Все эти родственники русского Императора с самого дня прибытия Палеолога в Северную Пальмиру стали его «друзьями» и бесплатными доверительными информаторами. Они наперебой давали ему самую конфиденциальную информацию, связывали в своих салонах с другими, не менее нужными и влиятельными «источниками информации» из правительственных и думских кругов. Великие князья и княгини беспрестанно жаловались послу Франции и его британскому коллеге сэру Бьюкенену на царицу и царя, желая, чтобы эти сплетни, а подчас и самую грязную клевету на Государыню и Государя послы союзных держав поскорее передали в Париж и Лондон. Великие князья, каждый из которых занимал высокий военный или гражданский пост, охотно давали «заглянуть» послам союзных Франции и Англии в секретные документы военного министерства и Генерального штаба, Главного артиллерийского управления и других военных, морских ведомств и гражданских канцелярий. В отличие от простых шпионов, эти «источники информации» не требовали за свои «услуги» иностранным державам ни «гонорара», ни других поощрений. Они сами содержали на свои деньги многочисленных шпионов и соглядатаев при Большом Дворе и дворах друг друга, поэтому их информация, как правило, была достоверной и особо ценной.
Единственное вознаграждение, которое посол Франции смог «устроить» одному из своих самых довереннейших «источников» информации и влияния – великому князю Николаю Николаевичу, – это давление французского правительства по различным каналам на царя и всю русскую верхушку в пользу назначения дяди Государя Верховным Главнокомандующим.
Чтобы закрепить этот свой успех, Палеолог решил после аудиенции у Государя, которую ему обещали дать в Нижнем дворце в конфиденциальной домашней обстановке, посетить и великого князя в Знаменке. Надо было быстрее толкать русскую армию на Запад, на Берлин, чтобы она своим наступлением оттянула германские корпуса, нацеленные на Париж, и свела на нет очевидное превосходство германских вооружённых сил над французскими…
Подле Зимнего на Дворцовой набережной карета посла снова попала в затор. Здесь и на Дворцовой площади всё ещё продолжались патриотические манифестации. Они вернули Палеолога на два дня ранее и погрузили в приятные воспоминания о том, как он, представитель союзной Франции, единственный из иностранных послов, был приглашён в Николаевский зал Зимнего дворца, откуда в три часа дня второго августа Государь Император провозгласил своему народу манифест с объявлением войны Германии.
До того момента Палеолог, занявший свой пост только в канун визита президента Пуанкаре в Петербург, ни разу не был в главной Царской резиденции – Зимнем дворце. Великолепие и роскошь отделки интерьеров, богатство украшений и неизмеренная ценность живописи и гобеленов, ковров, мебели, серебра, золота, полудрагоценных камней с первого взгляда поразили посла в самое сердце. Он, гордившийся Лувром и Версалем, не мог не признать, что в республиканской Франции эти королевские сокровищницы несколько поблёкли и обветшали. Служившие когда-то эталоном для всей роялистской Европы, они теперь уступали богатствам русских царей.
Уже на парадной Иорданской лестнице Палеолога охватил аромат особых придворных духов, который источали ковры и шторы, мебель и паркет. Посол знал, что эти духи служители дворца в канун Больших выходов и приёмов Государя лили на раскалённые железные совки, чтобы наполнить благовонием все помещения, особенно парадные и жилые царские, где Семья Николая бывала теперь крайне редко.
Придворный скороход в пышных одеждах XVIII века и шляпе со страусовыми перьями провёл Палеолога через Малахитовый зал по великолепной анфиладе и вывел в огромный Николаевский, в центре которого, на возвышении, посол разглядел алтарь и стол рядом с ним, крытый алым бархатом, и что-то на нём, нестерпимо сияющее в лучах солнца. Когда скороход провёл посла через толпу и поставил его рядом с алтарём, где, как понял Палеолог, будет место Царской Семьи, он увидел, что сияние исходило от короны, скипетра и державы Российской империи, установленных на алом бархате стола. В походном алтаре несколько мягче светились драгоценные камни и жемчуга в окладе чудотворной иконы Казанской Божьей Матери, которую специально для молебна о даровании победы перед чтением Царского манифеста, перенесли Крестным ходом из Казанского собора.
