Ц А пока вы в медицинской помощи не нуждаетесь?
Ц Нет.
Ц Лекарства вам нужны?
Ц Обычные обезболивающие средства.
Все бумаги, кажется, в порядке. Я выписываю чек на двести долларов Ц задат
ок и оплата за первый день.
Ц Мы не являемся официальным учреждением, Ц объясняет Бетти. Ц Это ча
стный пансион Ц убежище для пострадавших женщин, жизни которых грозит о
пасность. Владеет пансионом женщина, которая и сама прошла через все мук
и ада. В этом районе таких пансионов несколько. Нас здесь никто не знает. И
никто не представляет, что происходит за стенами этого дома. Мы бы хотели
и дальше держать это в тайне. Вы готовы держать язык за зубами?
Ц Конечно. Ц Мы дружно киваем, и Бетти подсовывает мне договор на подпи
сь.
Ц Но это не противоречит нашему законодательству? Ц спрашивает Келли.
Вполне резонный вопрос, учитывая все обстоятельства.
Ц Нет, нисколько. В худшем случае нас могут закрыть. Тогда мы просто пере
беремся в другое место. Но здесь мы находимся уже несколько лет, и никто не
сказал и слова. Кстати, вам известно, что максимальный срок пребывания Ц
неделя?
Ц Да.
Ц Вы должны заранее продумать, куда переедете потом.
Надеюсь, что ко мне домой, но пока мы это не обсуждали.
Ц Сколько женщин проживают здесь в настоящее время? Ц интересуюсь я.
Ц Пятеро. У Келли будет отдельная комната с ванной. Готовят здесь неплох
о, кормят трижды в день. Есть можете вместе с остальными либо, при желании,
в своей комнате. Врача и юрисконсульта у нас нет. Советов мы не даем и вече
ринок не устраиваем. Мы только окружаем наших постоялиц любовью и забото
й. Здесь вы находитесь в полной безопасности. Никто вас не найдет. Вдобаво
к у нас есть вооруженный охранник.
Ц А он может навещать меня? Ц спрашивает Келли, кивая на меня.
Ц Гостей мы допускаем строго по одиночке, и каждое посещение следует об
говорить заранее. По дороге вам следует удостовериться, что за вами не сл
едят. И еще, извините, но на ночь мы гостей мы не оставляем.
Ц Понятно, Ц соглашаюсь я.
Ц Еще вопросы есть? Если нет, то я готова проводить Келли в её комнату. А вы
можете приехать вечером.
Намек понят. Я прощаюсь с Келли и обещаю навестить её вечером. Она просит,
чтобы я прихватил с собой пиццу. В конце концов, сегодня пятница.
Садясь в машину, я вдруг поймал себя на мысли, что поселил Келли в настояще
м подполье.

