Вроде людей. Они чрезвычайно не любят, когда, несмотря на тщательно выбранное уединенное место вдали от цивилизации, их спевки прерываются грубым вторжением какого-нибудь идиотски оскалившегося пешехода (Иван покраснел), и потому каждый раз они стараются напугать его по первому разряду, чтобы когда они позволят ему уйти, он детям своим и сородичам заказал и близко подходить к русалкам.Иван почувствовал, что воздух из его выпяченной груди выходит с тихим шипением, и сам он становится похожим на продырявленный мячик.Герой...Подбородок его как-то сам собой уперся в холодную пуговицу кафтана. В глазах предательски защипало.– Иван, – строго произнесла ведьма.Он нехотя двинул головой.– Ты плохо меня слушал. Все сказанное мной в конце не отменяет сказанного мной в начале и не умаляет твоей стойкости и воли к жизни. Я сказала, что ты молодец, и я имела ввиду именно это.Голова поднялась чуточку повыше.И вдруг Ярославна хитро прищурилась и заговорщицки подмигнула:– Королевич Елисей отдыхает.
* * *
Через два дня, вечером, после приземления и тщательного инспектирования багажа, от припасенных в дорогу трех поросят не обнаружилось и следа (Иван ясно помнил, что после последнего привала в пакете оставался как минимум один окорок, но, заметив выражение чересчур неподдельного недоумения на физиономии Серого, о судьбе его спрашивать не стал). И тогда, выставив вперед нижнюю челюсть, царевич непререкаемым тоном заявил, что он идет на охоту и точка. К его немалому удивлению, пререкаться с ним никто и не думал. Одобрительно кивнув и буркнув что-то невнятное (Иван мог бы поклясться, что это было "Слова не мальчика, но мужа", если бы не знал, что его друг слово "ирония" будет скорее искать на карте, чем в словаре), Сергий вручил ему лук, колчан с десятком стрел и новое изобретение Ярославны – коробочку с пол-ладони величиной, на дне которой покачивалась стрелочка, заостренным концом всегда указывающая в том направлении, где находился сейчас Волк. Вторая такая коробочка покоилась где-то в бездонном кармане порток Серого, и стрелочка ее всегда указывала на царевича. "Просто так, на всякий случай," – пояснил тот, и Иванушка, не дрогнув бровью, положил колдовскую приспособу в карман кафтана. И только где-то глубоко, под опущенными ресницами, мелькнуло и пропало шальное "я им докажу!".– Ну, с Богом, – хлопнул его на прощание по плечу Волк. – Если что – стреляй.Царевич, молвив "Разводите пока костер, я скоро вернусь" (и как это королевич Елисей может произносить с выпяченным подбородком монологи на десять страниц и при этом оставаться с неприкушенным языком?) мужественно развернулся и шагнул в лес.О чем-о чем, а уж об охоте Иванушка знал все. Охотиться было так просто, что его всегда удивляло, почему леса не кишат охотниками, увешанными разнообразными трофеями и с толпой слуг за спиной, несущих еще десять раз по столько. Все, что требовалось от охотника, это взять лук и побольше стрел и вступить в лес. Остальное было делом техники. Встречаешь зверя, стреляешь, взваливаешь добычу на плечо (передаешь прислуге), идешь дальше. И так – пока не кончатся носильщики. Королевич Елисей, например, сразу же, как только начинал охотиться, убивал дичь не меньше кабана или оленя, про это везде написано, ну а если нет, тогда начиналось самое интересное. Да и народная мудрость "На ловца и зверь бежит" только подтверждала теорию Ивана. С народом не поспоришь. Как не такой уж далекий потомок далеко не первой династии венценосцев, царевич впитал это с молоком матери вместе с другими сокровищами лукоморского фольклора, как-то: "Яблоня от яблока недалеко падает", "С кем поведешься, с тем и наберешься", или "Мойте руки перед едой".Впрочем, как бы то ни было, после часа блужданий среди чуждых ему деревьев неизвестной породы Иванушка в который раз уже начал подозревать, что, может быть, как это иногда бывает с народными изречениями, это подразумевало совсем не то, что говорилось открытым текстом, а что-нибудь совсем иное, к охоте отношения абсолютно не имеющее. Например, как он – к королевичу Елисею.