встретить меня?
Марчелла рассмеялась, когда Дональд вышел из машины, чтобы взять у него чемодан и уложить в багажник, предварительно распахнув перед ними дверцу.
– Это мой автомобиль, Санти, – призналась Марчелла, испытывая неловкость, когда они забирались внутрь. – Однако это моя единственная экстравагантность!
– Понимаю… – проговорил он, следуя за ней на заднее сиденье. – Когда ты сказала мне, что ты писательница, это не произвело такого сильного впечатления! В Испании большинство писателей бедны. Полагаю, твои книги раскупаются большими тиражами?
– Миллионными! – сказала Марчелла, целуя его. – Мне повезло, Санти?
Она крепко держала его за руки. Он склонился к ней и покрывал лицо нежными поцелуями.
– Теперь я вновь ожил, – сказал Санти. – После твоего отъезда я был, как зомби. Все потеряло для меня вкус, ничто не вызывало улыбки, я думал только об этом моменте!
– Со мной творилось то же самое! – призналась Марчелла.
– Никогда прежде женщина не дарила мне розу, – сказал он, осторожно укладывая цветок на полку за сиденьем.
Присутствие Санти делало Нью-Йорк совершенно иным. Розово-красное солнце клонилось к горизонту, и его блики, отражаясь в окнах, пылали огнем. Для Марчеллы этот город никогда не выглядел столь поэтично.
– Посмотри!
Марчелла указала на очертания Манхэттена, вырисовывавшиеся на фоне неба.
Санти не отрываясь смотрел на город.
– Совсем как в кино, – сказал он. – Неужели этот город действительно такой безрассудный и опасный?
– Только не для нас, дорогой, – прошептала она. – Для нас он станет городом медового месяца, уютным и полным любви.
С удивлением Санти смотрел из машины, расспрашивал о местах, мимо которых они проезжали, крепко держа ее за руку, когда по мосту они въезжали в Манхэттен.
В отеле, как пара робких молодоженов, они проследовали в номер Санти за служителем гостиницы, несшим его чемодан. Как только служитель оставил их одних, Санти увлек Марчеллу на кровать и крепко обнял.
– Я люблю тебя, – произнес он. – Я люблю тебя. Марчелла полностью предалась роскоши его объятий и позволила ему раздеть себя, целовать каждую часть своего тела, по мере того как оно освобождалось от одежды. Он тоже разделся. Тело его было бронзовым от загара, с развитой мускулатурой. Рядом с ним она ощущала себя нелепой фигурой в стиле Рубенса.
И вновь они растворились один в другом. Он был лучше, чем сохранила ее память: гладкий, шелковистый и обнимал ее так крепко, что они стали одним целым. Он торопился, и Марчелла знала, что с момента их расставания у него не было никаких интимных связей. У нее тоже. Вновь она смаковала его действия, его губы, руки, и даже в этот кульминационный момент, когда она полагала, что волна наслаждения поглотит ее, внимание вдруг ослабло и она расслышала стоны Санти, чье тело разряжалось от желания и любви, которые он берег для встречи с нею. Он был слишком возбужден, чтобы заметить ее разочарование, и вскоре посапывал в ее объятиях. Марчелла присела в ногах кровати, глядя, как он спит, и накрыла его одеялом.
Позднее она распаковала его чемодан, развесила по шкафам брюки и рубашки, поставила в ванную комнату принадлежности для бритья, испытывая любовь к каждой вещи, потому что они принадлежали ему. Санти проснулся через полчаса, отдохнувший, Марчелла заказала кофе в номер. Затем взяла его за руку. Так они покинули отель и пошли пешком по Пятой авеню, мимо Центра Рокфеллера. Санти, как турист, крутил головой из стороны в сторону, говорил, что ему нравится Нью-Йорк, с изумлением смотрел на хорошо одетых людей и спрашивал, где же все грабители.
– О, дорогой! – рассмеялась Марчелла. – Ты такой европейский! Ты полюбишь Нью-Йорк, и мне будет приятно знакомить тебя с ним.
В одиннадцать тридцать он напомнил ей, что для него в это время было пять тридцать и что он к тому же мало спал накануне ночью. Марчелла проводила его в отель, видела, как он надел пижаму кремового цвета и скользнул в постель. Затем она нежно его поцеловала, и он мгновенно уснул. Она неторопливо возвращалась домой, улыбаясь по пути всем знакомым швейцарам. Как приятно сознавать, что в нескольких сотнях ярдов спал мужчина, которого она ждала всю свою жизнь, знать, что утром вновь встретится с ним.