* * *

В коридоре перед залом суда меня останавливает репортер из кливлендско
й газеты. Известно ли мне, что генеральный прокурор штата Огайо вплотную
занялся расследованием деятельности «Прекрасного дара жизни»? Я не отв
ечаю. Репортер следует за мной в зал суда. Дек сидит за нашим столом в один
очестве. Адвокаты из команды Драммонда втихую травят анекдоты. Киплера е
щё нет. Все ждут.
Мясник всучил Клиффу Райкеру судебное предписание, поймав мужа Келли в д
верях по пути на ланч. Райкер вспылил. Мясник выразил немедленную готовн
ость померяться силой, но Райкер, бранясь, поспешно слинял. На всех бумага
х проставлено мое имя, так что отныне мне следует держать ухо востро.
По мере того, как стрелки часов приближаются к двум часам дня, в зал подтяг
иваются остальные. Появляется Букер и усаживается рядом с нами. С затяну
вшегося ланча возвращаются Купер Джексон, Хэрли и Гренфелд. Заметно, что
они пропустили по нескольку рюмок. Репортер из Кливленда устраивается с
зади. Желающих дать ему интервью не нашлось.
Все строят догадки по поводу столь долгого отсутствия присяжных. Принят
о считать, что в подобных делах быстро принятый вердикт благоприятствуе
т истцу. Затяжка времени означает, что присяжные колеблются. Я слушаю эти
предположения и нетерпеливо ерзаю на стуле. Несколько раз покидаю зал, ч
тобы размяться, промочить горло, зайти в туалет или перехватить кусок-др
угой в местном буфете. На ногах мне переносить ожидание легче, чем в зале.
Под ложечкой противно сосет, а сердце стучит, как отбойный молоток.
Букер, знающий меня лучше других, прогуливается вместе со мной. Ему тоже н
е по себе. Мы бесцельно слоняемся по облицованным мрамором коридорам, уб
ивая время. Ожидание сводит с ума. В такие минуты крайне важно чувствоват
ь рядом локоть друга. Я в очередной раз благодарю Букера за то, что он приш
ел. По его словам, предстоящее зрелище он не променяет ни на что на свете.
К половине четвертого я окончательно понимаю, что проиграл. Иди все как п
о маслу, присяжным вообще не о чем было бы совещаться. Им было достаточно о
пределить долю компенсации в процентах и подсчитать итог в долларовом и
счислении. Наверное, я был излишне самоуверен. В моем мозгу лихорадочно п
роносятся ужасные воспоминания о вердиктах на смехотворно низкую сумм
у, которыми так славится наш округ. Похоже, и меня ждет эта участь. Неужели
я стану очередным примером адвоката-неудачника, который забыл о том, что
в Мемфисе нужно соглашаться на любые отступные, сколь бы мизерными они н
и казались? Время ползет мучительно медленно.
И вдруг откуда-то издалека я слышу голос, выкликивающий мое имя. Это Дек, о
н выскочил в коридор и суматошно размахивает руками.
Ц О Господи, Ц бормочу я.
Ц Возьми себя в руки, Ц напоминает Букер, и мы опрометью несемся к залу с
уда. Я набираю полную грудь воздуха, возношу краткую молитву Господу и за
хожу внутрь. Драммонд с четверкой верных псов уже на месте. Дот в полном од
иночестве сидит за нашим столом. Все уже в полном сборе. Я прохожу мимо бар
ьера, отделяющего ложу присяжных от зала, и вижу, что присяжные уже рассаж
иваются. По лицам их прочитать ничего нельзя. Дождавшись, пока все усядут
ся, его честь спрашивает:
Ц Вынесло ли жюри вердикт?
Бен Чарнс, молодой афро-американец, недавний выпускник колледжа, избран
ный председателем жюри, отвечает:
Ц Да, ваша честь.
Ц И он написан на бумаге, согласно моему распоряжению?
Ц Да, сэр.
Ц Встаньте и зачитайте его.
Чарнс медленно встает. В руке он держит лист бумаги, который заметно дрож
ит. Но это ничто по сравнению с тем, как трясусь я. Я не могу дышать. Голова к
ружится, а перед глазами плывут круги. А вот Дот на удивление спокойна. В б
итве с «Прекрасным даром жизни» она уже победила. Враг публично призналс
я, что был не прав. Остальное её не волнует.
Я даю себе слово, что, каков бы ни был вердикт, приму его бесстрастно, с каме
нным лицом. Так меня учили. Я вывожу какие-то каракули в блокноте. Мимолет
ный взгляд влево убеждает меня, что и вся драммондовская пятерка поглоще
на какой-то писаниной.
Чарнс прокашливается и начинает читать:
Ц Мы, жюри присяжных, решили дело в пользу истицы, оценив размеры фактиче
ски причиненного ей ущерба в двести тысяч долларов. Ц Он на мгновение за
молкает. Глаза всех присутствующих прикованы к листу бумаги в его руках.
Пока ничего неожиданного не происходит. Чарнс снова откашливается и про
должает: Ц Кроме того, мы, жюри присяжных, присуждаем истице компенсацию
морального ущерба в размере пятидесяти миллионов долларов.
Кто-то за моей спиной громко ахает, Драммонд с собратьями каменеют, и на н
есколько мгновений воцаряется тишина. Бомба падает, взрывается и вот, по
прошествии нескольких секунд, все оглядываются, высматривая потери. Пох
оже, смертельно раненных нет, и можно перевести дыхание.
Хотя незнакомому человеку разобрать мои каракули невозможно, оказывае
тся, я сам того не ведая накарябал в блокноте именно эти цифры. Я отчаянно
стараюсь не улыбаться, хотя для этого мне приходится закусить нижнюю губ
у едва ли не до крови. Я сижу и разрываюсь на части. Мне бы хотелось, наприме
р, взлететь на стол и исполнить нечто вроде танца подвыпившего дервиша. Е
ще я готов перемахнуть через барьер и облобызать присяжным ноги. Меня та
к и подмывает продемонстрировать непристойный жест драммондовцам. И уж,
конечно, я бы с радостью расцеловал судью Киплера.
Однако я умудряюсь сохранять невозмутимость и просто шепчу Дот:
Ц Поздравляю.
Дот не отвечает. Я возвожу глаза и вижу, что его честь внимательно вчитыва
ется в вердикт, который передал ему пристав. Я перевожу взгляд на присяжн
ых Ц большинство из них смотрит на меня. Тут уж не улыбнуться нельзя. Я ки
ваю и мысленно благодарю их.
Затем я рисую в блокноте крест, а под ним записываю имя Ц Донни Рэй Блейк.
Закрываю глаза и вызываю в уме его образ, тот который мне особенно дорог
Ц Донни Рэй сидит на складном стуле, наблюдает за игрой в софтбол, жует по
пкорн и улыбается; он счастлив уже потому, что присутствует на матче. В гор
ле моем начинает першить, а на глаза наворачиваются слезы. Нет, не должен о
н был умирать.
Ц Вердикт составлен правильно, Ц произносит Киплер. Еще бы, черт побери
! Он обращается к присяжным, благодарит их за честно выполненный граждан
ский долг, говорит, что чеки (на чисто символическую сумму) будут отправле
ны им на следующей неделе, просит воздержаться от обсуждения подробност
ей дела с кем бы то ни было и разрешает покинуть зал. Присяжные встают с ме
ст и гуськом выходят из зала следом за приставом. Все, больше я их не увижу.
Будь на то моя воля, я бы с удовольствием подарил каждому из них по миллион
у.
Киплер тоже отчаянно пытается сохранить торжественный вид.
Ц Ходатайства и апелляции я буду принимать на следующей неделе. Вы полу
чите соответствующие бумаги от моего секретаря. Вопросы есть?
Я только мотаю головой. О чем мне ещё просить?
Ц Нет, ваша честь, Ц бормочет Лео, даже не вставая. Его приспешники лихор
адочно сгребают со стола бумаги и рассовывают их по атташе-кейсам. Им не т
ерпится унести отсюда ноги. За всю историю штата Теннесси это крупнейший
судебный вердикт, и на них теперь навсегда останется несмываемое клеймо
. Не будь я настолько разбит и опустошен, я бы подошел к ним и пожал им руки.
Это было бы шикарно, но сейчас у меня просто нет сил. Мне куда проще сидеть
рядышком с Дот и пялиться на имя Донни Рэй в моем блокноте.
Богачом я себя не ощущаю. Рассмотрение апелляций займет целый год, а то и д
ва. Размеры вердикта настолько неимоверны, что нападки на него будут сам
ые бешеные. Словом, скучать мне не придется.
Но сейчас меня мутит от одних мыслей про работу, и я мечтаю об одном: сесть
на самолет и махнуть на необитаемый остров.
Киплер стучит молоточком, возвещая об официальном завершении процесса.
Я перевожу взгляд на Дот и вижу в её глазах слезы. Я спрашиваю, как она себя
чувствует. Дек обрушивается на нас с поздравлениями. Он мертвенно бледен
, но рот у него до ушей, заячьи резцы сверкают. Все мое внимание приковано к
Дот. До сих пор она держалась мужественно, но сейчас, похоже, начала сдават
ь. Я похлопываю её по руке и протягиваю салфетку.
Букер треплет меня по затылку и обещает звякнуть на следующей недельке.
Сияющие Купер Джексон, Хэрли и Гренфелд наперебой поздравляют меня. Им н
ужно спешить на самолет. В понедельник поболтаем. Репортер из Кливленда
приближается ко мне вплотную, но я отмахиваюсь. Я и остальных-то вполуха с
лушаю, так беспокоит меня состояние моей клиентки. Она уже почти рыдает.

