Подписи не было.Волк...Эфемерный, сияющий всеми цветами радуги, замок гармонии и совершенства, так тщательно возводимый последние несколько дней Иванушкой, рухнул на своего создателя и вдавил в землю не хуже любого его собрата из камня и цемента.Волк...На Ивана снова упала тень.Он радостно вскинул голову, но это была всего лишь маленькая тучка, спешившая навстречу другой маленькой тучке, догонявшей третью маленькую тучку...– Наверное, дождь будет, – прикрыв глаза рукой и глядя на небо, предположила Елена.– Наверное... дождь...Через полчаса у неба уже был такой вид, будто оно вот-вот расплачется....В тот день ночь кончилась, а день так и не начался.Серый свет незаметно, но неотвратимо опутывал все вокруг угрюмой сонной пеленой, лишая мир красок и объема.Неба не было – вместо него был серый провал с черными рваными краями из сжавшихся и приготовившихся к неизбежному деревьев...В детстве Иванушку пытались научить народным приметам, что-то вроде того, что перед хорошей погодой паук плетет свою паутину, а перед дождем сматывает ее обратно.Сейчас не было никакой необходимости слезать с козел, лезть в кусты и искать какого-то глупого паука.Если слово "дождь" не было написано на небе крупными, набухшими от воды буквами, то исключительно по недосмотру природы.И вот – без подготовки, без нерешительных первых капель, эквивалентных в дождевом мире вежливому стуку в дверь, эта вода упала с неба сразу и мощно, как будто из гигантской ванны вытащили пробку, да еще и открыли до упора холодный кран.Черные силуэты деревьев начал размывать дождь...Это было утром, но и сейчас, ближе к полудню, ничего не изменилось.Мокрая вода лилась с мокрого неба на мокрых коров на мокрых полях, и мокрые птицы спасались от неизбежной нелетной погоды под мокрыми кустами...Волк сказал бы, что это был просто дождь.Елена – что первые отзвуки шагов приближающейся осени.Иванушка же знал точно.Это были слезы его души.До Лукоморья, по его подсчетам, оставалось не больше двух дней пути по раскисшей склизкой глине, выложенной широкой полосой в одном направлении и именуемой почему-то невежественными аборигенами "дорогой".Весь день Елена Прекрасная носу не высовывала из кареты, и время от времени до царевича доносились даже сквозь шелест дождя призывы к стеллийским богам ответить ей, что она потеряла в этом ужасном мокром холодном краю.Но боги молчали.Наверное, все это нравилось им не больше, чем ей, и они предпочитали нежиться на пляжах теплой ласковой Стеллы, предоставив свою далекую поклонницу самой себе.А дождь все лил и лил, и Иванушка просто диву давался, как всегда, впрочем, в таких случаях, как такое количество воды может уместиться где-то на небе, которое само по себе – огромное пустое пространство, где абсолютно не за что зацепиться перышку, не то, что тоннам и тоннам воды.А еще он думал, что если и правда то, что тело человека на девяносто процентов состоит из воды, то истина эта устарела, так как теперь он был совершенно убежден, что на данный момент его тело состоит из воды на все сто процентов, и расплескаться ему не давал лишь тонкий слой такой же стопроцентно мокрой одежды, давно уже прилипший к его телу как вторая кожа...Серый бы сказал, что самое подлое во всей этой ситуации то, что где-то там, за невидимыми из-за дождя тучами, наверняка вовсю светило солнце...Опять Серый!..Да сколько можно его вспоминать!Он же бросил меня, даже не попрощавшись!Оставлять записки – это... это... это... банально!Естественно, я буду счастлив!..Если смогу.К вечеру они въехали в лес.Тот самый, в котором они познакомились целую вечность назад с Волком, снова подумалось Ивану.Ну, и что.Ну, и пускай.Не очень-то я по нему и скучаю.И – да, да, да!!!! – я буду счастлив!Даже если только назло ему.И он яростно щелкнул мокрым кнутом над головой задремавших и остановившихся было усталых коней.На разных существ неожиданное пробуждение от грез оказывает различное воздействие.Некоторые, робкие, смущаются и краснеют. Некоторые, самоуверенные, делают вид, что ничего и не произошло. Некоторые, поагрессивнее, набрасываются на пробудившего с обвинениями и криками.А некоторые просто пугаются.Такие, как кони, например.Вздрогнув всем телом и безумно пряднув ушами, четверка встала на дыбы, заржала и понесла.