.. Дети не слишком скучают об отсутствующих;
многие матери бывают огорчены, когда, вернувшись домой
после нескольких недель летнего отдыха, узнают, что дети
ни разу не спросили о своей маме. Если мать действитель-
но отбывает в ту неведомую страну, откуда не возвращают-
ся, дети, судя по всему, вначале забывают ее, и лишь позже
приходят к ним воспоминания о покойной матери"".
Таким образом, по мнению Фрейда, ребенок даже в восемь-девять
лет мало знает о смерти (и, следовательно, мало ее боится). Среди
91
фундаментальных интересов ребенка Фрейд самое раннее и основное
место отводит сексуальным, а смерти оставляет роль в относительно
позднем развитии. Его выводы о значении темы смерти в личностном
развитии оказали большое влияние и привели к тому, что этот воп-
рос был преждевременно закрыт для целого поколения. Ошибка
Фрейда связана не только с обсуждавшимися в предыдущей главе
личностными и теоретическими причинами, но также с методологи-
ческими: он никогда не работал непосредственно с маленькими детьми.
Предубежденность взрослых. Это еще одно существенное препятствие
для выяснения знаний ребенка о смерти. Каким бы ни бьшо исследо-
вание - описательным, психометрическим или прожективным - со-
бирает и интерпретирует данные взрослый, собственные страхи и
собственное отрицание смерти которого нередко приводят к искаже-
нию результатов. Взрослые избегают разговоров с детьми о смерти,
они уклоняются от этой темы; не желая углубляться в мысли ребен-
ка, они довольствуются поверхностной информацией; они система-
тически ложно воспринимают переживания ребенка и всегда преумень-
шают осознавание им смерти и сопутствующее этому страдание.
Роль взрослой предубежденности подтверждает широко цитируемое
исследование детских страхов, проведенное Р. Лапус и М. Монк".
Авторы изучали большую выборку (N=482) нормальных детей в воз-
расте от шести до двенадцати лет с целью определить характер и сте-
пень детских страхов. Но, считая невозможным проинтервьюировать
сотни детей, вместо детей они опрашивали матерей! По мнению ма-
терей, два рода страхов, наиболее тесно связанных со смертью ("за-
болеть, стать жертвой несчастного случая, умереть" и "беспокойство
о здоровье"), у их детей были выражены незначительно: первый страх
лишь 12 процентов матерей оценили как существенный, а второй -
16 процентов. (Для сравнения: боязнь змей и боязнь плохих оценок в
школе были оценены как значимые 44 и 38 процентами опрошенных,
соответственно.)
Затем авторы выделили подвыборку (N = 192), в которой проинтер-
вьюировали и матерей, и детей. Результаты показали, что в целом
ответы матерей преуменьшили распространенность детских страхов.
Особенно большое расхождение обнаружилось в связи с двумя типа-
ми страхов, наиболее связанных со смертью, оценка которых у мате-
ри и ребенка совпадала лишь в 45 процентах случаев, причем из 5 5 про-
центов несовпадения девять десятых определялись недооценкой матерью
беспокойства ребенка о смерти. (В той же мере матери недооценили
другие страхи, не столь прямо ассоциированные со смертью: "кто-то
в семье заболеет или умрет", "микробы", "пожар".) Эти данные
Оказывают, что матери имеют тенденцию не сознавать, насколько
l детей беспокоит проблема смерти.
: В другом исследовании изучались реакции детей в детской боль-
яце на смерть Джона Ф. Кеннеди. Авторы замечают, что, к их
(явлению, прекрасно подготовленные работники больницы оказа-
цсь ненадежным источником сведений на эту тему. Существовал
аяьшой разброс не только в их наблюдениях детских реакций, но
1кже во взглядах на то, как много информации следует давать детям
1к сколь сильному эмоциональному стрессу они толерантны.
Пиаже, всю свою профессиональную жизнь работавший с детьми,
1итал, что психологическое тестирование, каким бы изощренным
яо ни было, часто дает неполные или обманчивые сведения и что
более удовлетворительным методом является "общее исследование"
и "клиническое интервью"), - с чем, вероятно, согласится боль-
нство клиницистов. Однако сообщений о глубинных интервью с
.,ьми в литературе крайне мало. Это неудивительно: вид детенышей
1чти любого млекопитающего - от котят, щенков и жеребят до че-
.веческих детей - пробуждает у нас материнский инстинкт. Нелег-
1 идти против своей биологической природы, допытываясь у ребен-
голой правды жизни. Я уверен, что эта трудность - главная
.<ичина скудости профессиональных исследований. Честно говоря, .
