Вечером ветер заметно усилился. Колокол, обычно бивший в эти часы в храме Мии, на сей раз безмолвствовал.С вершины холма донесся звук раковины, возвестивший о начале штурма, и воины встретили этот звук боевыми кличами. Начавшаяся вечером битва продлилась до рассвета. Воины Оды брали один за другим оборонительные рубежи монахов, представлявшие собой завалы на дорогах и тропах, ведущих к главному храму.Черный дым стлался по низине, всю гору объяло пламя. Снизу было хорошо видно, что повсюду по склонам в небо вздымаются огненные столбы. Даже воды озера казались багровыми. А самый неистовый из пожаров указывал место, где пламя охватило уже и главный храм. Горели семь пагод, большая школа, колокольня, книгохранилище, монастыри, амбары и все малые храмы. К утру на всей горе не осталось ни единого строения, которое пощадил бы огонь.Военачальники Оды, осознавая, что они являются виновниками этого ужасного зрелища, подбадривали друг друга, вспоминая слова Нобунаги о том, что приказ продиктовали ему сами Небеса и разрушения благословил сам преподобный Дэнгё. Это придавало им уверенность, которая, в свою очередь, передавалась войску. Прокладывая себе дорогу в огне и в дыму, воины в точности выполняли предписанное Нобунагой. Восемь тысяч монахов-воинов нашли смерть в этом ужасающем земном воплощении буддийского ада. Многие монахи пытались спастись бегством, они спускались в долину, прятались в пещерах, взбирались на деревья, но их находили и убивали. Их истребляли, как зловредных насекомых на рисовом поле.Ближе к полуночи сам Нобунага отправился на гору воочию убедиться в том, что его железная воля исполнена. Монахи с горы Хиэй жестоко просчитались. Попав в осаду, они продолжали оказывать сопротивление и проявлять твердое упорство, рассчитывая тем самым внушить противнику, будто они обладают большей мощью, чем на самом деле. Они надеялись дождаться, когда войско Оды и на этот раз снимет осаду, чтобы затем обрушиться на него сзади. Они не испытывали особого страха за свою судьбу, потому что постоянно получали обнадеживающие письма из находящегося совсем неподалеку Киото — от самого сёгуна.Для монахов-воинов и их последователей во всех уголках страны гора Хиэй олицетворяла силы, противостоящие Нобунаге. Но истинным зачинщиком смуты, беспрестанно отправлявшим обозы продовольствия и оружия на гору Хиэй и подстрекавшим монахов к новым выступлениям, был, разумеется, сёгун Ёсиаки.— Сингэн выступает!Такое донесение из Каи сильно порадовало сёгуна. Он твердо поверил обещанию и, в свою очередь, передал его на гору Хиэй.Поэтому монахи-воины ждали, что войско Сингэна ударит Нобунаге в спину. И, как только это произойдет, Нобунага, точь-в-точь как год назад, будет вынужден отступить. Но, живя в отрыве от внешнего мира на протяжении восьми столетий, обитатели горы Хиэй не могли в полной мере осознать, какие серьезные перемены произошли в стране за последние годы.Итак, не прошло и ночи, как гора превратилась в огненный ад. С роковым запозданием, уже около полуночи, когда пламя бушевало повсюду, представители монашеского руководства, охваченные страхом и отчаянием, направили в ставку Нобунаги депутацию с просьбой о мире.— Мы заплатим любую контрибуцию и согласимся на все условия, которые ему вздумается выставить.Нобунага, однако же, только усмехнулся и сказал соратникам, словно спуская соколов на дичь:— Нет никакой нужды давать им ответ. Просто убейте их на месте.И все же монахи еще раз отправили к нему посланцев, и те сумели со своими мольбами пробиться к самому Нобунаге. Но он отвернулся и велел их казнить.Настало утро. Гора Хиэй покрылась дымом и пеплом, деревья обуглились, повсюду лежали закоченевшие трупы в позах, в которых их настигла смерть.