Они не смущались и тогда, когда их монарх в присутствии своих коронованных родственников хлопал своих камергеров и генерал-адъютантов в знак одобрения по плечу или спине, а иногда и пониже спины…
– Если эти венские недотёпы и пожиратели булочек не осмелятся использовать столь счастливый повод для начала войны, как убийство их наследника престола, я заставлю их сделать это!.. Какой замечательный момент! Сербы ухлопывают эрцгерцога, замыслившего объединить под австрийской короной ещё и южных славян, как будто мало ему было забот с этими ленивыми мадьярами! Захотел ещё под свой скипетр не менее ленивых славян!.. К счастью, он хоть соображал, что славянские земли на Балканах нужны нам для строительства железной дороги в Багдад, к нефтяным источникам Ближнего Востока… Но он не спешил и только возбуждал Сербию!.. А мы её должны теперь уничтожить! – держал свою речь Вильгельм II. – Господин фон Ягов, немедленно дайте указание нашему послу в Вене выразить полную поддержку Австрии, если она примет решительные меры против Сербии… То же самое скажите австрийскому послу графу Сегени… Послу в Лондоне Лихновскому прикажите ежедневно зондировать мнение британского правительства об этой ситуации – нам чрезвычайно важно знать, вступит ли Англия в войну, если мы обрушимся сначала на Сербию, затем на Францию и Россию, чтобы разгромить их, пока они слабы… То же касается и нашей секретной разведки. Господин Николаи, обеспечьте детальное освещение всех вопросов, связанных с приближающейся войной, особенно позицию Англии и настроения в Петербурге… Я знаю, у вас есть там очень высокопоставленные друзья… Пусть они так повлияют на моего слишком миролюбивого кузена Николая, чтобы он с удовольствием полез в драку… Интриги в Петербурге должны вспыхнуть с новой силой! Через наших друзей в Копенгагене и Стокгольме переведите больше денег этим эсерам и большевикам, чтобы они разжигали новые и новые забастовки в промышленных центрах, особенно на военных заводах, это так важно – ослабить снабжение русской армии накануне войны! В Петербург должен скоро прибыть французский президент Пуанкаре… Ему надо приготовить достойную встречу… Его должны встречать не только царь Николай, но десятки забастовок и бунтов!.. И ещё: скомандуйте прессе возвысить голос против сербов и всего славянства, но заметки об австро-сербских отношениях редактировать нарочито мягко… В нужный момент, о котором я распоряжусь, допустите утечку в одной газете о начале нашей мобилизации… Эту газету подсуньте русскому послу Свербееву, чтобы он переполошил Петербург и русские начали свою мобилизацию, которая и послужит для меня основанием начать против них войну… Всё равно – их мобилизация длится в три раза дольше, чем наша, из-за неразвитости железнодорожной сети, а нам надо начать её скрытно и заранее, для чего своевременно объявить в империи «Криегсгефарцуштанд» – «Состояние военной опасности». Но главное для разведки – знать позицию Англии!..
– Фон Мольтке! – повернулся Кайзер к грузному и всегда сумрачному начальнику Генерального штаба. – Что скажут наши вооружённые силы?..
– Германская армия полностью готова выполнить свой долг. Мобилизационный план был утверждён вашим величеством 31 марта сего года… – коротко резюмировал «печальный Юлиус», как зло называл своего вечно насупленного начальника Генерального штаба Вильгельм.
Император обратился с особой симпатией к другому своему любимцу – морскому министру гросс-адмиралу Тирпицу. Гросс-адмирал встал из-за стола, такой же громоздкий и крепкий, как Мольтке. Прежде чем ответить на вопросительный взгляд Вильгельма, фон Тирпиц расправил свою длинную седую бороду, расчёсанную на две стороны, приосанился и пророкотал трубным басом, словно дал продолжительный пароходный гудок:
– Эскадры Северного и Балтийского морей выполнят любые задачи, поставленные вашим величеством! Подводные лодки, в том числе и большие морские, к выходу в море готовы. Если Британия осмелится обратиться против нас, наши подводники отрежут метрополию от заморских территорий, и противник не получит сырья и продовольствия. Гранд-флит не так силён, как кажется, и наши дредноуты загонят его в два счёта в Скапа-Флоу, где ему останется только зализывать раны!.. – с бравадой, которая так нравилась Вильгельму, доложил морской министр.