1серьезно сомневаюсь, что исследовательский проект, предполагаю-
щий открытые расспросы маленьких детей о смерти, мог бы сегодня
1>пъ разрешен комитетом по исследованиям на людях. И совершен-
но несомненно, что такой проект встретил бы сильное сопротивление
дителей.
Таким образом, исследования по преимуществу основываются на
свенных данных и зачастую поверхностны. По пальцам можно пе-
гчитать сообщения об исследованиях, базирующихся на прямых
тервью", да и те в большинстве проведены несколько десятилетий
зад. Мария Наги и Сильвия Энтони сообщают о работе, проведен-
ой в 1940 году. Наги (которую дети в школе, где она проводила
сследование, называли "тетушка Смерть"), предлагала детям рисо-
еть картины, писать сочинения и устно обсуждать свои мысли о смер-
им. Энтони спрашивала определения связанных со смертью слов и
авала тест на завершение рассказов". Пол Шилдер и Дэвид Векслер
1935 г. предъявляли детям серию связанных со смертью картинок и
Опрашивали об их впечатлениях". Картинки были вполне откровен-
?ле, даже жуткие, но авторы сделали уступку чувствительности де-
й, принимая и фиксируя их реакции такими, какими они давались.
взрослыми испытуемыми исследователи не удовольствовались бы
пойдя глубже в своих расспросах и интерпретациях.
93
Чему учат ребенка. Речь вдет еще об одном препятствии для выяс-
нения знаний детей о смерти. Редко когда представления ребенка о
смерти сохраняются в оригинальной форме: взрослые чрезвычайно
страдают, лицезря ребенка в схватке с идеей смерти, и немедленно
кидаются ему на помощь. Ребенок чувствует их тревогу и понимает
из нее, что беспокойство о смерти совершенно необходимо подавлять:
родители по-настоящему ничем здесь не помогут. Многие родители,
при всей их просвещенности и твердой решимости быть честными, вдут
на попятный, когда видят беспомощное страдание своего ребенка.
Энтони приводит краткую выразительную беседу между пятилетним
ребенком и его мамой, профессором университета:
Ребенок: Животным тоже приходит конец?
Мама: Да, животным тоже приходит конец. Всему жи-
вому приходит конец.
Ребенок: Я не хочу, чтобы мне пришел конец. Я хочу
жить дольше всех на земле.
Мама: Ты никогда не умрешь; ты будешь жить вечно".
Как правило, родители пытаются смягчить страхи ребенка, пред-
лагая ему некую форму отрицания - идиосинкратическую систему
отрицания либо социально санкционированный миф о бессмертии.
Поэтому исследователь нередко имеет дело не с естественной "про-
дукцией" ребенка, а со сложной смесью сознаваемого им, его трево-
ги и его отрицания в соединении с тревогой и защитным отрицанием
взрослых. Что следует и чего не следует говорить ребенку - отдель-
ный вопрос, но в любом случае мы должны понимать, почему выби-
раем тот или иной вариант просвещения на тему смерти. Для чьего
блага делается выбор - ребенка или взрослого? Эрма Фурман, тща-
тельно исследовавшая детей, потерявших родителя, пришла к выво-
ду, что "конкретная информация о смерти была в определенных от-
ношениях полезна им, а когда окружающие взрослые искажали или
затуманивали факты, намеренно или бессознательно, ситуация ребен-
ка дополнительно осложнялась"".
Первое сознавание смерти
Когда ребенок впервые узнает о смерти? Имеется несколько источ-
ников информации об этом (ни один из которых не свободен от вы-
шеописанных проблем): подробные лонгитюдные наблюдения роди-
телями или подготовленными наблюдателями; психологические
сты- главным образом определения слов ("смерть", "жизнь",
!швое"), тест на завершения рассказов, ТАТ (Тематический Аппер-
цтгивный Тест), детские рисунки; систематические наблюдения пер-
риалом больниц и интернатов; случаи из практики детских терапев-
в или взрослых терапевтов, с ретроспективными сведениями.