«А ведь нынче ночью наверняка погибло множество ученых мужей, мудрецов и талантливых юношей», — подумал Мицухидэ, бившийся с противником в первых рядах. Он был мрачен этим дымным утром, то и дело подносил руку ко лбу, в груди горестно щемило.И в это же утро он получил от Нобунаги новое высокое назначение.— Я назначаю тебя наместником Сиги. Отныне тебе надлежит жить в крепости Сакамото у подножия горы.Через два дня Нобунага покинул гору и вступил в Киото. А над горой по-прежнему стоял черный дым. Очевидно, какой-то части монахов-воинов удалось бежать и найти пристанище в Киото, и они говорили сейчас о князе как о сущем воплощении самого Зла.— Он предводитель демонов!— Он исчадие ада!— Безжалостный разрушитель!Жителям столицы во всех ужасных подробностях расписали происшедшее той роковой ночью и плачевное зрелище, которое теперь являет собой гора Хиэй. И, услышав о том, что Нобунага намерен спуститься с горы и вступить в столицу, жители Киото оцепенели от страха. Сразу же пошли всевозможные разговоры и слухи:— Теперь настал черед Киото!— Дворцу сёгуна не выдержать огня.Люди даже днем запирали дома на все засовы, собирали вещи, готовясь при первой опасности пуститься в бегство. Однако Нобунага велел войску разбить лагерь на берегу реки Камо и запретил воином появляться в столице. Этот приказ отдал тот же самый человек, нет, демон, который перед тем предал огню и мечу священную гору Хиэй! В сопровождении небольшой свиты он отправился в храм. Сняв доспехи и пообедав, он облачился в изысканное кимоно, какие носили при императорском дворе, надел шляпу и вышел на улицу.По городу Нобунага ехал на породистой лошади, сидя в убранном драгоценными каменьями седле. Его свита, состоящая из военачальников, однако же, оставалась при оружии и в доспехах. Человек пятнадцать или шестнадцать, они как ни в чем не бывало ехали по столичным улицам. Предводитель демонов явно пребывал в превосходном настроении и улыбался встречным. Жители города при его появлении падали ниц на обочине. Ничего ужасающего не происходило. Понемногу стали звучать приветственные возгласы, и вскоре по всему городу мощной волной прокатилось ликование.И вдруг из приветствующей князя Оду толпы грянул ружейный выстрел. Пуля оцарапала Нобунагу, однако он и виду не подал, будто разгневан или напуган, а только посмотрел в ту сторону, откуда стреляли. Приближенные, конечно, сразу же спешились и бросились в толпу ловить злоумышленника. Но гнев горожан оказался даже сильнее гнева военных. «Держи его!» — в ярости кричали жители Киото. Злодей, явно надеявшийся на поддержку горожан, просчитался, и сейчас ему некуда было скрыться. Это был монах-воин, по слухам, один из самых отважных, и, даже представ перед Нобунагой, он не утратил самообладания и твердости духа:— Ты враг Будды! Ты предводитель демонов!Но и Нобунага проявил редкую выдержку. Он, как и намечал заранее, приехал во дворец, спешился, помыл руки, спокойно вошел внутрь и опустился на колени.— Должно быть, ваше величество потрясены тем чудовищным пламенем, которое бушевало на горе Хиэй две ночи назад. Надеюсь, вы простите меня за доставленное волнение.Он стоял на коленях так долго, что могло показаться, будто он и впрямь сокрушается о происшедшем. Наконец он поднял взор на новые ворота и стены дворца и удовлетворенно оглядел окружавших его военачальников. ПРИКАЗ КНЯЗЯ ОДЫ НОБУНАГИ,ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО 1. Запрещается произвольная перемена места жительства. 2. Распространение ложных слухов и ошибочных сведений карается смертью на месте. 3. В остальном все остается как было.