После слов фон Тирпица Вильгельм хлопнул ладонью по столу, словно подводя итог. Он встал, и глаза его загорелись пламенем ярости.
– Итак, решено! Начинаем последний этап подготовки к войне!.. Фон Бетман, что вы ёрзаете на своём стуле? Хотите что-то сказать?..
– Да, ваше величество! – поднялся стройный и худощавый канцлер Германской империи.
Несмотря на аристократический лоск и княжеский титул, он был посредственный бюрократ и человек среднего ума. Усердие заменяло ему творческий полёт. Педантизм, отсутствие эластичности и политического чутья, а также осознание собственных недостатков делали его чрезвычайно нерешительным и вечно колеблющимся человеком. Его сын однажды иронически заметил: «Сегодня папа менял своё решение только три раза». Князь выглядел несколько испуганным – он всегда боялся Англии, – но упрямо решил высказать свои мысли:
– Ответственность за начало войны ни в коем случае не должна пасть на Германию!.. Весь мир ждёт сейчас из Берлина и Вены только успокоительных вестей… Если мы решаем начать войну, то следует принять все меры дипломатической подготовки, а особенно – маскировки её… Хорошо бы, если виновниками войны будут выглядеть наши противники… В первую очередь – Россия и Франция… Может быть, тогда Британия не станет им помогать, и мы без помех разгромим Антанту…
Кайзер был крайне недоволен тем, что его порыв прервали, но нашёл рациональное зерно в словах канцлера.
– Что вы предлагаете? – буркнул Вильгельм и плюхнулся на место. Было бы слишком много чести фон Бетману слушать его стоя.
– Ваше величество, вы не должны отказываться от объявленной поездки на отдых… Только, может быть, следовало бы изменить маршрут и вместо прекрасного Корфу пойти на «Гогенцоллерне» куда-нибудь поближе… Например, в норвежские фиорды… Господин фон Мольтке должен отправиться, как обычно в это время, на воды в Карлсбад. Фон Тирпиц мог бы тоже объявить о своём отпуске и где-нибудь, хотя бы на охоте, укрыться от вездесущих газетчиков, которые с сегодняшнего утра словно осатанели… Только министр фон Ягов должен остаться в столице, чтобы руководить послами и напускать дипломатического тумана на наши приготовления к войне…
– Браво, ваше сиятельство! – постучал костяшками пальцев по столу император в знак одобрения и продолжал самодовольным тоном: – Итак, начнём давить на нашего «медлительного блестящего секунданта», то бишь Австрию, чтобы она уничтожила Сербию. Сообщите австрийскому послу, что скоро я дам ему аудиенцию… После этого я отправляюсь на «Гогенцоллерне» в норвежские фиорды. Оттуда я буду следить за развитием событий и подталкивать их в нужном направлении…
5 июля, в Новом дворце резидентного города Потсдам, Кайзер принял посла Австро-Венгрии графа Сегени и специального курьера императора Франца Иосифа графа Гойоса, прибывшего накануне в Берлин с письмом своего монарха и меморандумом венского правительства о балканской политике Дунайской монархии.
Кабинет Вильгельма выходил окнами в парк, рамы были распахнуты. Ароматы зелени и цветов вливались в небольшой зал, обитый розовой серебристой парчой и украшенный золочёной резьбой и зеркалами. В природе царили мир и покой, но в душе Кайзера бушевала гроза. Когда ввели посланцев Вены, Вильгельм нервно ходил вдоль огромного стола, отделанного черепахой и инкрустацией из перламутра. На столе лежали карты Балкан и Европы.
Увидев гостей, Кайзер подошёл к ним, пожал каждому руку и ласково заглянул в глаза. Потом он милостиво кивнул им и указал на диван, стоящий в углу зала. Он молча продолжал ходить ещё целую минуту перед австрийскими дипломатами, заставляя их вертеть головой в такт его хождению. Взвинтив себя достаточно, чтобы выглядеть грозным и неумолимым, он вдруг резко остановился перед гостями, положил левую, сухую руку на эфес палаша, болтавшегося ниже края долгополого мундира, а правую простёр вверх, изображая свою любимую позу победителя. Его глаза метали молнии, на щеках ходили желваки, стрелки усов, лихо закрученных вверх, грозно топорщились, речь была энергична и злобна.
