Мысль о том, что они с другом, возможно, расстаются навсегда, бередила ему душу, и он решил, что тому, наверное, захочется что-нибудь еще сказать на прощанье.— Камбэй! Вас что-нибудь еще беспокоит? — участливо поинтересовался он.— Спасибо, ничего, — прозвучало в ответ.— А нет ли известий из крепости Химэдзи?— Пока никаких.— Вы написали отцу?— Нет. Сами объясните ему при случае смысл моей миссии.— Хорошо, я это сделаю, — пообещал Хидэёси.
Туман рассеялся, и вражеская крепость Мики отчетливо предстала взору Хидэёси. Дорогу в крепость перекрыли еще летом, поэтому сейчас ее защитники изнемогали от голода и жажды, однако гарнизон — самые доблестные военачальники и воины Харимы — по-прежнему держался стойко, не теряя присутствия духа.Оказавшийся в осаде враг то и дело устраивал вылазки из крепости, но Хидэёси строго-настрого запретил своим воинам ввязываться в стычки и в особенности, подчиняясь минутному порыву, преследовать отступающего неприятеля. Так же главнокомандующий принял особые меры предусмотрительности, чтобы в крепость не просочились известия об изменении общего положения дел в ходе войны. Ее защитники ни в коем случае не должны были узнать о том, что Араки Мурасигэ поднял мятеж, причем не просто расстроивший ближайшие планы Адзути, но и поставивший под угрозу успех всей западной кампании. И свидетельств тому было немало. Например, Одэра Масамото, князь, владеющий крепостью Готяку, едва прослышав о восстании Мурасигэ, недвусмысленно заявил, что разрывает союз с Нобунагой, и даже рискнул однажды вечером наведаться в лагерь мятежного военачальника.— Западные провинции нельзя без боя отдавать в руки захватчика, — заявил князь Одэра. — Нам всем нужно воссоединиться с кланом Мори, создать сводную армию и вышвырнуть чужаков из нашего края.Араки Мурасигэ, надо отдать ему должное, был отчаянным смельчаком, но слыл и не меньшим бахвалом. Достигнув сорокалетия, возраста, который Конфуций называл «свободным от заблуждений юности», то есть периода расцвета зрелости ума и душевной широты, Мурасигэ сохранил бесшабашный азарт молодости. Годы не наградили его ни острым умом, ни даром предвидения, столь необходимыми каждому правителю. Став князем и владельцем крепости, он, как и раньше, был не более чем свирепым воинственным самураем.Назначив этого человека заместителем Хидэёси, Нобунага уповал лишь на то, что недюжинный ум главнокомандующего компенсирует глупость заместителя, который вполне удовольствуется почетным положением и не станет вмешиваться в дела. Но Мурасигэ оказался на редкость деятелен. Он без устали строил планы и давал советы.Вскоре Мурасигэ невзлюбил Хидэёси, упорно игнорирующего его предложения, но до поры до времени умело скрывал свою неприязнь. И только время от времени в кругу близких соратников давал волю чувствам, позволяя себе даже насмехаться над Хидэёси. Есть люди, говорил Мурасигэ, которым плюнь в глаза, а им все будет божья роса, так вот Хидэёси один из них.В начале штурма крепости Кодзуки Мурасигэ находился в первых рядах. Но когда бой принял серьезный оборот и Хидэёси отдал ему приказ наступать, Мурасигэ уселся, сложив руки на груди, и не пожелал сдвинуться с места.— Почему вы не приняли участия в сражении? — с недоумением спросил его негодующий Хидэёси.— А я никогда не участвую в битвах, исход которых мне безразличен, — не моргнув глазом заявил Мурасигэ.Поскольку Хидэёси добродушно рассмеялся в ответ, Мурасигэ тоже выдавил из себя улыбку. Делу не дали хода, но среди тех, кто знал о выходке военачальника, о нем пошла дурная слава. В ставке многие презирали Мурасигэ и с великим трудом выносили его общество. Тот в свою очередь терпеть не мог военачальников вроде Акэти Мицухидэ или Хосокавы Фудзитаки, людей высоко образованных и не желавших скрывать этого. Мурасигэ за глаза называл их «бабами», высмеивая пристрастие военачальников к поэзии и любовь к чайным церемониям, которые военачальники устраивали даже в военных походах.