Создавалось впечатление, что в лесу, кроме него, нет и никогда не было ни одной живой души. Ни мышонка, ни лягушки, не говоря уже о какой-нибудь съедобной зверушке. Только круглая как каравай (царевич сглотнул слюну) луна начинала просвечивать сквозь синеющее небо над головой, да тишина, которую не в силах был заглушить даже шум, производимый перемещением незадачливого охотника, пронизывала лес. Царевич опустил лук, присел на поваленную сухостоину, уронил голову на руки и задумался.Охотника из него явно не получалось, а вернуться в лагерь с пустыми руками после такого помпезного отбытия было просто невозможно. Никак."Нет, никто и слова не скажет, и Серый уже наверняка поджаривает на вертеле подстреленного глухаря (при этой мысли желудок Ивана зашелся в конвульсиях), НО НЕ МОГУ Я ВЕРНУТЬСЯ ПРОСТО ТАК – ЭТО СЛИШКОМ! В конце концов, это МОЙ поход, МОЙ единственный в жизни шанс доказать всем, и себе в первую очередь, что я чего-то да стою, что я – царевич, будущий правитель, витязь, которому не страшны никакие преграды! А книжки читать и дьячок может. А пока единственное, что я смог – это заблудиться, потерять все снаряжение, жить на милости Сергия и его сестры и попадать на потеху всем из одной нелепой ситуации в другую, еще более дурацкую. Слюнтяй. Раззява. Неудачник. Королевич Елисей постыдился бы даже признаться бы, что знаком с таким. Ничтожество. И если уж ничего хорошего из меня выйти не может, то..." – Иван невзначай поднял голову и остолбенел.Согласно лучшим канонам повествования, шагах в десяти от него мирно щипал травку заяц.Ничего не подозревающий упитанный грызун с завидным аппетитом (желудок заново забился в агонии) объедал какой-то кустик неопознанной травы и не обращал ни малейшего внимания на голодного хищника вида Царевичей, подвида Иваны, плотоядно впившегося в него глазами.Охотник со всей возможной предосторожностью снова натянул тетиву и стал потихоньку подниматься. По зайцам из положения "сидя" не стрелял ни один из героев.Хрустнула сухая ветка, невесть откуда взявшаяся под ногой. Ушастый вздрогнул и обернулся. Царевич, презрев условности, навел на него лук и уже был готов пустить стрелу, как вдруг...Естественно, раз уж на то пошло, это "как вдруг" просто должно было случиться.– Не губи меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь!...Вот оно! Началось!От неожиданности, что с ним такое вообще когда-нибудь могло произойти, пальцы Иванушки разжались, и лук с глухим стуком упал на траву.А стрела с глухим стуком пригвоздила заднюю лапу зайца к земле.– У-у-у-у!!! – взвыл заяц. – Ну я же просил!– И-из-звините, – только и смог выдавить из себя потрясенный Иван.– Так помоги же, чего стоишь, больно ведь! – потребовал косой, тихонько подскуливая.– Я сейчас. Сейчас! – и царевич кинулся к несчастному животному. Из глав с триста сорок пятой по триста пятьдесят шестую "Приключений лукоморских витязей" он знал все о первой помощи при стреляных ранах – Елисей со товарищи и их враги применяли в них луки, арбалеты и прочие дротики через каждые десять строчек – и поэтому оказал ее энергично, эффективно и почти профессионально.Через некоторое время заяц пришел в сознание. Дико скосив на царевича безумные глаза, неблагодарный длинноухий, не говоря ни слова, отчаянно вывернулся из его объятий, но раненая лапка подломилась, зайчишка жалко пискнул и завалился на бок.Иван осмелился:– Может, вас до норки донести?..Зайца это почему-то рассердило, он презрительно фыркнул, дернул ухом, но потом он смилостивился:– Ладно, неси уж, что с тобой делать...– Вы извините, я не хотел в вас попасть, – виновато оправдывался царевич, неловко заворачивая косого в свой кафтан. – Я вообще ни в кого не хотел попадать, просто я растерялся, когда вы заговорили, я не знал, что...– Ты еще скажи, что никогда оборотней не видел, – раздраженно проворчал заяц.– А причем здесь... – и тут до Ивана дошло. – Так вы – оборотень?! Но я читал, что оборотень – это человек, который во время полнолуния превращается в волка или медведя...– Это было бестактно, – сухо заметил длинноухий.