– Мы должны покарать сербов за гнусное преступление! Не мешкать с выступлением на Белград! Россия будет во всяком случае враждебна, но я, Кайзер великой Германской империи, к этому уже давно подготовлен! Если дело дойдёт до войны между Австро-Венгрией и Россией, вы можете быть уверены, что Германия со всей своей союзнической верностью будет стоять на вашей стороне! Мы готовы, как никогда ранее! Но Россия, вооружаясь в расчёте на войну, сейчас ещё недостаточно готова к ней и может уступить без боя… Тогда вы ещё легче расправитесь с Сербией! В любом случае Германия будет стоять за вас, как союзник и друг!
Вильгельм рубанул правой рукой, словно в ней был меч, и снова повторил:
– Не мешкать ни единого дня! Мы – на вашей стороне!
Напор германского императора был столь силён, что у австрийских дипломатов исчезли все сомнения в быстрой победе над Сербией и, стало быть, над Россией. Их визит к канцлеру Бетман-Гольвегу ещё больше укрепил их в желании скорее начать политическую, а затем и военную атаку на Белград. С таким убеждением и соответствующим письмом графа Сегени министру Берхтольду посланец Франца Иосифа убыл в тот же день из Берлина в Вену. Он торопился к заседанию Кабинета министров, имеющему быть 7-го числа…
39
…«Гогенцоллерн» стоял под парами в военной базе Флота Открытого моря – Вильгельмсгафене. Прежде чем отбыть на «отдых» в норвежские фиорды, Кайзер решил сделать смотр эскадре Северного моря, ибо именно на ней он чувствовал себя «Адмиралом Атлантического океана». Само это выражение родилось у него во время свидания с кузеном Николаем у острова Бьерке в финляндских шхерах, где он попытался отколоть царя от союза с Францией и сближения с Англией. Особенно он настраивал тогда Ники против туманного Альбиона, и ему казалось, что он преуспел в этом. Уходя на «Гогенцоллерне» от «Штандарта», на борту которого два императора очень мило общались, Вильгельм приказал поднять на гафеле сигнал: «Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана». Слава Богу, он не узнал тогда, что прошептал Николай, когда флаг-адмирал Нилов расшифровал ему текст прощания Вильгельма, а то пришёл бы в бурное бешенство и вся встреча была бы для него испорчена. А царь приказал поднять суховатый ответ «Доброго пути» и прошептал Нилову: «Его надо просто связать, как сумасшедшего!» Российский самодержец терпеть не мог выставлять свои тайные мечты на всеобщее обозрение, как это сделал германский кузен…
Вильгельм действительно испытывал сумасшедшую страсть к океанам, к боевым кораблям. Сейчас, перед началом грандиозной европейской схватки, ему казалось, что он стоит на пороге мирового владычества и господства над океанами. Перед тем как его яхта отдала швартовы и прошла мимо строя дредноутов, крейсеров, эсминцев, миноносцев и подводных лодок, на палубах которых выстроились бравые команды кораблей под праздничными флагами расцвечивания, император приказал собрать в большом салоне-столовой командующего Флотом Открытого моря адмирала Ингеноля, его помощника адмирала Хиппера, начальника морского генерального штаба адмирала Поля, начальника морского кабинета Кайзера адмирала Мюллера и командиров самых крупных боевых единиц – дредноутов и крейсеров.
Твёрдыми и энергичными шагами не вошёл, а ворвался он в салон и орлиным взглядом обвёл весь цвет своего флота. Как всегда на море, Кайзер был в адмиральской форме. Адмиралы и фрегаттенкапитаны с обожанием глядели на своего великого императора.