И напрасно Иванушка натягивал вожжи, кричал страшным голосом "тпру" и "стой" и клялся, что выбросит кнут – но все зря.Непонятно, откуда и бралась сила у измученных многодневной распутицей коней, чтобы с такой быстротой тащить по жидкой грязи тяжелую карету, но они мчались, казалось, все быстрее и быстрее...На повороте карета подпрыгнула на невидимой кочке, которая, по всем теориям вероятности, должна была бы давно раствориться под непрекращающимся натиском воды. Сундуки и коробки посыпались с крыши карты как перезревшие яблоки с яблони, а ничего не успевший понять Иванушка слетел в корявые придорожные кусты с мокрых козел, сжимая обрывок вожжей в замерзших, сведенных судорогой кулаках.Карета с привязанным к ней златогривым конем, взывающей о спасении Еленой и верещащей панически птицей, увлекаемая четверкой сдуревших вмиг лошадей, пронеслась дальше.Едва придя в себя, Иванушка вскочил на ноги, выдрался из кустов и бросился за ней, с ужасом ожидая каждую секунду увидеть перевернутую карету и горы недвижимых тел...Почти задыхаясь от быстрого бега и вдохнутой в легкие воды, гадая каким-то дальним закоулком мозга, до которого еще не докатилась паника, может ли человек утонуть от пробежки по лесной дороге, он завернул за следующий поворот и чуть не налетел на серебряный круп, мерно помахивающий мокрым золотым хвостом.Карета!.....стояла на всех четырех колесах, как всем приличным каретам и полагается, и смирная четверка, не глядя друг другу в глаза, переминалась с ноги на ногу впереди. Если бы могли, Иванушка мог бы поклясться, они бы пожимали плечами и нервно откашливались.Она остановилась!Нет, кто-то остановил ее!И этот кто-то...Дверца кареты с другой стороны протяжно скрипнула, и знакомый до боли, до приступа ретроградной амнезии, голос вежливо поинтересовался в ее темные внутренности:– Эй, есть тут кто живой?..Изнутри раздался сдавленный клекот и женский стон.– Елена!.. Елена!..Иванушку как подбросило – он дернул на себя дверцу со своей стороны, но она не поддалась, и он, метнувшись вправо-влево, заполошно выбрал самый длинный обходной путь – вокруг коней.– Эй, боярышня, что с вами? – забеспокоился неведомый остановщик взбесившихся карет, спрыгнул со своего коня и осторожно извлек из дебрей картонок, чемоданов и корзин полубесчувственную от пережитого страха Елену.– Елена!.. Ты жива!.. – подлетел к такому знакомому незнакомцу Иванушка, но он не обратил на него никакого внимания.Его горящие глаза были прикованы к бледному мокрому испуганному лицу стеллийки.Она судорожно вздохнула, провела по лицу рукой, смахивая воду, и открыла глаза.Взгляды их встретились...– Елена!.. Елена!.. С тобой все в порядке?.. – леденящие кровь предчувствия нахлынули на царевича, как трехмесячная осенняя норма осадков Лукоморья, он схватил стеллийку за руку и сжал ее, чего не решался позволить себе ни разу за все время из знакомства, но было уже поздно, слишком поздно...– Кто... ты... – не сводя завороженных глаз с лица своего спасителя, беззвучно прошептала Елена.– Это?.. Это Василий, мой брат, познакомься, – не помня себя от ужаса возможной потери того, чего у него никогда и не было, затарахтел Иван, все еще наивно надеясь отвлечь Елену Прекрасную, заставить ее забыть, не смотреть, не осязать его, того, другого...– Он мой старший брат... первый... Есть еще Дмитрий... средний... Они тоже были далеко... в чужих краях... За птицей... Искали тоже... Мы расстались недалеко отсюда... Вася, Вася, послушай, я так рад тебя видеть!.. Познакомься – моя жена Елена Прекрасная...Но находись бедный Иванушка на другой планете или где-нибудь в параллельном мире, его слова могли произвести на спасителя и спасенную точно такой же эффект.Никем не слышимый и не замечаемый, Иван разговаривал сам с собой еще несколько минут, пока холодный дождь не привел в чувство влюбленных и они не вернулись с седьмого, или на каком небе они там находились, на мокрую Землю.– Иванко?! – бросил полный изумления взгляд Василий на мокрое грязное существо, покрытое листьями и сучками, прыгающее перед ним, бормочущее что-то нечленораздельное и размахивающее руками вот уже десять минут. – Ты?! Не верю очам своим!!! Иванко!!! Здесь!!! Живой!!!