Тема смерти и речь. Наиболее объективные оценки опираются на
чевые навыки ребенка. Энтони попыталась найти ответ на вопрос
ром, когда у ребенка появляется знание о смерти, предложив вось-
десяти трем детям в тесте на общий словарный запас среди других
(за определить слово "смерть". Ответы всех детей семи лет и старше
(двух третей шестилетних) обнаружили понимание значения слова
тя во многих случаях они включали в определение признаки, не
цественные ни логически, ни биологически). Из двадцати двух
ей шести лет и младше лишь трое оказались в полном неведении
рюсительно значения слова".
<Другой объективный подход к проблеме состоит в изучении раз-
нтня понятия "живое", или "жизнь". У совсем маленьких детей об-
(руживается немало путаницы в представлениях о свойствах живых
здеств. В 1895 г. Ж. Салли отметил, что маленькие дети считают
1>бые по видимости спонтанные движения признаком жизни и по-
ому воспринимают, например, огонь и дым как живых существ.
е) Пиаже, детский анимизм (на его взгляд, аналогичный анимизму
домитивного человека) проходит четыре стадии. Сначала неодушев-
!)нные объекты воспринимаются как наделенные жизнью и волей.
римерно с начала седьмого года ребенок считает живым лишь то,
О движется, между восемью и двенадцатью годами - то, что дви-
ягся само по себе, и впоследствии понятие живого все более при-
нижается ко взрослому.
. У детей бывает много путаницы, когда они пытаются разобрать-
п, какие вещи живут, или обладают жизнью, а какие являются не
кушевлеными. Например, в одном исследовании более трети детей
возрасте от семи до восьми лет полагали, что часы и река - живые;
ри четверти - что луна живая, 12 процентов - что дерево не живое.
вмешательство ребенка может усугубляться противоречивыми сооб-
щениями, поступающими из окружения. Взрослые не склонны ясно
1 четко просвещать детей по этим вопросам. Куклы и механические
:; Пиаже рассматривал тему смерти как существенную в развитии зрелых представ-
ний о причинности. В раннем детском мышлении источником и объяснением су-
ествования вещей считается мотивации, всякая причина соединена с мотивом.
огда ребенок начинает осознавать смерть, в его мышлении происходит переворот:
ивотные и люди умирают, но их смерть нельзя объяснить как результат их побуж-
рНий. Постепенно дети начинают понимать, что смерть должна быть законом при-
д, универсальным и безличным.
95
игрушки, имитирующие жизнь, отнюдь не проясняют ситуацию. Еще
один фактор замешательства - поэтические вольности языка ("обла-
ка мчатся по небу", "луна заглядывает в окно", "по своей затейли-
вой дорожке ручеек бежит к морю").
Наблюдения детского развития. Исследования речевого развития
побудили многих клиницистов и возрастных психологов датировать
осознание смерти ребенком временем значительно более поздним, чем
свидетельствуют непосредственные наблюдения, о которых я сейчас
расскажу. Возможно, исследователи склонны предъявлять чересчур
жесткие требования к доказательности фактов. Неужели ребенку нуж-
но быть способным определить понятия "живой" или "мертвый", для
того чтобы в глубине своего существа знать, что когда-нибудь его нс
станет на свете, так же как любого насекомого, зверя, другого чело-
века? Исследователи, изучающие очень маленьких детей, почти не-
изменно приходят к выводу, что во внутренней жизни их испытуемых
тема смерти занимает большое место. Теоретическая идея, состоящая
в том, что ребенок младше восьми-десяти лет не постигает абстракт-
ные понятия, - не служит опровержением. Как указывают Кастен-
баум и Айзенберг, "между двумя крайностями непонимания и яв-
ного наличия интегрированного абстрактного мышления существует
множество промежуточных вариантов, при которых детский ум может
войти в отношения со смертью"". Выражение "войти в отношения со
смертью" несколько туманно, но удачно: маленький ребенок думает
о смерти, боится ее, интересуется ею, запоминает связанные со смер-
тью впечатления, остающиеся с ним на всю жизнь, и воздвигает ма-
гического рода защиты от нее.