Издав этот указ и распорядившись о том, чтобы он был доведен до сведения каждого жителя столицы, Нобунага вернулся в Гифу. Перед отъездом он не попрощался с сёгуном, который в последнее время всецело озаботился закупкой оружия, углублением рвов и подготовкой к отражению огненного штурма. Сёгун и его приближенные с облегчением узнали об отъезде Нобунаги, и все же тревога не покидала их. ВРАТА БЕЗ ВОРОТ Пламя войны бушевало не только над горой Хиэй, но ширилось, как лесной пожар, едва ли не по всей стране. Поднявшись на западных окраинах Микавы, оно охватило селения вдоль реки Тэнрю до самой границы с Мино. Войско Такэды Сингэна перешло горы Каи и устремилось на юг.Члены клана Токугава, прозвавшие своего врага Длинноногим Сингэном, поклялись не допустить его в столицу. И дело было не в их союзе с кланом Ода. Каи граничила с провинциями Микава и Тотоми, и если бы силам Такэды удалось прорваться, это повлекло бы уничтожение клана Токугава.Иэясу был тридцать один год — начальная пора расцвета мужской зрелости. За последние двадцать лет на долю его приверженцев выпало немало трудностей и лишений. Но с тех пор как Иэясу стал зрелым мужем, он вступил в союз с кланом Ода и начал мало-помалу расширять собственные владения.Среди населения подвластной Иэясу провинции царило столь сильное стремление к процветанию и дальнейшим захватам, что предстоящие нелегкие испытания воодушевляли даже достигших уже преклонного возраста вассалов, самураев, земледельцев и горожан.Микава едва ли могла сравниться с Каи численностью войска и качеством оружия, но не чувствовала себя при этом обреченной на поражение. Воины Токугавы не зря прозвали Сингэна Длинноногим. Эту кличку впервые употребил Нобунага в письме к Иэясу, а тот пустил ее гулять среди своих сторонников. Намек был весьма уместен, потому что если вчера Сингэн сражался на северной границе Каи с войсками клана Уэсуги, то уже сегодня он оказывался, например, в Кодзукэ или Сагами, угрожая оттуда клану Ходзё. Или же, внезапно изменив направление удара, разжигал пламя войны в Микаве и в Мино.Более того, он спешил лично принять участие в каждом сражении. Поговаривали даже, что на поле боя вместо него появляются двойники; истина, однако же, заключалась в том, что победа не доставляла ему никакой радости, если он не мог внести в нее свою лепту наравне с простыми воинами. Но если Сингэна можно было назвать Длинноногим, то Нобунаге более подходило определение «крылатый».Нобунага написал Иэясу: «В настоящее время лучше воздержаться от решительного сражения с войском Каи. Даже если обстоятельства вынудят вас временно перебраться из Хамамацу в Окадзаки, надеюсь, вы сохраните выдержку. Нужно дождаться, пока не пробьет наш час, и этот час, поверьте, уже не за горами».
Нобунага отправил это послание Иэясу еще до того, как взял приступом гору Хиэй. Но Иэясу в присутствии гонца Оды обратился к своим приближенным со следующими словами:— Прежде чем покинуть крепость Хамамацу, нам всем следовало бы сломать наши луки и выйти из самурайского сословия!Для Нобунаги провинция, находившаяся под властью Иэясу, была всего лишь одним из оборонительных рубежей, но для князя Микавы она была родиной. Именно здесь, а не где-то еще намеревался Иэясу умереть и обрести могилу. Услышав от гонца, как воспринял его совет Иэясу, Нобунага пробормотал что-то насчет чрезмерной гордости и, едва управившись с монахами-воинами, поспешил вернуться в Гифу. Подобная стремительность могла бы обескуражить и самого Сингэна, который столько времени дожидался благоприятной возможности для выступления.Сингэн всегда утверждал, что опоздание на день может обернуться потерей целого года, а сейчас ему и впрямь следовало поторапливаться, чтобы во исполнение своего давнишнего желания взять столицу. Именно с этой целью он предпринял в последнее время все свои дипломатические ходы. Но хотя дружба с кланом Ходзё казалась отныне нерушимой, переговоры с кланом Уэсуги по-прежнему не принесли мало-мальски удовлетворительных результатов. Поэтому он был вынужден оставаться в Каи до начала десятого месяца.