Было, правда, единственное, за что Мурасигэ испытывал некоторую благодарность к Хидэёси: главнокомандующий не доложил о проступке своего заместителя ни Нобунаге, ни Нобутаде. Однако одновременно неблагодарный Мурасигэ презирал Хидэёси за мягкосердечие и по этой самой причине относился к нему не без опаски. Ключи к сердцу строптивого военачальника сумели подобрать только те, кому он непосредственно противостоял в ходе боевых действий, то есть Мори, сообразившие, что Мурасигэ, вечно недовольного своим положением в стане Нобунаги, не составит труда склонить на свою сторону.Тайные посланцы кланов Мори и Хонгандзи зачастили в лагерь Мурасигэ и преспокойно проникали даже в его крепость Итами, пользуясь благосклонным отношением военачальника, тем самым дававшего понять врагу, что на него можно рассчитывать. Нынешние его действия выглядели и вовсе бессловесным предложением вечной дружбы.Человек ограниченный и недальновидный, возомнив себя умником, играет с огнем. Соратники Мурасигэ не раз пытались убедить самовлюбленного упрямца, что замысел его восстать против клана Ода безнадежен и крайне опасен, да где там…— Не говорите глупостей! — резко обрывал их бесцеремонный Мурасигэ. — Зря, что ли, Мори прислали мне письменное заверение в поддержке?Наивно уповая на священную силу документа о союзничестве, взбалмошный военачальник не замедлил продемонстрировать свою решимость и поднял мятеж. Но велика ли истинная цена письменного заверения клана Мори — вчерашних его заклятых врагов — в смутные времена, когда даже испытанные вассалы с такой же легкостью отбрасывали прочь верность своему господину, как пару изношенных сандалий? Мурасигэ не дал себе труда над этим задуматься — да, кстати, умение здраво мыслить никогда и не было присуще этому человеку.— Мурасигэ простак! Он честный человек, но простак. Сердиться на него бессмысленно, — сказал Хидэёси Нобунаге, успокаивая князя, и эти слова прозвучали и разумно, и уместно.Но Нобунагу подобные соображения отнюдь не утешили.— От его поведения слишком многое зависит, — посетовал князь.Он имел в виду не столько могущество Мурасигэ, сколько то, как повлияет его восстание на других вассалов и союзников клана Ода. Поэтому Нобунага, смирив гордыню, согласился направить Акэти Мицухидэ с мирной миссией в Итами, лишь бы уладить дела с Мурасигэ.Однако такое странное с точки зрения Мурасигэ поведение могущественного Нобунаги только усилило подозрения мятежного военачальника, и он с новым рвением принялся готовиться к войне, заявив:— Я уже выказал враждебность к Нобунаге. Льстивые слова и посулы из Адзути — это ловушка. Стоит мне клюнуть на них, как меня тут же обезглавят, ну, в лучшем случае бросят в темницу.Нобунага, придя в ярость, решил подавить мятеж силой оружия, и в девятый день одиннадцатого месяца лично повел войско в поход. Армия Адзути была разделена на три войска. Первое, составленное из отрядов Такигавы Кадзумасу, Акэти Мицухидэ и Нивы Нагахидэ, окружило крепость Ибараги; второе, под командованием военачальников Фувы, Маэды, Сассы и Канамори, осадило крепость Такацуки.Ставку свою Нобунага разместил на горе Амано, и пока собранная им армия разворачивалась, он по-прежнему не оставлял надежды на мирный исход событий. И поддерживало эту надежду только что доставленное из Харимы письмо Хидэёси.Тот высказывал твердое убеждение, что людьми, обладающими столь замечательными воинскими способностями, как князь Мурасигэ, не следует жертвовать без особой нужды, и заклинал Нобунагу подождать еще немного, ибо у него появилась полезная идея.На следующий день верный помощник Хидэёси Камбэй прибыл в крепость Готяку и встретился там с Одэрой Масамото.— Распространился слух, будто вы поддержали восстание, поднятое князем Мурасигэ, и прервали всякие отношения с кланом Ода. Так ли это, мой господин? — Камбэй говорил без обиняков, пытаясь вызвать собеседника на откровенность.Легкая улыбка покривила губы Масамото. По возрасту Камбэй годился ему в сыновья, да и по статусу он был всего лишь сыном одного из вассалов самого Масамото. Поэтому князь ответил прямо и резко:— Камбэй, ты, кажется, человек серьезный. Задумайся-ка на минуту! Заключив союз с Нобунагой, много ли милостей мы от него дождались? Да ни единой!— Нельзя же руководствоваться исключительно выгодой.