И царевич Василий, бережно поставив Елену на траву, облапил Иванушку, обеими руками, прижал его к себе так, что кольчуга затрещала, и боднул любовно мокрым шеломом его в лоб.– Иванко!!! Ай, да молодец!.. Ай, да брательник!.. Ай, да витязь вымахал!.. Это все твое добро, поди?– Мое, – неестественно улыбнулся непослушными губами Иванушка. – Все мое. И жар-птица, и...– Жар-птица?! – удивленно взмыли вверх брови Василия. – Как, и ты ее нашел?! Ха-ха-ха!!!.. Вот так история!.. Вот это да!.. То ни одной, а то...– Что? – не понял Иван. – Что значит, "и ты тоже"? А кто еще?– Иванко, сейчас я тебе расскажу историю – смеяться будешь, – хохотнул старший брат. – Еду я сегодня по дороге домой – тоже, чай, с того самого дня там не был, как мы расстались, и вдруг вижу – на перекрестке трех дорог шатер стоит. Дело к вечеру, думаю, погодка – врагу не пожелаешь, жилья человеческого еще дня два не увижу, дай-ка попрошусь переночевать. Авось, люди добрые не откажут. Заглядываю внутрь, глядь – а там наш Митенька перед костерком сушится, зайца на вертеле жарит, а в углу клетка стоит. Глянул я – и обомлел. С жар-птицей! Настоящей! А я-то думал, что я один ее разыскал и добыл!..– Как, и ты тоже?.. – сердце Иванушки пропустило удар, и что-то тоскливое заворочалось под ложечкой.Значит, его птица – не единственная?..И, выходит, ничего такого особенного он не совершил?..– Да, Ванятко, да!.. И я тоже!.. – весело продолжил, не замечая расстройства брата, Василий. – Почему мне смешно-то и кажется – не было за душой ни гроша, да вдруг алтын! Знать, домой царю-батюшке привезем не одну, а трех птиц, да всех в один день! Эк, удивится-то! И сам подумай-ка – поверит нам кто-нибудь, что мы не вместе ездили, да что не сговорились, а!.. Хотя нет. Это мы, деревенщины, все по одной привезем, а ты – двух. Вон, какую жар-птицу раздобыл в далеких краях-то, – и взгляд его нежно остановился на Елене. – Как звать-величать нашу боярышню дорогую?– Это...– Спасибо, Ион, я сама могу представиться воину Базилю. Меня зовут Елена Прекрасная. Я дочь стеллийского царя. И я хочу поблагодарить тебя за спасение мое от страшной смерти или увечья, – и вдруг, отбросив высокий штиль, Елена уткнулась в металлическое плечо Василия и разрыдалась.– Я так испугалась... Так испугалась... Думала – не быть мне живой... Спасибо... Спасибо, царевич Базиль... Если бы не ты... Мне так страшно... Я думала – с ума сойду... Такой ужас...– Ну, что ты, царевна, чего там, – осторожно погладил он громадной ручищей ее по мокрым растрепавшимся волосам. – Все ведь кончилось хорошо, все живы-здоровы... А звать меня не Базиль – это кошачье какое-то имя, не обессудь, царевна, а Ва-си-лий. Ва-ся. Ва-си-лек, можно.– Ва-си-лий, – старательно-послушно повторила Елена Прекрасная по слогам чужое имя, не сводя влюбленных глаз с Иванова брата. – Ва-си-лек... Ва-ся...– Ну, вот видишь... А ты у нас, стало быть, Еленушка. Леночка. Лена.– Лена, – улыбнулась она и согласно кивнула.Иванушка ради одной такой улыбки был готов убивать и быть убитым сто раз на дню.И вот, дождался...– Вася, ты не понял, это... – сделал он еще раз попытку прояснить гражданское состояние вещей, но снова неудачно.– Да помолчи ты, Ванек, хоть минутку, – отмахнулся от него брат. – Мы тут с Еленой Прекрасной еще не договорили самого важного. Ты скажи мне, царевна, да если отказать захочешь – так лучше ничего не говори, еще подумай...– Да, говори, Ва-си-лий?..– Вася, послушай, это моя...– Ион, милый, помолчи, пожалуйста, хорошо? И забудь этот сулейманский фарс. Прости, но я не могла даже подумать, что ты примешь его всерьез."Это единственный раз, когда она назвала меня "милым"..."– Но ты обещала!..– Нет. Я ничего тебе не обещала. И ты помнишь это. Не надо обманывать, Ион. Я только сказала, что доеду с тобой до твоей страны, до Лукоморья.– Но я из-за тебя... Ради тебя... Для тебя...– Забери его себе.– О чем вы это говорите? – непонимающе переводил взгляд с Ивана на Елену Василий. – Кто что кому обещал?– Ничего серьезного, Ва-си-лий. Я просто пытаюсь объяснить царевичу Иону, что он заблуждался все это время. Извини, Ион. Наверное, мне нужно было сказать тебе это раньше. Но я думала, ты сам все поймешь. Это же так очевидно. Извини меня.