Спустя несколько минут начинался Высочайший выход. В благоговейной тишине Император, Государыня и четыре великие княжны подошли к алтарю. Наследник болен, его оставили в Петергофе, чтобы не удручать верноподданных зрелищем нездорового Цесаревича.
Государь пришёл в полевой форме пехотного полковника, при шашке, как и все офицеры и генералы гвардии, приглашённые на торжественный акт. Императрица и великие княжны – в белых простых платьях. Царь встал слева от алтаря и знаком попросил посла союзной Франции стать рядом с ним. Духовник Царской Семьи протоиерей Васильев зычным и хорошо поставленным голосом начал литургию. Вступил церковный хор с мощным «Тебе Бога хвалим!».
Католик Палеолог поразился, с какой искренностью и высокой духовностью молится вся эта огромная масса людей во главе со своим Императором. Николай и Александра, великие княжны – все самозабвенно углубились в молитву, истово творили крестное знамение. В их глазах, устремлённых на икону Казанской Божьей Матери – спасительницы России, блестят слёзы. Палеолог был особенно поражён глубокой набожностью и красотой в молитве Императрицы Александры Фёдоровны. Он слышал недоброжелательные отзывы великих княгинь о своей Государыне. С их слов он многое нелестное для Супруги Императора вставлял в свои депеши другу президенту и для Кэ д'Орсе, но и сейчас и ранее, как истинный француз, отдавал должное Александре как красивой и представительной женщине. Он отметил про себя и девичью красоту, скромность и уменье держаться великих княжон.
Зоркий взгляд посла уловил также, что вторая дочь царя, красавица Татьяна, перед молитвой успела обменяться живым и лукавым взглядом с каким-то молоденьким, но мужественным и благородным офицером-уланом, стоящим в группе своих товарищей гвардейцев. Он сразу вспомнил его, поскольку на Вечерней Зоре – параде в Красном Селе в честь президента Франции – великая княгиня Мария Павловна во время прохождения гвардейского уланского полка обратила внимание Палеолога на этого красавца корнета, предсказав ему большое будущее…
В завершение молебна певчие пропели многолетие Царствующему Дому и Государю Императору. После стройного хора всех молящихся, завершившего мощным «Аминь!» свою молитву, тот же протоиерей Васильев зачитал Царский манифест:
«Божиею милостию мы, Николай Вторый,
Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая… следуя историческим заветам, Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно…»
Мощный бас протоиерея гремит в полной тишине под сводами Николаевского зала, уходит в глубину соседних помещений, также переполненных людьми, вырывается на улицу, где вокруг Зимнего дворца собрались десятки тысяч людей.
«…Отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооружённое нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда… Дорожа кровью и достоянием наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров…»
Посол Франции ещё не очень хорошо понимает на слух слова манифеста, но Сазонов загодя доставил ему этот текст, и переводчики успели доложить послу его точное содержание. Теперь он по памяти следит за ясной русской речью священнослужителя.
«…Союзная Австрии Германия, вопреки нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению нашему… внезапно объявила России войну… Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение её среди великих держав…
…В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится ещё теснее единение царя с его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага…»
Ещё несколько слов, завершающих Манифест, и после мощного баса протоиерея раздался звонкий и ясный голос царя. Палеолог с удивлением отметил для себя, что, вопреки мнению, сложившемуся у его информаторов о выступлениях Государя как невнятных, робких и невдохновляющих, Николай излагает свои мысли ясно, не заглядывая в фуражку, где у него, по-видимому, спрятан заранее заготовленный текст речи. Подняв правую руку над Евангелием, которое ему подносят, Государь обращается от всей души к присутствующим, и его искренность захватывает их всех. Из короткой речи посол запомнил только фразу, сказанную монархом с особым пафосом:
«Я здесь торжественно клянусь, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдёт с земли русской…»
После этих слов пять тысяч первых лиц империи и офицеры гвардии встают на колени перед Государем. Затем певчие начинают, и зал подхватывает гимн «Боже, Царя храни!..». Никогда ещё в России, ни в опере, ни в толпе, Палеолог не слышал столь страстного и слитного исполнения государственного гимна.