– И-из-з-в-вините, – Иванушка почувствовал, что если он покраснеет еще больше, то его лицо в темноте начнет светиться.– Ничего. Направо.– Ага, понял... – и, пытаясь загладить свою нечаянную бестактность, спросил: – А вы к знахарям обращаться пробовали? Или к колдунам? – Иван считал себя человеком просвещенным, поэтому про врачей он даже не упомянул.– А ты как думаешь? – пробормотал заяц. – Под ноги смотри. Сейчас ручей будет. Конечно, обращались. С самого рождения ведь такой позор, – он обреченно вздохнул. – Все в голос говорят, что дурной глаз на меня был положен, порча третьей степени, ничего поделать нельзя. А недавно жена даже приволокла откуда-то какого-то лекаришку.– Ну и?...– Шарлатан, говорил же я ей. Истыкал всего меня иголками, крови выкачал больше, чем сосед Викула...– Викула?– Граф Викула, вампир. Вот, о чем это я? Ах, да, а потом три часа нес какую-то чушь про то, что в моем роду был какой-то Гена, который кому-то изменил, и из-за этого... Налево, через полянку... Потом все прямо... Тебе это о чем-нибудь говорит?Ивану показалось, что он услышал в голосе оборотня слабую тень надежды. Ему было жаль разочаровывать своего нового знакомого, чья ситуация так была похожа на его собственную.– Нет, ни о чем... Действительно, абракадабра какая-то. Но вы знаете, у одного моего друга сестра – ведьма...– Хорошая?– Вообще-то, я не уверен, может ли ведьма быть хорошей по определению, ведь это слово даже стало нарицательным в лукоморском языке и стало обозначать...– Бестолковый. Я спрашиваю, хорошо ли она владеет своим ремеслом.На "бестолкового" царевич в конце концов обиделся.– Если через час меня не будет в лагере, через полтора часа она найдет меня где бы я ни был, и тогда вы лично сможете убедиться, насколько она хороша, – тщательно выговорил он и многозначительно замолчал.– Так она путешествует с тобой?..– Со мной и со своим братом, – последовавшее молчание своей многозначностью с легкостью могло посрамить знаменитое лукоморское "елы-палы".– Ты не волнуйся, я прикажу своей жене проводить тебя назад немедленно, как только мы доберемся до дома, – пострадавший почувствовал, что перегнул палку, и что она вот-вот может распрямиться со всеми вытекающими последствиями. – И, между прочим, если ты думаешь, что когда я говорил, что я тебе пригожусь, я преувеличивал, то это совсем не так. Если хочешь знать... сейчас налево... если бы не я, то тебя бы съели еще полчаса назад. Сегодня ведь полнолуние, а в нашей деревне пятьдесят дворов, и все жители – родственники. Чужих просто не осталось. Понимаешь?– Если бы не вы, – настал черед Иванушки ворчать, – я бы уже как полчаса сидел бы у костра с моими друзьями и (желудок впал в состояние комы) ел жаркое.– Жена тебя обязательно угостит ужином, – тут же услужливо предложил косой.За ужин царевич сейчас был готов простить все, кроме критики "Приключений лукоморских витязей". И простил.
* * *
Жены Евсея (так звали оборотня) дома не оказалось. По его указанию Иванушка закрыл плотно ставни, задернул занавески и зажег толстую оплывшую свечу.– Полнолуние, – извиняющимся тоном проговорил Евсей. – Видать, вышла на улицу.Царевич обернулся. Перед ним, ослабляя повязку на увеличившейся ноге, сидел на полу невысокий кряжистый мужичок с жиденькой бородкой пучком и отчаянно косящими глазами. Заметив вопросительный взгляд гостя, он пояснил:– Если свет полной луны не попадает напрямую на оборотня, он может сам выбирать, какую форму ему принять. А в доме человеку удобнее. А если ужинать ты еще не раздумал, то раздуй угольки в печке, подкинь дров и принеси из ледника утрешнюю кашу и молоко. Мясо не трогай – Варвара голодная вернется, как волк...Иван поспешил выполнить все указания хозяина. По завершении в список потерь были занесены опаленные брови и ресницы, пара разбитых тарелок и полкорчаги пролитого молока. На поднявшуюся было волну протеста Евсея Иван рассеяно заметил, что могло быть и хуже. Или гораздо хуже. Насколько хуже, тот выяснять почему-то не стал.