Краешком глаза я замечаю, как Драммонд и его прихвостни спешно покидают
зал, навьюченные, как мулы. Мы так и не обменялись ни единым словом. Дорого
я дал бы за то, чтобы обратиться сейчас в муху и поползать по стене в конто
ре «Трень-Брень».
Стенографистка, пристав и секретарь собирают свои бумаги и также покида
ют зал. В опустевшем помещении остаемся только мы с Дот и Деком. Мне нужно
заглянуть к Киплеру, чтобы поблагодарить его за опеку и поддержку. Пока ж
е я держу за руку Дот, которая рыдает в три ручья. Дек сидит рядом и помалки
вает. Я тоже молчу. Глаза мои застилают слезы, сердце щемит. Дот эти деньги
ни к чему. Ей бы сына вернуть.
Кто-то, должно быть, пристав, выключает свет, и зал погружается в полутьму.
Ни один из нас не шевелится. Дот понемногу успокаивается. Она утирает сле
зы с помощью моей салфетки, а иногда и просто тыльной стороной ладони.
Ц Вы уж меня извините, Ц говорит она наконец сдавленным голосом. Больше
задерживаться здесь она не хочет, и мы уходим. Я похлопываю её по руке, а Де
к собирает наше барахло и распихивает его по трем портфелям.
Мы выбираемся из сумрачного зала в облицованный мрамором коридор. Уже по
чти пять часов вечера и народу, по случаю пятницы, раз, два и обчелся. Ни вид
еокамер, ни репортеров, ни толпы Ц никто не встречает адвоката-триумфат
ора.
Нас вообще никто не замечает.