– Садитесь! – резко отрубил Вильгельм. – Господа офицеры! Сообщаю вам доверительно, что в ближайшие дни в империи будет объявлено «состояние военной опасности». Для маскировки наших действий по подготовке войны мне приходится отбыть в «путешествие», так сказать, по норвежским фиордам… Но я буду рядом! Готовьтесь к Большой Войне! Три-четыре недели нам потребуется для разгрома Франции. Как только мы возьмём Париж, главные силы будут переброшены на Россию, и мы выбьем из седла этого союзника слабых галлов, – захлёбывался от возбуждения Кайзер. – Можно предположить, что, нация торговцев и обманщиков, англичане не успеют вмешаться на стороне Антанты… Но если Британский флот осмелится напасть на Германию, я зажгу мировую войну, которая потрясёт весь свет; я подниму весь ислам против Англии, и турецкий султан обещал мне свою поддержку! Я уверен, что Британии не удастся сломить наш флот, а наши великолепные подводные лодки так разорвут коммуникации Англии, что эти торгаши умрут от голода!.. Когда мы покорим Россию – а это произойдёт ещё до того, как азиаты смогут отмобилизовать свою армию, – мы возьмём в контрибуцию её первоклассный Балтийский флот и обрушимся со всей тевтонской мощью на поганый Остров!
Моряки потрясённо молчали, предвкушая момент в истории, который увенчает их славой победителей Британского флота. Вильгельм закончил свой страстный стратегический набросок традиционной фразой: «Боже, покарай Англию!» – и более будничным тоном отдал необходимые приказания:
– Эскадре выйти в Северное море для последнего мирного учения! Усилить наблюдение за противником! Предупредить адмиралов Сушона в Средиземном море и Шпее – в Китае, что обстановка внушает тревогу и в их распоряжении остаётся примерно три недели для того, чтобы оторваться от сил противника… Проверить готовность секретных баз в уединённых бухтах и портах нейтральных стран, где наши рейдеры будут снабжаться топливом и боезапасом…
Волнение не покидало Вильгельма все три недели «отдыха на борту яхты в фиордах Норвегии». Синие тихие воды фиордов, скалы, обрывающиеся в глубины моря, долины между горами с бело-красными домиками рыбаков и фермеров, пузатые баркасы рыбаков у причалов не могли умиротворить сердце Кайзера, жаждавшее войны, хотя он часами наблюдает за спокойной и размеренной жизнью потомков викингов.
…Флаг-офицер кладёт перед императором дешифрованную телеграмму германского посла в Вене. Фон Чиршки сообщает, что премьер Венгрии граф Тисса выступал на заседании Совета министров в Вене 7 июля против резких шагов в отношении сербов, тем более – войны. Он призывал к сдержанности и осторожности.
Ярость Кайзера выливается на поля телеграммы резолюцией: «Это по отношению к убийцам-то? После того, что случилось? Бессмыслица!»
И хотя речь идёт отнюдь не о разговорах военных, он приписывает чуть ниже:
«Я против военных советов и совещаний. В них всегда одерживает верх трусливое большинство».
Телеграф ещё не успел донести до Берлина и посла в Вене его резолюцию, как он прочитывает новую депешу фон Чиршки, начинающуюся словами: «Я пользуюсь каждым удобным случаем, чтобы спокойно, но настойчиво и серьёзно предостерегать от необдуманных шагов…»
Вильгельм взрывается бешенством в резолюции:
«Кто его на это уполномочил? Это глупо! Это вовсе не его дело!.. Если дела потом пойдут неладно, будут говорить, что Германия не захотела! Пусть Чиршки бросит эти глупости. С сербами нужно покончить, и чем скорее, тем лучше».
Германские дипломаты начинают понимать, куда клонит дело их император. Из Вены приходит сообщение, что австрийцы собираются предъявить Сербии чрезвычайно тяжёлые, почти невыполнимые требования, сформулированные так, чтобы их нельзя было принять, шифровка заканчивалась вполне воинственными словами: «Если сербы согласятся выполнить все предъявляемые требования, то такой исход будет крайне не по душе графу Берхтольду, и он раздумывает над тем, какие ещё поставить условия, которые оказались бы для Сербии совершенно неприемлемыми».
Кайзер возмущён промедлением. Он требует на полях телеграммы: «Очистить Санджак! Тогда сразу произойдёт свалка! Австрия должна немедленно вернуть его себе, чтобы предотвратить возможность объединения Сербии с Черногорией и отрезать сербов от моря!»