– А если ваша Варвара сегодня не вернется, как я до своих добираться буду? – жадно поглощая сухую подгоревшую гречку, сквозь набитый рот поинтересовался Иванушка. И не сразу заметил, что хозяин вдруг почему-то вытянул шею и выпучил глаза, таращась куда-то ему за плечо, на печку. И поэтому, когда за его спиной хорошо знакомый голос посоветовал: "Переночуешь здесь", под стол последовала оставшаяся половина молока вместе с корчагой.Он обернулся. В пламени печи отчетливо проступали очертания прекрасного женского лица, явно наслаждавшегося произведенным эффектом.– Ярославна?! Как ты меня нашла?! Как ты это делаешь?! Где ты?!– Я-то там, где и должна быть, Иванушка, а вот какая нелегкая занесла тебя в единственную в Лукоморье деревню оборотней ночью в полнолуние... Впрочем, я должна была это ожидать. Это же так естественно...Иван насупился.– Это ОНА? – заворожено прошептал Евсей, не сводя поочередно своих косых глаз с чудесного явления.– Ага, я вижу, слава обо мне идет впереди, – приторно-сладко улыбнулась ведьма. – Это хорошо. Не люблю представляться. А теперь слушай, Ванюшенька. Варвара Евсея не придет до утра – она сейчас с племянниками на пикнике в лесу. Там, где раньше, часа полтора назад, была стоянка разбойников. А утром, вернувшись, сразу заляжет спать – набираться сил для новой ночи. Тебя она не тронет. Если не захочет, чтобы в их роду к зайцу прибавилась жаба. А хозяин позаботится ей это разъяснить. Правда, Евсеюшка?– Тебе меня не запугать, – выпятил вдруг впалую грудь смешной мужичок.– А я не запугиваю. Я просто объясняю, что надо делать, чтобы все хорошо кончилось, – рассеяно пожала плечами ведьма.– Для кого? Для него? – снисходительно мотнул головой Евсей в сторону Ивана. – Царевичем больше, царевичем меньше – тебе-то, ведьме, какое до этого дело? Ученые люди и оборотни всегда были ближе друг к другу, чем ко всяким городским хлыщам. А сейчас он в моей власти. Хочу – милую. Хочу – супружнице скормлю. Что ты мне сделаешь? Да ничего. А если он тебе действительно так дорог, то давай поторгуемся. – раскосые глаза оборотня хитро прищурились. – Ты мне – услугу небольшую, я тебе – парнишку живого.– А ты действительно хочешь знать, что я с тобою сделаю? – вежливо поинтересовалась Ярославна, и, прямо на выпученных от ужаса глазах оборотня, руки его ссохлись, позеленели, ногти выпали и, как листики весной, между пальцами пробились коричневатые пупырчатые перепонки. В избе пахнуло болотом.Иван был более чем впечатлен. Впечатлен ли был Евсей, выяснить не представлялось возможности по причине бессознательного состояния такового. Да, впрочем, его мнением никто и не интересовался.Королевич Елисей сейчас бы очертя голову бросился на защиту друга, сраженного злыми чарами неизвестного колдуна. Иван сделал то же самое, и то, что на этот раз незнакомец был сражен чарами его друга, ничего не меняло для пылкого царевича.– Сделай сейчас же как было и извинись перед ним! Так нельзя обращаться с людьми! Ну и что, что он оборотень! Это еще не значит, что с ним можно так поступать! – Иван еще раз, помимо воли, взглянул на руки-лапы незадачливого зайца: "В Шантони за лягушачьи лапки такого размера, наверное, можно было бы получить если не пол-царства, то город приличных размеров – наверняка". От такой мысли, не приличествующей истинному витязю Лукоморья, он смутился, закашлялся, покраснел, и чтобы скрыть замешательство, прибавил оборотов, целенаправленно глядя исключительно перед собой:– Думаешь, если ты – ведьма, то тебе все дозволено?! Он был добр ко мне! У него была жизнь тяжелая! И детство трудное! Он страдал от собственного несовершенства! Его психосоматический комплекс неполноценности... – нет, витязи так не говорят. Что же говорил Елисей в таких случаях? А, вспомнил! И, прочистив горло, царевич сосредоточился, вызвал в памяти страницу шестьсот сорок пять и выдал:– Сгинь, смрадное исчадие преисподней, гнусное порождение омерзительнейшего из... – ой, что это я такое говорю, это же Ярославна, сестра Серого! И, к тому же, с дамами так обращаться некультурно. Но ведь так говорил Елисей!... Как все таки тяжело быть лукоморским витязем...– Ты хочешь еще что-нибудь сказать перед тем, как...– Да! Никакой опасности ни для кого не было!!! – выпалил Иванушка, но, потом, подумав, добавил:– Пока ты не появилась... Он только хотел, чтобы ты ему помогла излечиться, но, наверное, просто не знал, как попросить. За это не наказывают! И в конце концов, я не маленький ребенок, я сам могу о себе позаботиться и выбирать себе друзей!.. – до него внезапно дошло что-то тревожное, зарегистрированное с минуту назад его мозгом, и он осекся.– Перед тем, как что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
