Танеев вполне оправдал ожидания Аликс и блестяще справлялся со своими государственными и благотворительными обязанностями.
В дополнение к родовитости – он был прапраправнуком знаменитого фельдмаршала Кутузова, победителя Наполеона, а его отец и дед исполняли при дворах Александра. Первого, Николая Первого, Александра Второго и Александра Третьего точно такие же обязанности государственного секретаря, как теперь он, – Александр Сергеевич Танеев был ещё и замечательным музыкантом – он занимал видное место среди русских композиторов конца прошлого и начала нынешнего века. А Аликс обожала музыку, и ей нравилось, как Танеев при знакомстве с кем-то всегда представлялся: «Свободный художник!»
Обоюдная любовь к музыке и сблизила Императрицу с Танеевыми. Особенно она расположилась к ним, когда узнала, что в этой старинной и поместной русской семье был такой же простой и скромный стиль жизни, как и в её собственной. Девочек здесь с ранних лет учили музыке, отец возил их на все концерты и в оперу, даже на репетиции, во время которых заставлял следить по партитуре исполнение музыки и арий.
От Эллы Аликс узнала, что Аня росла богобоязненной девочкой и однажды, когда получила после брюшного тифа осложнения на лёгкие, почки и мозг, у неё отнялись язык и слух, только священник Отец Иоанн Кронштадтский чудесным образом спас её от смерти. Александр Сергеевич не мог без слёз вспоминать этот случай. Он поведал Императрице по её просьбе, что Аня, уже будучи почти при смерти, увидела во сне Отца Иоанна, который сказал ей, что скоро ей станет лучше. Девочка как-то сумела объяснить свою просьбу сиделке – позвать Отца Иоанна Кронштадтского к ней. Танеев тотчас послал ему телеграмму, и Святой Отец явился в дом, где лежала больная. В её комнате он отслужил молебен, возложил епитрахиль ей на голову, а затем взял стакан воды, благословил его и облил девочку, к ужасу докторов. Сиделки кинулись её обтирать, Аня сразу заснула, а наутро жар спал, вернулся слух и она стала выздоравливать.
Аликс и до этого случая верила в силу молитв Отца Иоанна, считала его святым целителем не только душ, но и тяжких болезней. А после этого случая её существо, склонное к божественному и мистике, совершенно растворилось в православии.
В девятьсот четвёртом году Государыня дала Анне Танеевой шифр «городской фрейлины». Это означало, что Аня могла дежурить только на балах и торжественных выходах Императрицы.
Тем же летом Аня вновь тяжко заболела сердцем и однажды увидела во сне, что к ней приедет Государыня и она от этого выздоровеет. Так и получилось. Нежданно-негаданно царица вдруг приехала к дому Танеевых в Петергофе на маленьком шарабане, которым сама правила.
Весёлая и ласковая, поднялась она в комнату, где лежала больная. В белом платье и большой белой шляпе, она показалась Ане доброй феей или ангелом-хранителем. Как бы то ни было, но у девушки, как и после посещения её Отцом Иоанном Кронштадтским, началось бурное выздоровление.
После этого случая любовь и преданность царице превратились у Ани в её обожание и обожествление.
Именно в те годы, вспоминала Александра Фёдоровна, она почувствовала особенное отчуждение от неё Двора, великих княгинь, свекрови… Ей не хотели прощать того, что она не ведёт рассеянной светской жизни, как вели бы её напыщенные и самоуверенные великие княгини, будь они на её месте. Её начали презирать за то, что она любит свою маленькую Семью, уделяет много внимания дочерям, а после рождения Наследника не бросила его на руки бонн и кормилиц, но каждый день купала его сама и целыми днями, вместо болтовни в салонах, нянчила его на руках. Конечно, сначала даже самые близкие родственники не знали, что Алексей страдает тяжким наследственным недугом – кровоизлияниями. Никто не знал, а кто знал – не хотел понимать, что Государыня бесконечно страдала от сознания того, что была невольной виновницей болезни сына и Наследника престола…
В злобном и ничего не прощающем свете про неё стали распускать слухи, что она днём сидит дома и потому не принимает жаждущих побывать у неё и представиться светских дам, что собственноручно штопает ради экономии носки мужу и чулки детям.