На следующее утро в девять тридцать ей позвонил Санти.
– Я проспал почти двенадцать часов! – рассмеялся он. – Теперь я хотел бы позавтракать с тобой.
– Тебя устроит кафетерий отеля? – спросила Марчелла. – Я подойду туда через полчаса.
Марчелла увидела Санти в кабинке, он с жадностью поглощал яичницу с хрустящим беконом. Санти встал с места и поцеловал ее. Себе Марчелла заказала только кофе.
– Это так отличается от майорканской кухни, – сказал Санти, – но мне очень нравится.
Марчелла смотрела, как он ест, довольная, что у него такой отменный аппетит.
– Любимый, – начала она, – ты, наверное, задумываешься, почему остановился в отеле, а не у меня, где я бы очень хотела тебя видеть?
Подняв брови, он взглянул на нее поверх чашечки кофе.
– Твои дети? – предположил он. – Возможно, им не понравится, что какой-то иностранец спит в постели их матери?
Марчелла рассмеялась:
– Послушай…
Она взяла его за руку и начала, играя, перебирать его пальцы.
– Я уже рассказывала тебе, как мы близки с Марком, верно? Потребуется целый день, чтобы объяснить, как однажды муж забрал у меня детей и какой отпечаток все это наложило на наши отношения. Для Марка будет ударом, если внезапно он обнаружит тебя в моей постели. Ты понимаешь, любимый?
– Да, конечно, – Санти сжал ей руку. – Но Марк наверняка встречал других мужчин в твоем доме?
Марчелла отрицательно покачала головой:
– Нет.
– Все эти годы ты не приглашала к себе домой ни одного мужчину? – спросил Санти.
– Нет, – просто ответила Марчелла.
– Может быть, ты излишне опекаешь своего сына? – предположил Санти. – А как насчет Сони? – спросил он.
– У Сони своя жизнь, – не вдаваясь в подробности, ответила Марчелла. – С ее стороны никаких проблем.
Протянув руку, Марчелла подняла Санти на ноги:
– Теперь бери свой фотоаппарат, любимый. Мы отправляемся осматривать достопримечательности.
Снаружи их ожидал Дональд. Марчелла хотела показать Санти свой город: смешение старого и нового; обязательную для всех туристов программу, например осмотр «Эмпайр стэйт билдинга», а также посещение необычных уголков, таких, как «Клойстерс» – ресторанчик, стоящий на берегу озера в Центральном парке. Марчелла решила не думать ни о чем, кроме Санти, кроме того, как доставить ему удовольствие, взяв на себя роль гида.
Во второй вечер пребывания в Нью-Йорке Санти встретился с детьми Марчеллы. Встреча, как и опасалась она, получилась неудачной. Несколько раз, пересилив свою гордость, Марчелла звонила Соне напомнить о вечере, потому что ей хотелось показать Санти своих обоих детей. В разговорах с ним Марчелла была несколько неопределенной относительно причин, по которым Соня проживала отдельно и по поводу того, как редко они виделись. Ограниченный английский, на котором изъяснялся Санти, лишал его возможности понимать беседу, когда речь велась на нью-йоркском сленге. Мало способствовала успеху знакомства с детьми и усталость, накопившаяся у них за целый день мотания по городу. Марк был достаточно вежлив. Они с Санти неторопливо беседовали, поджидая появления Сони.
Соня примчалась, опоздав на целый час, на ней была черная мужская шляпа, из-под которой выбивались черные волосы, поверх черных лосин была надета черная сетчатая юбка, Сильно походившая на нижнюю, и туфли на высоком каблуке. Целая куча полурелигиозных медальонов и крестиков болталась у ворота черной блузки, пара маленьких черных перчаток с открытыми пальцами довершала ее внешний вид. «Не будь она высокой, красивой и статной, в подобном наряде она выглядела бы более чем странно», – подумала Марчелла. Как бы там ни было, Соня была волнующе сексуальной и одета по последней моде.
– Ты что, уже чего-то приняла? – шепотом спросила ее Марчелла, пока Соня разглядывала себя в зеркале, висевшем в прихожей.
Соня усмехнулась:
– Подумаешь, немного винца, чуть-чуть нюхнула, дорогая, – беззаботно ответила Соня. – Где он?
– Соня… – отпрянула Марчелла. – Ты с ума сошла, наркотики! Это при твоей-то профессии!