Кастенбаум и Айзенберг описывают Дэвида, восемнадцатимесяч-
ного ребенка, обнаружившего во дворе мертвую птицу. Мальчик
выглядел ошеломленным, и, по рассказу родителей, его лицо "при-
няло застывшее, ритуальное выражение, более всего напоминавшее
стилизованную маску из греческой трагедии". Дэвид был самым
обыкновенным для своего возраста ребенком - недавно научившим-
ся ходить, - который стремился хватать и исследовать все, до чего ему
удавалось добраться. Однако-в этом случае он Ьрисел, наклонившись
к самой птице, но не пытался коснуться ее. Несколько недель спус-
тя он нашел еще одну мертвую птицу. На этот раз он взял птицу в
руки и жестами потребовал посадить ее снова на ветку дерева. Когда
его родители поместили мертвую птицу на дерево и она - увы! - по-
летела вовсе не вверх, Дэвид стал вновь настаивать, чтобы ее туда
посадили. Еще через несколько недель внимание мальчика было при-
влечено упавшим листом, и он сосредоточенно пытался вернуть его
на дерево. Дэвид не умел говорить, и поэтому мы не можем точно
<ать характер его внутренних переживаний, однако его поведение
азывало на работу с представлением о смерти. Нет никакого сомне-
1Я, что именно встреча со смертью была причиной нового и нео-
лчного поведения мальчика.
Шандор Брант. психолог, сообщает о случае с его сыном Михаэ-
км, двух лет и трех месяцев". Михаэль, уже год как отученный от
утылки, начал просыпаться по несколько раз за ночь .с истеричес-
Им требованием бутылки. В ответ на расспросы Михаэль заявлял,
го ему нужно получить бутылку, иначе "Я не заведусь", "У меня
рнчится бензин", "Мой мотор заглохнет, и я умру". Отец расска-
вает, что непосредственно перед началом ночных пробуждений
ихаэля дважды произошло так, что в автомобиле кончился бензин,
1при мальчике много обсуждалось, что мотор заглох и батарея села.
ец заключает, что Михаэль решил: он должен подпитывать себя
щкостью, иначе он тоже умрет. Явцая озабоченность мальчика воп-
сами смерти проявилась еще раньше, когда он увидел фотографию
1койного родственника и засыпал родителей нескончаемыми вопро-
ми о том, что с ним. История Михаэля показывает, что даже для
всем маленького ребенка смерть может явиться источником значи-
1ьного страдания. Более того, Михаэль, как и герой предыдущего
учая, в очень раннем возрасте осознал смерть как проблему - как
едполагает Кастенбаум, это явилось первой витальной проблемой
важнейшим стимулом последующего психического развития.
Грегори Рохлин на основе нескольких игровых сессий с каждым из
ппы нормальных детей в возрасте от трех до пяти лет также прихо-
к выводу: ребенок очень рано узнает, что жизнь имеет конец и что
так же как тем, кто о нем заботится, предстоит умереть.
"Мои собственные исследования показали, что знание
о смерти, в том числе о возможности собственной смерти,
появляется в очень раннем возрасте, значительно раньше,
чем принято считать. В три года страх собственной смерти
выражается совершенно недвусмысленным образом. Оста-
ется только строить догадки, насколько раньше трех лет это
появляется. Коммуникация на данную тему с ребенком
меньшего возраста едва ли возможна. Во всяком случае, она
была бы слишком фрагментарна. Но важнее другое: на трех-
летнего ребенка смерть уже оказывает значительное воздей-
ствие - как источник страха и как возможность"".
Рохлин утверждает: всякий, кто готов слушать детей и наблюдать
их игрой, найдет тому множество подтверждений. Во всем мире
97
дети играют в смерть и воскресение. В возможностях узнать что-либо
о смерти недостатка нет: посещение мясного рынка просветит любо-
го ребенка больше, чем ему хотелось бы. Может быть, внешний опыт
здесь вообще не требуется: может быть, как утверждает Макс Шелер,
каждый из нас обладает интуитивным знанием о смерти. Но, неза-
висимо от источника нашего знания, одно остается несомненным:
тенденция отрицать смерть глубоко укоренена в нас уже в ранние годы
жизни. Знание сдает свои позиции под напором желания.