Только Аня после своего выздоровления буквально молилась на неё. Аликс приблизила девушку к себе, они стали вместе музицировать. Оказалось, что у фрейлины – высокое сопрано, а у Государыни – грудное контральто, что позволяло им петь дуэты. Тогда обе стали брать уроки пения у профессора Санкт-Петербургской консерватории.
Музыка и набожность, нелюбовь к изменчивому и злому свету очень сблизили Императрицу и её фрейлину. Они стали видеться и вместе проводить время практически каждый день. Это вызвало новую волну зависти и злобы придворных. Императрице через её гофмейстера графа Гендрикова без конца сыпались лицемерные советы дать Танеевой какую-нибудь высокую придворную должность, чтобы «легализовать» пребывание скромной «городской» фрейлины при царском Дворе. Но всякий раз Александра Фёдоровна с гордостью отвечала: «У неё есть официальное положение при дворе – Танеева моя Подруга!»
Вспомнила сейчас, на борту «Штандарта», Александра Фёдоровна и историю, как пыталась она выдать Аню за лейтенанта флота Александра Вырубова и какая неприятность для Подруги из этого вышла. Аня просила тогда черногорку, великую княгиню Милицу Николаевну, которая в тот момент больше всех в Петербурге покровительствовала Старцу Григорию, узнать у него, что думает провидец о её замужестве за Вырубовым.
Ни Аня, ни Аликс не поверили Милице, когда та сообщила мнение Отца Григория: «Выйти-то за Вырубова Анна может, но брак её будет несчастен и недолог…»
Никто не поверил тогда Святому страннику, даже сама Милица. Но так оно и вышло. После венчанья оказалось, что молодой муж болен тяжёлой формой психоза и, как доверительно поплакалась Аня своей Августейшей Подруге, не способен любить женщину. Около года промучилась Вырубова с мужем, пока его не отправили в швейцарскую санаторию, где немного подлечили. По возвращении Александра Васильевича в Петербург состоялся развод, но Аня сохранила фамилию мужа…
Аликс тогда тоже очень мучилась и переживала за Подругу, поскольку именно ей первой пришла в голову кандидатура жениха для Ани…
И вот теперь – новое мученье. Горький яд ревности жёг её сердце, и она даже по-другому стала смотреть на своего Ники: а как он реагирует на экзальтированные взгляды Анны на него, на восторженную и томную улыбку, с которой Подруга всегда пребывала в присутствии Государя.
Аликс стало подозрительно и то, что Анна, неплохо играющая в теннис, буквально цепенела, когда на корт выходил Ники и приглашал всех сразиться с ним.
«Что это? – думала Государыня, сидя в кресле на корме яхты. – Платоническая девичья любовь и застенчивость или хорошо разыгрываемый призыв самки, которая подаёт сигналы самцу? Как жаль, что на этот раз я не взяла её с собой в царский поезд и на «Штандарт»!.. Ведь можно было бы понаблюдать, как поведут себя Ники и она, оказавшись в тесном пространстве поезда или в романтической обстановке на яхте!.. Ну, ничего… – решила Императрица, – Анна уже завтра должна быть в Ливадии… И вот тогда-то я и посмотрю, что за всем этим кроется! Во всяком случае я уверена, что до сих пор мой Ники мне не изменял!»
26
В полдень Вербного воскресенья «Штандарт» снялся с якорей и двинулся в море. Корабли эскадры и крепость салютовали своему монарху, медленно двигавшемуся мимо них на командирском мостике Императорской яхты. Крейсера «Алмаз» и «Кагул», четыре больших миноносца назначены были сопровождать царя и Его Семью до Ялты. Ходу туда было от силы четыре часа.
…Море штилевало, когда красавец «Штандарт» под голубым бездонным небом Крыма ошвартовался у ялтинского мола. Тротуары Набережной уже давно были заполнены по-летнему нарядной курортной публикой и ялтинскими обывателями. Улицы украшены флагами и цветами. На молу, в том месте, где должен быть опущен Царский трап, – широченный красный ковёр. На его фоне пёстрыми пятнами выделялись мундиры местного начальства во главе с генералом Думбадзе, яркие платья дам. Чуть в стороне выстроился почётный караул. В начале мола высоких гостей ожидали экипажи.
«Штандарт» замер у мола, и тотчас зазвонили колокола ялтинских церквей. Вот на Набережной услышали отдалённые раскаты «ура!», и Императорский штандарт лениво пополз вниз с мачты, что означало: Государь покинул борт своей яхты.