* * *
Через два дня, вечером, после приземления и тщательного инспектирования багажа, от припасенных в дорогу трех поросят не обнаружилось и следа (Иван ясно помнил, что после последнего привала в пакете оставался как минимум один окорок, но, заметив выражение чересчур неподдельного недоумения на физиономии Серого, о судьбе его спрашивать не стал). И тогда, выставив вперед нижнюю челюсть, царевич непререкаемым тоном заявил, что он идет на охоту и точка. К его немалому удивлению, пререкаться с ним никто и не думал. Одобрительно кивнув и буркнув что-то невнятное (Иван мог бы поклясться, что это было "Слова не мальчика, но мужа", если бы не знал, что его друг слово "ирония" будет скорее искать на карте, чем в словаре), Сергий вручил ему лук, колчан с десятком стрел и новое изобретение Ярославны – коробочку с пол-ладони величиной, на дне которой покачивалась стрелочка, заостренным концом всегда указывающая в том направлении, где находился сейчас Волк. Вторая такая коробочка покоилась где-то в бездонном кармане порток Серого, и стрелочка ее всегда указывала на царевича. "Просто так, на всякий случай," – пояснил тот, и Иванушка, не дрогнув бровью, положил колдовскую приспособу в карман кафтана. И только где-то глубоко, под опущенными ресницами, мелькнуло и пропало шальное "я им докажу!".– Ну, с Богом, – хлопнул его на прощание по плечу Волк. – Если что – стреляй.Царевич, молвив "Разводите пока костер, я скоро вернусь" (и как это королевич Елисей может произносить с выпяченным подбородком монологи на десять страниц и при этом оставаться с неприкушенным языком?) мужественно развернулся и шагнул в лес.О чем-о чем, а уж об охоте Иванушка знал все. Охотиться было так просто, что его всегда удивляло, почему леса не кишат охотниками, увешанными разнообразными трофеями и с толпой слуг за спиной, несущих еще десять раз по столько. Все, что требовалось от охотника, это взять лук и побольше стрел и вступить в лес. Остальное было делом техники. Встречаешь зверя, стреляешь, взваливаешь добычу на плечо (передаешь прислуге), идешь дальше. И так – пока не кончатся носильщики. Королевич Елисей, например, сразу же, как только начинал охотиться, убивал дичь не меньше кабана или оленя, про это везде написано, ну а если нет, тогда начиналось самое интересное. Да и народная мудрость "На ловца и зверь бежит" только подтверждала теорию Ивана. С народом не поспоришь. Как не такой уж далекий потомок далеко не первой династии венценосцев, царевич впитал это с молоком матери вместе с другими сокровищами лукоморского фольклора, как-то: "Яблоня от яблока недалеко падает", "С кем поведешься, с тем и наберешься", или "Мойте руки перед едой".Впрочем, как бы то ни было, после часа блужданий среди чуждых ему деревьев неизвестной породы Иванушка в который раз уже начал подозревать, что, может быть, как это иногда бывает с народными изречениями, это подразумевало совсем не то, что говорилось открытым текстом, а что-нибудь совсем иное, к охоте отношения абсолютно не имеющее. Например, как он – к королевичу Елисею.Создавалось впечатление, что в лесу, кроме него, нет и никогда не было ни одной живой души. Ни мышонка, ни лягушки, не говоря уже о какой-нибудь съедобной зверушке. Только круглая как каравай (царевич сглотнул слюну) луна начинала просвечивать сквозь синеющее небо над головой, да тишина, которую не в силах был заглушить даже шум, производимый перемещением незадачливого охотника, пронизывала лес. Царевич опустил лук, присел на поваленную сухостоину, уронил голову на руки и задумался.