Но при насильственном вторжении реальности едва сформировав-
шиеся отрицающие защиты дают трещину, через которую прорыва-
ется тревога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
многие матери бывают огорчены, когда, вернувшись домой
после нескольких недель летнего отдыха, узнают, что дети
ни разу не спросили о своей маме. Если мать действитель-
но отбывает в ту неведомую страну, откуда не возвращают-
ся, дети, судя по всему, вначале забывают ее, и лишь позже
приходят к ним воспоминания о покойной матери"".
Таким образом, по мнению Фрейда, ребенок даже в восемь-девять
лет мало знает о смерти (и, следовательно, мало ее боится). Среди
91
фундаментальных интересов ребенка Фрейд самое раннее и основное
место отводит сексуальным, а смерти оставляет роль в относительно
позднем развитии. Его выводы о значении темы смерти в личностном
развитии оказали большое влияние и привели к тому, что этот воп-
рос был преждевременно закрыт для целого поколения. Ошибка
Фрейда связана не только с обсуждавшимися в предыдущей главе
личностными и теоретическими причинами, но также с методологи-
ческими: он никогда не работал непосредственно с маленькими детьми.
Предубежденность взрослых. Это еще одно существенное препятствие
для выяснения знаний ребенка о смерти. Каким бы ни бьшо исследо-
вание - описательным, психометрическим или прожективным - со-
бирает и интерпретирует данные взрослый, собственные страхи и
собственное отрицание смерти которого нередко приводят к искаже-
нию результатов. Взрослые избегают разговоров с детьми о смерти,
они уклоняются от этой темы; не желая углубляться в мысли ребен-
ка, они довольствуются поверхностной информацией; они система-
тически ложно воспринимают переживания ребенка и всегда преумень-
шают осознавание им смерти и сопутствующее этому страдание.
Роль взрослой предубежденности подтверждает широко цитируемое
исследование детских страхов, проведенное Р. Лапус и М. Монк".
Авторы изучали большую выборку (N=482) нормальных детей в воз-
расте от шести до двенадцати лет с целью определить характер и сте-
пень детских страхов. Но, считая невозможным проинтервьюировать
сотни детей, вместо детей они опрашивали матерей! По мнению ма-
терей, два рода страхов, наиболее тесно связанных со смертью ("за-
болеть, стать жертвой несчастного случая, умереть" и "беспокойство
о здоровье"), у их детей были выражены незначительно: первый страх
лишь 12 процентов матерей оценили как существенный, а второй -
16 процентов. (Для сравнения: боязнь змей и боязнь плохих оценок в
школе были оценены как значимые 44 и 38 процентами опрошенных,
соответственно.)
Затем авторы выделили подвыборку (N = 192), в которой проинтер-
вьюировали и матерей, и детей. Результаты показали, что в целом
ответы матерей преуменьшили распространенность детских страхов.
Особенно большое расхождение обнаружилось в связи с двумя типа-
ми страхов, наиболее связанных со смертью, оценка которых у мате-
ри и ребенка совпадала лишь в 45 процентах случаев, причем из 5 5 про-
центов несовпадения девять десятых определялись недооценкой матерью
беспокойства ребенка о смерти. (В той же мере матери недооценили
другие страхи, не столь прямо ассоциированные со смертью: "кто-то
в семье заболеет или умрет", "микробы", "пожар".) Эти данные
Оказывают, что матери имеют тенденцию не сознавать, насколько
l детей беспокоит проблема смерти.
: В другом исследовании изучались реакции детей в детской боль-
яце на смерть Джона Ф. Кеннеди. Авторы замечают, что, к их
(явлению, прекрасно подготовленные работники больницы оказа-
цсь ненадежным источником сведений на эту тему. Существовал
аяьшой разброс не только в их наблюдениях детских реакций, но
1кже во взглядах на то, как много информации следует давать детям
1к сколь сильному эмоциональному стрессу они толерантны.
Пиаже, всю свою профессиональную жизнь работавший с детьми,
1итал, что психологическое тестирование, каким бы изощренным
яо ни было, часто дает неполные или обманчивые сведения и что
более удовлетворительным методом является "общее исследование"
и "клиническое интервью"), - с чем, вероятно, согласится боль-
нство клиницистов. Однако сообщений о глубинных интервью с
.,ьми в литературе крайне мало. Это неудивительно: вид детенышей
1чти любого млекопитающего - от котят, щенков и жеребят до че-
.веческих детей - пробуждает у нас материнский инстинкт. Нелег-
1 идти против своей биологической природы, допытываясь у ребен-
голой правды жизни. Я уверен, что эта трудность - главная
.<ичина скудости профессиональных исследований. Честно говоря, .