«Гогенцоллерн» медленно, из фиорда в фиорд, поднимается всё выше в северные широты, почти до мыса Нордкап. Воздух становится свежее, природа – суровеет на глазах. На стол подают парное мясо северного оленя и печёнку. Обычно холод снижает у немцев накал страстей. Но на великого германского Кайзера ничто не действует. Его просто трясёт от лицемерного письма британского министра иностранных дел лорда Грея, в котором он видит только пустые миролюбивые фразы и неисполнимые предложения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Если эти венские недотёпы и пожиратели булочек не осмелятся использовать столь счастливый повод для начала войны, как убийство их наследника престола, я заставлю их сделать это!.. Какой замечательный момент! Сербы ухлопывают эрцгерцога, замыслившего объединить под австрийской короной ещё и южных славян, как будто мало ему было забот с этими ленивыми мадьярами! Захотел ещё под свой скипетр не менее ленивых славян!.. К счастью, он хоть соображал, что славянские земли на Балканах нужны нам для строительства железной дороги в Багдад, к нефтяным источникам Ближнего Востока… Но он не спешил и только возбуждал Сербию!.. А мы её должны теперь уничтожить! – держал свою речь Вильгельм II. – Господин фон Ягов, немедленно дайте указание нашему послу в Вене выразить полную поддержку Австрии, если она примет решительные меры против Сербии… То же самое скажите австрийскому послу графу Сегени… Послу в Лондоне Лихновскому прикажите ежедневно зондировать мнение британского правительства об этой ситуации – нам чрезвычайно важно знать, вступит ли Англия в войну, если мы обрушимся сначала на Сербию, затем на Францию и Россию, чтобы разгромить их, пока они слабы… То же касается и нашей секретной разведки. Господин Николаи, обеспечьте детальное освещение всех вопросов, связанных с приближающейся войной, особенно позицию Англии и настроения в Петербурге… Я знаю, у вас есть там очень высокопоставленные друзья… Пусть они так повлияют на моего слишком миролюбивого кузена Николая, чтобы он с удовольствием полез в драку… Интриги в Петербурге должны вспыхнуть с новой силой! Через наших друзей в Копенгагене и Стокгольме переведите больше денег этим эсерам и большевикам, чтобы они разжигали новые и новые забастовки в промышленных центрах, особенно на военных заводах, это так важно – ослабить снабжение русской армии накануне войны! В Петербург должен скоро прибыть французский президент Пуанкаре… Ему надо приготовить достойную встречу… Его должны встречать не только царь Николай, но десятки забастовок и бунтов!.. И ещё: скомандуйте прессе возвысить голос против сербов и всего славянства, но заметки об австро-сербских отношениях редактировать нарочито мягко… В нужный момент, о котором я распоряжусь, допустите утечку в одной газете о начале нашей мобилизации… Эту газету подсуньте русскому послу Свербееву, чтобы он переполошил Петербург и русские начали свою мобилизацию, которая и послужит для меня основанием начать против них войну… Всё равно – их мобилизация длится в три раза дольше, чем наша, из-за неразвитости железнодорожной сети, а нам надо начать её скрытно и заранее, для чего своевременно объявить в империи «Криегсгефарцуштанд» – «Состояние военной опасности». Но главное для разведки – знать позицию Англии!..
– Фон Мольтке! – повернулся Кайзер к грузному и всегда сумрачному начальнику Генерального штаба. – Что скажут наши вооружённые силы?..
– Германская армия полностью готова выполнить свой долг. Мобилизационный план был утверждён вашим величеством 31 марта сего года… – коротко резюмировал «печальный Юлиус», как зло называл своего вечно насупленного начальника Генерального штаба Вильгельм.
Император обратился с особой симпатией к другому своему любимцу – морскому министру гросс-адмиралу Тирпицу. Гросс-адмирал встал из-за стола, такой же громоздкий и крепкий, как Мольтке. Прежде чем ответить на вопросительный взгляд Вильгельма, фон Тирпиц расправил свою длинную седую бороду, расчёсанную на две стороны, приосанился и пророкотал трубным басом, словно дал продолжительный пароходный гудок:
– Эскадры Северного и Балтийского морей выполнят любые задачи, поставленные вашим величеством! Подводные лодки, в том числе и большие морские, к выходу в море готовы. Если Британия осмелится обратиться против нас, наши подводники отрежут метрополию от заморских территорий, и противник не получит сырья и продовольствия. Гранд-флит не так силён, как кажется, и наши дредноуты загонят его в два счёта в Скапа-Флоу, где ему останется только зализывать раны!.. – с бравадой, которая так нравилась Вильгельму, доложил морской министр.