— А что же тогда прикажешь брать в расчет?— По мне, главное — честь и преданность. Вы, предводитель прославленного клана, заключили союз с Одой. Стоит вам теперь пойти на попятную и поддержать этого мятежника — и ваше имя будет навсегда запятнано предательством.Масамото воспринимал Камбэя как незадачливого хлопотуна, и чем с большим рвением ораторствовал сын его собственного вассала, тем холоднее держался с ним князь.— Не понимаю, о какой преданности ты твердишь. Вам с твоим отцом кажется, что будущее нашей страны в руках у Нобунаги. Да, когда он захватил столицу, союз с ним и впрямь можно было считать уместным. Тогда ваши аргументы и мне показались обоснованными, я поддался на ваши уговоры. Но ситуация изменилась, и отныне положение Нобунаги стало весьма шатким. Так почему я должен соблюдать ему верность? Возьмем вот такой пример. Когда ты с берега глядишь на плывущий по морю огромный корабль, он кажется тебе незыблемой твердыней и ты уверен, что, поднявшись на его борт, будешь в полной безопасности, как бы ни бушевали волны вокруг. Но вот ты и впрямь ступил на палубу. Отныне твоя судьба неразрывна с благополучием этого корабля, и ты вдруг явственно осознаешь, что места себе не находишь от волнения и страха. Каждый раз, когда накатывает большая волна, ты сжимаешься от ужаса: вдруг корабль пойдет ко дну и ты — вместе с ним. Такова уж человеческая природа, ничего не поделаешь!Камбэй в сердцах хлопнул себя по колену:— Но если уже взошел на борт, деваться-то все равно некуда! Не прыгать же с палубы в бурные воды!— А почему бы и нет? Если ты осознал, что кораблю суждено пойти ко дну, то остается только, зажмурив глаза, броситься в волны и попробовать добраться до берега вплавь. Иначе или утонешь вместе с кораблем, или тебя убьет каким-нибудь его обломком во время крушения.— Мой господин, давайте разовьем вашу мысль. Допустим, буря стихнет, и корабль, которому, казалось, грозила неминуемая гибель, поднимет паруса и устремится в гавань, тогда в дураках окажется именно тот, кто дрогнул в бурю, не поверил в надежность корабля, на борт которого добровольно взошел, кто в страхе бросился в морскую пучину. Даже если этот человек и выплывет, ему суждено стать всеобщим посмешищем.— Где уж мне тягаться с тобой в красноречии, — рассмеялся Масамото. — Только слова твои пусты. Сперва ты убеждал меня в том, что Нобунага, отправившись в поход на запад, сметет все препятствия на своем пути. Но скажи-ка мне, сколько воинов он послал с Хидэёси? Тысяч пять-шесть, не больше. Ты можешь возразить, что при необходимости Нобунага не раз приходил ему на подмогу, но сейчас в столице неспокойно, и вряд ли армия пробудет здесь долго. Так что же получается? Хидэёси просто-напросто использовал мое войско как собственный передовой отряд, взял у меня воинов, лошадей и продовольствие. И чего в результате я добился? Да только того, что наш край стал барьером между кланом Ода и его врагами. А о том, какое незавидное будущее ждет клан Ода, можно судить хотя бы по тому, что даже Араки Мурасигэ, которому Нобунага дал высокую должность, вступил в союз с кланом Мори и тем самым с ног на голову перевернул положение, складывающееся в столице! Надеюсь, теперь ты понимаешь, каковы причины моего разрыва с кланом Ода.— Ваши соображения заведомо ложны. Как бы вам не пришлось в них раскаяться!— Мальчишка! Ты еще плохо разбираешься в таких делах.— Мой господин, я прошу вас, одумайтесь!— Мне нечего думать! Я уже объявил своим вассалам, что поддерживаю Мурасигэ и вступаю в союз с кланом Мори.— И все-таки еще раз обдумайте все хорошенько.— Не трать попусту силы, уговаривая меня. Лучше переговори с Араки Мурасигэ. Если он передумает, то и я тоже изменю свое решение.Камбэй почувствовал, что его отчитали, как ребенка. Зная, что уважаем в западных провинциях за ученость и передовые взгляды, он был не в силах противостоять в серьезном споре такому мудрецу, как Одэра Масамото, независимо от того, на чьей стороне сейчас была истина.