Вот «ура!» стало накатываться волной от центра Ялты к дальней части Набережной. Толпы зрителей, собравшиеся также и здесь, увидели, как впереди первой лакированной коляски, в которой сидели Государь, Императрица и Наследник, ехал, по традиции, верхом чрезвычайно гордый собой и своим местом в процессий старый татарин, одетый в расшитую золотыми галунами куртку и в маленькой татарской плоской шапочке из чёрного барашка.
Во втором экипаже – четырёхместной плетёной коляске – следовали великие княжны. Публика бурно приветствовала Царскую Семью, ясное солнце делало ещё более ярким многоцветье дамских платьев, мундиров, которые соперничали своими красками с цветущими черешнями и персиковыми деревьями, глициниями, магнолиями и розами…
Вырубовой на молу Александра Фёдоровна не увидела, хотя и ожидала, что Подруга обязательно будет её встречать. Это почему-то обеспокоило царицу. Но праздничная встреча народом, изумительная погода, знакомые улочки любимой Ялты – всё стало постепенно поднимать её настроение. И когда коляска с просторной, но заполненной людьми Набережной стала подниматься в гору и попала в лабиринт кривых улиц, маленьких домиков, почти скрытых буйным цветением зарослей всех крымских растений, в душе Аликс стало рождаться ликование. Оно усилилось, когда сильные лошади вынесли в гору их коляску и повернули на прямое шоссе, ведущее через виноградники к её замечательному, уютному и прекрасному дому.
На дворе перед сияющим на солнце белокаменным дворцом Царскую Семью встретила хлебом-солью шеренга старых служащих Ливадии. Николай Александрович легко выпрыгнул из коляски, едва обер-шталмейстер открыл дверцу, подошёл к седобородому старшине своих верных слуг, держащему на фарфоровом блюде пышный каравай с солонкой на нём, отломил кусочек, чуть коснулся им соли и аппетитно захрустел корочкой. Потом он обнял и поцеловал старика, поблагодарил всех за встречу и повёл Аликс к распахнутым дверям, за которыми манила к себе прохладная тень.
– Слава Богу, мы снова в милой Ливадии!.. – услышала Александра Фёдоровна растроганный голос мужа.
Лёгкий бриз колыхал занавеси на окнах, море синело далеко внизу, аромат всех цветников, окружавших дворец, словно зримыми волнами накатывался с дуновением ветра в просторную спальню и будуар Императрицы. Разбирая и расставляя, как раньше в своей каюте, иконки и образа на столике подле кровати, на полочке дивана в будуаре, Аликс часто делала глубокие вдохи насыщенного цветами воздуха Крыма. Она надышалась до того, что у неё закружилась голова.
Императрица в изнеможении прилегла на кушетку. Раздался осторожный стук в дверь.
– Войдите! – сказала Александра Фёдоровна.
Подруга распахнула дверь и в несколько мгновений оказалась подле кушетки. Она встала на колени подле Аликс, схватила её руку и стала её целовать. Потом, оторвавшись от руки Императрицы, она подняла голову. В глазах её стояли слёзы, и она жалобно застонала:
– Ах, как я была без вас одинока! Как давно я не видела вас, моя повелительница! Как я скучала без вашего милого дружеского участия во мне!..
Александра Фёдоровна давно привыкла к экзальтированному изъявлению чувств Подруги, и хотя посетивший её на «Штандарте» приступ ревности не забылся, она не могла и не хотела так сразу менять своё отношение к Ане. Поэтому она приняла бурное приветствие Вырубовой за чистую монету и ответила своим всегдашним ласковым и почти искренним тоном. Но неглупая Подруга моментально уловила что-то чуть-чуть прохладное в голосе Императрицы и усилила свой натиск.
– О! Скажите мне, скажите что-нибудь ласковое, моя госпожа! Мне так не хватало вашей дружбы в эти тяжёлые дни, что я провела без вас в холодном Петербурге!..
Аликс притянула её голову с румяными и толстыми щеками к себе и поцеловала поверх носа и бровей, ощутив на губах солёные слёзы.
Государыня боролась с собой. Добрая к своим друзьям, она чувствовала жалость к несчастной молодой женщине, посвятившей свою молодость и жизнь Царской Семье. Аликс никогда не бросала своих друзей в беде. Если они заболевали, как заболела её фрейлина княжна Орбельяни, она мужественно, терпеливо и самоотверженно ухаживала за ней. Творя добро, она ещё больше любила тех, кого опекала. Но к чувству близости, связавшему Александру с Аней, сейчас примешались горечь и сомнения ревности.