Охотника из него явно не получалось, а вернуться в лагерь с пустыми руками после такого помпезного отбытия было просто невозможно. Никак."Нет, никто и слова не скажет, и Серый уже наверняка поджаривает на вертеле подстреленного глухаря (при этой мысли желудок Ивана зашелся в конвульсиях), НО НЕ МОГУ Я ВЕРНУТЬСЯ ПРОСТО ТАК – ЭТО СЛИШКОМ! В конце концов, это МОЙ поход, МОЙ единственный в жизни шанс доказать всем, и себе в первую очередь, что я чего-то да стою, что я – царевич, будущий правитель, витязь, которому не страшны никакие преграды! А книжки читать и дьячок может. А пока единственное, что я смог – это заблудиться, потерять все снаряжение, жить на милости Сергия и его сестры и попадать на потеху всем из одной нелепой ситуации в другую, еще более дурацкую. Слюнтяй. Раззява. Неудачник. Королевич Елисей постыдился бы даже признаться бы, что знаком с таким. Ничтожество. И если уж ничего хорошего из меня выйти не может, то..." – Иван невзначай поднял голову и остолбенел.Согласно лучшим канонам повествования, шагах в десяти от него мирно щипал травку заяц.Ничего не подозревающий упитанный грызун с завидным аппетитом (желудок заново забился в агонии) объедал какой-то кустик неопознанной травы и не обращал ни малейшего внимания на голодного хищника вида Царевичей, подвида Иваны, плотоядно впившегося в него глазами.Охотник со всей возможной предосторожностью снова натянул тетиву и стал потихоньку подниматься. По зайцам из положения "сидя" не стрелял ни один из героев.Хрустнула сухая ветка, невесть откуда взявшаяся под ногой. Ушастый вздрогнул и обернулся. Царевич, презрев условности, навел на него лук и уже был готов пустить стрелу, как вдруг...Естественно, раз уж на то пошло, это "как вдруг" просто должно было случиться.– Не губи меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь!...Вот оно! Началось!От неожиданности, что с ним такое вообще когда-нибудь могло произойти, пальцы Иванушки разжались, и лук с глухим стуком упал на траву.А стрела с глухим стуком пригвоздила заднюю лапу зайца к земле.– У-у-у-у!!! – взвыл заяц. – Ну я же просил!– И-из-звините, – только и смог выдавить из себя потрясенный Иван.– Так помоги же, чего стоишь, больно ведь! – потребовал косой, тихонько подскуливая.– Я сейчас. Сейчас! – и царевич кинулся к несчастному животному. Из глав с триста сорок пятой по триста пятьдесят шестую "Приключений лукоморских витязей" он знал все о первой помощи при стреляных ранах – Елисей со товарищи и их враги применяли в них луки, арбалеты и прочие дротики через каждые десять строчек – и поэтому оказал ее энергично, эффективно и почти профессионально.Через некоторое время заяц пришел в сознание. Дико скосив на царевича безумные глаза, неблагодарный длинноухий, не говоря ни слова, отчаянно вывернулся из его объятий, но раненая лапка подломилась, зайчишка жалко пискнул и завалился на бок.Иван осмелился:– Может, вас до норки донести?..Зайца это почему-то рассердило, он презрительно фыркнул, дернул ухом, но потом он смилостивился:– Ладно, неси уж, что с тобой делать...– Вы извините, я не хотел в вас попасть, – виновато оправдывался царевич, неловко заворачивая косого в свой кафтан. – Я вообще ни в кого не хотел попадать, просто я растерялся, когда вы заговорили, я не знал, что...– Ты еще скажи, что никогда оборотней не видел, – раздраженно проворчал заяц.– А причем здесь... – и тут до Ивана дошло. – Так вы – оборотень?! Но я читал, что оборотень – это человек, который во время полнолуния превращается в волка или медведя...– Это было бестактно, – сухо заметил длинноухий.– И-из-з-в-вините, – Иванушка почувствовал, что если он покраснеет еще больше, то его лицо в темноте начнет светиться.– Ничего. Направо.– Ага, понял... – и, пытаясь загладить свою нечаянную бестактность, спросил: – А вы к знахарям обращаться пробовали? Или к колдунам? – Иван считал себя человеком просвещенным, поэтому про врачей он даже не упомянул.– А ты как думаешь? – пробормотал заяц. – Под ноги смотри. Сейчас ручей будет. Конечно, обращались. С самого рождения ведь такой позор, – он обреченно вздохнул. – Все в голос говорят, что дурной глаз на меня был положен, порча третьей степени, ничего поделать нельзя. А недавно жена даже приволокла откуда-то какого-то лекаришку.