— Я все сказал, — поставил точку в споре Масамото. — Отправляйся в Итами, а потом возвращайся сюда и доложи мне, какой оборот примет дело. Прежде чем дать тебе окончательный ответ, мне необходимо знать соображения князя Мурасигэ.Масамото написал Мурасигэ короткое послание, и Камбэй, спрятав записку в складках кимоно, поспешил в Итами. Время поджимало, а от него сейчас зависело слишком многое. Подъезжая к Итами, он увидел, что воины Мурасигэ роют траншеи и ставят заграждения. Заметив чужака, они тотчас его окружили. Сделав вид, будто не обращает ни малейшего внимания на частокол нацеленных на него копий, Камбэй напористо произнес:— Я Курода Камбэй из крепости Химэдзи. Я не союзник ни князю Нобунаге, ни князю Мурасигэ. Прибыл сюда без спутников и должен срочно поговорить с вашим господином.Воины расступились, давая ему дорогу.Камбэй миновал несколько надежно укрепленных ворот, попал, наконец, в крепость и сразу же был допущен к Мурасигэ. Судя по первому впечатлению, тот оказался настроен вовсе не так решительно, как можно было ожидать. Камбэй, заметив, что Мурасигэ явно недостает боевого духа и уверенности в себе, поневоле удивился, как этот человек решил выступить против могущественного Нобунаги.— О, Камбэй, давненько мы не виделись! — довольно дружелюбно воскликнул князь.Камбэй невольно подумал, что подобный прием, оказанный свирепым воином, означает, что воин этот не слишком-то уверен в собственных силах.Камбэй, улыбаясь Мурасигэ, завел непринужденный разговор на отвлеченные темы. Его собеседник, человек прямодушный, не мог скрыть удивления и чувствовал себя довольно неловко. Лицо его постепенно наливалось кровью.— Чего ради вы сюда приехали? — наконец нетерпеливо спросил он.— До меня дошли кое-какие слухи.— О том, что я собираю войско?— Хорошенькую же, признаться, заваруху вы затеяли!— И что говорят люди?— Да так, разное.— Понятно, что разное. Но пусть-ка лучше дождутся конца заварухи, прежде чем судить кто прав, кто виноват. Да и вообще: пока не умрешь, правды о тебе не скажут.— А, так вы подумали и о том, что случится после вашей смерти?— Ясное дело, подумал.— Что ж, тогда вы наверняка понимаете, что последствия принятого вами решения непоправимы.— С какой это стати?— Дурная слава, которая пойдет о вас из-за того, что вы восстали против князя, оказавшего вам столько милостей, будет жить на протяжении многих поколений.Мурасигэ промолчал. Жилки у него на висках отчаянно бились, не оставляя сомнений в том, что его переполняют чувства, но он не находил подходящих слов, чтобы достойно ответить на прозвучавший вызов.— Вас ждет сакэ, — доложил вошедший слуга.Мурасигэ явно с облегчением поднялся с места:— Давайте-ка пойдем выпьем, Камбэй! Мы давненько не виделись, так ведь? А все остальное — побоку!Мурасигэ показал себя радушным хозяином. Стол был накрыт в одном из залов главной цитадели. За выпивкой оба воина намеренно избегали говорить на серьезные темы, и Мурасигэ порядком расслабился. Тут-то Камбэй и вернулся к тому, из-за чего приехал:— Послушайте, Мурасигэ, а почему бы вам не остановиться, пока дело не зашло слишком далеко?— Какое дело? Что не зашло слишком далеко? — не сразу понял разомлевший от сакэ хозяин.— Игра мускулами.— Я принял трудное решение. И это вовсе не игра мускулами.— Возможно, и так! Да только люди называют вас предателем. Как вам это? Не задевает?— Пейте, пейте! — попытался уйти от ответа Мурасигэ.— Благодарю, вы задали мне сегодня настоящий пир, но ваше сакэ, на мой вкус, горчит.— Вас послал Хидэёси, — уныло произнес военачальник.— Ну конечно. И знаете ли, князь Хидэёси чрезвычайно тревожится за вас. Мало сказать, тревожится. Он горой стоит за вас и, не слушая никаких возражений, утверждает, будто вы достойнейший человек и бесстрашный воин. Хидэёси пытается удержать князя Нобунагу от применения силы против вас.Мурасигэ несколько протрезвел и, поддавшись внезапному порыву, произнес:— Честно говоря, я получил от него несколько доброжелательных писем и тронут его дружбой. Только Акэти Муцухидэ и другие вассалы Оды приезжали сюда несколько раз от Нобунаги, и всем им я дал от ворот поворот. Так что пойти на попятную теперь уже не могу.