Скоро снег завалит все проходы в горах на границах с Этиго, а значит, отпадет опасность внезапного удара со стороны Уэсуги Кэнсина. Войско Сингэна насчитывало примерно тридцать тысяч человек из всех подвластных ему земель, в число которых входили Каи, Синано, Суруга, северная часть Тотоми, восточная Микава, западный Кодзукэ, часть Хиды и южная часть Эттю. В общей сложности со всей этой земли можно было собрать миллион триста тысяч коку риса.— Лучше нам придерживаться сугубо оборонительной тактики, — сказал один из военачальников Иэясу.— По крайней мере, пока господин Нобунага не пришлет подкреплений.Многие из обитателей крепости Хамамацу высказывались в пользу подобного образа действий или, вернее, бездействия. Совокупная мощь клана Токугава — даже если бы удалось поставить в строй всех самураев провинции — составляла всего четырнадцать тысяч человек — менее половины того, что было у клана Такэда. И все же Иэясу распорядился привести войско в полную боевую готовность.— Вот еще! С какой стати нам дожидаться помощи от князя Нобунаги!Большинство его вассалов были убеждены в том, что войско Оды, причем большое войско, непременно придет не сегодня-завтра на подмогу из естественного чувства долга или хотя бы из благодарности за помощь, оказанную кланом Токугава в сражении на реке Анэ. Иэясу, однако же, вел себя так, словно никаких подкреплений ждать не следовало. Сейчас, полагал он, именно сейчас ему и надлежало выяснить на деле, способны ли его воины стоять насмерть, не уповая ни на что, кроме собственных сил.— Если и отступление и наступление означают гибель нашего клана, то не лучше ли вступить в отчаянную схватку с врагом, стяжать воинскую славу и погибнуть смертью героев?Именно с таким вопросом Иэясу хладнокровно обратился к своим вассалам.Еще юношей Иэясу испытал всевозможные опасности и лишения, и сейчас, в зрелости, его не могли устрашить никакие испытания. В эти дни, когда враг стоял на пороге Микавы, крепость Хамамацу напоминала котел, в котором кипела ярость, но сам Иэясу, ратуя за отчаянное сопротивление, оставался все так же сдержан и рассудителен, как всегда. Это еще больше сбивало с толку его приверженцев, ощущавших разительное противоречие между его словами и своими тревогами. Иэясу же стремился вступить в решительное сражение с Сингэном тем настойчивей, чем неутешительней становились донесения из разных точек провинции.Сингэн одерживал победы одну за другой, словно один за другим выламывая зубья из гребня. Вот он вошел в Тотоми. Положение сложилось так, что защитникам крепостей Тадаки и Иида оставалось лишь сдаться. Деревни Фукурои, Какэгава и Кихара были буквально растоптаны наступающим войском Каи. Хуже того, трехтысячному передовому войску Токугавы под началом у Хонды, Окубо и Найто пришлось вступить в схватку с Сингэном неподалеку от реки Тэнрю. Воинов Токугавы изрядно потрепали и заставили отступить в Хамамацу.Последнее известие было особенно обескураживающим. На лицах защитников крепости проступила чуть ли не смертельная бледность. Но Иэясу продолжал готовиться к решительному сражению. С особым вниманием отнесся он к укреплению застав и защите крепостей на развилках дорог, обеспечивая оборону всей местности вокруг Хамамацу. Этим он занимался до конца десятого месяца. А в крепость Футамата на реке Тэнрю он отправил подкрепления и обоз с вооружением и провиантом.Войско выступило из крепости Хамамацу, дошло до деревни Каммаси на берегу Тэнрю, и здесь Иэясу обнаружил лагерь Каи, в котором все позиции были связаны со ставкой Сингэна, как спицы со ступицей колеса.