Николай, Александра и великие княжны вливают свои голоса в общий хор, их лица воодушевлены и прекрасны, как и у большинства людей в этой толпе.
Гимн окончен, но энтузиазм не стихает. Крики: «Ура!», «Слава Государю», «Да здравствует Россия!» – гремят под сводами Николаевского зала. Те, кто узнаёт посла Франции, причиняет к патриотическим лозунгам ещё и здравицу союзнице: «Вив ля Франс!»…
Толпа окружает царя и царицу, им целуют руки и жаждут хотя бы чуть прикоснуться к Помазанникам Божьим. Дворцовый комендант просит офицеров гвардии создать живое кольцо вокруг Семьи. Только так Царская Семья может покинуть зал. Посол уходит вместе с ними и внутренними переходами, следуя за Государем и Императрицей, попадает к балкону, который выходит на Дворцовую площадь. Вокруг Александрийского столпа ждут выхода Государя на балкон Зимнего дворца сотни тысяч людей. Вся Александровская площадь забита до отказа, но нигде – ни давки, ни безобразий.
Когда на фоне тёмно-красных стен Царской резиденции на балконе второго этажа появляются две фигуры – Государыня в белом и Император в зеленоватой полевой форме, вся толпа, как один человек, опускается на колени и мощным хором запевает гимн России. Убеждённый республиканец, посол с уважением думает о том, что скромный и не выпячивающий себя полковник среднего роста с лучистым взглядом синих глаз – Николай Александрович Романов – для этих сотен тысяч подданных и ста пятидесяти миллионов других, которые Его сейчас не видят, но верят в Него, есть истинный самодержец, отмеченный Богом, политический, военный и духовный глава, неограниченный владыка душ и тел…
Все эти воспоминания, уже живописно поданные в шифровке в Париж и красочно изложенные в личном дневнике посла, который он собирался впоследствии предложить на суд читателей, чтобы снискать себе не только дипломатические, но и литературные лавры, приятно обогрели его душу, всегда несколько холодеющую перед встречами с сильными мира сего, к числу которых, безусловно, принадлежал и русский царь.
«Его родственники и приближённые, – думал Палеолог, уютно расположившись на мягких бархатных подушках придворной кареты, – уж слишком много грязи вылили мне на него за тот короткий срок, что я служу в России… Что-то здесь не совсем чисто… Какие цели они преследуют, столь тенденциозно оценивая Главу своего Дома и Государства? А ведь Николай явно выглядит совсем не таким чудовищем, каким его рисуют великая княгиня Мария Павловна, графиня Гогенфельзен, супруга великого князя Павла, наконец, супруги великих князей Николая и Петра Николаевичей – Анастасия и Милица… Всё это следует прояснить, понять и использовать на благо великой Франции, как и подобает гениальному дипломату…»
Сам посол был уверен в том, что он талантлив, и так же думал его друг со школьных лет, президент Пуанкаре, направивший Палеолога в Россию после службы на Балканах. И действительно, для того чтобы успешно участвовать в разжигании двух Балканских войн и одной мировой, нужно было иметь выдающиеся способности разгадывать чужие и плести собственные интриги. Палеолог ими в полной мере обладал.
Он умел также хорошо предвидеть события, заводить нужные связи и вербовать исключительно полезных осведомителей. Теперь, на пути в Александрию, он многое передумал и оценил.