После слов фон Тирпица Вильгельм хлопнул ладонью по столу, словно подводя итог. Он встал, и глаза его загорелись пламенем ярости.
– Итак, решено! Начинаем последний этап подготовки к войне!.. Фон Бетман, что вы ёрзаете на своём стуле? Хотите что-то сказать?..
– Да, ваше величество! – поднялся стройный и худощавый канцлер Германской империи.
Несмотря на аристократический лоск и княжеский титул, он был посредственный бюрократ и человек среднего ума. Усердие заменяло ему творческий полёт. Педантизм, отсутствие эластичности и политического чутья, а также осознание собственных недостатков делали его чрезвычайно нерешительным и вечно колеблющимся человеком. Его сын однажды иронически заметил: «Сегодня папа менял своё решение только три раза». Князь выглядел несколько испуганным – он всегда боялся Англии, – но упрямо решил высказать свои мысли:
– Ответственность за начало войны ни в коем случае не должна пасть на Германию!.. Весь мир ждёт сейчас из Берлина и Вены только успокоительных вестей… Если мы решаем начать войну, то следует принять все меры дипломатической подготовки, а особенно – маскировки её… Хорошо бы, если виновниками войны будут выглядеть наши противники… В первую очередь – Россия и Франция… Может быть, тогда Британия не станет им помогать, и мы без помех разгромим Антанту…
Кайзер был крайне недоволен тем, что его порыв прервали, но нашёл рациональное зерно в словах канцлера.
– Что вы предлагаете? – буркнул Вильгельм и плюхнулся на место. Было бы слишком много чести фон Бетману слушать его стоя.
– Ваше величество, вы не должны отказываться от объявленной поездки на отдых… Только, может быть, следовало бы изменить маршрут и вместо прекрасного Корфу пойти на «Гогенцоллерне» куда-нибудь поближе… Например, в норвежские фиорды… Господин фон Мольтке должен отправиться, как обычно в это время, на воды в Карлсбад. Фон Тирпиц мог бы тоже объявить о своём отпуске и где-нибудь, хотя бы на охоте, укрыться от вездесущих газетчиков, которые с сегодняшнего утра словно осатанели… Только министр фон Ягов должен остаться в столице, чтобы руководить послами и напускать дипломатического тумана на наши приготовления к войне…
– Браво, ваше сиятельство! – постучал костяшками пальцев по столу император в знак одобрения и продолжал самодовольным тоном: – Итак, начнём давить на нашего «медлительного блестящего секунданта», то бишь Австрию, чтобы она уничтожила Сербию. Сообщите австрийскому послу, что скоро я дам ему аудиенцию… После этого я отправляюсь на «Гогенцоллерне» в норвежские фиорды. Оттуда я буду следить за развитием событий и подталкивать их в нужном направлении…
5 июля, в Новом дворце резидентного города Потсдам, Кайзер принял посла Австро-Венгрии графа Сегени и специального курьера императора Франца Иосифа графа Гойоса, прибывшего накануне в Берлин с письмом своего монарха и меморандумом венского правительства о балканской политике Дунайской монархии.
Кабинет Вильгельма выходил окнами в парк, рамы были распахнуты. Ароматы зелени и цветов вливались в небольшой зал, обитый розовой серебристой парчой и украшенный золочёной резьбой и зеркалами. В природе царили мир и покой, но в душе Кайзера бушевала гроза. Когда ввели посланцев Вены, Вильгельм нервно ходил вдоль огромного стола, отделанного черепахой и инкрустацией из перламутра. На столе лежали карты Балкан и Европы.
Увидев гостей, Кайзер подошёл к ним, пожал каждому руку и ласково заглянул в глаза. Потом он милостиво кивнул им и указал на диван, стоящий в углу зала. Он молча продолжал ходить ещё целую минуту перед австрийскими дипломатами, заставляя их вертеть головой в такт его хождению. Взвинтив себя достаточно, чтобы выглядеть грозным и неумолимым, он вдруг резко остановился перед гостями, положил левую, сухую руку на эфес палаша, болтавшегося ниже края долгополого мундира, а правую простёр вверх, изображая свою любимую позу победителя. Его глаза метали молнии, на щеках ходили желваки, стрелки усов, лихо закрученных вверх, грозно топорщились, речь была энергична и злобна.