— Все в точности так, как мы и ожидали.Когда Иэясу поднялся на вершину холма и, сложив руки на груди, осмотрелся вокруг, даже ему не удалось сдержать восхищенного вздоха. И на таком удалении можно было разглядеть знамена, реющие над ставкой Сингэна. С более близкого расстояния читались начертанные на них иероглифы. Это были строки знаменитого Сунь-Цзы, хорошо известные и своим, и чужим. Быстрый, как ветер,Тихий, как лес,Жгучий, как пламя,Недвижимый, как горы. Недвижимые, как горы, ни Сингэн, ни Иэясу ничего не предпринимали на протяжении нескольких дней. Враждующие войска разделяла сейчас только река Тэнрю. Настал одиннадцатый месяц, и с ним пришла зима. Высок Иэясу,Но есть две вещи выше —Его рогатый шлемИ Хонда Хэйхатиро. Кто-то из воинов Такэды вывесил лоскут с этими строками на вершине холма Хитокотодзака. Здесь войско Иэясу потерпело поражение и понесло серьезные потери — по крайней мере, так полагали военачальники Такэды, опьяненные своею победой. Но из этого стихотворения следовало, что в клане Токугава есть достойные воины, и Хонда Хэйхатиро, организовавший отступление, заслужил восхищение даже у неприятеля.Воины Такэды понимали, что Иэясу является достойным противником. В предстоящем сражении вся мощь клана Такэда столкнется со всей мощью клана Токугава, и исход этого сражения предопределит исход всей войны.Ожидание решающей схватки только поднимало боевой дух войска Каи — так уж были устроены эти люди. Сингэн перенес ставку в Эдаидзиму и велел своему сыну Кацуёри и военачальнику Анаяме Байсэцу осадить крепость Футамата, не слишком затягивая с ее штурмом.В ответ Иэясу незамедлительно направил туда подкрепления, объявив своим соратникам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Издав этот указ и распорядившись о том, чтобы он был доведен до сведения каждого жителя столицы, Нобунага вернулся в Гифу. Перед отъездом он не попрощался с сёгуном, который в последнее время всецело озаботился закупкой оружия, углублением рвов и подготовкой к отражению огненного штурма. Сёгун и его приближенные с облегчением узнали об отъезде Нобунаги, и все же тревога не покидала их. ВРАТА БЕЗ ВОРОТ Пламя войны бушевало не только над горой Хиэй, но ширилось, как лесной пожар, едва ли не по всей стране. Поднявшись на западных окраинах Микавы, оно охватило селения вдоль реки Тэнрю до самой границы с Мино. Войско Такэды Сингэна перешло горы Каи и устремилось на юг.Члены клана Токугава, прозвавшие своего врага Длинноногим Сингэном, поклялись не допустить его в столицу. И дело было не в их союзе с кланом Ода. Каи граничила с провинциями Микава и Тотоми, и если бы силам Такэды удалось прорваться, это повлекло бы уничтожение клана Токугава.Иэясу был тридцать один год — начальная пора расцвета мужской зрелости. За последние двадцать лет на долю его приверженцев выпало немало трудностей и лишений. Но с тех пор как Иэясу стал зрелым мужем, он вступил в союз с кланом Ода и начал мало-помалу расширять собственные владения.Среди населения подвластной Иэясу провинции царило столь сильное стремление к процветанию и дальнейшим захватам, что предстоящие нелегкие испытания воодушевляли даже достигших уже преклонного возраста вассалов, самураев, земледельцев и горожан.Микава едва ли могла сравниться с Каи численностью войска и качеством оружия, но не чувствовала себя при этом обреченной на поражение. Воины Токугавы не зря прозвали Сингэна Длинноногим. Эту кличку впервые употребил Нобунага в письме к Иэясу, а тот пустил ее гулять среди своих сторонников. Намек был весьма уместен, потому что если вчера Сингэн сражался на северной границе Каи с войсками клана Уэсуги, то уже сегодня он оказывался, например, в Кодзукэ или Сагами, угрожая оттуда клану Ходзё. Или же, внезапно изменив направление удара, разжигал пламя войны в Микаве и в Мино.