— По-моему, вы не правы. Позвольте дать вам совет: предоставьте уладить дело самому Хидэёси, он наверняка сумеет договориться с князем Нобунагой без малейшего ущерба для вас.— Вряд ли, — мрачно произнес Мурасигэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Туман рассеялся, и вражеская крепость Мики отчетливо предстала взору Хидэёси. Дорогу в крепость перекрыли еще летом, поэтому сейчас ее защитники изнемогали от голода и жажды, однако гарнизон — самые доблестные военачальники и воины Харимы — по-прежнему держался стойко, не теряя присутствия духа.Оказавшийся в осаде враг то и дело устраивал вылазки из крепости, но Хидэёси строго-настрого запретил своим воинам ввязываться в стычки и в особенности, подчиняясь минутному порыву, преследовать отступающего неприятеля. Так же главнокомандующий принял особые меры предусмотрительности, чтобы в крепость не просочились известия об изменении общего положения дел в ходе войны. Ее защитники ни в коем случае не должны были узнать о том, что Араки Мурасигэ поднял мятеж, причем не просто расстроивший ближайшие планы Адзути, но и поставивший под угрозу успех всей западной кампании. И свидетельств тому было немало. Например, Одэра Масамото, князь, владеющий крепостью Готяку, едва прослышав о восстании Мурасигэ, недвусмысленно заявил, что разрывает союз с Нобунагой, и даже рискнул однажды вечером наведаться в лагерь мятежного военачальника.— Западные провинции нельзя без боя отдавать в руки захватчика, — заявил князь Одэра. — Нам всем нужно воссоединиться с кланом Мори, создать сводную армию и вышвырнуть чужаков из нашего края.Араки Мурасигэ, надо отдать ему должное, был отчаянным смельчаком, но слыл и не меньшим бахвалом. Достигнув сорокалетия, возраста, который Конфуций называл «свободным от заблуждений юности», то есть периода расцвета зрелости ума и душевной широты, Мурасигэ сохранил бесшабашный азарт молодости. Годы не наградили его ни острым умом, ни даром предвидения, столь необходимыми каждому правителю. Став князем и владельцем крепости, он, как и раньше, был не более чем свирепым воинственным самураем.Назначив этого человека заместителем Хидэёси, Нобунага уповал лишь на то, что недюжинный ум главнокомандующего компенсирует глупость заместителя, который вполне удовольствуется почетным положением и не станет вмешиваться в дела. Но Мурасигэ оказался на редкость деятелен. Он без устали строил планы и давал советы.Вскоре Мурасигэ невзлюбил Хидэёси, упорно игнорирующего его предложения, но до поры до времени умело скрывал свою неприязнь. И только время от времени в кругу близких соратников давал волю чувствам, позволяя себе даже насмехаться над Хидэёси. Есть люди, говорил Мурасигэ, которым плюнь в глаза, а им все будет божья роса, так вот Хидэёси один из них.В начале штурма крепости Кодзуки Мурасигэ находился в первых рядах. Но когда бой принял серьезный оборот и Хидэёси отдал ему приказ наступать, Мурасигэ уселся, сложив руки на груди, и не пожелал сдвинуться с места.— Почему вы не приняли участия в сражении? — с недоумением спросил его негодующий Хидэёси.— А я никогда не участвую в битвах, исход которых мне безразличен, — не моргнув глазом заявил Мурасигэ.Поскольку Хидэёси добродушно рассмеялся в ответ, Мурасигэ тоже выдавил из себя улыбку. Делу не дали хода, но среди тех, кто знал о выходке военачальника, о нем пошла дурная слава. В ставке многие презирали Мурасигэ и с великим трудом выносили его общество. Тот в свою очередь терпеть не мог военачальников вроде Акэти Мицухидэ или Хосокавы Фудзитаки, людей высоко образованных и не желавших скрывать этого. Мурасигэ за глаза называл их «бабами», высмеивая пристрастие военачальников к поэзии и любовь к чайным церемониям, которые военачальники устраивали даже в военных походах.Было, правда, единственное, за что Мурасигэ испытывал некоторую благодарность к Хидэёси: главнокомандующий не доложил о проступке своего заместителя ни Нобунаге, ни Нобутаде. Однако одновременно неблагодарный Мурасигэ презирал Хидэёси за мягкосердечие и по этой самой причине относился к нему не без опаски. Ключи к сердцу строптивого военачальника сумели подобрать только те, кому он непосредственно противостоял в ходе боевых действий, то есть Мори, сообразившие, что Мурасигэ, вечно недовольного своим положением в стане Нобунаги, не составит труда склонить на свою сторону.