– Мы должны покарать сербов за гнусное преступление! Не мешкать с выступлением на Белград! Россия будет во всяком случае враждебна, но я, Кайзер великой Германской империи, к этому уже давно подготовлен! Если дело дойдёт до войны между Австро-Венгрией и Россией, вы можете быть уверены, что Германия со всей своей союзнической верностью будет стоять на вашей стороне! Мы готовы, как никогда ранее! Но Россия, вооружаясь в расчёте на войну, сейчас ещё недостаточно готова к ней и может уступить без боя… Тогда вы ещё легче расправитесь с Сербией! В любом случае Германия будет стоять за вас, как союзник и друг!
Вильгельм рубанул правой рукой, словно в ней был меч, и снова повторил:
– Не мешкать ни единого дня! Мы – на вашей стороне!
Напор германского императора был столь силён, что у австрийских дипломатов исчезли все сомнения в быстрой победе над Сербией и, стало быть, над Россией. Их визит к канцлеру Бетман-Гольвегу ещё больше укрепил их в желании скорее начать политическую, а затем и военную атаку на Белград. С таким убеждением и соответствующим письмом графа Сегени министру Берхтольду посланец Франца Иосифа убыл в тот же день из Берлина в Вену. Он торопился к заседанию Кабинета министров, имеющему быть 7-го числа…
39
…«Гогенцоллерн» стоял под парами в военной базе Флота Открытого моря – Вильгельмсгафене. Прежде чем отбыть на «отдых» в норвежские фиорды, Кайзер решил сделать смотр эскадре Северного моря, ибо именно на ней он чувствовал себя «Адмиралом Атлантического океана». Само это выражение родилось у него во время свидания с кузеном Николаем у острова Бьерке в финляндских шхерах, где он попытался отколоть царя от союза с Францией и сближения с Англией. Особенно он настраивал тогда Ники против туманного Альбиона, и ему казалось, что он преуспел в этом. Уходя на «Гогенцоллерне» от «Штандарта», на борту которого два императора очень мило общались, Вильгельм приказал поднять на гафеле сигнал: «Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана». Слава Богу, он не узнал тогда, что прошептал Николай, когда флаг-адмирал Нилов расшифровал ему текст прощания Вильгельма, а то пришёл бы в бурное бешенство и вся встреча была бы для него испорчена. А царь приказал поднять суховатый ответ «Доброго пути» и прошептал Нилову: «Его надо просто связать, как сумасшедшего!» Российский самодержец терпеть не мог выставлять свои тайные мечты на всеобщее обозрение, как это сделал германский кузен…
Вильгельм действительно испытывал сумасшедшую страсть к океанам, к боевым кораблям. Сейчас, перед началом грандиозной европейской схватки, ему казалось, что он стоит на пороге мирового владычества и господства над океанами. Перед тем как его яхта отдала швартовы и прошла мимо строя дредноутов, крейсеров, эсминцев, миноносцев и подводных лодок, на палубах которых выстроились бравые команды кораблей под праздничными флагами расцвечивания, император приказал собрать в большом салоне-столовой командующего Флотом Открытого моря адмирала Ингеноля, его помощника адмирала Хиппера, начальника морского генерального штаба адмирала Поля, начальника морского кабинета Кайзера адмирала Мюллера и командиров самых крупных боевых единиц – дредноутов и крейсеров.
Твёрдыми и энергичными шагами не вошёл, а ворвался он в салон и орлиным взглядом обвёл весь цвет своего флота. Как всегда на море, Кайзер был в адмиральской форме. Адмиралы и фрегаттенкапитаны с обожанием глядели на своего великого императора.
– Садитесь! – резко отрубил Вильгельм. – Господа офицеры! Сообщаю вам доверительно, что в ближайшие дни в империи будет объявлено «состояние военной опасности». Для маскировки наших действий по подготовке войны мне приходится отбыть в «путешествие», так сказать, по норвежским фиордам… Но я буду рядом! Готовьтесь к Большой Войне! Три-четыре недели нам потребуется для разгрома Франции. Как только мы возьмём Париж, главные силы будут переброшены на Россию, и мы выбьем из седла этого союзника слабых галлов, – захлёбывался от возбуждения Кайзер. – Можно предположить, что, нация торговцев и обманщиков, англичане не успеют вмешаться на стороне Антанты… Но если Британский флот осмелится напасть на Германию, я зажгу мировую войну, которая потрясёт весь свет; я подниму весь ислам против Англии, и турецкий султан обещал мне свою поддержку! Я уверен, что Британии не удастся сломить наш флот, а наши великолепные подводные лодки так разорвут коммуникации Англии, что эти торгаши умрут от голода!.. Когда мы покорим Россию – а это произойдёт ещё до того, как азиаты смогут отмобилизовать свою армию, – мы возьмём в контрибуцию её первоклассный Балтийский флот и обрушимся со всей тевтонской мощью на поганый Остров!