Поэтому Государыня не захотела дольше оставаться с Подругой, разбирать вместе, как когда-то, иконки и образа, обсуждать духовное или мирское, музицировать. Аликс сослалась на большую усталость от переезда и отослала Аню, сказав, что после обеда, вечерком, ждёт её в своём кабинете, чтобы посудачить о петербургских новостях. Явно не ожидавшая столь прохладного приёма, Вырубова отправилась повидаться с великими княжнами и зарядиться от них весёлым настроением.
Анна была просто подавлена – никогда ещё Аликс не встречала её так холодно.
«В чём причина столь странного настроения Государыни? – размышляла фрейлина. – Вероятно, кто-то в Петербурге затеял интригу, чтобы отдалить меня от Царской Семьи… Это только зависть и злоба моих недоброжелателей?.. Или ещё более коварный план? Ведь недаром в последние месяцы так оживились все враги Старца… Меня примучивают к нему, а из нас обоих делают вообще каких-то монстров… Наверное, всё идёт от Марии Павловны Старшей… Она может действовать через своих людей в Царском Селе и настраивать Государыню против меня. Слишком многие хотели бы занять моё место рядом с Аликс и Ники, не отдавая им свою верность и жизнь, как это делаю я! Надеюсь, Господь пошлёт провидцу Отцу Григорию узнать, кто за всем этим стоит?! Может быть, и ОТМА что-то знают?.. Они ведь очень наблюдательны…»
Обед был накрыт хотя и в парадной белой столовой, но совсем по-домашнему, в камине уютно потрескивало дубовое бревно. Вечером стало прохладно, огонь в камине был очень кстати. Семья и немногие, самые ближайшие гости, свита собрались во внутреннем дворике, где, как всегда, ждали выхода Их Величеств. Когда царь и царица появились, все пошли к столикам с закуской. Николай Александрович выпивал обычно рюмку своей любимой сливовицы, закусывая каким-нибудь типично русским яством, вроде солёных рыжиков из бутылки.
К удивлению многих, Александра Фёдоровна тоже пригубила какого-то вина из коллекции Массандры.
Аннушка терпеть не могла алкоголя и табачного дыма. Она полностью разделяла викторианские взгляды на сей счёт Аликс и теперь также отметила что-то необычное в поведении царицы, но отнесла это на счёт её любви к Крыму, Ливадии и ожиданию отдыха всей Семьёй. Аня так и не разобралась в причинах холодка, с которым была встречена Александрой, и поэтому решила усилить свой натиск на Николая Александровича.
Фрейлина подошла к Государю, присела перед ним в глубоком реверансе, потом обратила к нему свои восторженные голубые глаза с мечтательной поволокой, что-то негромко сказала. Никто не обратил внимания на эту сцену, все привыкли к повышенной эмоциональности Ани в отношении монарха, но Аликс метнула в сторону Подруги взгляд, похожий на колючую голубую молнию. Потом, с любезной улыбкой хозяйки дома, пригласила гостей садиться за обеденный стол.
Хозяин и хозяйка поместились на разных концах стола. Аликс с недобрым чувством отметила, что Аня хотела сесть поближе к Ники, но ей это не удалось, её оттеснили Воейков и другие высшие чины свиты, которые сегодня пришли на обед. Но фрейлина почти не притронулась к еде, а всё время то преданно, то с тоской смотрела на Ники. Но он практически не обращал на неё, к радости Государыни, почти никакого внимания.
«Так тебе и надо, Корова, – злорадно думала Аликс, называя Подругу кличкой, придуманной ею для конспирации от прислуги в разговорах с Ники о самых близких знакомых и родственниках, – пока ты экзамена не выдерживаешь… Ты должна была бы смотреть так на меня, а не на моего мужа… Подумать только, ничего не ест! Взяла с меня пример! Но у меня хоть фигура остаётся и ноги мои Ники безумно нравятся! А у неё – толстый живот и тонкие ноги!.. Наверное, поэтому она избегает ходить вместе со всеми дамами в купальню и никогда не купается в открытой воде!.. Надо будет сегодня ночью рассказать Ники о её недостатках… Чтобы у него и мысли не возникло о её якобы «русской красоте»… Но посмотрим, как она будет вертеться передо мной после обеда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
В дополнение к родовитости – он был прапраправнуком знаменитого фельдмаршала Кутузова, победителя Наполеона, а его отец и дед исполняли при дворах Александра. Первого, Николая Первого, Александра Второго и Александра Третьего точно такие же обязанности государственного секретаря, как теперь он, – Александр Сергеевич Танеев был ещё и замечательным музыкантом – он занимал видное место среди русских композиторов конца прошлого и начала нынешнего века. А Аликс обожала музыку, и ей нравилось, как Танеев при знакомстве с кем-то всегда представлялся: «Свободный художник!»