Тайные посланцы кланов Мори и Хонгандзи зачастили в лагерь Мурасигэ и преспокойно проникали даже в его крепость Итами, пользуясь благосклонным отношением военачальника, тем самым дававшего понять врагу, что на него можно рассчитывать. Нынешние его действия выглядели и вовсе бессловесным предложением вечной дружбы.Человек ограниченный и недальновидный, возомнив себя умником, играет с огнем. Соратники Мурасигэ не раз пытались убедить самовлюбленного упрямца, что замысел его восстать против клана Ода безнадежен и крайне опасен, да где там…— Не говорите глупостей! — резко обрывал их бесцеремонный Мурасигэ. — Зря, что ли, Мори прислали мне письменное заверение в поддержке?Наивно уповая на священную силу документа о союзничестве, взбалмошный военачальник не замедлил продемонстрировать свою решимость и поднял мятеж. Но велика ли истинная цена письменного заверения клана Мори — вчерашних его заклятых врагов — в смутные времена, когда даже испытанные вассалы с такой же легкостью отбрасывали прочь верность своему господину, как пару изношенных сандалий? Мурасигэ не дал себе труда над этим задуматься — да, кстати, умение здраво мыслить никогда и не было присуще этому человеку.— Мурасигэ простак! Он честный человек, но простак. Сердиться на него бессмысленно, — сказал Хидэёси Нобунаге, успокаивая князя, и эти слова прозвучали и разумно, и уместно.Но Нобунагу подобные соображения отнюдь не утешили.— От его поведения слишком многое зависит, — посетовал князь.Он имел в виду не столько могущество Мурасигэ, сколько то, как повлияет его восстание на других вассалов и союзников клана Ода. Поэтому Нобунага, смирив гордыню, согласился направить Акэти Мицухидэ с мирной миссией в Итами, лишь бы уладить дела с Мурасигэ.Однако такое странное с точки зрения Мурасигэ поведение могущественного Нобунаги только усилило подозрения мятежного военачальника, и он с новым рвением принялся готовиться к войне, заявив:— Я уже выказал враждебность к Нобунаге. Льстивые слова и посулы из Адзути — это ловушка. Стоит мне клюнуть на них, как меня тут же обезглавят, ну, в лучшем случае бросят в темницу.Нобунага, придя в ярость, решил подавить мятеж силой оружия, и в девятый день одиннадцатого месяца лично повел войско в поход. Армия Адзути была разделена на три войска. Первое, составленное из отрядов Такигавы Кадзумасу, Акэти Мицухидэ и Нивы Нагахидэ, окружило крепость Ибараги; второе, под командованием военачальников Фувы, Маэды, Сассы и Канамори, осадило крепость Такацуки.Ставку свою Нобунага разместил на горе Амано, и пока собранная им армия разворачивалась, он по-прежнему не оставлял надежды на мирный исход событий. И поддерживало эту надежду только что доставленное из Харимы письмо Хидэёси.Тот высказывал твердое убеждение, что людьми, обладающими столь замечательными воинскими способностями, как князь Мурасигэ, не следует жертвовать без особой нужды, и заклинал Нобунагу подождать еще немного, ибо у него появилась полезная идея.На следующий день верный помощник Хидэёси Камбэй прибыл в крепость Готяку и встретился там с Одэрой Масамото.— Распространился слух, будто вы поддержали восстание, поднятое князем Мурасигэ, и прервали всякие отношения с кланом Ода. Так ли это, мой господин? — Камбэй говорил без обиняков, пытаясь вызвать собеседника на откровенность.Легкая улыбка покривила губы Масамото. По возрасту Камбэй годился ему в сыновья, да и по статусу он был всего лишь сыном одного из вассалов самого Масамото. Поэтому князь ответил прямо и резко:— Камбэй, ты, кажется, человек серьезный. Задумайся-ка на минуту! Заключив союз с Нобунагой, много ли милостей мы от него дождались? Да ни единой!— Нельзя же руководствоваться исключительно выгодой.— А что же тогда прикажешь брать в расчет?— По мне, главное — честь и преданность. Вы, предводитель прославленного клана, заключили союз с Одой. Стоит вам теперь пойти на попятную и поддержать этого мятежника — и ваше имя будет навсегда запятнано предательством.