– Смеешься! – усмехнулась Соня. – Во всяком случае, сегодня я отмечаю свое вторичное появление на обложке «Вог». Я еще на один шаг приблизилась к своей цели, дорогая мамочка!
Когда они вошли в комнату, Санти поднялся и приветствовал их сияющей жизнерадостной улыбкой. Если он и был удивлен внешним видом Сони, то был слишком вежлив, чтобы это показать.
– Моя дочь Соня – Санти Рока, – представила Марчелла.
Санти элегантно поцеловал Соне руку. Соня уставилась на него, более шокированная его манерами, нежели он ее видом.
Марчелла видела, что Марк доволен, расслабился и, пользуясь случаем, расточал свое очарование. Затем и Соня присоединилась к нему.
– Добро пожаловать в Нью-Йорк! – сказала она, одаривая Санти сияющей улыбкой. – Как вам понравился Манхэттен? Вы уже побродили по улицам?
Взяв Санти за руку, она потащила его на маленький балкончик, выходивший на Центральный парк.
Марчелла передала Марку ведерко для льда и попросила:
– Наполни его, пожалуйста, дорогой. И вынь из холодильника шампанское, пока не лопнула бутылка. Я приготовлю что-нибудь перекусить – приготовлю эти…
– Я видел всюду твои фотографии, – сказал Санти, делая Соне комплимент, – в аэропорту, в аптеках. Твоя мать показала мне несколько журналов мод. Ты очень красивая.
– Да, когда на меня наложат всю эту штукатурку, я ничего… – согласилась Соня, возвращаясь вместе с Санти в комнату. На балконе она расстегнула шелковую блузку, приоткрыв свои силиконовые прелести.
– «Штукатурка» означает косметику, – пояснила Марчелла, обращаясь к Санти, опуская на фортепьяно большую тарелку крекеров и маленькие ломтики хлеба, намазанные икрой.
– Горы косметики, – кивнула Соня, вонзаясь в икру, – так что я там, под всем этим, понимаете? Итак, чем вы занимаетесь в Испании? Мать говорила, что-то связанное с искусством…
– Я торгую произведениями искусства, – серьезно проговорил Санти. – Картинами. В Барселоне публика только начинает покупать картины молодых художников. Раньше…
– Я знаю Лео Кастелли, – перебила его Соня, – коплю деньги, чтобы купить его литографию, изображающую Мэрилин Монро. Думаю, это будет неплохим вложением капитала. А кого из ваших художников знают у нас?
– Они еще неизвестны в Америке, – извинился Санти. Марчелла наблюдала за их разговором, сдерживая себя, чтобы не броситься на защиту Санти от острого, прямолинейного и неприкрытого цинизма Сони.
Вернулся Марк с шампанским, с шумом открыл бутылку и наполнил четыре фужера. Марчелла передала один фужер Соне, другой Санти, ожидая тоста.
– Я верю в настоящее, – сказала Соня, обращаясь к Санти, стоя посередине комнаты, широко расставив ноги. – Вот почему я спешу достичь как можно большего, пока молода! Кто знает, когда наш мир взлетит на воздух или какой-нибудь подонок на улице полоснет ножом по лицу? Иногда ночью в кошмарном сне я вижу заголовок в «Посте»: «Найдено обезглавленное тело модели» и узнаю, что речь идет обо мне!
Услышав это, Марк громко расхохотался.
– Для тебя настоящий кошмар – это когда ты, читая «Пост» в кошмарном сне, вообще не встречаешь там своего имени! – заявил он.
Санти улыбался, переводя взгляд с одного из них на другого, не вполне понимая, о чем идет речь. Марчелла остановила детей:
– Оба вы несете чепуху. Не надейтесь, что Санти поймет вас. «Пост» – это газета, в которой печатают различные слухи и сплетни, – объяснила она Санти.
Тот понимающе кивнул.
– А ты, Марк, – обратился к нему Санти, – ты живешь ради своей музыки?
Марк повел плечами.
– До тех пор, пока не найду чего-нибудь более достойного, ради чего следует жить…
– Давайте выпьем за это! – воскликнула Соня, поднимая фужер.
Она с такой силой чокнулась с Санти, что фужеры едва не раскололись. Затем, залпом осушив шампанское, она вновь наполнила свой фужер. Марчелла также торопливо выпила, испытывая беспокойство от столкновения характеров, происходившего в гостиной, страстно желая, чтобы все они мирно поладили между собой, и изо всех сил подавляя в себе желание заставить детей броситься на шею своему возлюбленному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74