– Но Елена!!!.. – землю выбили у Иванушки из-под ног, и все вокруг закружилось, завертелось, понеслось куда-то вверх тормашками... – Я... Ты... Я...– Ты что-то хотел сказать... Ва-ся?.. – стеллийка снова повернулась к Василию-царевичу, нерешительно прикоснулась к рукаву его рубахи, но тут же виновато отвела руку и нервно сжала ее пальцами другой руки.– Да. Сказать. Предложить, даже. Кхм. Кхм. Это. Значит. Ну... То есть, спросить. Вот.И, наконец, собравшись с духом, Василий выпалил:– А пойдешь ли ты за меня замуж, Елена Прекрасная?..Сняв шелом, склонил взъерошенную белокурую голову перед стеллийкой Василий-царевич в ожидании судьбоносного решения, и голос его дрогнул. Такой дрожи, Иванушка мог побиться об заклад на птицу, коня и золотую карету, не мог вызвать у его брата на поле брани ни один, даже самый ужасный враг. Даже тысяча их. Даже миллионы.– ...Я люблю тебя, царевна Елена, ненаглядная моя, и хочу быть мужем твоим навеки, пока смерть не разлучит нас.Счастливая улыбка осветила лицо царевны как солнышко в ненастье, и она, не задумываясь ни на мгновение, прошептала:– Да!..Убитый Иванушка молча отвернулся, чтобы не видеть поцелуя, ради которого он не только был готов на то, чтобы убивать и быть убитым, но и на самое страшное – обманывать друзей...Не проронив более ни слова, он взял под уздцы правую переднюю лошадь и повел в том направлении, в котором, по объяснению Василия, находился шатер Дмитрия.У него не было больше Елены.И птица оказалась отнюдь не уникальной.Но у него оставался златогривый конь.Конь, добытый такою ценой.Пока он распрягал и стреноживал лошадей, вернулись промокшие до нитки и счастливые до неприличия Василий с Еленой Прекрасной и скрылись в шатре, даже не взглянув на него.Через час, когда все кони были оттерты и почищены не по одному разу, а попоны на них уложены и переуложены как минимум десятком разнообразных способов, когда больше не было причин оставаться под дождем, и Иванушка решил оставаться там просто так, из шатра высунулась веселая голова Дмитрия и позвала его не маяться больше дурью и идти ужинать.Иван постоял с минуту, потом угрюмо пожал плечами, и откинул полог.– Что с тобой? – все трое, как один, уставились на него с недоумением.– Со мной? А что со мной? – натужно улыбаясь, недоуменно обвел он их взглядом.– С твоим лицом, – уточнил Дмитрий. – И с одеждой. И с руками, если присмотреться. Краска какая-то, что ли?– Краска?..– Ну, да. Краска. Где ты успел вляпаться, в лесу-то, во время дождя? – расхохотался средний брат. – Ну, Иванушка, друг любезный, ты ничуть не изменился!..– Краска???..– Да краска же, краска. Выйди на улицу – там в котелке вода осталась и мыло. Умойся хоть, что ли. Серебряный ты наш мальчик.– Серебряный???!!!..Иванушка, не веря своим глазам, рассматривал свои руки, живот, грудь... И верно – все было покрыто толстым слоем серебряной краски с проблесками золота.Не может быть!!!..Так вот почему калиф так охотно расстался со своим бесценным серебряным конем!..Он отдал Сергию подделку!Такую же подделку, как...Иван закрыл лицо руками и стрелой вылетел из шатра.Когда он вернулся, еще мокрее мокрого, но чистый, отмытый до последней серебринки и золотинки, все уже спали. Шатер был перегорожен большим гобеленом на две половины. В передней спали его братья и лежала куча одеял для него. Царевны видно не было – наверное, отдыхала во второй половине, поменьше. Посреди мужской половины, как глаза неведомого чудища-юдища, переливались красным угольки. Над ними висел котелок с каким-то невероятно вкусно пахнущим варевом.– Ешь, это тебе оставили, – сонно приподнялся на локте Василий, ткнул в сторону котелка большим пальцем, и снова скрылся под одеялом.Иванушка хотел с презрением отказаться, но растущий организм одержал победу над эмоциями, и судьба содержимого котелка была решена в пять минут.Утром Ивана ожидали чудеса.Во-первых, тучи бесследно исчезли, и во все бескрайнее умытое небо развалилось довольное желтое солнце.Но это было не главное.Главное было то, что он увидел, как Елена Прекрасная своими собственными руками нарезает овощи и мясо для приготовления завтрака.Он увидел, как она, собрав всю кухонную утварь в котелок, ушла мыть ее к ручью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87