– Ну и?...– Шарлатан, говорил же я ей. Истыкал всего меня иголками, крови выкачал больше, чем сосед Викула...– Викула?– Граф Викула, вампир. Вот, о чем это я? Ах, да, а потом три часа нес какую-то чушь про то, что в моем роду был какой-то Гена, который кому-то изменил, и из-за этого... Налево, через полянку... Потом все прямо... Тебе это о чем-нибудь говорит?Ивану показалось, что он услышал в голосе оборотня слабую тень надежды. Ему было жаль разочаровывать своего нового знакомого, чья ситуация так была похожа на его собственную.– Нет, ни о чем... Действительно, абракадабра какая-то. Но вы знаете, у одного моего друга сестра – ведьма...– Хорошая?– Вообще-то, я не уверен, может ли ведьма быть хорошей по определению, ведь это слово даже стало нарицательным в лукоморском языке и стало обозначать...– Бестолковый. Я спрашиваю, хорошо ли она владеет своим ремеслом.На "бестолкового" царевич в конце концов обиделся.– Если через час меня не будет в лагере, через полтора часа она найдет меня где бы я ни был, и тогда вы лично сможете убедиться, насколько она хороша, – тщательно выговорил он и многозначительно замолчал.– Так она путешествует с тобой?..– Со мной и со своим братом, – последовавшее молчание своей многозначностью с легкостью могло посрамить знаменитое лукоморское "елы-палы".– Ты не волнуйся, я прикажу своей жене проводить тебя назад немедленно, как только мы доберемся до дома, – пострадавший почувствовал, что перегнул палку, и что она вот-вот может распрямиться со всеми вытекающими последствиями. – И, между прочим, если ты думаешь, что когда я говорил, что я тебе пригожусь, я преувеличивал, то это совсем не так. Если хочешь знать... сейчас налево... если бы не я, то тебя бы съели еще полчаса назад. Сегодня ведь полнолуние, а в нашей деревне пятьдесят дворов, и все жители – родственники. Чужих просто не осталось. Понимаешь?– Если бы не вы, – настал черед Иванушки ворчать, – я бы уже как полчаса сидел бы у костра с моими друзьями и (желудок впал в состояние комы) ел жаркое.– Жена тебя обязательно угостит ужином, – тут же услужливо предложил косой.За ужин царевич сейчас был готов простить все, кроме критики "Приключений лукоморских витязей". И простил.
* * *
Жены Евсея (так звали оборотня) дома не оказалось. По его указанию Иванушка закрыл плотно ставни, задернул занавески и зажег толстую оплывшую свечу.– Полнолуние, – извиняющимся тоном проговорил Евсей. – Видать, вышла на улицу.Царевич обернулся. Перед ним, ослабляя повязку на увеличившейся ноге, сидел на полу невысокий кряжистый мужичок с жиденькой бородкой пучком и отчаянно косящими глазами. Заметив вопросительный взгляд гостя, он пояснил:– Если свет полной луны не попадает напрямую на оборотня, он может сам выбирать, какую форму ему принять. А в доме человеку удобнее. А если ужинать ты еще не раздумал, то раздуй угольки в печке, подкинь дров и принеси из ледника утрешнюю кашу и молоко. Мясо не трогай – Варвара голодная вернется, как волк...Иван поспешил выполнить все указания хозяина. По завершении в список потерь были занесены опаленные брови и ресницы, пара разбитых тарелок и полкорчаги пролитого молока. На поднявшуюся было волну протеста Евсея Иван рассеяно заметил, что могло быть и хуже. Или гораздо хуже. Насколько хуже, тот выяснять почему-то не стал.– А если ваша Варвара сегодня не вернется, как я до своих добираться буду? – жадно поглощая сухую подгоревшую гречку, сквозь набитый рот поинтересовался Иванушка. И не сразу заметил, что хозяин вдруг почему-то вытянул шею и выпучил глаза, таращась куда-то ему за плечо, на печку. И поэтому, когда за его спиной хорошо знакомый голос посоветовал: "Переночуешь здесь", под стол последовала оставшаяся половина молока вместе с корчагой.Он обернулся. В пламени печи отчетливо проступали очертания прекрасного женского лица, явно наслаждавшегося произведенным эффектом.– Ярославна?! Как ты меня нашла?! Как ты это делаешь?! Где ты?!