Более того, он спешил лично принять участие в каждом сражении. Поговаривали даже, что на поле боя вместо него появляются двойники; истина, однако же, заключалась в том, что победа не доставляла ему никакой радости, если он не мог внести в нее свою лепту наравне с простыми воинами. Но если Сингэна можно было назвать Длинноногим, то Нобунаге более подходило определение «крылатый».Нобунага написал Иэясу: «В настоящее время лучше воздержаться от решительного сражения с войском Каи. Даже если обстоятельства вынудят вас временно перебраться из Хамамацу в Окадзаки, надеюсь, вы сохраните выдержку. Нужно дождаться, пока не пробьет наш час, и этот час, поверьте, уже не за горами».
Нобунага отправил это послание Иэясу еще до того, как взял приступом гору Хиэй. Но Иэясу в присутствии гонца Оды обратился к своим приближенным со следующими словами:— Прежде чем покинуть крепость Хамамацу, нам всем следовало бы сломать наши луки и выйти из самурайского сословия!Для Нобунаги провинция, находившаяся под властью Иэясу, была всего лишь одним из оборонительных рубежей, но для князя Микавы она была родиной. Именно здесь, а не где-то еще намеревался Иэясу умереть и обрести могилу. Услышав от гонца, как воспринял его совет Иэясу, Нобунага пробормотал что-то насчет чрезмерной гордости и, едва управившись с монахами-воинами, поспешил вернуться в Гифу. Подобная стремительность могла бы обескуражить и самого Сингэна, который столько времени дожидался благоприятной возможности для выступления.Сингэн всегда утверждал, что опоздание на день может обернуться потерей целого года, а сейчас ему и впрямь следовало поторапливаться, чтобы во исполнение своего давнишнего желания взять столицу. Именно с этой целью он предпринял в последнее время все свои дипломатические ходы. Но хотя дружба с кланом Ходзё казалась отныне нерушимой, переговоры с кланом Уэсуги по-прежнему не принесли мало-мальски удовлетворительных результатов. Поэтому он был вынужден оставаться в Каи до начала десятого месяца.Скоро снег завалит все проходы в горах на границах с Этиго, а значит, отпадет опасность внезапного удара со стороны Уэсуги Кэнсина. Войско Сингэна насчитывало примерно тридцать тысяч человек из всех подвластных ему земель, в число которых входили Каи, Синано, Суруга, северная часть Тотоми, восточная Микава, западный Кодзукэ, часть Хиды и южная часть Эттю. В общей сложности со всей этой земли можно было собрать миллион триста тысяч коку риса.— Лучше нам придерживаться сугубо оборонительной тактики, — сказал один из военачальников Иэясу.— По крайней мере, пока господин Нобунага не пришлет подкреплений.Многие из обитателей крепости Хамамацу высказывались в пользу подобного образа действий или, вернее, бездействия. Совокупная мощь клана Токугава — даже если бы удалось поставить в строй всех самураев провинции — составляла всего четырнадцать тысяч человек — менее половины того, что было у клана Такэда. И все же Иэясу распорядился привести войско в полную боевую готовность.— Вот еще! С какой стати нам дожидаться помощи от князя Нобунаги!Большинство его вассалов были убеждены в том, что войско Оды, причем большое войско, непременно придет не сегодня-завтра на подмогу из естественного чувства долга или хотя бы из благодарности за помощь, оказанную кланом Токугава в сражении на реке Анэ. Иэясу, однако же, вел себя так, словно никаких подкреплений ждать не следовало. Сейчас, полагал он, именно сейчас ему и надлежало выяснить на деле, способны ли его воины стоять насмерть, не уповая ни на что, кроме собственных сил.