Масамото воспринимал Камбэя как незадачливого хлопотуна, и чем с большим рвением ораторствовал сын его собственного вассала, тем холоднее держался с ним князь.— Не понимаю, о какой преданности ты твердишь. Вам с твоим отцом кажется, что будущее нашей страны в руках у Нобунаги. Да, когда он захватил столицу, союз с ним и впрямь можно было считать уместным. Тогда ваши аргументы и мне показались обоснованными, я поддался на ваши уговоры. Но ситуация изменилась, и отныне положение Нобунаги стало весьма шатким. Так почему я должен соблюдать ему верность? Возьмем вот такой пример. Когда ты с берега глядишь на плывущий по морю огромный корабль, он кажется тебе незыблемой твердыней и ты уверен, что, поднявшись на его борт, будешь в полной безопасности, как бы ни бушевали волны вокруг. Но вот ты и впрямь ступил на палубу. Отныне твоя судьба неразрывна с благополучием этого корабля, и ты вдруг явственно осознаешь, что места себе не находишь от волнения и страха. Каждый раз, когда накатывает большая волна, ты сжимаешься от ужаса: вдруг корабль пойдет ко дну и ты — вместе с ним. Такова уж человеческая природа, ничего не поделаешь!Камбэй в сердцах хлопнул себя по колену:— Но если уже взошел на борт, деваться-то все равно некуда! Не прыгать же с палубы в бурные воды!— А почему бы и нет? Если ты осознал, что кораблю суждено пойти ко дну, то остается только, зажмурив глаза, броситься в волны и попробовать добраться до берега вплавь. Иначе или утонешь вместе с кораблем, или тебя убьет каким-нибудь его обломком во время крушения.— Мой господин, давайте разовьем вашу мысль. Допустим, буря стихнет, и корабль, которому, казалось, грозила неминуемая гибель, поднимет паруса и устремится в гавань, тогда в дураках окажется именно тот, кто дрогнул в бурю, не поверил в надежность корабля, на борт которого добровольно взошел, кто в страхе бросился в морскую пучину. Даже если этот человек и выплывет, ему суждено стать всеобщим посмешищем.— Где уж мне тягаться с тобой в красноречии, — рассмеялся Масамото. — Только слова твои пусты. Сперва ты убеждал меня в том, что Нобунага, отправившись в поход на запад, сметет все препятствия на своем пути. Но скажи-ка мне, сколько воинов он послал с Хидэёси? Тысяч пять-шесть, не больше. Ты можешь возразить, что при необходимости Нобунага не раз приходил ему на подмогу, но сейчас в столице неспокойно, и вряд ли армия пробудет здесь долго. Так что же получается? Хидэёси просто-напросто использовал мое войско как собственный передовой отряд, взял у меня воинов, лошадей и продовольствие. И чего в результате я добился? Да только того, что наш край стал барьером между кланом Ода и его врагами. А о том, какое незавидное будущее ждет клан Ода, можно судить хотя бы по тому, что даже Араки Мурасигэ, которому Нобунага дал высокую должность, вступил в союз с кланом Мори и тем самым с ног на голову перевернул положение, складывающееся в столице! Надеюсь, теперь ты понимаешь, каковы причины моего разрыва с кланом Ода.— Ваши соображения заведомо ложны. Как бы вам не пришлось в них раскаяться!— Мальчишка! Ты еще плохо разбираешься в таких делах.— Мой господин, я прошу вас, одумайтесь!— Мне нечего думать! Я уже объявил своим вассалам, что поддерживаю Мурасигэ и вступаю в союз с кланом Мори.— И все-таки еще раз обдумайте все хорошенько.— Не трать попусту силы, уговаривая меня. Лучше переговори с Араки Мурасигэ. Если он передумает, то и я тоже изменю свое решение.Камбэй почувствовал, что его отчитали, как ребенка. Зная, что уважаем в западных провинциях за ученость и передовые взгляды, он был не в силах противостоять в серьезном споре такому мудрецу, как Одэра Масамото, независимо от того, на чьей стороне сейчас была истина.— Я все сказал, — поставил точку в споре Масамото. — Отправляйся в Итами, а потом возвращайся сюда и доложи мне, какой оборот примет дело. Прежде чем дать тебе окончательный ответ, мне необходимо знать соображения князя Мурасигэ.