Глава 50

Наша контора Ц последнее место на свете, куда мне хочется сейчас идти. Я н
астолько устал и оглушен, что и в бар меня не тянет, тем более что рядом тол
ько Дек, который и капли в рот не берет. Вдобавок я прекрасно понимаю, что в
сего от пары рюмок вырублюсь напрочь. Надо было, конечно, организовать ка
кую-нибудь вечеринку, но, имея дело с присяжными, никогда нельзя наперед р
ассчитывать на успех.
Может, наверстаю упущенное завтра. К тому времени я уже должен прийти в се
бя и осознать всю грандиозность вынесенного накануне вердикта. Да, завтр
а я обрету под ногами почву. Тогда и отпраздную.
Выйдя из здания суда, я прощаюсь с Деком, поясняя, что валюсь с ног от устал
ости. Позже встретимся. Вид у нас обоих совершенно обалдевший, и каждому и
з нас желательно побыть одному, чтобы осознать случившееся. Я сажусь в «в
ольво», качу домой, отпираю дом мисс Берди и совершаю обычный обход. Все ка
к всегда. Ничего примечательного. Я располагаюсь во внутреннем дворике и
впервые мечтаю о том, как потратить деньги. Когда, интересно, я сумею купи
ть или построить свой первый дом? А какой машиной обзаведусь? Я пытаюсь из
бавиться от навязчивых мыслей, но они упорно лезут в голову. Шестнадцать
с половиной миллионов долларов! Такая сумма не укладывается в голове. Я п
рекрасно понимаю, что все ещё может сто раз перемениться. Вердикт опроте
стуют и дело отправят на пересмотр; новый суд вынесет другой приговор, и я
останусь на бобах; апелляционный суд резко сократит сумму морального ущ
ерба, а то и вовсе отменит прежнее решение. Да, дело может принять любой об
орот, однако сейчас я сижу и трачу деньги.
Я предаюсь мечтаниям до захода солнца. Свежеет, и я ежусь от холода. Возмож
но, завтра я начну осознавать всю значимость содеянного. Теперь же я начи
наю испытывать ни с чем не сравнимое облегчение, как будто очистился от с
кверны. Почти год я жил с камнем в душе, люто ненавидя таинственную махину
под названием «Прекрасный дар жизни». Меня сжигала бешеная злоба к её со
трудникам, к людям, повинным в смерти ни в чем не повинного парнишки. Пусть
земля будет пухом Донни Рэю. Надеюсь, ангелы расскажут ему, как я отомстил
за него.
Я вывел этих негодяев на чистую воду. Отныне они мне безразличны.

* * *

С помощью вилки Келли отщипывает крохотные кусочки от тонюсенькой, почт
и прозрачной пиццы, и отправляет в рот. Губы у неё все такие же распухшие и
бесформенные, жевать больно. Мы сидим, прислонясь спинами к стене и вытян
ув ноги, на её односпальной кровати и пощипываем пиццу. По небольшому тел
евизору «Сони», установленному на комоде напротив нас, крутят какой-то с
тарый вестерн с Джоном Уэйном
Киноактер (1907-1979), прославившийся исполнение
м ролей ковбоев и других «крепких парней».
.
Келли сидит босиком, на ней тренировочный костюм мышиного цвета, и мне ви
ден тонкий шрам на её правой лодыжке Ц след прошлогоднего перелома. Кел
ли вымыла голову и соорудила на затылке «конский хвост». Ногти выкрасила
в ярко-алый цвет. Она бодрится и пытается поддерживать беседу, но то и дел
о морщится от боли. Разговор не клеится. Меня никогда не избивали до полус
мерти, и мне сложно представить её ощущения. К физической боли-то и мне, ко
нечно, не привыкать, но вот познать страх, угнездившийся в её голове, крайн
е затруднительно. Интересно, на каком этапе этот выродок решил, что с неё х
ватит, и прекратил экзекуцию, чтобы полюбоваться на свою работу?
Я гоню эти мысли прочь. Я не расспрашивал об этом Келли, да и сейчас не соби
раюсь. От Клиффа пока ни слуху, ни духу.
Пока Келли познакомилась только с одной из затворниц этого приюта, как е
го здесь называют. Это уже не слишком молодая женщина, мать троих детей-по
дростков, которая настолько забита и запугана, что не в состоянии связат
ь и нескольких слов. Она занимает комнату по соседству. В доме тихо, как в с
клепе. Келли только один раз покинула свою конурку, чтобы посидеть на зад
нем крыльце и подышать свежим воздухом. Она пыталась читать, но это ей тру
дно. Левый глаз совсем заплыл, а в правом то и дело двоится. Врач, правда, уве
ряет, что все пройдет.
Время от времени Келли плачет, и я всякий раз клянусь, что больше её в обид
у не дам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68