«Самый важный результат для Франции сегодня, – размышлял Палеолог, – это то, что ничто не мешает мобилизации русской армии. Забастовки и бесчинства рабочих, начавшиеся в канун визита Пуанкаре в Россию явно на немецкие деньги, прекратились словно по мановению волшебной палочки… Патриотизм захватил и тех рабочих, которые были подвержены социалистической агитации и прогерманскому интернационализму… Да-а… Мне обязательно надо отметить высказывание Родзянко, который сказал мне про петербургские манифестации: «Я ходил по улицам… и, к удивлению, узнавал, что это – те самые рабочие, которые несколько дней назад ломали телеграфные столбы, переворачивали трамваи, строили баррикады…» И ещё не забыть: осведомитель из Харькова сообщает: «Назвать себя большевиком или пораженцем в эти дни никто не смеет, не подвергаясь риску быть арестованным или избитым до полусмерти самими рабочими… Даже самая оппозиционная часть русского общества – студенты участвуют в патриотических манифестациях… я сам видел толпу тысяч в десять студентов, которая шла под огромным знаменем «Единение царя с народом»… Конечно, это не все студенты, но многие из них, как говорят, записываются на краткосрочные офицерские курсы, а также становятся вольноопределяющимися, чтобы поскорее попасть в действующую армию и получить на фронте погоны прапорщика…»
От студентов мысли посла естественным путём перешли к социалистам.
«А что касается революционных партий, то господин депутат Думы Бубликов, который постоянно вращается среди прогрессивных кругов, подготовил для меня великолепное сообщение… Кстати, не забыть ему повысить гонорар за осведомительскую работу… В Париже вызовет одобрение, что в этот момент нечего опасаться никакой забастовки, никаких беспорядков… Патриотический порыв слишком силён… Да и руководители социалистических партий на всех заводах проповедуют покорность военному долгу… Хм… Совсем как во Франции… К тому же русские социалисты убеждены, что эта война приведёт к торжеству пролетариата…»
«Конечно, это не бесспорно, – думал посол, – но в этом есть что-то, что способно заинтересовать наши политические круги, симпатизирующие революционерам и социалистам в России… Да, донесение Бубликова надо переслать в дипломатической почте, чтобы русский «чёрный кабинет» его не перехватил… Говорят, их математики умеют даже «раскалывать» телеграфные шифры… На всякий случай надо быть осторожным!.. Но всё же, всё же!.. Какой взрыв патриотизма! Может быть, оппортунисты Царской Семьи и оппозиция в Думе всё же преувеличивают революционность русского народа и выдают желаемое за действительное?..»
На яхте хорошо думалось под ритмичные удары плиц о воду. Посол даже пожалел, что его морское путешествие заканчивается, когда «Александрия» стала причаливать к пристани Петергофа. На молу он увидел точно такую же чёрную лакированную придворную карету, которая везла его к Николаевскому мосту. Подле неё стоял скороход. Ожидали явно его, поскольку на борту «Александрии» он был единственным пассажиром. Он решил обязательно отметить эту уважительную деталь в своей следующей депеше.
47
Весь день у Государя было хорошее настроение. Во-первых, вчера вечером Германия объявила войну Франции, и теперь две дружественные державы стали официальными военными союзниками. Во-вторых, утром пришло ещё более радостное известие: Англия объявила войну Германии за то, что немцы напали на Францию и самым бесцеремонным образом нарушили нейтралитет Люксембурга и Бельгии. Это стало особенно доброй вестью для Николая Александровича, поскольку он до последнего момента сомневался в том, выступит ли туманный Альбион вообще, хотя и связанный военной конвенцией с Францией. Оказалось, что британцы решили не отсиживаться у себя на Острове, а вступить в войну, не сомневаясь, очевидно, что вскоре победителям придётся делить добычу и надо поскорее оказаться среди них…
Однако Государь, в отличие от своих генералов, не рассчитывал на скорую и лёгкую победу над германцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100