Обоюдная любовь к музыке и сблизила Императрицу с Танеевыми. Особенно она расположилась к ним, когда узнала, что в этой старинной и поместной русской семье был такой же простой и скромный стиль жизни, как и в её собственной. Девочек здесь с ранних лет учили музыке, отец возил их на все концерты и в оперу, даже на репетиции, во время которых заставлял следить по партитуре исполнение музыки и арий.
От Эллы Аликс узнала, что Аня росла богобоязненной девочкой и однажды, когда получила после брюшного тифа осложнения на лёгкие, почки и мозг, у неё отнялись язык и слух, только священник Отец Иоанн Кронштадтский чудесным образом спас её от смерти. Александр Сергеевич не мог без слёз вспоминать этот случай. Он поведал Императрице по её просьбе, что Аня, уже будучи почти при смерти, увидела во сне Отца Иоанна, который сказал ей, что скоро ей станет лучше. Девочка как-то сумела объяснить свою просьбу сиделке – позвать Отца Иоанна Кронштадтского к ней. Танеев тотчас послал ему телеграмму, и Святой Отец явился в дом, где лежала больная. В её комнате он отслужил молебен, возложил епитрахиль ей на голову, а затем взял стакан воды, благословил его и облил девочку, к ужасу докторов. Сиделки кинулись её обтирать, Аня сразу заснула, а наутро жар спал, вернулся слух и она стала выздоравливать.
Аликс и до этого случая верила в силу молитв Отца Иоанна, считала его святым целителем не только душ, но и тяжких болезней. А после этого случая её существо, склонное к божественному и мистике, совершенно растворилось в православии.
В девятьсот четвёртом году Государыня дала Анне Танеевой шифр «городской фрейлины». Это означало, что Аня могла дежурить только на балах и торжественных выходах Императрицы.
Тем же летом Аня вновь тяжко заболела сердцем и однажды увидела во сне, что к ней приедет Государыня и она от этого выздоровеет. Так и получилось. Нежданно-негаданно царица вдруг приехала к дому Танеевых в Петергофе на маленьком шарабане, которым сама правила.
Весёлая и ласковая, поднялась она в комнату, где лежала больная. В белом платье и большой белой шляпе, она показалась Ане доброй феей или ангелом-хранителем. Как бы то ни было, но у девушки, как и после посещения её Отцом Иоанном Кронштадтским, началось бурное выздоровление.
После этого случая любовь и преданность царице превратились у Ани в её обожание и обожествление.
Именно в те годы, вспоминала Александра Фёдоровна, она почувствовала особенное отчуждение от неё Двора, великих княгинь, свекрови… Ей не хотели прощать того, что она не ведёт рассеянной светской жизни, как вели бы её напыщенные и самоуверенные великие княгини, будь они на её месте. Её начали презирать за то, что она любит свою маленькую Семью, уделяет много внимания дочерям, а после рождения Наследника не бросила его на руки бонн и кормилиц, но каждый день купала его сама и целыми днями, вместо болтовни в салонах, нянчила его на руках. Конечно, сначала даже самые близкие родственники не знали, что Алексей страдает тяжким наследственным недугом – кровоизлияниями. Никто не знал, а кто знал – не хотел понимать, что Государыня бесконечно страдала от сознания того, что была невольной виновницей болезни сына и Наследника престола…
В злобном и ничего не прощающем свете про неё стали распускать слухи, что она днём сидит дома и потому не принимает жаждущих побывать у неё и представиться светских дам, что собственноручно штопает ради экономии носки мужу и чулки детям.
Только Аня после своего выздоровления буквально молилась на неё. Аликс приблизила девушку к себе, они стали вместе музицировать. Оказалось, что у фрейлины – высокое сопрано, а у Государыни – грудное контральто, что позволяло им петь дуэты. Тогда обе стали брать уроки пения у профессора Санкт-Петербургской консерватории.