1серьезно сомневаюсь, что исследовательский проект, предполагаю-
щий открытые расспросы маленьких детей о смерти, мог бы сегодня
1>пъ разрешен комитетом по исследованиям на людях. И совершен-
но несомненно, что такой проект встретил бы сильное сопротивление
дителей.
Таким образом, исследования по преимуществу основываются на
свенных данных и зачастую поверхностны. По пальцам можно пе-
гчитать сообщения об исследованиях, базирующихся на прямых
тервью", да и те в большинстве проведены несколько десятилетий
зад. Мария Наги и Сильвия Энтони сообщают о работе, проведен-
ой в 1940 году. Наги (которую дети в школе, где она проводила
сследование, называли "тетушка Смерть"), предлагала детям рисо-
еть картины, писать сочинения и устно обсуждать свои мысли о смер-
им. Энтони спрашивала определения связанных со смертью слов и
авала тест на завершение рассказов". Пол Шилдер и Дэвид Векслер
1935 г. предъявляли детям серию связанных со смертью картинок и
Опрашивали об их впечатлениях". Картинки были вполне откровен-
?ле, даже жуткие, но авторы сделали уступку чувствительности де-
й, принимая и фиксируя их реакции такими, какими они давались.
взрослыми испытуемыми исследователи не удовольствовались бы
пойдя глубже в своих расспросах и интерпретациях.
93
Чему учат ребенка. Речь вдет еще об одном препятствии для выяс-
нения знаний детей о смерти. Редко когда представления ребенка о
смерти сохраняются в оригинальной форме: взрослые чрезвычайно
страдают, лицезря ребенка в схватке с идеей смерти, и немедленно
кидаются ему на помощь. Ребенок чувствует их тревогу и понимает
из нее, что беспокойство о смерти совершенно необходимо подавлять:
родители по-настоящему ничем здесь не помогут. Многие родители,
при всей их просвещенности и твердой решимости быть честными, вдут
на попятный, когда видят беспомощное страдание своего ребенка.
Энтони приводит краткую выразительную беседу между пятилетним
ребенком и его мамой, профессором университета:
Ребенок: Животным тоже приходит конец?
Мама: Да, животным тоже приходит конец. Всему жи-
вому приходит конец.
Ребенок: Я не хочу, чтобы мне пришел конец. Я хочу
жить дольше всех на земле.
Мама: Ты никогда не умрешь; ты будешь жить вечно".
Как правило, родители пытаются смягчить страхи ребенка, пред-
лагая ему некую форму отрицания - идиосинкратическую систему
отрицания либо социально санкционированный миф о бессмертии.
Поэтому исследователь нередко имеет дело не с естественной "про-
дукцией" ребенка, а со сложной смесью сознаваемого им, его трево-
ги и его отрицания в соединении с тревогой и защитным отрицанием
взрослых. Что следует и чего не следует говорить ребенку - отдель-
ный вопрос, но в любом случае мы должны понимать, почему выби-
раем тот или иной вариант просвещения на тему смерти. Для чьего
блага делается выбор - ребенка или взрослого? Эрма Фурман, тща-
тельно исследовавшая детей, потерявших родителя, пришла к выво-
ду, что "конкретная информация о смерти была в определенных от-
ношениях полезна им, а когда окружающие взрослые искажали или
затуманивали факты, намеренно или бессознательно, ситуация ребен-
ка дополнительно осложнялась"".
Первое сознавание смерти
Когда ребенок впервые узнает о смерти? Имеется несколько источ-
ников информации об этом (ни один из которых не свободен от вы-
шеописанных проблем): подробные лонгитюдные наблюдения роди-
телями или подготовленными наблюдателями; психологические
сты- главным образом определения слов ("смерть", "жизнь",
!швое"), тест на завершения рассказов, ТАТ (Тематический Аппер-
цтгивный Тест), детские рисунки; систематические наблюдения пер-
риалом больниц и интернатов; случаи из практики детских терапев-
в или взрослых терапевтов, с ретроспективными сведениями.