— Если и отступление и наступление означают гибель нашего клана, то не лучше ли вступить в отчаянную схватку с врагом, стяжать воинскую славу и погибнуть смертью героев?Именно с таким вопросом Иэясу хладнокровно обратился к своим вассалам.Еще юношей Иэясу испытал всевозможные опасности и лишения, и сейчас, в зрелости, его не могли устрашить никакие испытания. В эти дни, когда враг стоял на пороге Микавы, крепость Хамамацу напоминала котел, в котором кипела ярость, но сам Иэясу, ратуя за отчаянное сопротивление, оставался все так же сдержан и рассудителен, как всегда. Это еще больше сбивало с толку его приверженцев, ощущавших разительное противоречие между его словами и своими тревогами. Иэясу же стремился вступить в решительное сражение с Сингэном тем настойчивей, чем неутешительней становились донесения из разных точек провинции.Сингэн одерживал победы одну за другой, словно один за другим выламывая зубья из гребня. Вот он вошел в Тотоми. Положение сложилось так, что защитникам крепостей Тадаки и Иида оставалось лишь сдаться. Деревни Фукурои, Какэгава и Кихара были буквально растоптаны наступающим войском Каи. Хуже того, трехтысячному передовому войску Токугавы под началом у Хонды, Окубо и Найто пришлось вступить в схватку с Сингэном неподалеку от реки Тэнрю. Воинов Токугавы изрядно потрепали и заставили отступить в Хамамацу.Последнее известие было особенно обескураживающим. На лицах защитников крепости проступила чуть ли не смертельная бледность. Но Иэясу продолжал готовиться к решительному сражению. С особым вниманием отнесся он к укреплению застав и защите крепостей на развилках дорог, обеспечивая оборону всей местности вокруг Хамамацу. Этим он занимался до конца десятого месяца. А в крепость Футамата на реке Тэнрю он отправил подкрепления и обоз с вооружением и провиантом.Войско выступило из крепости Хамамацу, дошло до деревни Каммаси на берегу Тэнрю, и здесь Иэясу обнаружил лагерь Каи, в котором все позиции были связаны со ставкой Сингэна, как спицы со ступицей колеса.— Все в точности так, как мы и ожидали.Когда Иэясу поднялся на вершину холма и, сложив руки на груди, осмотрелся вокруг, даже ему не удалось сдержать восхищенного вздоха. И на таком удалении можно было разглядеть знамена, реющие над ставкой Сингэна. С более близкого расстояния читались начертанные на них иероглифы. Это были строки знаменитого Сунь-Цзы, хорошо известные и своим, и чужим. Быстрый, как ветер,Тихий, как лес,Жгучий, как пламя,Недвижимый, как горы. Недвижимые, как горы, ни Сингэн, ни Иэясу ничего не предпринимали на протяжении нескольких дней. Враждующие войска разделяла сейчас только река Тэнрю. Настал одиннадцатый месяц, и с ним пришла зима. Высок Иэясу,Но есть две вещи выше —Его рогатый шлемИ Хонда Хэйхатиро. Кто-то из воинов Такэды вывесил лоскут с этими строками на вершине холма Хитокотодзака. Здесь войско Иэясу потерпело поражение и понесло серьезные потери — по крайней мере, так полагали военачальники Такэды, опьяненные своею победой. Но из этого стихотворения следовало, что в клане Токугава есть достойные воины, и Хонда Хэйхатиро, организовавший отступление, заслужил восхищение даже у неприятеля.Воины Такэды понимали, что Иэясу является достойным противником. В предстоящем сражении вся мощь клана Такэда столкнется со всей мощью клана Токугава, и исход этого сражения предопределит исход всей войны.Ожидание решающей схватки только поднимало боевой дух войска Каи — так уж были устроены эти люди. Сингэн перенес ставку в Эдаидзиму и велел своему сыну Кацуёри и военачальнику Анаяме Байсэцу осадить крепость Футамата, не слишком затягивая с ее штурмом.В ответ Иэясу незамедлительно направил туда подкрепления, объявив своим соратникам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146