Музыка и набожность, нелюбовь к изменчивому и злому свету очень сблизили Императрицу и её фрейлину. Они стали видеться и вместе проводить время практически каждый день. Это вызвало новую волну зависти и злобы придворных. Императрице через её гофмейстера графа Гендрикова без конца сыпались лицемерные советы дать Танеевой какую-нибудь высокую придворную должность, чтобы «легализовать» пребывание скромной «городской» фрейлины при царском Дворе. Но всякий раз Александра Фёдоровна с гордостью отвечала: «У неё есть официальное положение при дворе – Танеева моя Подруга!»
Вспомнила сейчас, на борту «Штандарта», Александра Фёдоровна и историю, как пыталась она выдать Аню за лейтенанта флота Александра Вырубова и какая неприятность для Подруги из этого вышла. Аня просила тогда черногорку, великую княгиню Милицу Николаевну, которая в тот момент больше всех в Петербурге покровительствовала Старцу Григорию, узнать у него, что думает провидец о её замужестве за Вырубовым.
Ни Аня, ни Аликс не поверили Милице, когда та сообщила мнение Отца Григория: «Выйти-то за Вырубова Анна может, но брак её будет несчастен и недолог…»
Никто не поверил тогда Святому страннику, даже сама Милица. Но так оно и вышло. После венчанья оказалось, что молодой муж болен тяжёлой формой психоза и, как доверительно поплакалась Аня своей Августейшей Подруге, не способен любить женщину. Около года промучилась Вырубова с мужем, пока его не отправили в швейцарскую санаторию, где немного подлечили. По возвращении Александра Васильевича в Петербург состоялся развод, но Аня сохранила фамилию мужа…
Аликс тогда тоже очень мучилась и переживала за Подругу, поскольку именно ей первой пришла в голову кандидатура жениха для Ани…
И вот теперь – новое мученье. Горький яд ревности жёг её сердце, и она даже по-другому стала смотреть на своего Ники: а как он реагирует на экзальтированные взгляды Анны на него, на восторженную и томную улыбку, с которой Подруга всегда пребывала в присутствии Государя.
Аликс стало подозрительно и то, что Анна, неплохо играющая в теннис, буквально цепенела, когда на корт выходил Ники и приглашал всех сразиться с ним.
«Что это? – думала Государыня, сидя в кресле на корме яхты. – Платоническая девичья любовь и застенчивость или хорошо разыгрываемый призыв самки, которая подаёт сигналы самцу? Как жаль, что на этот раз я не взяла её с собой в царский поезд и на «Штандарт»!.. Ведь можно было бы понаблюдать, как поведут себя Ники и она, оказавшись в тесном пространстве поезда или в романтической обстановке на яхте!.. Ну, ничего… – решила Императрица, – Анна уже завтра должна быть в Ливадии… И вот тогда-то я и посмотрю, что за всем этим кроется! Во всяком случае я уверена, что до сих пор мой Ники мне не изменял!»
26
В полдень Вербного воскресенья «Штандарт» снялся с якорей и двинулся в море. Корабли эскадры и крепость салютовали своему монарху, медленно двигавшемуся мимо них на командирском мостике Императорской яхты. Крейсера «Алмаз» и «Кагул», четыре больших миноносца назначены были сопровождать царя и Его Семью до Ялты. Ходу туда было от силы четыре часа.
…Море штилевало, когда красавец «Штандарт» под голубым бездонным небом Крыма ошвартовался у ялтинского мола. Тротуары Набережной уже давно были заполнены по-летнему нарядной курортной публикой и ялтинскими обывателями. Улицы украшены флагами и цветами. На молу, в том месте, где должен быть опущен Царский трап, – широченный красный ковёр. На его фоне пёстрыми пятнами выделялись мундиры местного начальства во главе с генералом Думбадзе, яркие платья дам. Чуть в стороне выстроился почётный караул. В начале мола высоких гостей ожидали экипажи.
«Штандарт» замер у мола, и тотчас зазвонили колокола ялтинских церквей. Вот на Набережной услышали отдалённые раскаты «ура!», и Императорский штандарт лениво пополз вниз с мачты, что означало: Государь покинул борт своей яхты.