Тема смерти и речь. Наиболее объективные оценки опираются на
чевые навыки ребенка. Энтони попыталась найти ответ на вопрос
ром, когда у ребенка появляется знание о смерти, предложив вось-
десяти трем детям в тесте на общий словарный запас среди других
(за определить слово "смерть". Ответы всех детей семи лет и старше
(двух третей шестилетних) обнаружили понимание значения слова
тя во многих случаях они включали в определение признаки, не
цественные ни логически, ни биологически). Из двадцати двух
ей шести лет и младше лишь трое оказались в полном неведении
рюсительно значения слова".
<Другой объективный подход к проблеме состоит в изучении раз-
нтня понятия "живое", или "жизнь". У совсем маленьких детей об-
(руживается немало путаницы в представлениях о свойствах живых
здеств. В 1895 г. Ж. Салли отметил, что маленькие дети считают
1>бые по видимости спонтанные движения признаком жизни и по-
ому воспринимают, например, огонь и дым как живых существ.
е) Пиаже, детский анимизм (на его взгляд, аналогичный анимизму
домитивного человека) проходит четыре стадии. Сначала неодушев-
!)нные объекты воспринимаются как наделенные жизнью и волей.
римерно с начала седьмого года ребенок считает живым лишь то,
О движется, между восемью и двенадцатью годами - то, что дви-
ягся само по себе, и впоследствии понятие живого все более при-
нижается ко взрослому.
. У детей бывает много путаницы, когда они пытаются разобрать-
п, какие вещи живут, или обладают жизнью, а какие являются не
кушевлеными. Например, в одном исследовании более трети детей
возрасте от семи до восьми лет полагали, что часы и река - живые;
ри четверти - что луна живая, 12 процентов - что дерево не живое.
вмешательство ребенка может усугубляться противоречивыми сооб-
щениями, поступающими из окружения. Взрослые не склонны ясно
1 четко просвещать детей по этим вопросам. Куклы и механические
:; Пиаже рассматривал тему смерти как существенную в развитии зрелых представ-
ний о причинности. В раннем детском мышлении источником и объяснением су-
ествования вещей считается мотивации, всякая причина соединена с мотивом.
огда ребенок начинает осознавать смерть, в его мышлении происходит переворот:
ивотные и люди умирают, но их смерть нельзя объяснить как результат их побуж-
рНий. Постепенно дети начинают понимать, что смерть должна быть законом при-
д, универсальным и безличным.
95
игрушки, имитирующие жизнь, отнюдь не проясняют ситуацию. Еще
один фактор замешательства - поэтические вольности языка ("обла-
ка мчатся по небу", "луна заглядывает в окно", "по своей затейли-
вой дорожке ручеек бежит к морю").
Наблюдения детского развития. Исследования речевого развития
побудили многих клиницистов и возрастных психологов датировать
осознание смерти ребенком временем значительно более поздним, чем
свидетельствуют непосредственные наблюдения, о которых я сейчас
расскажу. Возможно, исследователи склонны предъявлять чересчур
жесткие требования к доказательности фактов. Неужели ребенку нуж-
но быть способным определить понятия "живой" или "мертвый", для
того чтобы в глубине своего существа знать, что когда-нибудь его нс
станет на свете, так же как любого насекомого, зверя, другого чело-
века? Исследователи, изучающие очень маленьких детей, почти не-
изменно приходят к выводу, что во внутренней жизни их испытуемых
тема смерти занимает большое место. Теоретическая идея, состоящая
в том, что ребенок младше восьми-десяти лет не постигает абстракт-
ные понятия, - не служит опровержением. Как указывают Кастен-
баум и Айзенберг, "между двумя крайностями непонимания и яв-
ного наличия интегрированного абстрактного мышления существует
множество промежуточных вариантов, при которых детский ум может
войти в отношения со смертью"". Выражение "войти в отношения со
смертью" несколько туманно, но удачно: маленький ребенок думает
о смерти, боится ее, интересуется ею, запоминает связанные со смер-
тью впечатления, остающиеся с ним на всю жизнь, и воздвигает ма-
гического рода защиты от нее.