Моряки потрясённо молчали, предвкушая момент в истории, который увенчает их славой победителей Британского флота. Вильгельм закончил свой страстный стратегический набросок традиционной фразой: «Боже, покарай Англию!» – и более будничным тоном отдал необходимые приказания:
– Эскадре выйти в Северное море для последнего мирного учения! Усилить наблюдение за противником! Предупредить адмиралов Сушона в Средиземном море и Шпее – в Китае, что обстановка внушает тревогу и в их распоряжении остаётся примерно три недели для того, чтобы оторваться от сил противника… Проверить готовность секретных баз в уединённых бухтах и портах нейтральных стран, где наши рейдеры будут снабжаться топливом и боезапасом…
Волнение не покидало Вильгельма все три недели «отдыха на борту яхты в фиордах Норвегии». Синие тихие воды фиордов, скалы, обрывающиеся в глубины моря, долины между горами с бело-красными домиками рыбаков и фермеров, пузатые баркасы рыбаков у причалов не могли умиротворить сердце Кайзера, жаждавшее войны, хотя он часами наблюдает за спокойной и размеренной жизнью потомков викингов.
…Флаг-офицер кладёт перед императором дешифрованную телеграмму германского посла в Вене. Фон Чиршки сообщает, что премьер Венгрии граф Тисса выступал на заседании Совета министров в Вене 7 июля против резких шагов в отношении сербов, тем более – войны. Он призывал к сдержанности и осторожности.
Ярость Кайзера выливается на поля телеграммы резолюцией: «Это по отношению к убийцам-то? После того, что случилось? Бессмыслица!»
И хотя речь идёт отнюдь не о разговорах военных, он приписывает чуть ниже:
«Я против военных советов и совещаний. В них всегда одерживает верх трусливое большинство».
Телеграф ещё не успел донести до Берлина и посла в Вене его резолюцию, как он прочитывает новую депешу фон Чиршки, начинающуюся словами: «Я пользуюсь каждым удобным случаем, чтобы спокойно, но настойчиво и серьёзно предостерегать от необдуманных шагов…»
Вильгельм взрывается бешенством в резолюции:
«Кто его на это уполномочил? Это глупо! Это вовсе не его дело!.. Если дела потом пойдут неладно, будут говорить, что Германия не захотела! Пусть Чиршки бросит эти глупости. С сербами нужно покончить, и чем скорее, тем лучше».
Германские дипломаты начинают понимать, куда клонит дело их император. Из Вены приходит сообщение, что австрийцы собираются предъявить Сербии чрезвычайно тяжёлые, почти невыполнимые требования, сформулированные так, чтобы их нельзя было принять, шифровка заканчивалась вполне воинственными словами: «Если сербы согласятся выполнить все предъявляемые требования, то такой исход будет крайне не по душе графу Берхтольду, и он раздумывает над тем, какие ещё поставить условия, которые оказались бы для Сербии совершенно неприемлемыми».
Кайзер возмущён промедлением. Он требует на полях телеграммы: «Очистить Санджак! Тогда сразу произойдёт свалка! Австрия должна немедленно вернуть его себе, чтобы предотвратить возможность объединения Сербии с Черногорией и отрезать сербов от моря!»
«Гогенцоллерн» медленно, из фиорда в фиорд, поднимается всё выше в северные широты, почти до мыса Нордкап. Воздух становится свежее, природа – суровеет на глазах. На стол подают парное мясо северного оленя и печёнку. Обычно холод снижает у немцев накал страстей. Но на великого германского Кайзера ничто не действует. Его просто трясёт от лицемерного письма британского министра иностранных дел лорда Грея, в котором он видит только пустые миролюбивые фразы и неисполнимые предложения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100