Вот «ура!» стало накатываться волной от центра Ялты к дальней части Набережной. Толпы зрителей, собравшиеся также и здесь, увидели, как впереди первой лакированной коляски, в которой сидели Государь, Императрица и Наследник, ехал, по традиции, верхом чрезвычайно гордый собой и своим местом в процессий старый татарин, одетый в расшитую золотыми галунами куртку и в маленькой татарской плоской шапочке из чёрного барашка.
Во втором экипаже – четырёхместной плетёной коляске – следовали великие княжны. Публика бурно приветствовала Царскую Семью, ясное солнце делало ещё более ярким многоцветье дамских платьев, мундиров, которые соперничали своими красками с цветущими черешнями и персиковыми деревьями, глициниями, магнолиями и розами…
Вырубовой на молу Александра Фёдоровна не увидела, хотя и ожидала, что Подруга обязательно будет её встречать. Это почему-то обеспокоило царицу. Но праздничная встреча народом, изумительная погода, знакомые улочки любимой Ялты – всё стало постепенно поднимать её настроение. И когда коляска с просторной, но заполненной людьми Набережной стала подниматься в гору и попала в лабиринт кривых улиц, маленьких домиков, почти скрытых буйным цветением зарослей всех крымских растений, в душе Аликс стало рождаться ликование. Оно усилилось, когда сильные лошади вынесли в гору их коляску и повернули на прямое шоссе, ведущее через виноградники к её замечательному, уютному и прекрасному дому.
На дворе перед сияющим на солнце белокаменным дворцом Царскую Семью встретила хлебом-солью шеренга старых служащих Ливадии. Николай Александрович легко выпрыгнул из коляски, едва обер-шталмейстер открыл дверцу, подошёл к седобородому старшине своих верных слуг, держащему на фарфоровом блюде пышный каравай с солонкой на нём, отломил кусочек, чуть коснулся им соли и аппетитно захрустел корочкой. Потом он обнял и поцеловал старика, поблагодарил всех за встречу и повёл Аликс к распахнутым дверям, за которыми манила к себе прохладная тень.
– Слава Богу, мы снова в милой Ливадии!.. – услышала Александра Фёдоровна растроганный голос мужа.
Лёгкий бриз колыхал занавеси на окнах, море синело далеко внизу, аромат всех цветников, окружавших дворец, словно зримыми волнами накатывался с дуновением ветра в просторную спальню и будуар Императрицы. Разбирая и расставляя, как раньше в своей каюте, иконки и образа на столике подле кровати, на полочке дивана в будуаре, Аликс часто делала глубокие вдохи насыщенного цветами воздуха Крыма. Она надышалась до того, что у неё закружилась голова.
Императрица в изнеможении прилегла на кушетку. Раздался осторожный стук в дверь.
– Войдите! – сказала Александра Фёдоровна.
Подруга распахнула дверь и в несколько мгновений оказалась подле кушетки. Она встала на колени подле Аликс, схватила её руку и стала её целовать. Потом, оторвавшись от руки Императрицы, она подняла голову. В глазах её стояли слёзы, и она жалобно застонала:
– Ах, как я была без вас одинока! Как давно я не видела вас, моя повелительница! Как я скучала без вашего милого дружеского участия во мне!..
Александра Фёдоровна давно привыкла к экзальтированному изъявлению чувств Подруги, и хотя посетивший её на «Штандарте» приступ ревности не забылся, она не могла и не хотела так сразу менять своё отношение к Ане. Поэтому она приняла бурное приветствие Вырубовой за чистую монету и ответила своим всегдашним ласковым и почти искренним тоном. Но неглупая Подруга моментально уловила что-то чуть-чуть прохладное в голосе Императрицы и усилила свой натиск.
– О! Скажите мне, скажите что-нибудь ласковое, моя госпожа! Мне так не хватало вашей дружбы в эти тяжёлые дни, что я провела без вас в холодном Петербурге!..
Аликс притянула её голову с румяными и толстыми щеками к себе и поцеловала поверх носа и бровей, ощутив на губах солёные слёзы.
Государыня боролась с собой. Добрая к своим друзьям, она чувствовала жалость к несчастной молодой женщине, посвятившей свою молодость и жизнь Царской Семье. Аликс никогда не бросала своих друзей в беде. Если они заболевали, как заболела её фрейлина княжна Орбельяни, она мужественно, терпеливо и самоотверженно ухаживала за ней. Творя добро, она ещё больше любила тех, кого опекала. Но к чувству близости, связавшему Александру с Аней, сейчас примешались горечь и сомнения ревности.