Кастенбаум и Айзенберг описывают Дэвида, восемнадцатимесяч-
ного ребенка, обнаружившего во дворе мертвую птицу. Мальчик
выглядел ошеломленным, и, по рассказу родителей, его лицо "при-
няло застывшее, ритуальное выражение, более всего напоминавшее
стилизованную маску из греческой трагедии". Дэвид был самым
обыкновенным для своего возраста ребенком - недавно научившим-
ся ходить, - который стремился хватать и исследовать все, до чего ему
удавалось добраться. Однако-в этом случае он Ьрисел, наклонившись
к самой птице, но не пытался коснуться ее. Несколько недель спус-
тя он нашел еще одну мертвую птицу. На этот раз он взял птицу в
руки и жестами потребовал посадить ее снова на ветку дерева. Когда
его родители поместили мертвую птицу на дерево и она - увы! - по-
летела вовсе не вверх, Дэвид стал вновь настаивать, чтобы ее туда
посадили. Еще через несколько недель внимание мальчика было при-
влечено упавшим листом, и он сосредоточенно пытался вернуть его
на дерево. Дэвид не умел говорить, и поэтому мы не можем точно
<ать характер его внутренних переживаний, однако его поведение
азывало на работу с представлением о смерти. Нет никакого сомне-
1Я, что именно встреча со смертью была причиной нового и нео-
лчного поведения мальчика.
Шандор Брант. психолог, сообщает о случае с его сыном Михаэ-
км, двух лет и трех месяцев". Михаэль, уже год как отученный от
утылки, начал просыпаться по несколько раз за ночь .с истеричес-
Им требованием бутылки. В ответ на расспросы Михаэль заявлял,
го ему нужно получить бутылку, иначе "Я не заведусь", "У меня
рнчится бензин", "Мой мотор заглохнет, и я умру". Отец расска-
вает, что непосредственно перед началом ночных пробуждений
ихаэля дважды произошло так, что в автомобиле кончился бензин,
1при мальчике много обсуждалось, что мотор заглох и батарея села.
ец заключает, что Михаэль решил: он должен подпитывать себя
щкостью, иначе он тоже умрет. Явцая озабоченность мальчика воп-
сами смерти проявилась еще раньше, когда он увидел фотографию
1койного родственника и засыпал родителей нескончаемыми вопро-
ми о том, что с ним. История Михаэля показывает, что даже для
всем маленького ребенка смерть может явиться источником значи-
1ьного страдания. Более того, Михаэль, как и герой предыдущего
учая, в очень раннем возрасте осознал смерть как проблему - как
едполагает Кастенбаум, это явилось первой витальной проблемой
важнейшим стимулом последующего психического развития.
Грегори Рохлин на основе нескольких игровых сессий с каждым из
ппы нормальных детей в возрасте от трех до пяти лет также прихо-
к выводу: ребенок очень рано узнает, что жизнь имеет конец и что
так же как тем, кто о нем заботится, предстоит умереть.
"Мои собственные исследования показали, что знание
о смерти, в том числе о возможности собственной смерти,
появляется в очень раннем возрасте, значительно раньше,
чем принято считать. В три года страх собственной смерти
выражается совершенно недвусмысленным образом. Оста-
ется только строить догадки, насколько раньше трех лет это
появляется. Коммуникация на данную тему с ребенком
меньшего возраста едва ли возможна. Во всяком случае, она
была бы слишком фрагментарна. Но важнее другое: на трех-
летнего ребенка смерть уже оказывает значительное воздей-
ствие - как источник страха и как возможность"".
Рохлин утверждает: всякий, кто готов слушать детей и наблюдать
их игрой, найдет тому множество подтверждений. Во всем мире
97
дети играют в смерть и воскресение. В возможностях узнать что-либо
о смерти недостатка нет: посещение мясного рынка просветит любо-
го ребенка больше, чем ему хотелось бы. Может быть, внешний опыт
здесь вообще не требуется: может быть, как утверждает Макс Шелер,
каждый из нас обладает интуитивным знанием о смерти. Но, неза-
висимо от источника нашего знания, одно остается несомненным:
тенденция отрицать смерть глубоко укоренена в нас уже в ранние годы
жизни. Знание сдает свои позиции под напором желания.
Но при насильственном вторжении реальности едва сформировав-
шиеся отрицающие защиты дают трещину, через которую прорыва-
ется тревога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84