Масамото написал Мурасигэ короткое послание, и Камбэй, спрятав записку в складках кимоно, поспешил в Итами. Время поджимало, а от него сейчас зависело слишком многое. Подъезжая к Итами, он увидел, что воины Мурасигэ роют траншеи и ставят заграждения. Заметив чужака, они тотчас его окружили. Сделав вид, будто не обращает ни малейшего внимания на частокол нацеленных на него копий, Камбэй напористо произнес:— Я Курода Камбэй из крепости Химэдзи. Я не союзник ни князю Нобунаге, ни князю Мурасигэ. Прибыл сюда без спутников и должен срочно поговорить с вашим господином.Воины расступились, давая ему дорогу.Камбэй миновал несколько надежно укрепленных ворот, попал, наконец, в крепость и сразу же был допущен к Мурасигэ. Судя по первому впечатлению, тот оказался настроен вовсе не так решительно, как можно было ожидать. Камбэй, заметив, что Мурасигэ явно недостает боевого духа и уверенности в себе, поневоле удивился, как этот человек решил выступить против могущественного Нобунаги.— О, Камбэй, давненько мы не виделись! — довольно дружелюбно воскликнул князь.Камбэй невольно подумал, что подобный прием, оказанный свирепым воином, означает, что воин этот не слишком-то уверен в собственных силах.Камбэй, улыбаясь Мурасигэ, завел непринужденный разговор на отвлеченные темы. Его собеседник, человек прямодушный, не мог скрыть удивления и чувствовал себя довольно неловко. Лицо его постепенно наливалось кровью.— Чего ради вы сюда приехали? — наконец нетерпеливо спросил он.— До меня дошли кое-какие слухи.— О том, что я собираю войско?— Хорошенькую же, признаться, заваруху вы затеяли!— И что говорят люди?— Да так, разное.— Понятно, что разное. Но пусть-ка лучше дождутся конца заварухи, прежде чем судить кто прав, кто виноват. Да и вообще: пока не умрешь, правды о тебе не скажут.— А, так вы подумали и о том, что случится после вашей смерти?— Ясное дело, подумал.— Что ж, тогда вы наверняка понимаете, что последствия принятого вами решения непоправимы.— С какой это стати?— Дурная слава, которая пойдет о вас из-за того, что вы восстали против князя, оказавшего вам столько милостей, будет жить на протяжении многих поколений.Мурасигэ промолчал. Жилки у него на висках отчаянно бились, не оставляя сомнений в том, что его переполняют чувства, но он не находил подходящих слов, чтобы достойно ответить на прозвучавший вызов.— Вас ждет сакэ, — доложил вошедший слуга.Мурасигэ явно с облегчением поднялся с места:— Давайте-ка пойдем выпьем, Камбэй! Мы давненько не виделись, так ведь? А все остальное — побоку!Мурасигэ показал себя радушным хозяином. Стол был накрыт в одном из залов главной цитадели. За выпивкой оба воина намеренно избегали говорить на серьезные темы, и Мурасигэ порядком расслабился. Тут-то Камбэй и вернулся к тому, из-за чего приехал:— Послушайте, Мурасигэ, а почему бы вам не остановиться, пока дело не зашло слишком далеко?— Какое дело? Что не зашло слишком далеко? — не сразу понял разомлевший от сакэ хозяин.— Игра мускулами.— Я принял трудное решение. И это вовсе не игра мускулами.— Возможно, и так! Да только люди называют вас предателем. Как вам это? Не задевает?— Пейте, пейте! — попытался уйти от ответа Мурасигэ.— Благодарю, вы задали мне сегодня настоящий пир, но ваше сакэ, на мой вкус, горчит.— Вас послал Хидэёси, — уныло произнес военачальник.— Ну конечно. И знаете ли, князь Хидэёси чрезвычайно тревожится за вас. Мало сказать, тревожится. Он горой стоит за вас и, не слушая никаких возражений, утверждает, будто вы достойнейший человек и бесстрашный воин. Хидэёси пытается удержать князя Нобунагу от применения силы против вас.Мурасигэ несколько протрезвел и, поддавшись внезапному порыву, произнес:— Честно говоря, я получил от него несколько доброжелательных писем и тронут его дружбой. Только Акэти Муцухидэ и другие вассалы Оды приезжали сюда несколько раз от Нобунаги, и всем им я дал от ворот поворот. Так что пойти на попятную теперь уже не могу.— По-моему, вы не правы. Позвольте дать вам совет: предоставьте уладить дело самому Хидэёси, он наверняка сумеет договориться с князем Нобунагой без малейшего ущерба для вас.— Вряд ли, — мрачно произнес Мурасигэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146