Поэтому Государыня не захотела дольше оставаться с Подругой, разбирать вместе, как когда-то, иконки и образа, обсуждать духовное или мирское, музицировать. Аликс сослалась на большую усталость от переезда и отослала Аню, сказав, что после обеда, вечерком, ждёт её в своём кабинете, чтобы посудачить о петербургских новостях. Явно не ожидавшая столь прохладного приёма, Вырубова отправилась повидаться с великими княжнами и зарядиться от них весёлым настроением.
Анна была просто подавлена – никогда ещё Аликс не встречала её так холодно.
«В чём причина столь странного настроения Государыни? – размышляла фрейлина. – Вероятно, кто-то в Петербурге затеял интригу, чтобы отдалить меня от Царской Семьи… Это только зависть и злоба моих недоброжелателей?.. Или ещё более коварный план? Ведь недаром в последние месяцы так оживились все враги Старца… Меня примучивают к нему, а из нас обоих делают вообще каких-то монстров… Наверное, всё идёт от Марии Павловны Старшей… Она может действовать через своих людей в Царском Селе и настраивать Государыню против меня. Слишком многие хотели бы занять моё место рядом с Аликс и Ники, не отдавая им свою верность и жизнь, как это делаю я! Надеюсь, Господь пошлёт провидцу Отцу Григорию узнать, кто за всем этим стоит?! Может быть, и ОТМА что-то знают?.. Они ведь очень наблюдательны…»
Обед был накрыт хотя и в парадной белой столовой, но совсем по-домашнему, в камине уютно потрескивало дубовое бревно. Вечером стало прохладно, огонь в камине был очень кстати. Семья и немногие, самые ближайшие гости, свита собрались во внутреннем дворике, где, как всегда, ждали выхода Их Величеств. Когда царь и царица появились, все пошли к столикам с закуской. Николай Александрович выпивал обычно рюмку своей любимой сливовицы, закусывая каким-нибудь типично русским яством, вроде солёных рыжиков из бутылки.
К удивлению многих, Александра Фёдоровна тоже пригубила какого-то вина из коллекции Массандры.
Аннушка терпеть не могла алкоголя и табачного дыма. Она полностью разделяла викторианские взгляды на сей счёт Аликс и теперь также отметила что-то необычное в поведении царицы, но отнесла это на счёт её любви к Крыму, Ливадии и ожиданию отдыха всей Семьёй. Аня так и не разобралась в причинах холодка, с которым была встречена Александрой, и поэтому решила усилить свой натиск на Николая Александровича.
Фрейлина подошла к Государю, присела перед ним в глубоком реверансе, потом обратила к нему свои восторженные голубые глаза с мечтательной поволокой, что-то негромко сказала. Никто не обратил внимания на эту сцену, все привыкли к повышенной эмоциональности Ани в отношении монарха, но Аликс метнула в сторону Подруги взгляд, похожий на колючую голубую молнию. Потом, с любезной улыбкой хозяйки дома, пригласила гостей садиться за обеденный стол.
Хозяин и хозяйка поместились на разных концах стола. Аликс с недобрым чувством отметила, что Аня хотела сесть поближе к Ники, но ей это не удалось, её оттеснили Воейков и другие высшие чины свиты, которые сегодня пришли на обед. Но фрейлина почти не притронулась к еде, а всё время то преданно, то с тоской смотрела на Ники. Но он практически не обращал на неё, к радости Государыни, почти никакого внимания.
«Так тебе и надо, Корова, – злорадно думала Аликс, называя Подругу кличкой, придуманной ею для конспирации от прислуги в разговорах с Ники о самых близких знакомых и родственниках, – пока ты экзамена не выдерживаешь… Ты должна была бы смотреть так на меня, а не на моего мужа… Подумать только, ничего не ест! Взяла с меня пример! Но у меня хоть фигура остаётся и ноги мои Ники безумно нравятся! А у неё – толстый живот и тонкие ноги!.. Наверное, поэтому она избегает ходить вместе со всеми дамами в купальню и никогда не купается в открытой воде!.. Надо будет сегодня ночью рассказать Ники о её недостатках… Чтобы у него и мысли не возникло о её якобы «русской красоте»… Но посмотрим, как она будет вертеться передо мной после обеда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100