– Я-то там, где и должна быть, Иванушка, а вот какая нелегкая занесла тебя в единственную в Лукоморье деревню оборотней ночью в полнолуние... Впрочем, я должна была это ожидать. Это же так естественно...Иван насупился.– Это ОНА? – заворожено прошептал Евсей, не сводя поочередно своих косых глаз с чудесного явления.– Ага, я вижу, слава обо мне идет впереди, – приторно-сладко улыбнулась ведьма. – Это хорошо. Не люблю представляться. А теперь слушай, Ванюшенька. Варвара Евсея не придет до утра – она сейчас с племянниками на пикнике в лесу. Там, где раньше, часа полтора назад, была стоянка разбойников. А утром, вернувшись, сразу заляжет спать – набираться сил для новой ночи. Тебя она не тронет. Если не захочет, чтобы в их роду к зайцу прибавилась жаба. А хозяин позаботится ей это разъяснить. Правда, Евсеюшка?– Тебе меня не запугать, – выпятил вдруг впалую грудь смешной мужичок.– А я не запугиваю. Я просто объясняю, что надо делать, чтобы все хорошо кончилось, – рассеяно пожала плечами ведьма.– Для кого? Для него? – снисходительно мотнул головой Евсей в сторону Ивана. – Царевичем больше, царевичем меньше – тебе-то, ведьме, какое до этого дело? Ученые люди и оборотни всегда были ближе друг к другу, чем ко всяким городским хлыщам. А сейчас он в моей власти. Хочу – милую. Хочу – супружнице скормлю. Что ты мне сделаешь? Да ничего. А если он тебе действительно так дорог, то давай поторгуемся. – раскосые глаза оборотня хитро прищурились. – Ты мне – услугу небольшую, я тебе – парнишку живого.– А ты действительно хочешь знать, что я с тобою сделаю? – вежливо поинтересовалась Ярославна, и, прямо на выпученных от ужаса глазах оборотня, руки его ссохлись, позеленели, ногти выпали и, как листики весной, между пальцами пробились коричневатые пупырчатые перепонки. В избе пахнуло болотом.Иван был более чем впечатлен. Впечатлен ли был Евсей, выяснить не представлялось возможности по причине бессознательного состояния такового. Да, впрочем, его мнением никто и не интересовался.Королевич Елисей сейчас бы очертя голову бросился на защиту друга, сраженного злыми чарами неизвестного колдуна. Иван сделал то же самое, и то, что на этот раз незнакомец был сражен чарами его друга, ничего не меняло для пылкого царевича.– Сделай сейчас же как было и извинись перед ним! Так нельзя обращаться с людьми! Ну и что, что он оборотень! Это еще не значит, что с ним можно так поступать! – Иван еще раз, помимо воли, взглянул на руки-лапы незадачливого зайца: "В Шантони за лягушачьи лапки такого размера, наверное, можно было бы получить если не пол-царства, то город приличных размеров – наверняка". От такой мысли, не приличествующей истинному витязю Лукоморья, он смутился, закашлялся, покраснел, и чтобы скрыть замешательство, прибавил оборотов, целенаправленно глядя исключительно перед собой:– Думаешь, если ты – ведьма, то тебе все дозволено?! Он был добр ко мне! У него была жизнь тяжелая! И детство трудное! Он страдал от собственного несовершенства! Его психосоматический комплекс неполноценности... – нет, витязи так не говорят. Что же говорил Елисей в таких случаях? А, вспомнил! И, прочистив горло, царевич сосредоточился, вызвал в памяти страницу шестьсот сорок пять и выдал:– Сгинь, смрадное исчадие преисподней, гнусное порождение омерзительнейшего из... – ой, что это я такое говорю, это же Ярославна, сестра Серого! И, к тому же, с дамами так обращаться некультурно. Но ведь так говорил Елисей!... Как все таки тяжело быть лукоморским витязем...– Ты хочешь еще что-нибудь сказать перед тем, как...– Да! Никакой опасности ни для кого не было!!! – выпалил Иванушка, но, потом, подумав, добавил:– Пока ты не появилась... Он только хотел, чтобы ты ему помогла излечиться, но, наверное, просто не знал, как попросить. За это не наказывают! И в конце концов, я не маленький ребенок, я сам могу о себе позаботиться и выбирать себе друзей!.. – до него внезапно дошло что-то тревожное, зарегистрированное с минуту назад его мозгом, и он осекся.– Перед тем, как что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87